История Элизабет Блэк. Лёд.

— Эту тварь необходимо остановить, в противном случае это может привести к нападению чертовых оборотней! — бесновалась Катарина. — Я всегда знала, что доверять таким, как они, — недопустимая ошибка, которую мы, идиоты, совершили! — её бледная кожа чуть ли не светилась, лишь красные розочки румянца на щеках помогали отличить её от вампира, ну или трупа. — Собери люде, Вольфганг, найди эту тварь и прикончи, — костлявая рука прошла по потному лицу, взъерошив волосы. — У меня есть дела и по важнее, чем искать каких-то собак. Благодаря Блэк исчез отряд из моих людей, их необходимо найти в первую очередь, — настаивал на своем мужчина, сверкая золотыми глазами. — Твоего оборотня может и не существует, а мой отряд — реален, как и обвалившаяся стена. Ломать — не строить, да, Блэк?! — он сверлил меня взглядом, в надежде хоть как-то напугать, но мне было не до этого. Развалившись на стуле, я внимательно слушала, пытаясь оценить сложившуюся обстановку. — Твоих?! — не выдержав, вскочил Сальвадор, наконец спустившийся до нас, простых смертных. — Позволь напомнить, что сначала пропали МОИ люди, что я пришел к вам, трясясь, как щенок, просил помочь, отыскать их, а ты что сделал? — рогатый обошел стол, чуть ли не вплотную подойдя к шокированному Вольфгангу. — Отмахнулся, друг мой, отмахнулся! — они были практически на одном уровне, к чему явно не привык злотоглазый. — Давай, Сальвадор, охоться на зверье, поставляй нам шкуры, мясо, расчищай дороги, заготавливай лес, а когда тебе понадобится помощь — вали подальше и надолго? Тебе надо, иди и сам охоться, я же пойду искать своих людей. — Вы собрались здесь, чтобы поорать? — в комнату зашел Линард, ослепив всех светом, просочившимся через открытую дверь. — Хватит тявкать не по делу, идите отсюда, мне надо план здания, где он? — обратился кот к Вольфгангу. — Откуда мне знать, — вновь отмахнулся тот, — спроси у Лидии, она должна знать. — Вольфганг, когда ты свяжешься с Гоморой, со своим братом? Когда ответишь мне насчет Лили, она ждет не дождется твоего одобрения, когда ты обо всем позаботишься? — вмешалась в разговор я. — Ты вообще помнишь, что мы тут делаем, зачем мы это делаем? Лично мне начинает казаться, что тебя всё устраивает. — Моя хата с краю — ничего не знаю, — хмыкнул Сальвадор. — Мы не для этого присоединялись, чтобы жить, как прежде, но на другой территории, прыгая на задних лапках перед идиотом-каннибалом! Повисло неловкое молчание, все вновь разругались. Катарина шумно хрипела с одной стороны стола, Вольфганг цокал языком, Линард бил хвостом по полу, Сальвадор лениво почесывал затылок. Впервые мы собрались, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, впервые за долгое время, но, как всегда, пришли к одному и тому же результату — нихера не сделали, можно было и не собираться, всё равно толку от этого ноль. — Мда, господа-товарищи, мда-мда-мда. — явился из темноты Щенкевич. — Знаете ли вы, что о вас говорят в народе? «Ай-ай-ай, нами управляют придурки, какая жалость, ай-ай-ай», — покачивая головой рассуждал вампир. — Кто тебя сюда пустил! — в глаза Вольфганга блеснул огонек ярости. — Как ты вообще здесь оказался?! — Я извиняюсь, но кто он такой? — остыв, спросил Сальвадор, посмотрев в сторону Щенкевича. — Позвольте представиться, — вампир поклонился, — Хенрич Щенкевич — пьяница, придурок, любовь всей жизни и заноза в заднице Вольфганга. Ты всё такой же узколобый, мой плотоядный друг, как и раньше, — его небритое лицо озарила улыбка. — Катарина, если вдруг у тебя есть оружие, которым навсегда можно убить вампира, я готов сделать всё, абсолютно всё… — Волк не сводил взгляда с вампира, будто хотел отгрызть от него кусочек. — Почему ты не Кондором? — привстав, заволновалась я. — Тихо, тихо, тихо, — медленно махая руками, отвечал Щенкевич. — Кондор спит, и я бы вам настоятельно советовал последовать