История Элизабет Блэк. Лёд.

Я сидела на крыльце ратуши, наблюдая за черными птицами, клином летящими куда-то, попутно слушая гневные выкрики Вольфганга. Каннибал жестоко избивал корпус автомобиля, который лежал здесь ещё до создания Содома. Линард хихикал, вытирая накатившиеся слезы, из-за этого он не мог нормально затянутся, поэтому просто вышвырнул сигарету, ловя на себе гневные взгляды проходящих людей. — Я собственными руками полы мыл, завалы разгребал, херню всякую делал, а он пришёл и опозорил всю мою работу! — Вольфганг, нервно закурил, смотря беспомощными глазами куда-то в сторону. — Он — второй человек в моей жизни, кто довел меня до такого состояния, — придерживая руку, в которой он держал сигарету, рассуждал златоглазый. — Я не понимаю, что происходит. — О, — подавившись, прохрипел Линард, — я знал, что ты не такой суровый, каким кажешься, — кот швырнул в него снежок. — Наконец вывели тебя из анабиоза, бестолковый ты обжора, что теперь с ним будем делать, Блэк? — зеленоглазый обратился ко мне. — Ну, для начала, решим, кто останется здесь за главного, — я расстегнула куртку, одежда под ней противно прилипала к телу, — соберем кое-какие вещи, и поедем в Гамору, раз Вольфганг самостоятельно не может ничего сделать, — каннибал недовольно фыркнул, а Линард поддержал меня смехом и дружеским ударом по спине. — Нужно ещё кого-нибудь взять с собой. — Ну вот решайте с Лидией, кого вы возьмете, я же займусь укреплением стен, — Вольфганг, потушив сигарету об ступеньку, встал, отряхиваясь от снега. — Лидия остается здесь, а ты едешь с нами, Вольф, — следом встала я. — У Лидии ребенок, как она поедет, тем более придётся трястись на лошади. И ты должен ехать с нами, потому что там твой родственник, — буквально прочитав его мысли, ответила я. — Лучше подумай, кто останется за главного, Линард, — кот вытряхивал снег из ботинок, — позаботься о лошадях и провизии, у тебя это хорошо получается. — Хватит командовать, — взъелся каннибал. — Я не обязан слушать тебя, — он сложил руки на груди, уставившись в сторону. — Если хочешь, тоже самое может сказать Дэм, ничего не поменяется. Тем более, ты вообще на себя не похож, скулишь и ноешь, как я, — зажмурившись от выплывшего из-за облаков солнца, я прикрыла глаза рукой. — Когда придёшь в себя, тогда и будешь возмущаться. Куда же делся тот холодный, озлобленный на всё человечество, ставящий всех ниже себя, Вольфганг, до безумия любящий сестру и сына? Вот что бывает с человеком, когда он попросту устал. Возможно, вылазка в Гамору хоть как-то вернет его в привычную стезю, несмотря на то, что там находится некий Элвин, чье существование само по себе злит каннибала. Когда речь заходила об Элвине, Вольфганг просто звереет: глаза его наливались кровью, узлы вен на шее жутко пульсировали, а по напряженным рукам ползут синие вздутые полосы. Даже Щенкевич с его идиотскими шутками и колкими фразами, вошедшие в нашу жизнь так же спокойно, как и появление котов, не могут настолько сильно вывести его из себя. Лидия, будучи любящей сестрой и не только, собрала Вольфганга в дорогу, положив ему не только теплую одежду, но и еду, появившуюся неизвестно откуда. Конечно, каннибалу пришлось поделиться, ведь нас едет не так уж и мало. — Нет! — хором заявили Линард, Вольфганг и Роуз, наконец вышедшая из тени своего величия. — А я не против, — поддержала моё решение Лили, — так мне будет спокойнее, теперь я точно знаю, что не случится какого-нибудь геноцида котамэнов, пока я в отъезде, — по тому, как оскалилась Роуз, стало понятно, что именно это она и задумывала. — Центурион прекрасно справятся с контролем, тем более многие вампиры и даже Френсис поддержали нас. — Я думаю, что это хорошая идея, — гордо задрав голову, я посмотрела на недовольную троицу, стоящую передо мной. — А тебя не волнует, что мне немного плевать на твоё решение? Ты не так отвратительна, как весь этот сброд, — женщина вздрогнула всем телом, с презрением глядя на Линарда и Лили, — мы бы могли с тобой нормально общаться, если бы не твоя связь с этими уродами. — Нельзя брать эту больную с собой, — вновь закурил Вольфганг, — для нее мир делится на людей и уродов, а Гамора — открытый город, нас в