Слава Великой Поднебесной!

Майкрофт был раздосадован. Он вышел из себя, и приятный вечер был испорчен. Если вначале у него были какие-то неясные планы на инспектора Грегори Лестрейда, то теперь он счел нужным отступить. Лестрейд был слишком ...полицейским. Слишком правильным и прямым. Такого можно соблазнить, но это перевернет его мир, а последствия придется расхлебывать Майкрофту. Нет, уж лучше сразу найти более испорченного человека, того, кем можно манипулировать, и кого можно выбросить как ненужную игрушку, когда надоест, или станет неудобным. А симпатичный инспектор пусть ищет новую жену и воспитывает дочь от первого брака. Пусть остается невинным. Грег, придя домой сразу прошел на кухню и вытащил из шкафчика непочатую бутылку виски. Оказывается, он ужасно устал, и с удовольствием лег бы спать, только сна не было ни в одном глазу — разговор с Майкрофтом Холмсом вертелся у него в голове незаконченным фильмом. Выпивать, сидя на кухне в полном одиночестве - это значит признать свое полное поражение. Грег налил виски в стакан и устроился в спальне перед телевизором. Но включать его не хотелось. Казалось, если мир ярких красок и громких звуков вторгнется в комнату, инспектор растеряет то, что появилось в нём после разговора с Майкрофтом: радость от одного намека на то, что Шерлок жив, и надежда, что может быть, когда-нибудь гениальный детектив вернётся в Лондон, и будет помогать распутывать самые безнадежные дела. Ведь это он, Лестрейд, не смог тогда найти нужных слов, чтобы убедить этих двух твердолобых — Донован и Андерсона в том, что Шерлок никакой не авантюрист и не обманщик, что он действительно, гений дедуктивного метода, а все эти грязные инсинуации, дело рук врагов Шерлока, которых у него предостаточно. Сам инспектор попал под служебное расследование и был на волосок от увольнения из Скотланд-Ярда. Потом расследование как-то заглохло, потом и вовсе было закрыто, однако Лестрейд решил уйти по собственному желанию. Он даже написал прошение об отставке, но Донован его отговорила. И сейчас он был благодарен Салли. Вряд ли бы он нашёл себя в другом деле. Куда бы он пошёл? Преподавать криминалистику в колледж? Или тоже бы подался в частные детективы? Следил бы за неверными мужьями и женами. Наверное, это довольно забавно, но только до тех пор, пока не превращается в нудный каждодневный процесс. Грег был доволен, что избавился от ручки. А ещё – Майкрофт… Раньше он был просто братом Шерлока — нудным и дотошным типом, который мог внезапно перехватить на выходе из Скотланд-Ярда, заманить в свою машину и начать расспрашивать о Шерлоке: чьим делом он занимается, какие сигареты курит, во что одет и почищены ли у него сегодня ботинки. Лестрейд не понимал цель этих расспросов. Майкрофт мог с легкостью организовать слежку за братом и знать всё наверняка, но почему-то предпочитал допрашивать его. Неожиданно Грег подумал, что устрой Майкрорфт слежку, Шерлок бы моментально бы её распознал, и отношения между братьями, и так неважные, испортились бы окончательно. Майкрофт сказал, что Шерлок здорово портил ему жизнь. Но сейчас, когда его нет рядом, Майкрофт страдает от образовавшейся пустоты. Как он сказал: «Зато у вас есть дочь!». Показалось или нет, но что-то вроде зависти прозвучало в этих словах. А какое у него было лицо, когда он сказал про физиологию! Грег прикрыл глаза, чтобы точнее воспроизвести выражение лица Майкрофта в тот момент. Удивление, упрек, смятение и вызов? Вызов? Определённо. Он стыдится своей нетрадиционной ориентации. Ведь речь шла об этом, Майкрофт хотел сказать, что он-гей. Или импотент. Нет, это вряд ли. Его глаза загорелись, а голос приобрёл другой оттенок, когда он заговорил об Baggeru Act от 1533 года*. Майкрофта явно волновала эта тема. Лестрейд тоже кое-чему научился у Шерлока. Грегори тяжело поднялся и вытащил из шкафа ноутбук, подаренный ему женой на прошлое Рождество, когда их отношения ещё не совсем разладились. Он никогда им не пользовался, предпочитая отдыхать, глядя в телек. А компьютера ему и на работе хватало. Но сейчас, для удовлетворения собственного любопытства ему нужен был интернет. Дом, в который он переехал, был оборудован беспроводным интернетом и ноутбук