его примеру, как и примеру остальных. Во-первых, вы слишком громко орете, во-вторых, у меня к вам предложение! — все покорно сели, уставившись на него. Я отметила, что был он чуть выше Тристана, но сложен гораздо лучше, хотя кто может быть лучше Тристана…о чем это я. — Господа, — он гордо поставил ногу на стол. — Как вы, и как я, и как все знают, мы по уши в дерьме. Пробыв здесь один лишь день, я смог сделать подобный вывод. И, как вижу, вам так лень меняться, но давайте попробуем. Всё новое начинается с понедельника, ну так вот, завтра — ваш понедельник. И что это значит? А значит, что все вы должны будите собраться здесь и обсудить проблемы, вот такие дела. — вампир звонко хлопнул по коленям. — А что мешает сделать это сегодня? — вмешалась Катарина, спугнув Хенрича своим хрипящим гнусавым голосом, всё же ночь в лесу не очень благоприятно отразилась на ней. — А то, что вы устали от безделья, и вам нужно отдохнуть. И сделаете вы это сегодня на свадьбе Блатного! Вот какой я умный. — Ты уверен, что это нам поможет? — засомневалась я, шмыгнув носом, в голове звенело, а щеки ужасно горели. — Как говорил мой друг, ушедший в поход за великой гречкой, способной заменить всю существующую валюту, приподнимая при этом указательный палец: «Чем больше народу, тем веселее попойка. Чем веселее попойка, тем легче душе!». В этом я с ним полностью согласен. Совет Щенкевича оказался полезен для всех нас. Мы не заслужили отдых, но развеется необходимо, поэтому возражать не стал даже Вольфганг, лишь цокнул языком, да что-то проворчал. Долго спать не удалось, так как «молодая пара» встала ни свет ни заря, начав терроризировать всех подряд. Захария не подвел, и к полудню кухню переполняли не только запахи какого-то солоновато-печеного мяса с едким лимонным соком, но и бочки, переполненные алкоголем, преимущественно пивом, понятия не имею, где этот охламон достал столько бочек. Рэдмон и Линард отчаянно защищали кухню от многочисленных обжор и сизоносых, потянувшихся за блаженной добычей. Жених больше всех метался по городу, контролируя очищена ли площадь, развешаны ли украшения, дважды потеряв и трижды найдя обручальные кольца, забыв где-то по дороге собственного сына и курицу, и при этом нихера не успевал, как он ни раз отмечал. Невеста же спокойно сидела в своей комнате в окружении «подружек», среди которых закрался Кондор, понемногу отходящий от операции. Парень решил, что лучший способ заглушить боль — праздновать со всеми, хотя злобный Док запретил ему пить, да и зависимость от Бесовского опиума, на который его подсадил Щенкевич, не отступала. Празднование решили устроить в старой полуразрушенной церквушке, дабы отдать дань традициям и заключить союз перед лицом Господа, нежели какого-нибудь бюрократа. Удивительно, как сплотился народ, чтобы помочь Блатному, от части здесь была замешана выпивка, но это не так уж важно. При входе в церковь нужно соблюдать осторожность: серые груды кирпича, балок и арматур коварно притаились в сугробах и ждут, когда очередной придурок решит нырнуть туда рыбкой, а сосульки, клыками нависающие над крыльцом, так и норовят сомкнуть ледяную пасть, пробив голову бедолаге, старательно расклеивающему цветки, вырезанные детьми из цветной бумаги. За последний час уже трое попались в эти ловушки и отправились к Эшеру, к сожалению, они вряд ли смогут прийти на праздник, да и вообще ходить. Тем не менее, помещение, в котором должно проходить торжество, обрело праздничный вид: растасканные на дрова скамейки наконец-то вышвырнули на улицу, пол подмели и избавили от слоя снега и льда, боюсь представить, что им пришлось для этого сделать. Выцветшие красные гобелены, на которых когда-то огнем горели золотые кресты и заповеди, служили чем-то в роде штор, прикрывающих окна, через которые беспощадно гулял ветер. Это место видело лучшие времена, года так два назад, но сейчас всё совершенно другое. Помню, как мама таскала отца в деревянную ветхую церковь, которая при каждом сильном дуновении ветра клонилась к земле, с каждым разом все ближе, и ближе. Отец ненавидел храмы, считал, что тратить собственное время и деньги, чтобы доказать свою веру, глупо и безрассудно. Как же горели его доберманьи глаза во время очередного скандала с заносчивым пастырем.