Осколки

Очередное утро, серое, мрачное, пустое, как и само ее существование. Интересно, что-нибудь изменится, когда она однажды не откроет глаза? Это ведь только ей кажется, что все вокруг окрашено в мрачные тона, в то время как мир все еще сияет множеством красок, которые вызывают лишь отвращение. Это только она все портит, потому что хочет, чтобы и все остальные страдали. Что и зачем она делает? Куда идет? К чему стремится? Просто шагает навстречу бесконечной пустоте, в которой можно забыться, раствориться, навсегда потеряв себя, предав забвению саму свою суть. Холодно. Почему-то ноги и руки закоченели, пальцы почти не сгибаются. Что-то случилось? Где она? Ведь засыпала в своей комнате. Да и сейчас там же. Но почему так холодно? Мороз пробирается все глубже. Ощущение такое, будто все сосуды внутри покрываются тонкой корочкой инея, и скоро этот холод доберется до сердца. Но так, наверное, лучше, если сердце замерзнет, оно больше не будет болеть… Не поднимаясь с постели, Падме протянула руку и схватила с тумбочки маленькую резную коробочку, вытащила оттуда прозрачную капсулу и тут же проглотила. Постепенно холод отступил, по телу побежали мурашки. Это нехорошо, так нельзя. Женщина садится и запускает руки в волосы, сжимая ладони в кулаки. Несильная тянущая боль помогает привести мысли в единое русло. Надрывно пищит комлинк, который отчего-то хочется запустить в стену. После чего завизжать и еще что-нибудь сломать. Но, сделав над собой усилие, Падме все же отвечает на вызов. - Ваше величество, вас ожидает доктор Крат, – сообщает Теран. - Пусть ожидает, - грубо отвечает Падме и все же швыряет комлинк, правда, не в стену, а на постель, после чего поднимается на ноги. Встречаться с доктором нет никакого желания, зато есть необходимость. Хотя, что он может ей сказать особенного? Что она вдруг неожиданно полностью выздоровела? Или вдруг чудесным образом вновь обрела способность иметь детей? Но это ведь невозможно. А если все стало еще хуже? Значит, такова судьба. Она и так не слишком-то жаловала Падме последние годы. Проблемой больше, проблемой меньше, какая разница? Доктор Крат был человеком. Это естественно. В галактике множество существ с совершенно различными строениями организмов, пусть некоторые и кажутся очень схожими. Так же и болезни были совершенно разные. Некоторые расы были абсолютно не подвержены определенным вирусам, в то время как для других они были смертельны… различных вариаций существовало множество. Мало того, что каждая раса обладала своими особенностями, так еще и все зависело индивидуально от организма. В критический момент можно и перепутать. Потому врачи квалифицированно лечили лишь представителей своих рас, хотя вполне могли оказывать помощь и другим, правда, далеко не все рвались это делать. Падме уселась в кресло и пригласила доктора присесть напротив. - Я так понимаю, результаты обследования остались без изменений? – холодно поинтересовалась она. Каждые полгода одно и то же, дежурная улыбка у него на губах и неизменные новости средней паршивости. Зачем вообще все это нужно? Лучше ей уже вряд ли когда-нибудь будет. - Я бы так не сказал. У вас явный прогресс. А если бы вы еще не злоупотребляли алкоголем… - сначала слова слетели с языка, и уже потом он понял, что зря вообще это сказал. Императрица мирным нравом не отличалась и советы по поводу того, как ей следует жить, воспринимала как покушение на личную свободу. - Даже не думайте. Хватит того, что я соблюдаю диету. А если я не буду пить, то умру раньше, чем откажет мой организм. – Отмахнулась женщина. – Так в чем же состоит улучшение? Интересно, что он скажет? Что пункты первый и тринадцатый из списка лекарств можно смело вычеркнуть? И это даже не будет значить, что в них больше нет нужды, скорее, эти препараты просто перестали действовать. Доктор начал что-то вещать про положительную динамику. Сыпал медицинскими терминами, но при этом так ни разу и не намекнул, не обнадежил. Хотя она и раньше знала, что это невозможно. Но надежда продолжала теплиться где-то глубоко. Тусклый, почти погасший уголек, но он все же есть, есть и надежда. Хотя давно уже стоило вытравить всю эту дурь, пустые надежды приносят лишь еще больше разочарования и боли, толкая к краю пропасти, где поджидает отчаяние, уже давно тянувшееся к ней и почти опутавшее тело и разум мелкой черной паутиной, приросло к коже, стало неотъемлемой частью ее существа. - Хватит, - Императрица подняла руку, прерывая словесный поток доктора. – Я каждый день ем ситову уйму лекарств, чтобы поддерживать в нормальном состоянии органы, которые могут отказать, так что, если вы не хотите обрадовать новостью о моем чудесном исцелении или скорой смерти, то не стоит тратить время. Доктор закашлялся и судорожно кивнул. Императрица была чересчур прямолинейной. Хотя если вспомнить, как она себя вела и что говорила, когда они впервые встретились, то налицо явный прогресс. Сейчас она хотя бы сдерживает себя, а не рвется то ли истребить всех вокруг, то ли свести счеты с жизнью. Мужчина с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть от нахлынувших воспоминаний. Тогда она действительно была жуткой, и он знал: в любой момент то состояние может вернуться. - Вам придется пройти еще одно обследование через полгода, – осторожно проговорил мужчина, опасаясь новой вспышки гнева. - Отлично, если это все, вы свободны, - в голосе хрустит лед, карие глаза не выражают ничего, кроме безразличия. – Можете начинать строчить доклад для моего супруга, только сильно не увлекайтесь, достаточно нескольких слов: «Почти