Arannin

      Тяжелые своды каменной пещеры с тусклым приглушенным светом факелов, тоска по просторам зеленых лесов и знакомым лицам – все это давило на Эйлин. Порой она задыхалась, не в силах сделать очередной вдох, слезы душили ее, а отчаяние заполняло собой все мысли. Неудивительно, что она вот уже который день отказывалась от еды и воды. Всегда жизнерадостная, она стала буквально чахнуть на глазах, как дикий цветок, вырванный из дерна лесной опушки и не прижившийся к земле в тесном керамическом горшке. В который раз забирая блюда с нетронутой едой, Ирдис понял, что, возможно, девушке не помешает женское общество, и на следующий день в комнату вместо него вошла эльфийка. Эйлин лишь скользнула по ней незаинтересованным взглядом и отвернулась, не желая никого видеть. - Госпожа, Вам нужно поесть, - мелодично произнесла вошедшая, аккуратно поставив поднос с едой и графином воды на низкий столик возле кровати. Голос у нее оказался ниже, чем думала Эйлин, но от того не был менее приятен. Девушка поймала себя на мысли, что с ней здесь впервые кто-то заговорил, и обернулась. Эльфийка, показавшаяся поначалу совсем молодой, оказалась взрослой, если не сказать больше – в ее глазах отражались события прожитых дней, события не одной эпохи. Два темно-синих бездонных колодца, затягивающие в свою глубину, поражающие смиренной мудростью. Ее светло-пшеничные волосы были заплетены у висков в косички и аккуратно подвязаны сзади синей лентой. Эта женщина неимоверным образом располагала к себе, в ее присутствии было что-то успокаивающее, подталкивающее к тому, чтобы раскрыться и рассказать все как на духу. Однако Эйлин не была уверена, что подданная короля благосклонно воспримет высказывания по поводу ее пребывания здесь, а потому промолчала, снова отвернувшись. - Король будет опечален тем, как Вы выглядите, - спокойно сказала женщина, уговаривая ее, будто маленького ребенка. - Ему необязательно на меня смотреть, потому что я его видеть не желаю! – обиженно воскликнула девушка, комкая в руках покрывало. Должно быть, она даже самой себе признаться не хотела в том, что причина ее досады также кроется в том, что с тех пор, как он привез ее сюда, король ни разу ее не навестил. В синих глазах промелькнуло сочувствие – она знала владыку Зеленолесья уже очень давно и видела его совсем не таким, каким он стал теперь. Женщина могла бы рассказать Эйлин о том, почему ее сюда привезли, если бы Трандуил строго-настрого не наказал этого не делать. Вздохнув, она вышла из комнаты, направляясь в покои короля, чтобы сообщить ему пренеприятную новость: - Госпожа отказывается от еды и воды, - доложила женщина в легком поклоне, когда ей дозволено было войти. Она знала, что кроме владыки никто не сможет повлиять на своевольную эльфийскую принцессу, однако она опасалась, какие методы тот может применить, чтобы заставить ее снова есть. - Вот, значит, как, - хмыкнул Трандуил, закончив расчесывать свои белоснежные волосы и отложив гребень в сторону. О чем-то поразмыслив, он поднялся со своего ложа, набрасывая на плечи мантию поверх своей домашней одежды. - Повелитель, пожалуйста… - женщина осеклась под строгим взглядом голубых глаз, но нашла в себе силы продолжить просьбу, - будьте с девочкой помягче. - Ты забываешься, Лунэйтель, - казалось бы, спокойно произнес мужчина, но интонация заставила женщину вздрогнуть. – Может, она и любила тебя, однако я до сих пор помню, что это именно ты не остановила ее, - в его голосе сквозила зимняя стужа, холодная сталь, что пронзает сердце насквозь, не давая даже слова в защиту свою произнести. Каждым ударением король, словно хлыстом, рассекал воздух, заставляя плечи женщины дрожать. - Прошу прощения, Владыка, - еле слышно произнесла Лунэйтель, не смея поднять взгляда на своего короля. - Иди, - он отпустил ее жестом руки, и женщина поспешно покинула его покои. Трандуил подошел к столику возле большого красивого зеркала в тяжелой раме, чтобы взять высокий бокал с вином, но не смог не взглянуть на свое отражение. И то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Откуда этот уставший взгляд, полный какого-то горького сожаления? Откуда боль в хрустальных глазах? Откуда это выражение беспомощности в чуть приоткрытых в изумлении от только что увиденной картины губах? Нахмурившись, король поспешил надеть на лицо привычную маску, которую носил, не снимая, вот уже не одну тысячу лет. Пусть он позволил на мгновение взять над собой верх давним воспоминаниям, но больше этого не повторится! Ни сейчас, ни когда-либо еще. Пригубив вино, он со стуком, гулким