легко настроился на сеть. Грег набрал в поисковике: «наказания в Англии за гомосексуальные отношения». Открылось девяносто тысяч ссылок. Грег открыл первую: «В Англии сожжение содомитов ввёл Эдуард I (по исторической иронии, отец одного из самых известных монархов гомосексуалистов — Эдуарда II). Обвинение в противоестественном разврате чаще применялось как дополнение к обвинению, чтобы подчеркнуть справедливость кары. С 1317 по 1789 г. прошло 73 процесса. Эта цифра значительно уступает числу казнённых еретиков и ведьм». Ну, уж какая тут ирония, подумал Лестрейд, когда твой единственный наследник — двухметровый детина, не способен удовлетворить самую нетребовательную женщину. В юности будущему инспектору нравилась история, и он с удовольствие изучал учебники, с легкостью запоминая имена и даты. Иногда в трактовках исторических событий ему виделись нестыковки, и он старался узнать об этом периоде побольше, чтобы составить собственное мнение. Нельзя сказать, что преподаватели в колледже и университете одобряли подобные изыскания студента, специализирующегося на юриспруденции. Все свои силы он должен был направить именно на изучение права, не отвлекаясь на исторические сказки. На той же странице в интернете была помещена старинная гравюра, на которой были изображены казнимые через повешение любовники — двое бородатых мужчин в средневековых одеждах. Картинки были неправдоподобными и от этого еще более жуткими. Лестрейд, по долгу службы нередко сталкивался с гомосексуалистами – эти ребята в два раза чаще чем среднестатистические граждане умудрялись влипать во всякого рода неприятности. Но ни симпатии, ни антипатии они у него не вызывали, обычные люди, как все. Однако, почти признание Майкрофта Холмса заинтриговало его: Майкрофт Холмс — респектабельный джентльмен от макушки до кончика зонта, казалось, он так и родился в костюме и с галстуком, понятия «Майкрофт Холмс» и «секс» располагались на разных полюсах, и вдруг такая новость. И в этом и была загадка. А инспектор Скотланд-Ярда неразгаданные загадки не любил. Впрочем, время было позднее, назавтра Лестрейду надо было рано вставать, и он решил немного почитать и лечь спать. Одна из ссылок размещённых под статьей вела к художественной книге про Эдуарда Второго. Грегори щелкнул на неё и стал читать. Он хотел почитать пару-тройку страниц, и лечь спать, но повествование затянуло его не на шутку. Он понял это не сразу, а только когда случайно глянул на часы в нижней части экрана — шёл третий час ночи. Он быстренько выключил ноутбук, забрался под одеяло и мгновенно заснул. …Он никогда не видел такое большое скопление народа в одном месте. День был ясным и солнечным. Плотники в спешном порядке завершали свою работу, забивая последние гвозди в высокий помост для казни. Очистительный огонь, пожирающий еретика и колдуна, должен был хорошо виден из любой точки площади. Грег поискал глазами своего друга. Тот стоял рядом с помостом, и низко наклонив голову, молился. Капюшон серой рясы полностью закрывал его лицо. Но Грег знал, что этот разговор с Богом совсем не смиренная просьба и покаяние, это обвинение, упрек, требование. Требование чуда, ни много, ни мало. Грег протиснулся сквозь толпу и сжал тонкое запястье: — Лошади въехали на площадь. Ответом ему был судорожный вздох. Толпа, завидев повозку с приговоренными, заволновалось, их толкнули к помосту, но стражники окружившие место казни оттеснили их обратно. Грег почувствовал, как древко копья уперлось ему в бок. К телеге, влекомой двумя низкорослыми черными лошадками, были привязаны две железные клетки. И хотя оба еретика-чернокнижника были одинаково одеты в серые балахоны и остроконечные колпаки, Грег сразу узнал того, ради кого они прибыли в Лондон, ради кого, последние трое суток не ложились спать, раздавали кошели с деньгами, уговаривали, угрожали. Но уже ничего нельзя было сделать. Осужденный был приговорен лично королем. За казнью из окна отеля должен был наблюдать духовник короля. Лицо колдуна, к облегчению Грега, было чистым и не тронутым. Может даже его и не били. Никому не нужны были его признания, король единственно хотел его смерти. Он объявил его колдуном, и все в это поверили. Обычно приговоренных