тюрьму упрячут раньше, чем мы дойдем до Элвина. Хотя, если она, — он небрежно махнул рукой в сторону Роух, — прикончит Элвина, я буду счастлив. — Что может быть лучше, чем отправить человека, ненавидящего другие расы, в город, наполненный этими расами! — улыбнувшись, я поймала на себе разгневанный взгляд Роуз, признаюсь, от этого взгляда у меня холодок побежал по спине, особенно жутко смотрелся опущенный глаз. — Сама виновата. — Это вполне приемлемая терапия, когда человека лечат методом от противного, в Сумеречной полночи это обычная практика, — продолжала поддерживать меня Лили. - И, так как она является моей подопечной, мне необходимо находиться с ней и днем, и ночью, подобная поездка упростит данную задачу, — девушка аккуратно села, обхватив хвостом лапы. — Вы с ума посходили?! — Роуз взмахнула руками. — У вас мозги на месте?! Я никому ничего не должна! — она попыталась найти поддержку у Вольфа, но тот лишь холодно отвел взгляд. — Это безумие! — Никому ничего не должна? — уточнила я. — А разве эти каннибалы не дали тебе крышу над головой, тепло и еду? — заткнув её жестом, я давила на неё. — И не надо говорить, что они давали тебе человечину, это неправда, и ты сама заслужила к себе подобное отношение. Владис столько же виноват в смерти твоего мужа, сколько и ты, поэтому, если ты не хочешь жить по нашим правилам, то я тебя убью. — от такого заявления златоглазый откусил фильтр сигареты, Линард же подавился табачным дымом. — Мне всё это надоело больше, чем тебе. Не нравится — твои проблемы, если хочешь что-то изменить, то выражайся адекватно! — резкий приступ злобы заставил меня повысить голос, чуть взвизгнув. Роуз, оглядевшись по сторонам, кивнула и сказав что-то в роде: пойду собирать вещи, покинула комнату вместе с Лили. Вольфганг последовал её примеру и поспешил удалиться, по выражению его лица можно было понять, что его поразило моё поведение, ровным счетом, как и меня — его. Линард, приобняв меня за плечо, вывел в коридор. По лужам, растекшимся по полу, барабанили капли тающего снега. — Блэк, всё нормально? — кот пытался заглянуть мне в лицо. — Ты ведёшь себя слишком странно, даже для себя. Что-то случилось? Хотя я знаю ответ! — он дернул хвостом, который случайно попал в воду. — Это всё Рогалик, наверняка у него есть какая-нибудь омерзительная болезнь или он хочет захватить твой разум… — Серьезно? — я усмехнулась. — И кто тут ещё ненормальный? — я дружески ударила его в плечо. — Все хорошо, просто, не знаю, может быть контузия дает о себе знать, — я пожала плечами, и, рассмеявшись, мы пошли дальше. Солнце ярко светило, отражаясь в лужах талого снега. Все сугробы разом обвалились и превратили улицы в сплошное болото, видимо Содом ждет вселенский потом, хотя до этого никому нет дела. Дети, как им и положено, не выдержали занудства Владиса и сбежали пускать бумажные корабли по грязным ручьям. Компанию им составил добродушный Брутус, первым прыгнув в лужу, разбрызгав её на рядом стоящих. Я наслаждалась сырым воздухом, настоящим весенним воздухом. В голове появилась мама, высунувшаяся в окно на балконе. Её сухая грудь медленно вздымается, она наслаждается запахом, жмурится от лучей солнца. Отец, как всегда матерясь и чихая, ходит по двору и кричит на собравшихся бабок. В принципе, ничего не меняется, люди остаются такими же людьми, вот и сейчас я видела схожую картину: Лидия, сидя на балконе, показывала улицу маленькому Алистеру, засунувшего крохотные пальчики в рот, а Иуда носился под окнами с лопатой, громко чихая и матерясь на смеющихся над ним мужиков. Народ начал выползать на улицы, отойдя от пьянки и приезда черного. Кто-то радовался теплу и мелкому дождю из тающих снежинок, кто-то ругался, осознавая, что постиранное белье не сможет высохнуть на улице, хотя оно и раньше не особо хорошо сохло, кто-то патрулировал территорию, преодолевая проваливающиеся залежи снегов и болота, созданные из этих же снегов, а кто-то лежал в лазарете: караулил больного ребенка, чесался от неизвестного поражения кожи, издыхал от пневмонии или находился в сознании последние минуты своей жизни. Лазарет — благословенное и проклятое место, одновременно, и исправить это невозможно. Отряхнув ноги, я