здорова, сдохнет нескоро». И да, не бойтесь добавить туда рекомендацию по беседе с доктором Рийхар, я и так знаю, что вы это напишите. Доктор Рийхар была психиатром, который, можно сказать, вытащил Падме из того жуткого состояния, в котором она пребывала. О том, что у Императрицы не все в порядке с психикой, знал лишь очень ограниченный круг лиц, включавший в себя ее саму, ее супруга, двух врачей и нескольких офицеров охраны. Падме и сама понимала, что у нее отчего-то в последнее время слишком много срывов. Но чтобы от них избавиться, достаточно просто попить что-нибудь успокаивающее… Или сходить развеяться… Последняя идея казалась особо заманчивой, но сейчас еще слишком рано. Когда доктор ушел, Падме для начала закончила изучение отчетов, выделила несколько спорных пунктов и отправилась к сыну. С ним она вела себя нормально, не демонстрируя никаких отклонений. Возможно, потому, что лучше старалась сдерживать себя. Мальчик сидел на полу и устраивал на ковре космическую битву. Миниатюрные копии кораблей были разбросаны повсюду. Падме не вмешивалась, просто наблюдала, присев на диванчик. - Когда его отец был здесь в последний раз? – тихо спросила она у няни, стоявшей рядом. - Неделю назад, подарил ему несколько моделей. Люк был очень счастлив. Конечно, счастлив. Когда видишь отца от силы пару раз в месяц, при том что живет он на расстоянии нескольких десятков метров, будешь рад каждой минуте. Падме не могла обвинять Энакина в том, что он совершенно не занимается сыном. То, что супруг хотя бы иногда обращает внимание на совершенно чужого ребенка уже хорошо. А Люк очень любит отца, и хочет вырасти похожим на него. Падме молит всех известных богов, чтобы этого не случилось. Да и вряд ли такое возможно… И вот она уже скоро уезжает. Малыш совсем заскучает. - Мы победили! – Люк отшвырнул в сторону последний крейсер противника и подскочил на ноги. Если бы в реальной битве тоже кто-то такой же большой мог быстро и просто все решить… Быть может, и битв бы не было. - Молодец, - ласково улыбнулась Падме. Только рядом с этим ребенком в ней просыпалось нечто, казалось, утерянное. Доброта, нежность… даже мир не казался плоским и серым, а сразу же начинал играть красками, стоило только мальчику улыбнуться. Наверное, он был единственным, кто помогал ей не сойти с ума окончательно. О ребенке нужно было заботиться. Мальчик улыбнулся и забрался на диван, покрепче прижавшись к маме. Пусть она и навещала его, но он все равно по ней скучал. И по папе тоже скучал. Он не мог понять, почему папа не приходит. Почему мама все время такая печальная. Она рядом, но ее как будто здесь нет. Часто в свободное время он видел записи фильмов, где были показаны и дети и их родители… в живую детей своего возраста он никогда не видел. Но представленная картинка была очень яркой, и все эти семьи так не походили на его… Почему к другим детям относятся совсем по-другому? Он что-то делает не так? Но мама ведь никогда его не ругает, обнимает, целует, иногда даже улыбается сквозь слезы. Все дарят ему подарки, даже папа, который приходит очень редко. У него есть учителя, любимая няня… У маленького Люка было все, чего бы он ни пожелал, но вот родителей не было… Оставив мальчика с няней, женщина покинула детские комнаты. Она не могла долго находиться рядом с ребенком. Работу еще никто не отменял. - Теран, еще что-то новое появилось? - спросила Падме, медленно шагая по коридору. Последствия недавнего отравления все еще давали о себе знать. Хотя она и раньше не могла похвастаться хорошим здоровьем и излишне свой организм не напрягала. Помощник молча протянул ей деку. Падме, не останавливаясь, пробежала глазами по предоставленной информации, поджала губы, но промолчала. Помимо обычных отчетов так же присутствовала информация о том, что в последние дни старшая дочь министра безопасности слишком много времени проводит рядом с Императором. Вот же стервы, не успела одна исчезнуть, уже другие бегут, и ведь не боятся той же участи. Впрочем, это их проблемы. До самого ужина женщина разбиралась с отчетами комитета, тут же, не откладывая напоследок, отправила запросы особо обнаглевшим особам с требованием объяснить, куда они умудрились деть такие суммы. Ответ ее не волновал, и так ясно, что начнут выкручиваться, зато как только начнут суетиться и пытаться скрыть свои незаконные махинации, тут-то все и всплывет. Виски немилосердно сдавливало от боли. Иногда хотелось взять у мужа его световой меч и избавиться уже от всех этих идиотов, что ее окружают, в крайнем случае просто покалечить. Хотя можно и бластером обойтись… Пришлось сделать мысленное усилие, отгоняя красочные картинки, тут же захватившие разум. Нет, если и дальше так продолжать, то она точно сорвется. Нужно глубоко вдохнуть и подумать о чем-то хорошем, вот только о чем? Шагнув в комнату, женщина поняла, что думать о хорошем у нее сейчас вряд ли получится. Император сидел в кресле, прикрыв глаза и о чем-то задумавшись. И почему за последние несколько дней они вдруг начали так часто сталкиваться? Это не к добру. - Раз уж ты ничем не занят, мог бы и ребенка навестить, - холодно произносит женщина, замирая в проходе и скрестив на груди руки. Мужчина открывает уставшие покрасневшие глаза и хмуро смотрит на свою жену. Вот умеет она появиться не вовремя и заговорить на тему, с которой они через минуту свернут на взаимные оскорбления. - Я недавно был у него, - Энакин хмурит брови, пытаясь понять, надолго ли он выпал из реальности. Медитации, конечно, помогали, но ненадолго, иногда нужно спать. Но как тут уснешь? - Неделю