к смерти на костре, брили наголо, но никто не посмел прикоснуться ножницами к длинным волнистым волосам этого молодого мужчины. Но теперь в его кудрях густо змеилась седина. Грег надеялся, что его друг не заметил этого, но напрасно. — Он весь седой… Они пытали и мучили его… Мой брат… Смерть будет избавлением для него, подумал Грег, но ничего не сказал. Лишь сжал руку друга. Благо длинные рукава рясы скрыли это движение от окружающих. Тем более толпу занимало совсем другое зрелище. С клеток сняли замки, и тупыми концами пик несчастных вытолкали из клеток, как диких зверей. Подгоняемые стражей, они поднялись на помост. Грег смог рассмотреть и второго еретика, он был невысок, темноволос и очень молод на вид. Он обводил радостным взглядом толпу, а на его губах играла блаженная улыбка. Грег понял, что он безумен и перевел взгляд на того, ради кого он позволил втянуть себя в это сомнительное путешествие. Он смотрел в толпу отрешенным взглядом, должно быть, уже распрощался с жизнью. Нужно было привлечь его внимание, ведь спутник Грега пришел сюда, что бы попрощаться со своим братом. Грег чувствовал, как он дрожит всем телом и не предпринимает попыток привлечь внимание так называемого еретика. — Смерть врагам короля, — во всю силу легких заорал Грег и одной рукой слегка сдвинул капюшон своего спутника. Молодой человек отмер и посмотрел в сторону Грега. А через мгновение его глаза встретились с глазами брата. Грег понял это по тому, как покачнулся его спутник, как дрожащей рукой осенил себя крестным знамением. А приговоренный едва заметно кивнул ему и продолжал смотреть на них, пока его привязывали к столбу и зачитывали приговор. Как только зажженный факел коснулся сухого хвороста у ног приговоренных, Грег схватил своего друга за руку и потащил его через толпу, подальше от эшафота от зловонного дыма и гудящего огня, уже начавшего лизать живую плоть еретиков. Невзирая на сопротивление – Грегу пришлось буквально тащить на себе скованного горем мужчину, продвигались они достаточно быстро. Яростно сверкавшие глаза Грега могли выглядеть весьма устрашающе, и он об этом знал. Он взрезал толпу грудью, как корабль килем взрезает волну. Когда они выбрались из скопления зевак, его спутник неожиданно ударил его кулаком в грудь. — Зачем ты увел меня? — Тебе не нужно на это смотреть. Запомни брата живым и отомсти за него. Идем! — Я не могу. Сил не осталось. Лучше бы мне умереть сейчас. — Подумай о мести, это придаст тебе сил. — Я не смог его спасти. Я — виноват, не надо было отпускать его от себя. — Хватит скулить. Тебе надо было думать раньше, — грубо сказал Грег и дернул друга за рясу. Но тот не двигался с места. — Тебя могут узнать! И тебя ждет такая же участь. — Мне все равно. Грег посмотрел на висящие словно плети, руки. — Пожалуйста, ради меня… Непонятно как они очутились в каком-то темном тупике, заваленном сеном, вперемешку с навозом. Грег осмотрелся, убедившись, что за ними никто не наблюдает, привлек монаха к себе, отбросил капюшон и погладил короткие рыжеватые волосы мужчины. Тот поднял на него воспаленные глаза, полные слез. Было немного жутко видеть слезы на глазах этого человека, и поэтому Грег сделал то, чего никогда бы не сделал в обычной ситуации — поцеловал своего друга. Сначала просто коснулся губами губ, а потом принялся целовать требовательно и жадно, как целует солдата жена, уже почти чувствующая себя вдовой, как целуют в первый и последний раз. Совершенно не находя никакого отклика, стараясь не думать, что будет дальше, он продолжал целовать бесчувственные губы мужчины, словно пытаясь влить жизнь в нежелающее жить тело, разделить силу и ярость, что бушевала в нем, на двоих, отдать часть своего дыхания. Наконец, мужчина пришел в себя и резко оттолкнул Грега. Грег проснулся и быстро открыл глаза. Он был у себя дома в своей постели. Но только что, секунду назад, во сне он целовал Майкрофта Холмса, который в его сне был монахом и носил рясу. Грегу, казалось, что до сих пор он чувствует соль его слез на своих губах. — О, господи, — простонал Грег, и вдруг понял, что у него стоит. Такого с ним не случалось со времён развода. Он списывал это на возраст и на отсутствие тёплого податливого тела рядом, и