Осколки

Сидя на коленях, опустив голову, она просит прощения у тех, кого не сумела защитить. Год за годом она приходит сюда, желая остаться в одиночестве, но даже сейчас ей этого не позволяют. Закончив, Падме поднимается на ноги, оборачивается и идет на выход, стараясь на замечать того, кто как обычно стоит у дверей. - Может быть, хватит? – он хватает ее за руку, резким движением разворачивая к себе лицом, и смотрит в глаза, пустые и совершенно сухие. - Что хватит? – она смотрит на него и пусть отлично знает, что он имеет ввиду, но все же не может удержаться от этого явно пропитанного издевкой вопроса. - Все это, - он махнул свободной рукой, обводя помещение, - тебе не надоело строить из себя жертву? - Оу, так что тебе мешает все это закончить? Или почему нельзя было сделать это еще тогда? – глядя ему в глаза, она усмехается. – Не можешь позволить несчастной женщине оплакать собственных детей? Как жестоко. - Прекрати, - рука на ее предплечье сжимается сильнее. – Откуда эта любовь к представлениям? - Каким представлениям? Здесь кроме нас никого нет. Отпусти, мне больно, - она пытается вырваться, но он не отпускает. - Может быть, ты хоть раз скажешь все напрямую, не увиливая. Все эти твои страдания, может быть хватит? Все прошло, - он, все еще не разжимая руки, делает шаг вперед. - А Император так и не научился улавливать суть, ох как жалко, - нервный смех отражается от стен и умножается эхом. – Любая рана, какой бы болезненной она ни была, со временем заживает, оставляя после себя лишь шрам, как напоминание. Все можно пережить, забыть уже сложнее, но смириться можно с чем угодно, - Падме делает шаг вперед и приподнимается на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха. – Это ведь так трагично, несчастная женщина, что оплакивает своих детей, - тихий, едва слышный шепот в самое ухо и она наконец отстраняется, - и неважно, сколько пройдет лет, эта сумасшедшая женщина будет вызывать сострадание. Резко дернув рукой, Падме все же удается освободиться из его хватки и, рассмеявшись напоследок, она покидает храм, появляясь снаружи с обычной своей маской скорби и печали. Так что же в этой вечной игре настоящее? Несчастная, оплакивающая свою судьбу женщина, или высокомерная стерва, умело использующая в свою пользу прошлые свои слабости? Вряд ли она сама сможет ответить на этот вопрос. Но впервые за долгое время Падме все же была искренна с ним хоть в чем-то. Да, есть события, с которыми никогда невозможно будет смириться, но со временем любая рана заживает, душевная или физическая, не имеет значения. Все проходит, жизнь продолжается, а боль становится настолько привычной, что почти не ощущается. И что же остается в итоге? Да, она скорбит, но в данный момент больше все же на публику, потому что еще со времени пребывания в больнице уяснила, что истинные душевные переживания лучше сдерживать. Конечно, работа политиком тоже этому учит, но те знания, что ей когда-то давали, никоим образом не были связаны с личными переживаниями. Да, даже столько лет спустя ей на самом деле все еще больно, но все, что она показывает окружающим, всего лишь игра. Все знают ее слабости, потому что Падме сама их показала, точно зная, что если по ним ударят, она выдержит, а то, что осталось внутри, то, чем она никогда и ни с кем не сможет поделиться, опасаясь очередного удара в спину, принадлежит лишь ей. С одной стороны хотелось рассмеяться, вспоминая себя ту, прикованную к кровати слабую девчонку, потерявшуюся в паутине безумия, а с другой был страх, что в любой момент может к этому вернуться, не по своей воле. Доктор Рийхар говорила, что все произошедшее повредило ее сознание, не глобально, все же Падме не сумасшедшая, но в любой момент может сорваться вновь. И вновь очередное представление для публики: несчастная Императрица возвращается во дворец. Оставшийся в одиночестве в храме Император с трудом подавил желание сплюнуть. Какая же Падме лицемерная актриса, устраивающая все эти представления на публику, а на самом деле… просто безумная женщина, что бы там доктор Рийхар не говорила. Даже сейчас были явно заметны первые признаки срыва. Он мог это просто почувствовать. Нет, в том, что произошло, свою супругу Император ни в коем случае не винил. Все, что тогда случилось, лежит лишь