Осколки

Очнувшись, Падме никак не могла понять, что же происходит. Болела, кажется, каждая клеточка тела. Перед глазами стоял туман и никак не удавалось разглядеть, где она находится. Она хотела что-то сказать или спросить, но из горла вырвался лишь невнятный хрип. Некто аккуратно, очень бережно, сжал ее правую ладонь. - Прости меня, умоляю, прости, - едва слышный срывающийся голос, такой знакомый и родной… - Энакин… - пусть и с трудом, но все же удается выговорить хотя бы это. - Все будет хорошо, - шепчет он, гладя ее по волосам. - Что случилось? - каждое слово царапает горло. Но она не желает умолкать, ей все еще нужно спросить столь многое, но голос отказывается подчиняться, как и память о том, что произошло… Последнее, что она помнит, это визит Оби-Вана, а потом лишь темный провал. И отчего-то очень страшно и хочется плакать. - Тебе надо отдохнуть, - он явно не желает ничего рассказывать. Но ведь что-то определенно произошло. Возлюбленный поднимается на ноги и хочет уйти, но Падме, неожиданно найдя в себе силы, хватает его за рукав. - Что с ребенком? Энакин, что с ребенком? - ее голос дрожит, в и без того саднящем горле образуется давящий комок слез. Он почти неуловимо вздрагивает и на краткий миг как будто сжимается, становится меньше… - С ним все хорошо, это мальчик. А теперь отдыхай, тебе нужно набраться сил. Скрывшись за дверью, бывший джедай тяжело выдыхает, прислоняется спиной к стене. То, что он сделал, непростительно, ужасно, отвратительно… До самого конца своей жизни он не сможет этого забыть, не сможет исправить. А еще ему придется лгать ей, всю жизнь, а если Падме узнает правду… но нет, лучше об этом даже не думать. С Оби-Ваном нужно было разобраться как можно скорее. Он что-то сделал не так, Энакин это чувствовал. Падме в опасности по его вине… Схватка затянулась, каждая секунда словно отталкивала его все дальше и дальше. Еще недавно пылающая ярость куда-то схлынула, но не исчезла совсем, оставив тлеющий уголек. Одним-единственным ударом, совершенно случайным и оттого действенным он вывел джедая из схватки. Бежать за ним и выяснять, остался тот жив или нет, не было времени. Энакин мчался назад, туда, где лежала Падме. Но ее там не было, лишь темное блестящее пятно на земле… - Я перенес ее на корабль, состояние критическое, - доложил протокольный дроид. Он говорил что-то еще, как обычно причитая, но мужчина уже не обращал на это внимания. Энакин бросился к кораблю. Она лежала без сознания, одежда влажная и темная от крови. Взревев раненым зверем, он поспешил к пульту управления. Нужно найти ближайшую планету, где ей смогут оказать помощь. В глазах рябит от множества строк, содержащих в себе явно нужную информацию, но сознание не желает их воспринимать. Бывший джедай даже не замечает как дрожат его руки, еще немного и корабль потеряет управление. Но рефлексы дают о себе знать, даже если его сознание где-то далеко, руки будто сами знают, что делать. Все время полета он пытался отследить ее состояние при помощи Силы и чувствовал, как жизнь медленно покидает тело. Что же он наделал? В больнице тут же приступили к операции. Прогноз неутешительный, множественные повреждения внутренних органов, ребенок погиб в утробе матери, возможно и она не выживет. Спустя несколько часов появился врач. - Нам удалось спасти ей жизнь, но повреждения слишком тяжелые. Детей она иметь никогда уже не сможет, да и со здоровьем будет много проблем… Он еще много чего говорит, но сознание выхватывает лишь обрывки слов… Она жива… она все же жива. Радость и облегчение, в первый миг затопившие сознание, вдруг схлынули. Как он сможет ей обо всем этом сказать? Он собственными руками убил своих детей… оказывается, их было двое. Мальчик и девочка, что так и не успели увидеть этот мир. Доктор Салеус Крат никогда не ждал от своей жизни каких-то великих свершений, да что там, он о подобном даже не задумывался. Выросший в благополучной семье, где мать была диспетчером космопорта, а отец пилотом грузового транспорта. Их семья не бедствовала, но и обеспеченной ее нельзя было