назад, - в голосе Падме слышатся угрожающие шипящие нотки, того и гляди сейчас набросится и покусает, но она так и не двинулась с места. - Только не начинай, умоляю, - закатил глаза бывший джедай, поднимаясь на ноги. Хороший повод уйти от очередной ее истерики. Неужели он действительно так давно не видел мальчика? Проводив супруга хмурым недружелюбным взглядом, Падме скрипнула зубами и поняла, что дальше терпеть уже не может. Запершись в комнате и выставив всех слуг, она стянула тяжелое пышное платье и достала из ящика темный мешковатый комбинезон. Все драгоценности были сняты и убраны в шкатулку на трюмо, волосы она собрала в небрежный хвост на затылке. Проверив карманы, обнаружила несколько кредитных чипов, это хорошо. В самой глубине шкафа, на задней стенке находилась маленькая панель. Набрав привычную комбинацию, женщина шагнула в открывшуюся потайную дверь. Коридоры здесь были уже и ниже, тусклый свет пыльных светильников лишь примерно обозначал уже давно выученный наизусть путь. Несколько поворотов, спуск по лестнице и вот она в небольшом ангаре. Здесь стоит ее Нубиан, к которому она даже не подходила с того самого дня, а также пара старых разобранных истребителей. Когда выдается свободная минутка, Энакин обязательно в них копается, внося свои усовершенствования. Все это было ей не интересно и не нужно. Маленький темный невзрачный кар стоял в самом углу, именно к нему женщина и направилась. Уже не в первый раз она ускользала из дворца вот так, тихо и незаметно. Спускалась на несколько уровней ниже. Туда, где никому нет дела до того, кто ты и откуда, где никто и никогда даже не заподозрит, что Императрица могла придти сюда просто чтобы расслабиться… На улице уже стемнело, трассы превратились в разноцветные сияющие реки. Ветер ударил в лицо, даря мимолетное ощущение свободы. Казалось, что только сейчас она сумела вздохнуть полной грудью. Руки привычно и ловко уводили транспорт вниз. Она никогда не была виртуозом, да и не стремилась к этому, просто приобрела опыт со временем. Оставив кар на парковке, дальше двинулась пешком. Эти яркие пестрые улицы никогда не спали. Здесь с легкостью можно было забыть, какое сейчас время суток, потому что солнечный свет не попадал так далеко. Круглосуточная бурлящая жизнь, не в самых лучших своих проявлениях. Грязь, смерть, боль… этот мир в последние годы стал для Падме куда притягательнее роскошных дворцов и церемонных бесед. Расслабленной походкой женщина подошла к яркой мерцающей вывеске, часть букв перегорела, часть кто-то вообще оторвал, видимо на память, так что понять, как сие заведение называется, было уже невозможно. Толкнув дверь, Падме тут же погрузилась в просторное помещение, наполненное шумом и приторно-сладким дымом. Где-то в углу играл оркестр битов, которого было совершенно не слышно из-за всеобщего гвалта. Это еще далеко не самое дно, есть места и похуже, но Падме пришла сюда не в поисках приключений и дозы адреналина. Наоборот, ей нужно было расслабиться и хотя бы на пару часов забыть все, что происходит наверху, даже собственное имя. Здесь и сейчас рядом не было никого, кто бы знал, кто она такая, даже верный Теран остался где-то далеко. Это походило на глупую детскую забаву, ведь однажды, вот так исчезнув из дворца, она могла никогда не вернуться. Эти улицы опасны, а от случайностей никто не застрахован. Вот только она не боялась смерти, хоть и не искала способов поскорее свести счеты с жизнью. Уже не искала. Оказываясь здесь, женщина вообще отбрасывала любые думы куда-нибудь подальше. Здесь супруга Императора могла чувствовать себя свободной, почти, все же она будто физически ощущала тонкую прочную цепь, навсегда приковавшую ее к яркому миру вершин, куда непременно придется вернуться. Но все это потом… - Серши! – звонко окликнули из-за большого стола, стоявшего почти в самом центре зала. Высокий родианец махал ей рукой. Серши… так ее здесь звали. Впрочем, можно было и настоящее имя назвать, все бы только посмеялись и начали в шутку называть ее императрицей… но здесь не хотелось оставлять и тени следа той, другой жизни. Женщина усмехнулась и направилась к столу. Здесь ее уже давно все знали и приветствовали улыбками. Серши появилась здесь четыре года назад, неприметная, хмурая женщина. Тогда она для всех была чужачкой, посторонней, потому к ней долгое время присматривались. Но Падме не интересовали дела тех, кто здесь находился. Она никого ни о чем не спрашивала. Лишь садилась за стойку и заказывала выпивку. Постепенно к ней привыкли, как-то завязался диалог. Она ничего о себе не рассказывала, что могло бы вызвать подозрения, но обычно те, кто что-то вынюхивает, досконально продумывает свои легенды, а не отговаривается парой ничего не значащих фраз. Серши стала частой гостьей не только здесь. Женщина оказалась любительницей азартных игр, причем, что примечательно, в исключительно разумных пределах. Никогда не проигрывалась настолько, чтобы хоть кому-то задолжать, выигрывала тоже не сказать чтобы очень большие суммы. Она была умеренна во всем, кроме разве что выпивки. Конечно, у нее было много тайн, но у кого их нет? - Что-то ты пропала, мы уж думали, тебя уже... - иктотчи красноречиво провела ладонью по горлу. - Ох, Реса, жизнь кидает из стороны в сторону, - весело засмеялась женщина и тут же заказала себе выпивку, легкий коктейль из плодов. Несмотря на пагубное пристрастие к алкоголю, Падме редко когда употребляла крепкие напитки. Веселый смех, пусть и ненадолго, вытеснил из души серую, унылую печаль. Карточки раскинуты на столе, главное сложить нужную