на его совести, но то было тогда, сейчас совсем иное время и за все свои безумные поступки она сама должна нести ответственность. Во что же превратилась их любовь? Рассеялась словно дым, обратившись презрением для нее и раздражением для него. Не зря говорят, что ничто в этом мире не вечно и нечто прекрасное в одночасье может обернуться кошмаром. Уже не в первый раз он подумал, что, быть может, хватит, пора заканчивать все эти игры, так будет проще для них обоих. Не сейчас и не так скоропостижно, но все же стоит задуматься. Любит ли он ее до сих пор? Ее или давний образ того человека, которого уже нет? Все это не имеет значения. Да, она во многом помогла ему удержать и достроить Империю, но ведь Энакин не собирается выгнать ее на улицу. Этот вопрос следует обсудить с Падме, ей тоже будет проще без него. Все эти размышления не занимают много времени, и он, резко развернувшись, выходит следом за супругой, как и обычно следуя немного позади, это утро принадлежит ей. Очередной спектакль для большой публики. Как же легко на самом деле засыпать глаза народа разноцветной пылью, каждый из оттенков которой несет свою неповторимую и в корне лживую суть. Сейчас он по собственному опыту знает, что в ложь поверить гораздо проще, чем в истину, но народу этого знать не следует, да им это и не нужно. Супруга Императора сидит в кресле, держа в руках наполовину пустой стакан, уже не первый. Нет, алкоголь вовсе не притупляет боль, наоборот, будто с каждым глотком внутри разгорается огонь. Падме знает, что лучше не будет, если забудется сейчас, то завтра все переживания нахлынут неудержимой болезненной волной. Пьет она вовсе не для того, чтобы заглушить боль, алкоголь в этом деле не помощник. И почему кто-то думает, что стоит ему напиться и весь мир вдруг станет лучше? Чушь полнейшая, ничего не изменится и лучше или легче не станет. На самом деле сейчас, столько лет спустя, уже не так плохо, как в первые годы, не зря говорят, что все проходит, засыпается пеплом… Так зачем она это делает? Для нее это насмешка, плевок в лицо всем, кто ее окружает. Падме отлично знает свой предел и никогда не выходит за его рамки. Но как же забавно следить за окружающими, что пытаются поймать каждый ее промах. И, в очередной раз проходя по грани, наблюдать за всеобщим разочарованием. Иногда, как сегодня в храме, она задумывается над вопросами, на которые нет ответа. Могло ли все сложиться иначе? И как бы оно было? Возможно, где-то там, в другом мире, иные он и она сумели преодолеть все это безумие. Но все меньше остается веры, иной мир и иная жизнь остаются где-то там, за чертой, а здесь и сейчас есть они и именно им проживать эту жизнь. Быть может, стоит плюнуть на все это, он и так справится, а если что она поможет, просто по старой памяти. В конце концов, личная неприязнь не должна влиять на судьбы мира. Пустой стакан с глухим стуком опускается на стол, а решения все еще нет. Нет, нельзя даже думать о таком на нетрезвую голову, лучше завтра, с утра… а лучше днем. - Ваше величество, - Теран входит в комнату и замирает. Да, здесь небольшой бардак, перевернутый стол, разбросанные повсюду вещи, и она, спокойно сидящая в кресле… но надо же хоть как-то сбрасывать напряжение. - Что ты хотел? – ее голос звучит ровно и твердо, не смотря на то, что она явно опустошила те две бутылки, что лежат у ее ног. Поначалу увидев представшую перед ним картину, мужчина хотел промолчать, но этот проникновенный взгляд, который, казалось, выворачивал душу наизнанку, заставлял говорить, и это при том, что эта женщина совершенно не чувствительна к Силе. - Нилая Дорен устроила малый прием с женами советников… - мужчина говорил медленно, отчетливо, видя, как с каждым его словом взгляд Императрицы становится все более жестким. - А меня они не пригласили, - женщина поднялась на ноги, пнув пустую бутылку, попавшуюся под ноги. - Ваше… - начал было молодой человек, но был тут же перебит. - Ничего не говори, ни мне, ни кому бы то ни было, я ведь могу навестить свою подругу, - Падме улыбнулась и ушла в свою комнату. Вроде бы невинная, ничего не значащая улыбка непроизвольно заставила передернуться. В данной ситуации он должен был обо всем сообщить Императору, но Теран служил Императрице и доверие ее заслужил именно тем, что