назвать. Всего лишь одни из многих, таких семей в галактике миллионы. Салеус с детства понимал, что ничем не отличается от других и вряд ли в будущем что-то изменится. Он не пошел по стопам родителей, просто как-то понял, что это не его. Строением человеческого организма он заинтересовался в юношестве, когда его мать слегла с редкой болезнью. Конечно, вылечить ее не удалось ни врачам, ни тем более ему, но тогда еще юношу данная тема очень заинтересовала. Его мать прожила еще пять лет, а сам Салеус продолжил интересоваться медициной, скорее по прихоти судьбы, чем по собственному желанию. Но с другой стороны, он не помнил за собой иных интересов и особо не задумывался, чем же заняться в будущем, когда вырастет. Летать он откровенно не любил, чем поначалу разочаровал обоих родителей, которые жаждали воспитать из него пилота. Но так уж вышло… В итоге он решил стать врачом, и вовсе не потому, что хотел спасать чужие жизни, а просто потому, что это была очень даже прибыльная профессия, особенно если достичь в ней успеха. Нельзя сказать, что к тридцати своим годам он достиг особых высот в своем деле, но все же усердно трудился, чтобы сохранить место. Не блещущий особыми знаниями в конкретной области, Крат мог похвастаться лишь тем, что знает всего понемногу. Да, в свое время мужчина так и не определился, какая же специализация ему ближе, просто потому, что не было никакой разницы. Так и вышло, что он изучил информацию по всем направлениям, хотя в итоге специализировался на хирургии… Кто же знал, что однажды жизнь скромного доктора решит сделать крутой поворот, без всякого его на то желания. Обычное дежурство обернулось чем-то невообразимым. В клинику ворвался Он, именно так, с большой буквы. И именно Салеусу Крату пришлось принимать полумертвую пациентку, чье лицо доктору очень знакомо. Случай был тяжелым, и каким чудом женщину удалось спасти, доктор и сам не мог объяснить, но все это было лишь началом. Да, с самого детства не ждущий от своей жизни многого, доктор Крат в данный момент размышлял лишь о том, как скоро он умрет. И почему именно он оказался здесь и сейчас? Почему вообще согласился сегодня подменить коллегу, чья дочь праздновала свое двадцатилетие? Ведь его жизнь могла бы оставаться такой же размеренной и относительно спокойной, во всяком случае, без именитых пациентов, которым нужно оглашать приговор, да в данной ситуации иного определения просто нет. И вот доктор ходит по кабинету из угла в угол, ожидая своего приговора, даже не сомневаясь в том, что он будет. Дверь открывается с зловещим шипением, во всяком случае, так кажется ему… - Мне нужен ребенок, - с порога заявляет посетитель. Салеус глубоко вдыхает воздух, показавшийся вдруг таким сладким, возможно потому, что это его последний вдох. Он не знает, как ответить на это заявление так, чтобы не вывести посетителя из себя, но что-то сказать нужно. - Что вы имеете ввиду? - его голос дрожит, но в подобной ситуации, наедине с джедаем или как его стоит сейчас называть? Он не может сдержать своего страха. - То, что сказал, - мужчина мечется по помещению из стороны в сторону, усилием воли сдерживая рвущееся наружу раздражение. И что доктор должен ему ответить? Он ведь уже озвучил диагноз или этот человек хочет услышать это еще раз? Чтобы иметь повод избавиться от того, кто слишком много знает… Салеус судорожно сглатывает, впервые за все время пожалев о том, что выбрал своей профессией именно медицину. - Вы сможете найти мне новорожденного ребенка? - сквозь зубы выдыхает посетитель. - Это несложно, детей каждый день рождается не по одному… - он говорил медленно, подбирая каждое слово, потому что никак не мог понять, что же от него нужно этому человеку. - В таком случае вам не составит труда найти ребенка, которого я смогу выдать за своего? Это заявление повергло доктора в шок. Да, он многое успел услышать за свою недолгую карьеру, но с новорожденными детьми и их родителями ему еще не приходилось иметь дело и он явно проклинал тот день, когда все же пришлось это сделать. - Что конкретно вы от меня