комбинацию. Тонкие пальцы периодически нервно постукивают по столешнице, иногда приходится облизывать губы, да и вообще совершать множество телодвижений, призванных обмануть соперников. Если все время менять комбинацию и причину, то наблюдать за окружающими оказывается очень интересно. Она никогда не остается в проигрыше, но одновременно с этим никогда не выигрывала слишком много. Давно выработанная стратегия, частые проигрыши и редкие выигрыши, главное всегда держать в голове итоговую сумму. Потому во время игры она почти не пьет, хотя очень хорошо изображает потерявшую бдительность из-за алкоголя. Старые знакомые знают о ее трюках и не спешат выдавать, зачем? У каждого свое развлечение. Три звонких хлопка ладоней и женщина, усмехаясь, пересчитывает выигрыш. Мелочь, конечно, в итоге важен не результат, а сам процесс. Очередной разговор с Бейлом не привел ни к чему. Что у них у всех за манера давить улыбку и заверять в преданности? Еще и глаза умудряются сделать честнее некуда. Дескать мы потом заплатим… К чему вообще весь этот спектакль? Ведь отлично знает, что спорить с Императором глупо, тот от своих решений никогда не отказывается. Или решил, что сегодня он будет сговорчивее? Энакин устало махнул рукой, отключая связь. И без того день паршивее некуда, еще и этот паразит полчаса ныл над ухом. Ну куда это годится? Им дали шанс, возможность, пусть живут так, как хотят, пытаются поднять остатки Республики или чем они там заняты? Его это никоим образом не волнует, пока эти энтузиасты без капли мозгов, но с кучей амбиций не пытаются влезть на его территорию. Безмозглыми он называл их исключительно сгоряча и без свидетелей. Все же совсем идиотами их назвать было нельзя, но некоторые поступки заставляли задуматься не столько об умственных способностях. В том, что самого Энакина эти якобы великие умы считали грубым солдафоном, ничего не смыслящем в политике, ничего удивительного не было, в конце концов именно таким он и был. Вот только кто бы что ни говорил и не думал, он умел слушать, запоминать и анализировать полученную информацию, а годы супружеской жизни с сенатором кое-чему научили. Да и один год подле императора Палпатина, который полностью был потрачен на сбор информации, не пропал зря. Бывший джедай создал именно тот образ, который от него ждали, притворяясь тем, кем никогда не был, совершая очевидные для всех поступки. И вот сейчас его до сих пор держат за наивного провинциального придурка, дорвавшегося до власти. В общем-то, неплохо, когда тебя недооценивают, ты в любой момент можешь преподнести неожиданный сюрприз, главное не пользоваться этим слишком часто. Отношения между Республикой и Империей можно было охарактеризовать как вооруженный нейтралитет. Республиканский сенат во главе с канцлером Органой, как и сотни лет назад, злоупотребляли словоблудием, особо упирая на равноправие и свободу всех и вся. Для народа подавалась очень красивая красочная картинка, показывающая, как они совместно принимают важные решения исходя из общих интересов, но никто не видел, что же на самом деле творилось на этих самых собраниях. Как сенаторы готовы броситься на оппонента и разорвать его на части просто потому, что какой-нибудь сто десятый подпункт трехсотой поправки задевает их личные интересы. Именно их, а не народа. В самом деле, народ это дело десятое, они скушают все, особенно если преподнести информацию в красочной яркой обертке. Император отлично был осведомлен обо всем, что творилось, так сказать, за кулисами приторно-сладкой картинки, поскольку в отличие от любителей разбрасываться необоснованными заявлениями основной упор делал на действия. Ни в коем случае нельзя сказать, что Энакин Скайуокер был ангелом во плоти, который стремился спасти всех и вся. Будучи джедаем еще можно было тешить себя подобными иллюзиями, воображать, будто твои решения и действия принесут всеобщее благо. Но рано или поздно иллюзии рушатся, осыпаясь прахом под ногами, и приходится самостоятельно втаптывать их крохи в пыль, потому что иллюзиями живут лишь жалкие ничтожества, не способные бороться с реальностью. А Император не может позволить себе подобную ничтожную, медленно подтачивающую основы слабость. Он не делал голословных заявлений, не утверждал, что в Империи все хорошо и все живут счастливо, но и обратного не говорил. Все же у народа никогда не стоит отбирать надежду, даже если надеяться на самом деле не на что. Не стоит говорить слишком много, достаточно лишь нескольких слов, но они должны быть верными, чтобы тот самый народ сам додумал остальное, исходя из предоставленного посыла. Вокруг не было тех, кто мог бы подсказать, как нужно сделать, чтобы все было правильно, да и никто из живых на это не способен. Лишь Силе ведомо, какой шаг в действительности будет верным, но она никогда не дает прямых ответов, как будто развлекается, глядя, как те немногие, что возомнили себя ее повелителями, делят этот мир. Политика - это мутное грязное дело, но он давно распрощался с чистотой и наивностью, отныне ложь его вечный спутник. Ложь способна превратить ночь в день, тьму в свет, она почти всесильна, если никто ее не раскроет. А вот раскрытая ложь несет за собой море проблем, но ведь главное просто не доводить до подобного печального итога. По сути своей Республика и Империя различались лишь формами правления, но было и еще кое-что. Все же многое зависит не только от формы, но и от содержания. Лицемерный пацифист Органа, живущий по принципу: хочешь мира - готовься к войне. Алдераанец вынашивал грандиозные планы, он считал, что нельзя оставлять власть