не вмешивался когда это не нужно и не докладывал о каждом ее шаге Императору, хотя иногда очень хотелось. Женщина присаживается перед зеркалом и смотрит в глаза собственному отражению. Она часто вот так вот смотрит в собственные глаза, будто в чужие, пытаясь понять того, кто сидит напротив. Но проходят годы, а по ту сторону все еще сидит загадочная незнакомка. И сейчас в ее глазах лишь насмешливый вопрос, стоит ли это делать? Не то что бы ей хочется куда-то идти и выяснять отношения с местным серпентарием, коий составляют супруги и дочери высокопоставленных лиц, но иногда все же стоит разбавлять их компанию, просто чтоб не расслаблялись. Ей, как женщине, отлично известно, откуда у некоторых мужчин берется столь сильная жажда ухватить желанный кусочек власти. Зачастую все это лишь влияние женщин, что стоят рядом, не всегда явное, даже в больших случаях вовсе не явное. Многие мужчины вне зависимости от того, к какой расе они принадлежат, привыкли считать себя незыблемым главой хотя бы своей собственной семьи и даже не замечают, как на них влияют присутствующие рядом женщины, подспудно добивающиеся желаемого. Впрочем, то же может относиться и к женщинам, вот только, отчего-то, опять же вне зависимости от расы, особы женского пола не шибко-то рвутся к власти напрямую. Куда проще, а главное приятнее править из-за кулис, позволяя тому, кто рядом, считать себя великим. Пусть это и может показаться странным, но сама Падме в последние годы, да и до того, на своего супруга никак не влияла, по собственному желанию. Конечно, бесспорно то, что он прислушивался к ее мнению тогда и сейчас, но Падме никогда не пыталась взять над ним верх тогда и сейчас, скорее она стремилась к тому, чтобы никто в этом мире не мог повлиять на его мнение, тем более женщины, с которыми он спит. Все эти пять лет она растила двоих детей, маленького мальчика, все еще не понимающего, куда он попал и взрослого мужчину, поначалу слишком доверяющего окружающим людям. Со временем удалось подорвать это слепое доверие Энакина каждой шлюхе, что готова была раздвинуть перед Императором ноги, и их происхождение вовсе не меняло сути. Или наоборот… пусть уж лучше Император спит с никому неизвестными девками, чем с благородными дамами, жаждущими получить… нечто, от дамы зависит. На данный момент одного своего ребенка она точно вырастила и его вполне можно отпускать в свободный полет. Конечно, не факт, что он обойдет все ловушки, но он же, в конце концов, человек, а предусмотреть все просто невозможно. А вот другой ребенок в обоих смыслах и его еще растить и растить. Быть может, если бы рядом не было малыша Люка, она бы давно плюнула на все это и, затолкав куда подальше собственное высокомерие, просто и тихо ушла. Одетая в простую, хотя это зависит по каким меркам судить, одежду, с забранными в пучок волосами женщина выходит из комнаты, на ее губах застыла легкая улыбка, но встречающий ее мужчина может точно сказать, что этой женщине не до веселья. Когда губы улыбаются, а глаза холодны и пусты, ничего хорошего ждать не стоит. Мало кому в этом мире известно, что Императрица это не просто печальная картинка, но еще и очень жестокая в своих суждениях и поступках женщина. Одно событие может изменить жизнь и взгляды на нее. У Падме было много времени, чтобы пересмотреть свое видение мира и принять тот факт, что она, похоже, до конца жизни будет вынуждена плавать в этом дерьме, именуемом политикой и спасаться от хищников, затаившихся в глубине, лишь одним верным способом-уничтожая их до того, как они решат напасть. На самом деле ее не волновало это очередное сборище высокородных клуш, стремящихся обсудить все, что происходит в галактике и подстроить эти события под самих себя. В лучшем случае лишь половина из них могла влиять хоть на что-то. Не смотря на слабости окружающих их мужчин недостаточно быть женой, дочерью или любовницей, нужно уметь надавить в нужных местах и в правильном направлении, а на это способны немногие. Сама она никогда ни на что не давила, хотя с самого начала могла избрать иной путь. Но Падме будто собственным примером показывала, что любовь быстротечна и ее можно с легкостью купить, а вот преданность можно лишь получить, словно дар. И этот самый дар могут дать не каждому. Понял ли он, не