хотите? - спросил доктор. Он понимал, что вопрос провокационный, но понять цели данного клиента ему так и не удалось… - Я ведь сказал, мне нужен ребенок, - стоящий перед ним джедай явно начинал раздражаться. - Но вы должны понимать, что в столь юном возрасте сложно сказать, на кого из родителей будет похож ребенок… - в этот момент Салеус распрощался со своей жизнью. - Любой, чьи родители или хоть один из них отдаленно похож на нас, таких людей так сложно найти? Просто скажи, что их ребенок умер, но найди мне того, кого я смогу назвать своим. - мужчина сверлит его желтыми нечеловеческими глазами. Отказать ему значит умереть, и доктор Крат находит подходящую кандидатуру. И, как ни странно, все совпадает очень удачно. Женщина, внешне очень похожая на «него», рожает ребенка, от которого готова отказаться, кто его отец она, конечно же, не озвучивает, но это не имеет никакого значения. Но Салеус посещает ее просто чтобы спросить как он выглядел, затем просматривает через базу данных снимки… Да, не похожи, но так ли много детей, похожих на их родителей? К тому же настолько идеальный вариант… Вот так совершенно никому неизвестный доктор оказался посвящен в тайну, без которой с радостью бы прожил. Но отныне именно он должен следить за здоровьем этой женщины, и пусть пришлось перебраться на Корусант и за счет именно этого происшествия приобрести определенный вес, Салеус Крат с радостью бы прожил свою жизнь без этого всеобщего внимания, особенно когда… Выздоровление дается ей тяжело. Тело все еще терзает боль, но на губах у женщины счастливая улыбка. Она наконец-то увидела своего малыша, ей даже дали его подержать, хоть и недолго, потому что руки были слишком слабы. Падме дает малышу имя, которое придумала заранее, она ведь знала, что у нее обязательно будет мальчик, похожий на своего отца. Энакин навещает ее каждый день, уставший, измотанный и отчего-то все время отводит глаза в сторону. Падме беспокоит поведение супруга, но стоит только ей поинтересоваться причинами, как он тут же улыбается и говорит, что все хорошо. И пусть женщина знает, что все это ложь, но такая забота о ее самочувствии заставляет остаться на месте, хотя бы сейчас. Падме с радостью бы покинула больницу, чтобы вновь приступить к работе. Время уходит… То, что творит Палпатин - отвратительно, и вся грязная работа теперь на Скайуокере. Зачем он это делает? Женщина не решается задавать эти вопросы вслух, так же как интересоваться судьбой джедаев. Понимает, что ни к чему хорошему это не приведет. Лучше подождать и разобраться в ситуации, прежде чем что-то говорить. В конце концов, сейчас она не способна даже передвигаться спокойно, что уж говорить о каких-то еще действиях. Всему свое время, спешить не стоило. Хотя поведение супруга откровенно волновало, что-то было не так, но докопаться до сути пока что не получалось. Это могло быть связано с чем угодно. С трудом, превозмогая боль, Падме поднялась на ноги. Ей нужно срочно поговорить с доктором. На самом деле все уже не так плохо, как было раньше, голова у нее соображает хорошо, а все остальное заживет. Можно даже сказать, что уже почти ничего не болит. Почему она пошла туда сама? Почему даже не подумала вызвать доктора к себе? Падме вряд ли смогла бы ответить на этот вопрос даже сейчас, пять лет спустя. Сейчас ночь, коридоры пусты, возле дверей кабинета доктора Крата стоит мужчина в форме. Увидев женщину, он поклонился и сообщил, что сейчас внутри находится ее супруг. Падме была шокирована. Во-первых тем, что об их с Энакином отношениях кто-то знает, а во-вторых, что супруг здесь делает? Почему не зашел к ней? - Я помешаю, подожду в приемной, мне пока что тяжело долго находиться на ногах, - она ласково улыбается, точно зная, какое впечатление производит ее невинная улыбка. Мужчина кивнул, отходя в сторону. Пройдя в помещение, Падме действительно поначалу присела в кресло возле самой двери, но разговор на повышенных тонах заставил ее прислушаться. Приемная была пуста, видимо для сохранения разговора в тайне… - Мы сделали все, что в наших силах, но