в руках одного существа, которое может творить все, что его душе угодно и даже больше. Как один единственный человек может учесть все? Это ведь невозможно, на то и существовали Республика и сенат, уже не одну тысячу лет существовали, совместное принятие решений - единственный верный путь, когда можно и нужно учесть мысли всех, чтобы придти к единственно верному решению, а не к тому, что сводится к желанию одного-единственного человека. Хотя по итогу получалось все же, что учитывались лишь интересы представителя. В Империи же, в противовес Республике или же из иных побуждений, как такового сената не было. Хотя подобный орган существовал и выполнял примерно ту же роль, за тем лишь исключением, что последнее слово всегда оставалось за Императором, и тот волен был по своему желанию менять их решения или же самих представителей. Ни к чему держать рядом и кормить тех, от кого проблем больше, чем пользы. Очень важное уточнение. Каждый из представителей миров в имперском органе управления приносил свои неприятности, от этого никуда не денешься, такова суть всех живых существ, даже с учетом менталитета отдельной расы, каждый из представителей в итоге стремится лишь к личному благополучию. Но некоторые все же могут держать себя в определенных рамках и понимают, что их благополучие зависит от того, насколько хорошо живет их народ. Глупо предполагать, что с таким подходом в Империи нет категории населения, что обделена всеми возможными благами, такова жизнь, и от политического строя это никак не зависит, всегда будут те, кто стоит выше и имеет больше, и те, кто ползает в грязи. Конечно, можно изменить свое положение, Республика лицемерно утверждает, что все равны, хотя это не так, Империя же говорит, что равенства нет, но свое положение можно заслужить. Кто из них прав? Кто лучше? Если спрашивать тех, кто имеет большие средства и приближен к верхушке, ответ будет однозначен в зависимости от того, на чьей территории они живут, а если спросить обычного среднестатистического гражданина, обделенного вниманием высших кругов и особыми средствами существования? Ответ будет зависеть лишь от качества пропаганды, поскольку обычным среднестатистическим гражданам нет особого дела до формы правления, им важно, чтобы их семья была сыта и здорова, а уж кто там у верхушки власти - не важно, лишь бы он мог обеспечить именно эти две потребности. И обе ныне главенствующие в галактике формы правления стараются как могут, но выходит по-разному. Нельзя сказать, кто из них хуже или лучше, у каждого свои принципы и способы. Вот только в Империи возможно смещение даже с самого высокого поста по одному желанию Императора, на что Республика частенько указывает, но Скайуокер не отличается самодурством и устраняет лишь тех, кто слишком зарвался и заврался… Но в итоге все зависит от того, кто стоит на вершине, вне зависимости от формы, важно лишь содержание. Энакин ненавидел Республику за их лицемерие, Республика ненавидела Империю за навязывание идей. Но, несмотря на взаимную, мягко говоря, неприязнь, они пытались сосуществовать в мире. Хотя, как ни странно, наиболее воинственной была именно Республика, считавшая свои методы и взгляды наиболее верными. Империя же жила по принципу: если что-то не устраивает, валите на все четыре стороны. В отличие от Палпатиновской жажды подгрести всех под себя, Энакин старался избавиться от тех, кто не желает быть частью единого организма, потому что удерживать их силой лишь создавать проблемы для всех остальных, от опухоли лучше избавиться, пока она не разрослась. По итогу у каждого была своя правда и видение идеального мира. Главное было не запутаться в этих видениях и понять, что идеальным мир не будет никогда. Но пока что между Республикой и Империей бывали лишь небольшие стычки на границе. В большей же части оба государства старались сотрудничать, лицемерно друг другу улыбаясь. До сих пор Энакин ненавидел политику в общем и политиков в частности. Вот только положение обязывает… ныне он и сам не просто политик, а вершина власти. Но этот выбор он сделал сам. И как так вышло, что каждый его поступок привел к таком итогу? Все же он никакой не Избранный, а Сила лишь поглумилась над теми, кто возомнил о себе слишком много. Столь желанная свободная жизнь принесла лишь разочарование, и причиной тому его собственные поступки. Можно сколько угодно обвинять мир и его несправедливость, но в конечном итоге мы сами принимаем решения и их последствия остаются лишь на нашей совести. Ни к чему винить окружающих в тех поступках, которые нам приходится совершать, потом что делать или не делать - это лишь наш собственный выбор вне зависимости от обстоятельств. Кто-то ломается, замирая на месте, не в силах идти дальше, кто-то гордо стоит на своем, не желая слушать, а кто-то прогибается под обстоятельства, зная, что однажды сможет вновь гордо поднять голову. Кто прав? Кто виноват? Лишь время и Сила могут судить, самые жестокие и беспристрастные судьи мира, которым нет никакого дела до того, что творится здесь и сейчас. Энакин откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди и прикрыв глаза. Он уже начал понимать, что мир живет своей жизнью вне зависимости от того, что делают живущие в нем. Как будто Сила, та самая всеобъемлющая и всемогущая, неосязаемая и непостижимая субстанция мира ведет их всех, его самого и выживших джедаев, что встали на сторону Республики… Чувствуют ли они? Понимают, к чему все идет? Сам он не может ощутить и понять нечто настолько мимолетное и хрупкое, что рушится от одного легкого прикосновения. Равновесие, что