имеет значения, если нет, значит дурак, не способный и не достойный занимать свое место, и рано или поздно найдутся те, кто его сместит, если же да, то весь мир может упасть в его руки, нужно лишь успеть поймать. Быть может Падме могла ненавидеть его как человека, но как правителя должна, обязана была возвести к вершинам, а личное остается личным. С детства девушка была приучена к тому, что стоит четко разделять личные и государственные отношения. И до сих пор следовала этому принципу. Много было тех, кто желал стать ей близким, не только среди мужчин, чей интерес был ясен, их якобы участие и множество слов сожалений, что вели к одному итогу. Какой же дурой нужно быть, чтобы поверить во всю эту словоблудную чушь, поддаться так называемому обаянию и выложить всю душевную боль, стать зависимой от тех, кто жаждет тебя использовать. Женщины же ничем не лучше, любят утешать и делать вид, будто они знают каково это, пережить то или иное событие, умея в красках расписать свои чувства, которые вдруг оказываются столь схожи с собственными переживаниями. В итоге и те и другие лгут, нужно лишь понять, в чем и о чем, чтобы не остаться в дураках. Как же просто и на самом деле увлекательно играть с ними, изображая именно то, что хотят видеть и чувствовать, главное знать и чувствовать меру. Оградить себя для Падме не представляло особого труда, нужно было лишь ни в коем случае не воспринимать всерьез все, что ей говорили, все эти детские попытки завлечь ее вызывали смех, но даже тогда она могла сдержать себя, оставалось лишь втолковать это своему супругу. Как ни странно, Энакин отлично знал о том, что окружающие его женщины жаждут большего, возможно именно потому в последние годы старался избегать высокородных шлюх, но иногда не получалось. Ее уже ждет обычное в таких случаях сопровождение, неизменный Теран и пара человек из охраны. Императрица точно помнит их имена, как и их ближайших родственников. В конце концов, подбор тех, кто вынужден будет присутствовать рядом, проводится ей лично и очень тщательно. У них не должно быть семьи и близких. Ведь достаточно одного ее слова, чтобы каждый из них окончил жизнь здесь и сейчас. А после иметь дело с обозленной семьей? Проще избавиться и от всех. Или если рассмотреть иной вариант влияния семьи на суждения и поступки… что опять же приведет к плачевному результату. Но к чему такие жертвы, когда можно обойтись теми, кого ничто не связывает? Насколько, в самом деле, многих может извратить власть, подарить ощущение полной свободы, даже безнаказанности. Но сама Падме подобными привилегиями никогда не пользовалась и Энакина постаралась отучить верить сиюминутному спокойствию и тому, что говорят приближенные. В конце концов, слова остаются всего лишь словами и неважно, сказаны ли они под воздействием эмоций или же продуманы говорящим до мелочей. Первое, чему научила Императрица своего супруга, это ни в коем случае не верить тому, что говорят его любовницы и так называемые друзья. И если ко вторым у него с самого начала было предвзятое мнение, потому что мужчина знал, чего стоят так называемые друзья, чего стоит тот же Палпатин, что столько лет на него влиял в угоду собственным желаниям. С женщинами все обстояло сложнее, но все же понять простую истину, что большинство отдающихся ему жаждут получить взамен нечто большее, не составило труда. Так что сейчас он лишь пользовался своим положением, никому ничего не обещая. Так что же в итоге? Стоит ли ей на самом деле посещать этот «праздник жизни»? И если еще недавно у Падме был однозначный ответ на этот вопрос и категоричное решение, то сейчас… В конце концов, она всего лишь человек и, как многие другие, не смотря на все те стены, что выстроила вокруг, все еще подвержена воздействию собственных сиюминутных желаний и эмоций. И никакой самоконтроль здесь не поможет или, скорее, в данный момент действительно хочется пойти на поводу у собственных чувств и послать куда подальше всех и вся. Вряд ли она услышит там что-то новое, даже если оно и будет, ей есть кому доложить. Мимолетное же удовлетворение от постных лиц местного так называемого высшего общества вряд ли поднимет настроение, в конце концов, ей с ними всеми еще вечером встречаться, на официальном праздновании столь знаменательного