мы ведь не волшебники, - устало вздохнул доктор. - Ваша супруга жива, пусть и нездорова, но здесь уже ничего не поделать. Бесполезно даже пересаживать новые органы, потому что сердце не выдержит. Все, что ей сейчас нужно, это тишина и покой. Так что зря вы вообще затеяли всю эту идею с ребенком. - А я должен был сказать ей правду? - раздраженно спрашивает бывший джедай. - Ну, по поводу того, что детей она больше иметь никогда не сможет, ей все равно нужно сообщить, с такими повреждениями удивительно, как она сама выжила. Она ведь и догадаться может, в том числе об остальном. - Если вы будете молчать, то она ничего не узнает. - Достаточно просто просмотреть медицинские данные… - Так замените их, не мне же вас учить, что и когда делать… Ничего не понимая, Падме поднимается места и подходит к столу с терминалом, там ведь должны быть те самые данные, которые от нее стараются скрыть. Нужно все выяснить сейчас, ей жизненно необходимо знать, что с ней не так. Женщина и так была в шоке от того, что, оказывается, все гораздо хуже, чем она предполагала. Данные на экране появились быстро. Множество совершенно неясных терминов, но среди них можно было вычленить нужную информацию. Секунда на самом деле столь огромная единица времени, особенно когда собственный светлый и радостный мир разваливается на части. Хочется верить, что мгновение незнания продлится вечность. Она все еще не желает принимать те слова, что стоят перед глазами, затмевая реальность. Ослабшая правая ладонь скользит по столу, встречая на своем пути незначительное препятствие, и стеклянная ваза падает на пол, разбиваясь. И весь мир, кажется, разлетается осколками, что острыми краями ранят душу. Неизбежность или скорее невозможность исправить то, что было. Но страшно вовсе не это. Ненависть накрывает темным пологом разум из-за банальной лжи. То, что движет нами на протяжении всей жизни, жажда узнать нечто неизведанное, и даже если это причинит нестерпимую боль, мы продолжим свои поиски. А когда находим скрытое, то зачастую желаем вернуться на пару шагов назад, чтобы не помнить, не знать. Просто похоронить в дальних глубинах собственную нестерпимую боль, чтобы никто не увидел, не узнал… Как это просто и соблазнительно — поверить в чью-то ложь, особенно когда она кажется жизненно необходимой. Но что делать, когда столь ровно выстроенная сладкая ложь трескается на глазах, готовая развалиться от мимолетного дуновения ветра или просто выдоха обманутого? Желала ли она узнать эту правду или предпочла бы жить в мире собственных иллюзий об идеальном мире, где все счастливы? Сейчас у нее есть однозначный ответ, но тогда, пять лет назад казалось, что весь мир разрушается на глазах всего лишь из-за пары строк. Сознание покидает тело, но оно продолжает двигаться. Тонкие бледные руки перебирают осколки разбившейся вазы, словно пытаясь собрать в единое целое так же разбитую душу. Дверь кабинета открывается и они выходят, замирая на пороге, не ожидая встретить здесь кого-то еще… ее не должно здесь быть. Порезанные пальцы сжимают крупный осколок, возможно, последнюю искру сознания. Медленно стекая по стеклу, ее кровь густыми каплями опадает на пол. Сейчас уже не имеет значения что он говорит, что излагал ранее или что скажет потом, лишь яркая, пышущая неистовым жаром ненависть ослепляет сознание. С диким животным криком женщина бросается вперед, зажатый в руках окровавленный осколок метит в сердце тому, кто отнял у нее все… Энакин, всего лишь пару минут как закончивший разговор с врачом, замирает на месте, он не ждал и даже не подозревал, что подобное может случиться. Единственная женщина, которую он любил, бросается на него, пытаясь вонзить в сердце окровавленный осколок стекла. Только выработанная многими тренировками реакция позволяет ему уклониться в сторону, так что осколок лишь ранит плечо. На темном почти не видно крови, что намочила рукав и стекает по руке на пол. - Падме, что случилось? - бывший джедай пытается воззвать к разуму любимой, но все тщетно. - Ненавижу! - ее голос больше похож на утробный рык и отвечать она явно не желает, вновь бросаясь на противника и желая пронзить сердце того, кто раздавил, растоптал ее жизнь, ее будущее. Тонкие пальцы все крепче сжимают этот осколок, она уже не чувствует боли, не замечает, как неровные грани вспарывают нежную кожу до костей, а когда-то прозрачное стекло заливает багровая кровь, тяжелыми каплями срываясь с острия.  