вот, на тебе: яркий сон, навеянный вчерашней встречей с Холмсом и прочитанной книгой, заставил его возбудиться. Грег глянул на часы, и понял, что не поставил вчера сигнал будильника. Но он не проспал, времени было достаточно. Грег отбросил одеяло и стащил трусы до колен. Он не делал этого целую вечность, с тех пор как был женат во второй раз. Он никогда не занимался мастурбацией, будучи женатым — это был его принцип. Было немного непривычно, однако удовольствие от этого стало острее. Грег прикрыл глаза и принялся медленно двигать рукой по члену, периодически задевая головку, влажную от смазки. Он видел кого-то, без пола и возраста, в длинном плаще, с лицом, закрытым капюшоном, он прижимал этого человека к грубой каменной кладке, жадно целовал, почти кусал доверчиво подставленную шею, мял руками мягкие прохладные ягодицы, и они загорались огнём от его прикосновений. Потом он развернул покорное тело к себе спиной, и грубо вошел в него. Его партнер крупно вздрогнул, а потом отдался ему полностью. Грег сжал член чуть сильнее, движения его стали быстрыми и беспорядочными. Он подумал о тонких запястьях, стиснутых до боли его руками, о теле вытянутым под ним как струна, и о том, насколько глубоко он входит в это тело своим окаменевшим членом, с каждым разом глубже и глубже. Как его смазка, которой, как в юности, очень много, начинает стекать по чужим длинным ногам. Потом его тело скрутило судорогой – секунда сладкой боли, и он выплеснулся спермой себе на живот. Несколько минут Грег лежал на кровати, не желая даже пошевелиться, чтобы встать и поискать бумажные салфетки. Он смотрел в потолок и думал, что права была мама, когда говорила: женись, Грегори, быстрее, не доводи себя и людей до греха. И вот случилось, его потянуло на мужиков. Ведь фантазия эта, не что иное, как продолжение его сна, в котором он страстно целовал Майкрофта Холмса. Только во сне всё было логично, он хотел утешить человека, потерявшего брата, а вот его фантазия, говорит о том, что нужно заняться личной жизнью, познакомиться с симпатичной женщиной. Не оставаться же теперь на всю жизнь холостяком. Ведь особо длинные, запоминающиеся сны ему снились перед кардинальными изменениями в жизни. Перед знакомством с первой и второй женой, и незадолго до того, как они с женой зачали Лизу. Майкрофта Холмса разбудил телефонный звонок. На экране высветилось имя, под которым Шерлок жил в последние пять месяцев: Уильям Бах. От неожиданности и волнения Майкрофт чуть не выронил телефон из рук. У них с Шерлоком был договор, что звонить он будет в самом крайнем случае. — Что случилось? Зачем ты звонишь? — Ничего, мне просто захотелось услышать английскую речь... Ты вчера пил? Один? — Не один, — немного раздраженно ответил Майкрофт. Он не понимал, зачем рисковать, когда вероятность перехвата телефонного звонка особенно велика, а потом болтать о пустяках. — С инспектором. — О, с Грэмом... — С ним самым. Он передал тебе подарок от студентов Империал Колледжа. — Вот так прямо попросил тебя передать мне подарок? Ты так плохо выглядишь? — Нет, я выгляжу как обычно. Просто у Грэма появились идеи насчет тебя. — Это не вовремя. Отвлеки его как-нибудь. — Как ты предлагаешь это сделать? Подкинуть ему труп в квартиру? — Зачем труп, Грэм отлично реагирует и на живые тела. Подкинь ему тело в постель. Можешь даже свое собственное, только для начала сбрось пару килограмм. — Ты что-то путаешь, милый мой. — Да ладно. Я бы даже сказал два с половиной. Весной ты всегда толстеешь. — Ты ошибаешься насчет своей бывшей няньки. — Я никогда не ошибаюсь, cher ami . Я подарю вам на свадьбу щенка лабрадора. Кстати, я нашел четвертого брата. Adieu. — Будь осторожен. Береги себя. — Но в трубке уже звучали гудки. Четвертым братом был четвертый подземный тоннель для нелегального проникновения через границу. Расположение трех тоннелей было известно, а четвертый был так засекречен, что о нем знали даже не все командиры Исламского государства. Майкрофт смотрел на телефон и думал, не о том, как Шерлоку удалось раздобыть столь ценную информацию, а о том, что совсем перестал понимать шутки своего брата. Baggeru Act от 1533 года*. - закон по которому мужеложство каралось смертной казнью.