зашла в коридор, белоснежный кафель которого стал каким-то мерзко-коричневым. Хлорка, скипидар, что-то медицинское — обычный запах, правда сейчас у меня от него заболела голова. — Привет, Кат! Выглядишь ты чуть лучше, чем раньше, теперь хоть на обычный овощ похожа, — я попыталась поднять ей настроение. — Птичка напела, что ты хочешь со мной поговорить, — я села около неё на табуретку. Выглядела она и правда чуть лучше, лицо избавилось от желтоватого оттенка, на бледной коже появился яркий румянец. Конечно, щеки и глаза впали, а челка прилипла к лоснящемуся лбу, из её груди вырывался жуткий хрип при каждом вдохе, но её определенно лучше, я думаю. — Я по-прежнему вареный овощ, так что не приукрашивай, — Кат слабо засмеялась. — Мне чуть лучше, но ближайшая перспектива меня не радует, — девушка откашлялась. — Идиотская пневмония, испоганила мне всё, черт меня побери. Я тут слышала, что вы в Гамору собираетесь, что черный приезжал, это всё правда? — Да, — я кивнула. — Ну емае, почему я всегда пропускаю всё самое интересное! — она ударила кулаком об кровать. — А я ведь хотела съездить туда, привезешь мне сувенирчик? — Лучше антибиотиков, — улыбнулась я, —, а то зачем ты мне мертвая нужна. — Ахаха, — девушка печально вздохнула. — Ты слишком много на себя берешь, Блэк, да и денег у тебя нет, — Кат взглянула на меня своими поблекшими голубыми глазами. — Не стоит. — Это уже моя забота, где взять деньги и вообще, — она резко перебила меня. — Блэк, я хочу с тобой серьезно поговорить, — девушка взволнованно мяла в руках простыню, впервые её голос дрожал, — только не смейся, но мне видимо надо обратиться к Доку. У меня в голове чей-то голос, — Кат начала массировать виски, — я его раньше не слышала, а может быть и слышала. Мне кажется, что это тот чертов белый оборотень, у меня голова взрывается от него, — она резко схватилась за голову так, что костяшки на её слабых руках побелели. — Я не могу забыть его глаза, он будто проникал ко мне в душу, что-то говорил. Этот мир не зол, не враждебен, не опасен, вы сами вгоняете себя в рамки, придумываете врагов и монстров, нужно разуть глаза и убедиться, насколько всё прекрасно, — уставившись стеклянным взглядом куда-то в темноту, твердила Кат. — Вот видишь, что со мной происходит! — разозлившись, она швырнула подушку вперед, та пролетела немного, рассекая белизной черный воздух, а затем рухнула, даже не слетев с кровати. — Тише, тише, — я уложила её на место, голубоглазая не заметила, как вскочила, — не стоит так из-за этого волноваться, — сухое плечо Кат буквально укололо меня в руку. — У тебя бред из-за температуры, я в этом уверенно. И даже если этот оборотень тебе что-то говорил, ты должна была уже привыкнуть к херне, которая тут происходит. Приеду, привезу тебе лекарство, надо только узнать какое, и будешь, как прежде, гонять нечисть, договорились? — я заглянула ей в глаза. — Ладно, ладно, — вновь рассмеявшись, Кат оттолкнула меня, — спорить с тобой бесполезно. Удивлена, что ты так со мной возишься, — прочистив горло, она легла на бок. — Я убила твою подружку, а вместо того, чтобы возненавидеть, ты выхаживаешь меня, глупо, не думаешь? — Все мы глупые, — сердце сжалось, но я постаралась не давать вида. — Давай не будем об этом, — я встала. — Тебе нужно отдыхать, лечиться, спать, так что я не буду тебе мешать, увидимся через пару дней, — похлопав её по плечу, я вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь, чтобы никого не разбудить. К моему сожалению, до конца собраться мы смогли только к шести вечера, когда солнце уже ушло за горизонт. Похолодало, растаявший днем снег, полностью покрывший все дороги, превратился в одну сплошную скользкую темно-синею корку. Отступать нельзя, если отложим отъезд на завтра, то вообще никогда не доедем до Гаморы и придется отбиваться от Блейка тем, что есть, то есть практически ничем. Почти перед самым отъездом, выходя из комнаты, где уже спокойно спал Дэм, обнимая Шавку и Дичи, я встретилась с Алекс, которая искала меня на протяжении всего дня: — Куда намылилась, девка? — беззлобно спросила одноглазая, стряхивая пепел на пол. — У меня для тебя кое-что есть, — произнеся загадочным голосом, Алекс достала