Все, что ныне движет ее сознанием, это желание уничтожить его, того, чье предплечье рассечено до кости, но этого мало, он должен испытать больше боли… Он тоже должен страдать. - Умри, - сквозь зубы произносит она, глядя в его лицо. - Я хочу, чтобы ты умер, так же страдая. Очередной выпад с ее стороны, и как только может двигаться с такой скоростью, что даже джедаю не угнаться? Она не может его достать, с потрескавшихся бледных губ срывается отчаянный вой. Больше он не подставится, осталось лишь мгновение перед тем, как он сделает свой ход. Карие глаза сияют безумием, Падме не может достать его, но это еще не конец. Она не желает жить, только не так, не здесь и не сейчас… Все тем же осколком женщина резко проводит по своему запястью, не чувствуя боли. Дикий нечеловеческий смех заполняет помещение. Но в следующий миг Энакину удается ее поймать, он не желает причинять ей боль, старается действовать аккуратно и быстро. Женщина пытается вырваться из крепкой хватки, проклиная всех вокруг, но особо много оскорблений и «пожеланий» сыпется на голову ее мужа. Врачи стягивают руки, злосчастный осколок, обагренный кровью обоих, падает на пол. Один укол и недавно беснующееся тело обессилено обмякает. Падме уводят в отдельную палату, привязывая к постели, потому что она до сих пор горит желанием вырвать сердце собственному супругу. Стоит лишь действию успокоительного закончиться, как она тут же старается вырваться из пут, кричит диким, не своим голосом, жаждет то ли уничтожить его, то ли свою собственную жизнь. Проходят дни, а Падме все еще остается в плену своих страстей. Ее мир уже давно исчез, растворился, оставив лишь давящую пустоту. Он каждый день приходит сюда, но его не пускают. Дарт Вейдер и без лишних слов знает причину. Один раз он уже попытался, после чего доктор Рийхар запретила ему посещения, хотя она, как и все остальные, боялась его до полусмерти, но все же настояла на своем. Энакин знал, стоит только ему появиться на глазах Падме, и тут же женщина не сможет сдержать жажду его крови, так уже было, резкий, ни на что не похожий крик и руки, что рвутся из пут. Она жаждет его смерти… или своей, сложно сказать. Сейчас, стоя у прозрачного, с этой стороны, стекла он может видеть, как его любимая без движения лежит на месте. И без того хрупкая, за последние недели она исхудала, скулы заострились, глаза кажутся огромными на бледном осунувшемся лице. Эти когда-то теплые и живые глаза ныне безразлично смотрят в потолок, будто душа покинула тело, оставив после себя пустую оболочку. Энакин знает, она вновь оживет, стоит только ему войти в палату, но вряд ли то состояние можно назвать жизнью. Он не должен ее беспокоить, остается лишь ждать. Как это просто, скрыться от реального мира за пеленой безумия, оставив на поверхности лишь инстинкты. Здесь холодно и пусто, или наоборот, слишком жарко и тесно, сложно разобрать, но отчего-то душе спокойно. Больше не хочется ничего ни видеть, ни слышать. Лучше остаться здесь, в маленьком мире, который она способна выстроить сама, как пожелает. Боли нет, совсем, ни физической, ни душевной, лишь всеобъемлющая пустота, такая желанная и прекрасная. Как ее зовут? Кто она такая? Зачем существует? Просто вопросы, на которые совсем не хочется искать ответ, но почему они тогда все время ввинчиваются в голову, причиняя давящую, почти нестерпимую боль? Остановитесь! Она не хочет отвечать, не хочет знать. Зачем? Ей так хорошо здесь и сейчас. Лишь пару раз на краю сознания мелькало нечто болезненное и темное, оно должно уйти, исчезнуть, ей и без того плохо… Доктор Нарола Рийхар, в отличии от своего коллеги не только по работе, но и по несчастью, прошла совершенно иной путь. Выросшая