это на самом деле? То, что придумали джедаи в своем стремлении наполнить галактику светом? Или нечто большее, то, что не зависит от решений простых смертных, то, к чему стремится мир уже не первое столетие, избирая тех, кто все изменит? Сейчас бывший джедай понимает, что нет никакого иллюзорного равновесия, есть лишь извечная борьба света и тьмы, что позволяет этому миру существовать, и именно в этой войне и есть вся суть. В борьбе рождается истина, суть сама жизнь. И пока мы боремся, есть шанс… Император открывает глаза и тяжело вздыхает. Понимая, что даже самые лучшие намерения не приводят ни к чему хорошему, даже наоборот. Мы желаем лучшего для себя, прикрывая это иллюзией всеобщего блага, но в итоге приходим лишь к руинам. Этот мир не совершенен, но совершенного мира просто не существует, быть может, там, за гранью смерти, но уж точно не здесь. Именно потому Император год от года наращивает свою военную мощь. Всегда готов дать отпор главному своему врагу – Республике, что лицемерно заявляет о всеобщем благе, стремясь лишь к личному. А далее все сводится к банальной прозе жизни. У Республики почти нет верфей, во всяком случае, по сравнению с Империей их боевая мощь проигрывает. И потому приходится заказывать корабли у ненавистной Империи, что, конечно же, не афишируется среди обычного населения. Как же, разве может свободная Республика заявить о том, что вся их военная мощь держится на противнике. Боевая мощь Империи в несколько раз превосходит Республику. Но Император не спешит нападать на слабого противника. За эти годы познавший силу слова Энакин стремится укрепить то, что уже есть. И, как ни странно, в этом ему помогает супруга, женщина, что ненавидит его всем сердцем, но все же до сих пор умеет разграничить личные интересы и потребности поклонившегося Империи региона галактики. Слишком много мыслей о прошлом и насущном. Император смотрит в окно, но ни он, ни кто-либо в этом мире не может предположить, что стоит там, за границей, которую они обозначили сами. Когда-то столь сильно ненавидевший политику и политиков человек вынужден с головой окунуться в это смердящее нечто. Стоит ли ему поблагодарить супругу, что иногда дает важный и действительно нужный совет? Вопрос лишь в том, зачем она это делает. Женщина, что всегда стремилась к всеобщему благу, забывшая, или, скорее, пересмотревшая собственные мнения. Кто она для него? Просто опостылевшая и надоевшая своими истериками супруга или все же человек, что может сказать, как действовать дальше? Все еще супруги, но уже давно чужие люди, которых ничто не связывает. Он готов был ради нее на все, до сих пор готов, но понимает, что она ничего не примет. Ненависть может поглотить любого, не только того, кто чувствителен к Силе. И что в таком случае ожидать? Они вместе правят Империей, изображая из себя счастливых супругов, но все это лишь приторная картинка, призванная обмануть всех вокруг. Он до сих пор не может отделаться от тех мыслей и чувств, что захватывали, стоило только оказаться рядом с ней, а она… кто знает, что творится в голове обиженной на весь мир женщины, что потеряла все, что было ей дорого. Император закрывает глаза и в своих мыслях возвращается туда, где рухнул его собственный маленький мир. Уже завтра тот самый день, день, когда воцарилась Империя, день, когда он совершил то, что преследует его до сих пор. Все комнаты наполнены тишиной, лишь после полуночи приходит она, словно призрак скользит вперед, оставляя за собой едва уловимый шлейф отчаяния, впрочем, как всегда. А он, будто искупая свою вину, остается на месте, даже не пытаясь двинуться с места. Вечное сожаление, печаль, ненависть, им есть что разделить, быть может, потому они все еще вместе. Не смотря на вчерашний довольно веселый вечер, кои случались очень редко, сегодня Падме чувствовала себя подавленной и разбитой. И это было вовсе не следствием чрезмерного употребления алкоголя, если только отчасти. Головная боль и легкая тошнота быстро снимались при помощи лекарств, а вот гнетущее состояние души и ноющая боль в сердце… Сегодня тот самый день. Прошло ровно пять лет, неужели уже целых пять лет, так много и мало одновременно. Женщина смотрит в огромное окно от пола до потолка, там все та же бурная, непрекращающаяся ни на секунду жизнь, а внутри у нее мертвая черная дыра, поглощающая все вокруг. Ее жизнь или лишь жалкое подобие, просто существование в тени несбывшихся надежд. И снова, в который раз, служанки облачают ее в платье, наносят последние штрихи на лицо и теперь она может идти. Опустошенная, лишенная эмоций по собственной воле, загнавшая все человеческое как можно глубже. Сегодня тот самый день, когда ее жизнь была перевернута и разрушена, и винить в этом стоит лишь собственную наивность и нежелание принять истину. Перешагнув порог комнаты, она практически сталкивается лицом к лицу со своим мужем, с тем, кого в этот самый день не желала видеть. - Меня не волнуют его проблемы, если канцлер отказывается платить, то ничего не получит, я что, похож на доброго джедая, просто так раздающего подарки? – Энакин морщится, видимо, отвечая на какое-то заявление своего помощника, но тут же замирает, увидев ее. Сейчас Падме как никогда более похожа на призрака, чем на живого человека. Белое с черной окантовкой глухое платье скрывает ее фигуру и скрадывает движения, на лице траурная набуанская маска - выбеленная кожа и две темные дорожки на щеках, будто от слез. Женщина на миг замирает, а потом просто проходит мимо, не удостоив его даже взглядом, следующий за ней по пятам Теран кланяется