из-за пазухи конверт. — Мне уже страшно, — я отошла назад на пару шагов. — Кокаин? — Ой, бестолочь малолетняя, — смех с кашлем вырвались из её груди, — куда ты отошла то? Иди сюда, деньги тебе отдам. Хотя, — заметив, как я в недоумении наклонила голову, усмехнулась она, — ты уже и не помнишь, что тебе не заплатили после Белого лебедя, не так ли? Ну, раз ты не помнишь, — Алекс начала медленно прятать конверт под куртку, — то тогда я, пожалуй… — Ой, ой, ой, — я скрестила руки на груди. — Ты же всё равно мне их отдашь, — улыбнувшись, я отогнала табачный дым от своих глаз, - и, пожалуйста, не стряхивай пепел на пол, — дыхание резко оборвалось, попытка откашляться закончила успешно, от чего это меня скучивает от табачного дыма? — Отдам-отдам, иначе О'Мелли с меня шкуру снимет, привет передает кстати, — когда я забрала у неё конверт, Алекс резко схватила меня за пораженную руку, от чего по тонким черным полосам, идущим от основания левой лопатки, пробежал парализующий холод. — Я знаю, что вы уже уезжаете, — одноглазая затороторила, — что в ваши планы не входит брать с собой лишних людей… — Боже мой, Алекс, — я отдернула руку, — спокойнее, спокойнее, скажи, что ты хочешь. Тяжело выдохнув, девушка отвернулась к окну, скрестив руки на груди, бледный свет, падающий на её лицо, придавал его выражению какой-то драматизм, какую-то трагедию, будто сейчас она сообщит мне о какой-то неизлечимой болезни, но ничего такого не произошло: — Я хочу попросить тебя взять с собой Вельвета, — прозвучал её привычный спокойный, немного насмешливый голос, — во-первых, потому, что я ему обещала. Во-вторых, — она вздохнула, — он сейчас жутко волнуется, мечется на одном месте, да ничего сделать не может, малолетний идиот. Люди твои его боятся, поэтому гоняют, оборотни за своего не считают, слишком много в нём человеческого, — Алекс выпустила кольца серого дыма, — да и мелковат ещё, сколько ему там, то ли тринадцать, то ли четырнадцать, а может пятнадцать, я уже и не помню. — Думаешь, что там ему будет лучше? — я прислонилась к подоконнику. — Мы же до конца не знаем, что там вообще происходит. — Понимаешь, так он хоть отдохнет, может встретит таких же, как он, — её дрожащие губы прислонились к мундштуку, — постоянные гонения ничего хорошего не принесут. Я понимаю, что вы пытаетесь тут контролировать отношения между расами, видами, неважно. Просто возьми его с собой, не могу объяснить. Возможно, я слишком беспокоюсь за него, но, черт побери, — нервный смешок вырвался из её рта, — привычка у меня за мелкими следить, — Алекс потрепала меня по голове. — Возьми с собой ещё Рулета и Стрыгу, а то бедолаги совсем зачахли в вашей конюшне. — Хорошо, — я отлипла от подоконника, — всё сделаю в лучшем виде, ахах. Не скучай тут, и постарайся никого не убить, — вновь закашлявшись от дыма, я направилась к выходу. — Блэк, — окликнула меня девушка, пришлось повернуться, — спасибо. Уезжали мы бурно, с песнями и мантрами, в основном из-за скандала, устроенного Уильямом. Рыжий орала на Линарда, что тот, якобы, ничего не смыслит в лошадях, что поручать ему заботы о повозке и копытных — идиотизм высшей пробы. Мы все поголовно беспомощные дебилы, поэтому лучше передать командование ему. Естественно, кот не стал терпеть подобное отношение к себе, из-за чего бледное лицо Уильяма ненадолго обзавелось кровавыми подтеками, разбитым носом и рассеченной бровью. Линард долго ругался и плевался, пока взбирался на повозку, зря только кулаки разбил, вампиру от его побоев ничего не было. Металлический стук копыт по ледяной дороге нарушил всепоглощающую тишину, царившую в ночном лесу. Вдалеке черные горы пронзали своими верхушками синие небо, усеянное целыми скоплениями белых и серебристых огней. Голубой свет шпиля, не тускневший ни на миг после своего появления, в эту ночь горел будто ярче, обзаведясь фиолетовыми полосами молний, бегущих вдоль него, стрекот электричества был слышен даже здесь. Оракул своим пыхтением и клубами пара из ноздрей, напомнил мне паровоз, на котором работал Кондор. Фонарь, монотонно покачиваясь на задней части повозки, загипнотизировал меня и всё оставшееся время я пыталась бороться со сном, надеюсь у меня это получилось.