дня, так зачем видеть их сейчас? Качнув головой, скорее для самой себя, чем для тех, кто сейчас ее ожидает, Падме, покидая свои апартаменты, следует вовсе не в направлении лифта. Сегодня, здесь и сейчас у нее нет желания выслушивать очередные лицемерные выражения и смотреть на фальшивые маски. Нельзя сказать, что эта женщина всегда потакает своим сиюминутным желаниям. Но сейчас был совершенно особый случай. Впервые за эти пять лет в этот самый день она действительно искренне захотела увидеть его и именно ему посвятить несколько часов, оставшихся до официального празднования. И вновь знакомые коридоры дворца. Все это не более чем клетка, в которой она сама себя заперла, сколько бы не сваливала на него. Но отчего-то сейчас Падме чувствует себя гораздо лучше, возможно просто привыкла. Еще один поворот и вот он, вход в ту самую комнату, стоящая на входе охрана уже привычно не обращает на нее никакого внимания и никоим образом не дает понять, что пришел посетитель. А за дверями сидит одинокий мальчик, чей день рождения совпадает со столь знаменательной датой. Уже в свои малые годы Люк привык к тому, что в его день рождения много подарков и развлечений, но рядом нет тех, кого хотелось бы видеть, хотя бы сегодня. Они заходят на пару минут, друг за другом, будто занимая очередь, улыбаются, целуют, что-то говорят, а потом уходят, но ему нужно совсем не это. Хочется закричать, устроить истерику, но это ничем не поможет, он уже знает, что его лишь отругают и лишат сладкого. Ну и пусть, он бы все пирожные мира отдал, лишь бы родители хотя бы один день были рядом. Чего же мы хотим на самом деле, а что нужно нашим детям? Внимание или же деньги, так сложно понять, отследить… все люди разные и иное население галактики не исключение, единственное, чем они друг от друга отличаются, это внешние признаки, в остальном же… все те же проблемы, не имеющие однозначного решения. Сегодняшний день, по сути, мало отличается от предыдущих, но один выдающийся факт делает его особенным. День, когда появилась Империя, день, когда рухнул ее мир, день, когда он разрушил свою жизнь, день, когда на свет появился этот ребенок. Маленький мальчик, который ни в чем не виноват, просто ему не повезло попасть именно к таким родителям. Возможно, скорее даже точно, многие из тех, кто живет внизу, назвали бы его дурачком, ведь у него есть все, чего бы он не пожелал, в то время как дети тех, кто живет на нижних уровнях, вынуждены выживать. И он мог бы быть на их месте. Но маленький Люк ничего этого не понимает, ему не нужны все эти дорогие подарки, все, что нужно мальчику - это родители, которые вроде бы и есть, но в то же время их никогда нет. Как странно, то, чего мы желаем, зачастую оказывается таким простым, но столь трудно досягаемым… По той лишь простой причине, что зачастую так трудно определиться в своих желаниях. Впервые за эти пять лет Падме входит в комнату ребенка не просто для того чтобы поцеловать его в макушку и тут же удалиться. Она замирает на пороге, так же как и мальчик, засматриваясь на чудесные картины, что пляшут по стенам. Яркие отблески звезд, сливающиеся в единый невообразимый рисунок, смена созвездий, рождение и смерть звезд, в единый миг вся жизнь галактики словно проходит на детской ладони. Ей не нужно натягивать улыбку или пытаться как-то обуздать выражение эмоций на собственном лице, только не здесь, не сейчас. Женщина делает шаг через порог, будто погружаясь в эту немыслимую круговерть звезд. Мальчик, совершенно не чувствительный к Силе, будто каким-то своим незримым и неясным детским чутьем понимает, что он уже не один и тут же оборачивается, чтобы увидеть улыбающуюся маму. Разве может быть что-то более прекрасное, чем ее улыбка? Не хватает лишь чего-то или скорее кого-то еще… - Мама! – малыш подскакивает на ноги и, забыв обо всем, что ему столь тщательно втолковывали учителя, просто обнимает женщину за ноги. - Здравствуй, малыш, - тихо шепчет она, гладя его по светло-русым вихрам. - С днем рождения. Одним движением руки она отпускает няню, что все это время находилась в комнате. Женщина поднимается с кресла и, по всем правилам поприветствовав Императрицу, удаляется, но самой Падме как будто нет никакого дела до всех этих церемоний. Она не принесла с собой никакого подарка, но