и потом спешит догнать Императрицу, которая и не думала останавливаться. Сегодня ей меньше всего хотелось встречаться с кем бы то ни было, не то что с ним. Но этот день еще не исчерпал своих неприятных сюрпризов. В коридоре она видит, как радостно прыгает малыш Люк, сегодня его день рождения и он ждет подарков… Падме отворачивается и спешит к турболифту. Много это или мало - пять лет? Для ребенка это еще совсем юный возраст, а вот для родителей… Падме сжала кулаки, если бы на руках не было черных перчаток, то ногти наверняка вспороли бы кожу, но так было бы даже лучше, боль физическая очень хорошо приглушала душевную. Если бы все сложилось иначе, то сегодня радовался бы не один ребенок. Если бы все сложилось иначе, эти пять лет могли сложиться в действительно счастливые дни, а не часы, полные пустоты и ненависти ко всему миру в целом и к себе в частности. Сегодня она вновь хотела бы скрыться ото всех, но уже вовсе не так, как вчера. Падме не пробиралась по узким коридорам и не сбегала тайно из дворца, но никакого особого сопровождения за ней опять не следовало. Ее путь лежал к набуанскому храму. На Корусанте живет множество обитателей различных планет и, следовательно, разных верований. У многих просто не было возможности каждый раз летать на родную планету, дабы отдать должное своим богам. Хотя тех, кто посещает подобные места, все же было слишком мало. Так что Корусант был наверное единственной планетой, где собрано наибольшее количество всевозможных храмов различных религий. Это был как будто город в городе, одно из самых культурных мест столицы Империи. Покинув транспорт, Падме направилась к небольшому округлому зданию, толкнула тяжелую высокую деревянную дверь и окунулась в прохладный полумрак. Теран замер возле дверей. Дальше он пройти не мог, как и никто другой. Сегодня у Императрицы день скорби. Новый день несет за собой новые потрясения, впрочем, все как обычно. Сегодня был особый день, праздник для всех или скорее для многих - День Империи. И день скорби для императорской семьи. Хотя скорбела лишь Императрица. Маленькая хрупкая фигурка, склонившая колени в храме, просящая не за себя, не за других, а лишь за тех, кто покинул этот мир. Ее вина, ее боль, которую может разделить лишь один человек… Он спешил вперед, забыв этот день, но не забыв боль. Зачастую люди, да и не только, прячутся за завесой, пытаясь забыть печаль, но что же делать, когда забыть невозможно? Вся боль возвращается назад, накрывая неудержимой волной. Можно ли смириться? Преодолеть? Слишком много вопросов, на которые нет ответа. И чувство вины, что сопровождает с самого начала, ведет вперед. Он смог не забыть, но пережить, а она, кажется, так и не сумела, застыв в бесконечности, словно скульптура. Энакин знал, что она его не ждет и сегодня хочет остаться одна, но это не только ее скорбь. И это место, прекрасное, наполненное чем-то незримым, вечной скорбью, его, ее… Просто здание, несущее в себе нечто большее, чем боль. Вот и он идет вперед, к этому самому зданию, просто храму, что держит внутри скорбь одной семьи, место, где покоятся надежды и стремления… Набуанский храм представлял собой небольшое округлое здание песочно-желтого цвета с ярко-бирюзовым куполом крыши, внутри стены отделаны темно-синим камнем с зелеными вкраплениями, камни пола желтые и шершавые, словно песок на побережье, внутри нет ни одного острого угла, круглые колонны напоминают деревья, слишком правильные, но здесь они смотрятся органично. Тонкая вязь письмен покрывает каждое свободное пространство, но, если не присматриваться, их почти невозможно заметить. В их религии у богов нет лиц и тел, есть лишь сущности, что обитают во всем живом, потому здесь много растений. В самой вершине купола вставлено разноцветное стекло, рассеивающее свет. В центре разноцветных лучей сидит черная маленькая фигурка, кажущаяся здесь совершенно лишней и неуместной. Она словно статуя, замершая в своей вековой скорби, склонив голову и опустив руки на пол ладонями вверх. Бледные губы шевелятся почти беззвучно, но в пустом помещении можно различить едва уловимый шепот. Энакин не решается подойти ближе, опасаясь сломать эту хрупкую картину. Он просто не мог не придти сюда, хотя вообще никогда ни в каких богов не верил. Но этот день, эта дата… для всего мира это праздник, день основания Империи. Правда, поначалу праздновать было нечего, но ему почти удалось привести весь этот бедлам к порядку. Для Падме этот день - годовщина страшной потери, для него - напоминание о непростительной ошибке, которую он совершил по собственной глупости. Она слишком погружена в свои печальные мысли и тяжелые воспоминания, чтобы понять, что находится здесь не одна. Но точно знает, что он будет здесь. Каждый год одно и тоже. За столько лет можно было бы хотя бы просто привыкнуть. Как бы ни было больно, со временем все проходит. А она как будто специально раз за разом бередила старую рану. Просто как-то в один момент все вокруг потеряло смысл, даже сама жизнь. И только ноющая тупая боль в сердце еще доказывает, что оно бьется. Падме обвиняла и ненавидела Энакина, но в то же время винила и себя. И сейчас просила прощения за то, что произошло пять лет назад, и в чем по сути виноват был лишь один человек - Палпатин, но с мертвеца уже ничего не спросишь. Можно ли остановить слезы, что оплакивают прошлую жизнь, можно ли остановить простое человеческое желание исправить то, что было. Не раз и не два она возвращалась туда, где была лишь боль, с мыслями об изменении. Но время невозможно повернуть назад и остается лишь