в семье врачей иной судьбы она для себя не мыслила, вот только специализацию выбрала несколько необычную, но тут уж кому что ближе. С детства Нарола могла чувствовать настроение окружающих, но осознала свою способность много позже. Кажется, ей тогда было тринадцать лет, когда заезжий джедай определил у нее способности, не выходящие за рамки, но все же немалые, вот только обучать девочку было уже поздно. И как только ее, жительницу центральных миров, проглядели? Ответа на этот вопрос ни у кого не было. Сама девушка на тот момент не испытывала по этому поводу ни капли сожаления, пусть и знала о джедаях не более, чем любой житель галактики, но все же для себя однозначно решила, что рада тому факту, что ее в свое время никто не нашел. Что бы ее ждало там, в храме, среди фанатиков своей веры? Нарола не была противником джедаев, но и вставать на их сторону не спешила, слишком уж приторным казалось их восприятие, или это было из-за недостатка знания, она никогда над подобным не задумывалась. На что оно ей? В свое время ее не разлучили с обожаемой семьей и это невероятно радовало, а вот печаль того джедая, что заметил ее способности, была непонятна. Как будто она какая-то особенная. Таких много в мире, и зачем рушить жизнь счастливого ребенка, превращая его в одного из тысячи таких же, живущих ради какой-то великой цели, о которой и сами не имеют ни малейшего понятия. Собственную способность чутко воспринимать эмоции и чувства окружающих Рийхар считала прекрасным даром, не засоренным чьими-то понятиями и верой. Пусть и не осознавала, что на ее понятия влияет собственное окружение… Все же доктор в определенной сфере из нее получился отличный. Пусть она никогда не бывала в храме джедаев и откровенно туда не стремилась, но осознание собственных способностей в свое время подстегнули к их развитию самостоятельно, пусть грубо и невнятно, но все же… В итоге к сорока годам женщина сумела сделать себе имя в узких кругах, в очень узких, кто же из мира сильных сего решится рассказать о своих проблемах или тем более о проблемах в своей семье, связанных с психологическим здоровьем? И когда к ней обратился именно этот человек, женщина не испытала ни капли благоговения или страха, как будто знала или просто предчувствовала… Ее нынешняя пациентка ничем особым не выделялась, даже происхождением, и не таких Нарола повидала на своем недолгом веку. Но проникнуть именно в ее эмоции и мысли оказалось отчего-то очень сложно и тяжело. Каждый день доктор разговаривала со своей пациенткой, отлично зная, что ее не слышат, но для начала нужно было вывести ее именно из этого состояния полной глухоты к окружающему миру. Нарола знала, что рано или поздно прогресс будет, бывали в ее практике и не такие случаи. Постепенно безразличное ко всему тело начало отвечать, поначалу в пустых безумных глазах появилась искра разума и пациентка начала хотя бы прислушиваться к словам, потом последовали простые ответы «да-нет». А потом она все же пришла в себя. Они разговаривали обо всем и ни о чем одновременно, главное, что диалог все же наладился. Боль ушла, оставив после себя горькое послевкусие и отчаяние. Как она могла поддаться этим эмоциям и погрузиться в себя? Когда и почему стала такой слабой и восприимчивой? Падме уже не ненавидела того, кого когда-то любила, и осознание этого пришло при очередной встрече. Сейчас она уже не желала уничтожить его, да и не помнила, что когда-то такие желания поглощали ее разум. Она не забыла, что он сделал, но казалось, что это лишь ее боль и печаль. А он… это странное чувство осознания, что человек, который еще совсем недавно был не просто частью жизни, но ее центром, вдруг становится не более чем обязательным дополнением. Нет больше всеобъемлющей и всепоглощающей ненависти, и застилающей взор любви тоже нет… Ничего, кроме безразличия и презрения, не осталось. Холодное сосуществование двоих, что для всего мира вдруг стали образцом любящей семьи, просто игра на публику. Падме к этому привыкла уже давно, а вот что творится на сердце, не касается никого, кроме нее…