- Блэк, вижу ты решила проверить, как идут дела, — расплываясь в улыбке, ко мне подошел Владис, на его голове красовался венок из сухих пожухших листьев, — как видишь, работа идет организованно и четко, — рассмеялся кот, держа в руках белобокого голубя, удивленно смотрящего вокруг. — Думаю скоро можно начинать церемонию, вот только Дэлас исчез в поисках библии, но надеюсь, что он объявится, — жмурился Владис. — Ваши успехи впечатляют, Владис, — я отошла в сторону, чтобы не мешаться. — Удивлена, что мы всё же можем действовать сообща, — моё внимание привлек одна из правых, спокойно выполняющая указания кота, перетаскивала клетки с голубями. На миг мне показалось, что у одной из птиц окровавлена лапа, но это был лишь пластмассовый ободок красного цвета. — Спасибо, начальство всегда отмечало мою организованность, — льстил себе Владис, довольно жмурясь, как любой кот, которому чешут шею. — Осталось лишь как-то обогреть эту халупу, правда большинство все равно нажрутся в слюни и им будет плевать, — тихо усмехнулся он собственному остроумию, —, но попробовать всё же стоит, — приложив руку к губам, кот задумался. С улицы доносились громкие разговоры и крики, пахло жаренным луком, грибами и варенным мясом. Что-то с треском шлепнулось снаружи, от чего со скрипом вздрогнул отсыревший порог церкви. Чье-то падение сопровождалось руганью и уставшим выкриком: «Ебаные ноги!». Я вышла на улицу, чтобы взглянуть на виновника, возбудившего эту старушку с выбитыми глазами-окнами на верхних этажах. Кондор, всё тот же добродушный Кондор, не скупившись на крепкое словцо, сидел на ледяной корке, подперев раскрасневшуюся от холода щеку шелушащейся рукой. Ветер унес его шапку — единственный логичный элемент одежды в подобную погоду. Его мать может им гордиться, сынок исправно носит шапку, если не обращать внимания на абсолютно голый торс. Нога в специальном фиксаторе, неестественно прямая, лежала, немного сдвинувшись в сторону. Парень молча уставился на закатанную до паха штанину, подшитую снизу, чтобы ветер не тревожил обрубок. — Даже не хочу спрашивать, как ты, — подав костыли и подняв его, я приволокла парня в церквушку, где его сразу облюбовали поросята Владиса, — вижу, что паршиво. — Паршиво не то слово! — возмутился парень. — Здоровый город и нигде нет хоть одного паршивого кекса! — лицо его покрылось румянцем из-за негодования. — У всех спросил, ни у кого нет, — печально проскулив, он опустил голову. - А, — увидев то, что осталось от его ноги, Кондор будто прозрел, — конечно ещё эта хрень вся неудобная, кошмар, чертовы а-а-ангелы, да ещё и семью оставил, — мы вместе зашли в церковь, — мало ли с ним что-нибудь случится. — Если хочешь, чуть позже мы можем кого-нибудь послать проведать их, — предложила я, улыбнувшись, — тебя отправлять не хочу, потому что ты ещё слаб, да и семью твою тревожить не особо хочется, а так они волнуются. — Да ты голова, Блэк, — рассмеялась парень, — мне б мозгов не хватило, итак не шибко много было, а эти идиоты из меня последние крохи выбили. - Бля! — он с размаху ударил себя в лоб ладонью. — У меня же поезд! — Какой поезд, — я в упор взглянула на него, — какой к черту поезд, Кондор? Сам ты поезд, — усмехнувшись, я потрепала его по взъерошенным волосам. — Тебя здесь оставить или вернуть невесте? — Ай, в пень их, тут лучше подожду, — усмехнулся парень, попытавшись перекинуть культю через другую ногу, Док говорил, что некоторое время ощущение присутствия конечности остается, — тем более тут потеплее, а