нерадивая мама действительно не знает, что подарить этому ребенку, от чего вдруг становится стыдно. Все эти годы, играя свою роль, Падме будто забывала о еще одном невольном актере их спектакля, маленьком мальчике, который виноват лишь в том, что родился не в то время и не в том месте. Хотя многие могли бы поспорить с данным утверждением, считая, что мальчишке, от которого и без того собирались отказаться, просто повезло оказаться именно в этой семье. Но никто не подумает, что, быть может, для него было бы лучше оказаться в пусть и бедной, но действительно любящей семье? - Мамочка, - мальчик льнет к ней, неожиданно крепко вцепившись своими маленькими пальчиками в ее одежду. Будь он старше, она бы просто извинилась за то, что явилась без подарка, вся та мишура, что женщина организовала для него заранее, не считается. Сейчас он слишком мал, чтобы понять такие тонкости, хотя еще всего лишь пара лет и этот малыш все поймет и, скорее всего, возненавидит обоих своих родителей, но это будет после, а сейчас… - Расскажи о своей мечте, - тихо шепчет женщина, гладя ребенка по волосам. - Хочу, чтобы было как там, - мальчик показывает на голопроектор, где на середине замер очередной фильм о счастливой семье… Падме смотрит на замерший кадр, где мужчина и женщина обнимаются, глядя, как весело смеется их ребенок. Конечно, какого еще желания можно ждать от одинокого по сути ребенка, на которого совершенно наплевать номинальному отцу. Да и она уже завтра улетит… - Давай сегодня сходим в парк, - Падме берет в руки маленькую ладошку. В конце концов, в их ненормальной семье хоть кто-то должен быть действительно счастлив в этот день, пока еще есть время… - А папа пойдет с нами? - и столько надежды в этом тонком голосочке, что даже не хочется рушить его маленький мир своим простым ответом - Папа опять очень занят… - начинает оправдываться она. - Я уже свободен, - кажется, этот голос заставляет вздрогнуть только ее, потому что мальчишка, даже не подумав, бежит вперед и теперь обнимает за ноги уже его. - Ты пришел. – мальчик, задрав голову, смотрит на своего папу, которого так долго ждал, которого так долго не было. - Ну конечно, сегодня ведь твой праздник, - мужчина подхватывает ребенка на руки. – И что ты хочешь получить? Император явно рассчитывал на любое желание, вплоть до ручного ранкора, но то, что выдал малыш, повергло в шок обоих родителей. - Хочу гулять, - уверенно заявил малыш, хватая отца за руку и подводя его к маме, другой ладошкой ловя ее руку, - вместе. - Желание ребенка - закон, - одними губами проговорила Падме, ехидно улыбаясь. - Успеешь за полчаса? – так же почти беззвучно ответил супруг. - За собой следи, - все так же беззвучно огрызнулась женщина, после чего присела напротив сына. - Подожди чуть-чуть, поиграй с Райкой, а мы с папой скоро вернемся. Нынешние ее сборы вовсе не похожи на те, что предшествуют очередному приему. Женщина спешит, накладывая косметику, дабы скрыть истинное свое лицо, ведь ребенок хочет просто погулять и вовсе не нужно, чтобы их кто-то заметил. Еще недавно четкие черты лица приобретают округлость, карие глаза становятся светло-зелеными, немного мешковатая одежда скрывает фигуру, а забранные в пучок волосы покрывает светлый парик. Из покоев Императрицы выходит будто совсем другой человек, сталкиваясь в гостиной с еще одним незнакомцем. Как же мужчинам на самом деле проще… хотя это лишь с ее точки зрения, не нужно заострять на этом внимание, но вот запомнить это новое лицо все же стоит. Император отдает распоряжения, все же не смотря на эту маскировку совсем одни они уйти не могут, даже его способность владения Силой может не помочь, но это на крайний случай. И вот самая обычная семья шагает по одному из садов: полноватая женщина и ее спутник, скромный, ничем не примечательный мужчина. Самая обычная простая семья, коих много здесь в этот праздничный день, что вышла прогуляться со своим ребенком. Малыш радуется, бегая вокруг, весело смеется. Родители идут рядом, но не смеют коснуться друг друга даже руками, даже случайно, лишь два внимательных взгляда следят за не в меру активным мальчиком, жаждущим познать еще недавно столь далекий окружающий мир, Еще одна игра, но на этот раз для одного зрителя, и именно потому должна быть идеальна.