жестокая, ломающая иллюзии реальность. Она хотела бы забыть, но есть вещи, которые забыть невозможно. Она сама не знала, зачем летит на Мустафар, но что-то будто подталкивало под руку и шептало на ухо. Ей совсем не хотелось верить в то, что сказал Оби-Ван, но Падме понимала, что это самообман. Она ведь догадывалась, предполагала… Но верить все равно не хотелось. Разве мог ее добрый и светлый Эни совершить нечто подобное? И тихий противный голос шепчет «Мог…». В последнее время он слишком изменился, и в их последнем разговоре это стало ясно как никогда, он все больше казался каким-то чужим и далеким человеком. Из глаз непрерывным потоком катятся слезы, которые она никак не может остановить, ребенок беспокойно ворочается в животе. Падме ласково гладит живот, пытаясь успокоить и малыша и себя. Нужно вытереть слезы, Энакин не должен их видеть. - Все будет хорошо, малыш, твой папа хороший человек, - ласково шепчет она, прижимая ладонь к животу, и чувствует, как руки ее касается маленькая ладошка, будто поддерживая. Их малыш тоже знает, что папа хороший человек, потому бояться нечего. Неприветливая серо-черная планета, испещренная багровыми, пышущими жаром реками, можно ли найти более неприветливое место? Через обзорный экран она видит, как издалека к кораблю бежит фигура, закутанная в плащ, и выбегает навстречу. В душе все еще теплится слабая надежда, но правда разбивает сердце на осколки, она ведь знала, что это так, и все равно не была готова. Еще недавно с таким трудом остановленные слезы вновь щиплют глаза. Кто этот человек, что стоит сейчас перед ней, она его совсем не знает. Но ведь еще не все потеряно, еще можно что-то сделать… исправить… - ... мне нужна лишь твоя любовь, - она цепляется за последний, уже почти растворившийся мираж, будто все еще верит, что простые слова что-то могут изменить, будто ее слова еще имеют силу. - Любовь не сможет тебя спасти, на это способно лишь мое могущество, – в его голосе слышится угроза, заставляющая непроизвольно сделать шаг назад. - Но какой ценой? - едва шепчут пересохшие потрескавшиеся губы, она задает вопрос, не желая услышать ответ. - Я не хочу потерять тебя, как потерял маму. В его глазах появляется нечто непонятное и непостижимое, она делает еще один шаг назад, инстинктивно чувствуя опасность, но разумом не желает признавать все, что произошло. Нет, это неправда, а даже если так, еще есть шанс… - Пойдем со мной, Энакин, навсегда оставим этот мир и будем жить вместе, одной семьей, будем растить ребенка… - Неужели ты не видишь? – его лицо искажается, принимая незнакомые черты, глаза светятся опасным маниакальным блеском. – Нам больше не нужно прятаться, я стал сильнее всех, сильнее канцлера, мы вместе можем править этой галактикой. - Я не верю, - ее голос едва слышен, непроизвольно женщина делает еще один шаг назад, будто инстинктивно стараясь спастись от того, что ее ждет. – Ты не такой, все не так, - женщина хватается руками за голову и смотрит на того, кого все еще любит, с мольбой, будто ждет желанного ответа, который - точно знает - никогда не получит. - Весь мир пошел против меня, хотя бы ты будь на моей стороне, ты должна… Она протягивает руку, стремясь коснуться его и сказать, что всегда будет на его стороне, что бы ни случилось, что бы кто ни сказал… она это чувствует, нужно лишь произнести это вслух, но время беспощадно отнимает последние секунды. Ребенок беспокоится, она это чувствует, прижимая ладонь к животу, успокаивая и себя и его. Ведь все будет хорошо, иначе просто быть не может. - Лгунья! – его голос полон ненависти, а в совершенно чужих желтых глазах застыла жажда убийства. Падме вздрагивает как от удара, оглядываясь, пытаясь понять, куда же он смотрит, видит стоящего на трапе Оби-Вана и как будто понимает, что сейчас будет. - Отойди от нее, - коротко говорит магистр. - Нет! – голос ее срывается на визг. Похоже, она и сама не понимает, что и зачем делает. Падме становится перед Энакином, закрывая его собой. - Как вы могли так поступить? Вы меня обманули! – кричит она. – Я не позволю вам его убить! Отлично понимая, что от нее все равно ничего не зависит, Падме все же пытается что-то сделать, хотя бы уговорить, их обоих. Оби-Ван обманул ее, и теперь Энакин думает, что она его предала… - Какой милый спектакль, - холодный голос за спиной заставляет вздрогнуть, как будто на этой жаркой планете вдруг пошел снег, опускаясь на плечи и окутывая ее плотным ледяным одеялом, так что даже вздохнуть невозможно. – И когда вы все спланировали? - Нет, Энакин, пожалуйста… - Падме поворачивается к нему лицом и хватает за плечи в последней надежде... на что? Она и сама не знает, лишь бы он не перешел черту, только бы остался с ней, все остальное неважно. – Давай уйдем, просто уйдем… И она действительно готова забыть все и сбежать, только бы вместе с ним. Оби-Ван подходит все ближе и активирует свой меч. - Падме, это опасно, отойди от него! – кричит он. Но она и не думает двигаться с места. Что за безумие здесь творится… Энакин смотрит на нее с ненавистью. Она его обманывала, они оба его обманывали и сейчас… Он чувствует, что через мгновение бывший учитель нанесет удар. Значит, она его просто отвлекала все это время?.. Ненависть захватывает сознание, глаза закрывает алая пелена. Как же он всех их ненавидит… Одно движение и Падме отлетает в сторону, и один световой меч парирует удар другого. Она даже не успела понять, что случилось, мир вдруг перевернулся и тело пронзила боль, заставив сознание заполниться тьмой. Спасение или наказание? Не у кого спросить, даже несколько лет спустя.