что-то мерзнуть стал, — видимо никто так и не сказал ему об отсутствии регулирующих температуру чипов… Венчание прошло достаточно быстро, в частности из-за урагана, окончательно сорвавшего крышу бедной церкви и у несшего куски кирпича и пыли на соседнее здание, выбив там окна и повредив дверь. К счастью, это оказался сарай, в котором содержался скот и лошади, для общего пользования всеми жителями Содома. К несчастью, вся эта живность выскочила на улицу и начала в панике носиться по городу. Продрогшие лошади с бешеными глазами, фырча и выпуская огромные клубы пара, прятались в переулках, бестолковые овцы, недовольно блея, кучей забились в застывшую канаву, слава богу Дичи смогла вернуть их в сарай. Как и предполагалась, большая часть жителей напилась до непробудного состояния: первая половина, раскачиваясь, как мачта во время шторма, самостоятельно дошла до домов: вторую же, уснувшую в сугробах, на лестницах и в церкви, пришлось тащить вручную. Да, не самая приятная процедура, учитывая все мерзости нетрезвого человека, зато второй раз в жизни правые объединились с нелюдями. Многие так и не увидели, как отпустили белых голубей в небо, даже несмотря на поднявшийся ветер: почти все птицы вернулись в голубятню, кроме того, что с красным ободочкам на лапке, бедолага улетел совершенно в другую сторону, наверное из-за ветра. Традиционное кидание букета невесты не обошлось без своих странностей: не самые трезвые девушки подстрекали своих избранников ловить этот букет, трезвые — затеяли драку. Надо было видеть, как жутко смотрелись глаза Дэма, когда несчастный букет прилетел в меня: уголки глаз вытянулись, а белок в этих местах почернел, напоминая жуткого клоуна с полустершимся гримом, какой постоянно патрулировал улицы во время Хэллоуина в нашем городе, хотя полиция отрицала его существование. — И значит сижу я, спокойно попиваю чай, попутно заливая застывшую рану перекисью водорода, — наклонившись вперед, рассказывал Эшер, —, а он приносит мне перевязанную шарфом свинью и уверяет меня, что с этим ребенком что-то не так, я был в замешательстве, — он развел руками. — Ахахахах, рогалик такой рогалик, — Линард уже не мог сдерживать слезы, кот находился в таком состояние, когда любая шутка вызывает нескончаемый поток смеха. — И когда этот придурок успел? — Буквально час назад, — спокойно ответил лекарь, смущенно улыбнувшись. — Рогалик? — я очнулась от полусонного состояния, в холле ратуши царила домашняя, поистине ламповая атмосфера. — О ком вы всё тут говорите? — Дк о хахале твоем, — махнув рукой, Линард чуть не свалился со стула, — ты даже не знаешь, где он! А ведь это чудо-юдо успело натворить такой неведомой херни, что даже я не могу найти этому объяснений, а ведь я его друг, вроде как, — кот икнул. — Ну последние два дня мы точно дружили, да-да, — зевнув, кот положил голову на спинку стула, и в комнате разнесся тихий храп. — Блэк, — потягиваясь, зашел Щенкевич, запустив в комнату холодный поток воздуха, от чего послышалось бурчание и ленивая ругань. — Там эта крокозябра на снегу развалилась и что-то до собаки твоей допытывается, иди забери. — Собаку? — я нехотя встала, потирая глаза. — Подожди, о каких крокозябрах теперь идет речь? — натягивая куртку, я попыталась понять о чем сейчас идет речь, от этого застучало в затылке. — Ну эта, крокозябра, — пытался объяснить Щенкевич, жестикулируя руками, — хер этот, боже, как его там…Дэм! Во, Дэм! — торжественно подняв указательный палец, заявил вампир. - Я, конечно, понимаю, что он демон и всё такое, что он якобы бессмертен, но оставлять его на улице зимой бесчеловечно. Я вышла на улицу, лениво натягивая теплую куртку, хотя стоило позаботиться об этом ещё в помещении. Мороз безжалостно щипал за щеки, а весь обзор перед лицом перекрывало огромное облако пара, вырывающееся из моих ноздрей. Все уже разошлись по домам, оставив за собой ужасный бардак: какая-то одежда, пустые банки из-под водки и пива, горы бычков и рвотных масс пятнами лежали в сугробах, надеюсь к утру всё это безобразие занесет снегом. Странно, что я подумала о внешнем облике Содома, хотя даже не догадывалась о том, что ждет нас завтра. Свет в домах поочередно погасал, караульные, поддавшись всеобщему давлению, напились и дремали в сторожках, многие покинули смотровые башни и турели, чтобы спастись от грядущего холода. Катарина, после неразумного «прыжка» в лес за белым оборотнем, слегла с жутким кашлем и температурой, Док подозревает, что у неё пневмония, если подозрения подтвердятся, то мы окажемся в ещё большей заднице, чем сейчас. Тяжелое и черное, ночное небо будто давило, от чего как-то неприятно зудело в желудке. Да и вообще всё вокруг не внушало доверия, хотя я должна быть уверена в этом городе, в нашем оплоте, якобы защищенном от всех бед парочкой турелей и стаей оборотней. В конце очищенной от снега дороги стоял какой-то широкий черный столб, около него растворялись в ночной мгле облака пара, значит этот столб — человек. — Ну или не совсем человек, — произнеся собственные мысли в слух, я подошла к Шавке, который угрюмо смотрел куда-то вперед. — Иди домой, а то замерзнешь. — Иди к черту, — прохрипел он, странно, что сейчас он, кажется, ненавидит меня больше, чем обычно. — Я слушаю только хозяина, слова чужаков для меня лишь пустой звук, — парень взглянул на меня своими звериными глазами, зрачки превратились в две широкие полоски, идущие вдоль зрачка, кажется Дэм на него плохо влияет. — Кто тут хорошая собака? Ты хорошая собака, — слишком радостно повизгивал Дэм за моей спиной. — Идиот. — Приложив руку к лицу, я посмотрела на демона сквозь пальцы. Почему-то опьяневший, демон сидел на снегу в расстегнутой куртке, приходя в девчачий восторг, когда Дичи выполняла его команды: садилась, ходила на задних лапах, приносила палку. Под его тощей задницей образовалась лужица талого снега, но опасность промочить себе всё, что ниже пояса, не казалось ему такой уж явной, поэтому он продолжал сидеть, хваля и поглаживая собаку. Волосы его застыли, в них таяли падающие с неба снежинки, бледная кожа Рогалика, как назвал его Линард, приобрела румянец. Скажем так, сейчас он был похож на человека, и это пугало. — Ну и долго ты собираешься придуриваться и морозить мою собаку? — Поинтересовалась я, скрестив руки на груди, колени дрожали, а по спине бегали мурашки. — Вставай, пошли домой, минусовая температура на улице. — Блэк, ты, как всегда, мешаешь мне развлекаться, — он нелепо встал, пошатываясь на месте, отряхивая зад от прилипшего снега, кое-где превратившегося в мокрые пятна. — А ведь всё так хорошо начиналось, ты не пилила меня, обещала любить меня, поймала букет, а теперь пришла и завела свою шарманку, что я идиот и придурок, — Дэм говорил беззлобно, монотонно покачивая головой. — Ой, не начинай, — я легонько ударила его в плечо, — я ещё не завела её, и когда это я, скажи на милость, пообещала любить тебя, м? — Вот черт, — оскалившись, он сплюнул, — я надеялся, что ты не заметишь, хрен с ним, — подозвав Дичи, он взял меня за руку. — Пойдём домой, а то заболеешь, кто мне ребенка вынашивать будет? Шавка? — пёс глухо зарычал, получив за это подзатыльник от хозяина. — Почему ты опьянел, ты же демон, само зло, сама власть, и прочее-прочее? — Я прижалась к нему, только для того, чтобы согреться. — Когда долго живешь среди людей, становишься похож на них: ешь, как они, пьешь, как они, спишь, как они, болеешь, как они, напиваешься, как они. Из всего этого мне нравится только выпивка, остальное скучное и зацикленное, пьешь, чтобы выжить, ешь, чтобы выжить, а зачем? Для чего? — Напомни мне больше никогда не давать тебе пить, ты начинаешь слишком много болтать, даже для тебя, — мы медленно брели по пустой улице под снежными хлопьями, падающими с неба сплошной стеной.