эхом разнесшимся под сводами его опочивальни, поставил кубок на белый столик с высокими резными ножками, еще раз взглянул полным холода взглядом на свое отражение и вышел за дверь, направляясь в сторону некогда так хорошо знакомых ему покоев. «Сколько лет прошло с тех пор, как я заходил сюда в последний раз?» - задался было вопросом Трандуил, но быстро отмахнулся от него как от надоедливого насекомого. Не сочтя нужным даже предупредить девушку о своем визите стуком, он повернул посеребренную ручку и вошел внутрь, преисполненный грации и величественности. Его шелковые одежды светились в полумраке мягким серебристо-фиолетовым светом, багрянцем горела мантия, такая длинная, что стелилась за королем подобно шлейфу. Эйлин в страхе отпрянула к спинке кровати, будто пытаясь вжаться в нее спиной и стать как можно более незаметной. Король сначала посмотрел на нетронутое кушанье, а затем одарил девушку далеко не самым теплым взглядом, напугав ее еще сильнее. Кажется, ее неподдельный страх его изрядно развеселил – лицо его едва уловимо смягчилось, и он спросил размеренным низким голосом: - Почему ты ничего не ешь? - Я не хочу, - сглотнув, ответила эльфийка, понимая, что молчание могло бы вывести мужчину из себя. - Тебе не по вкусу здешняя еда? - чуть повысив тон, спросил Трандуил. - Дело не в этом, - не в силах выдерживать пристальный взгляд его ясных глаз, девушка отвернулась. - Проявляешь характер, значит, - со сквозившей усмешкой произнес король, будто о чем-то задумавшись. Взгляд его был устремлен на расписанный высокий потолок, на котором был изображен так любимый эльфами Ehtele’mele – День Весеннего равноденствия. Эйлин не видела, но глаза его в этот момент были полны печали – слишком многое в этой комнате напоминало ему о том, о чем он не хотел бы вспоминать, слишком многое пыталось разворотить душу событиями давно минувших дней, слишком многое пыталось заставить биться давно остывшее сердце. Чуть слышно вздохнув, владыка Зеленолесья вновь обратил свой взор на сжавшуюся в комочек у изголовья кровати эльфийку. Ее присутствие было таким же живым напоминанием, за который хотелось, с одной стороны, отчаянно зацепиться, а с другой – похоронить его в самой темной темнице, в самом темном закоулке своей души. - Ты, наверное, желаешь знать, почему ты здесь? – Это было, скорее, утверждением, нежели вопросом, а потому король продолжил, не дожидаясь ответа. – Я по твоему лицу вижу, что ты ничего не понимаешь. Неужели они тебе ничего не рассказали? Эйлин робко взглянула на мужчину, помотав головой, вызвав у него очередную усмешку. - Вполне в духе твоих родственников – держать всех в неведении «во благо». Или Элронд снова думал сделать все по-своему, не открыв всей правды? – Трандуил покачал головой, явно развеселившись от собственных рассуждений. – Скажи, неужели ты думала, что Келеборн останется здесь, с тобой, навсегда и не пустится в путь за своей возлюбленной Галадриэль? – То, как цинично король произнес слово «возлюбленная», заставило Эйлин нахмуриться. - Зачем Вы так говорите? – еле слышно произнесла девушка. – Разве Вы сами никого никогда не любили? О, лучше бы ей не задавать подобных вопросов! Она в ужасе закрыла рот ладонью, когда на нее обратился гневный взор двух горящих, потемневших от злости глаз цвета морской волны, почти зеленых – как вечная зелень на деревьях, украшавших высокий каменный свод над ними. Однако как быстро началось, так же быстро все и закончилось – король опустился на кровать подле нее, вновь спокойный, холодный, преисполненный величественности и лишенный всяческих эмоций. На секунду эльфийке даже показалось, что у нее случилось помутнение из-за долгого воздержания от еды. Она бы даже поверила в это, если бы не громко бьющееся в груди сердце, взволнованное недавней картиной. Даже в гневе король был просто прекрасен. - Что ж, я просвещу тебя насчет твоей дальнейшей участи, - спокойно продолжил Трандуил, будто ничего и не произошло. – Видишь ли, мой народ – практически все, что осталось от эльфов Средиземья. Лесные эльфы, авари… Когда Элронд увел своих на Заокраинный Запад, он, по большому счету, оставил нас погибать от кровосмешения. Процесс этот долгий, но я всегда думаю наперед – особенно, когда дело касается моего королевства. – Мужчина будто рассказывал сказку перед сном, но Эйлин начинала понимать, к чему он клонит, и ей становилось все страшнее от каждого его слова. – Перед тем, как твои родичи покинули Эннорат, мы заключили кое-какое соглашение. Трандуил взглянул на нее, и девушка поняла, что предметом этого соглашения, по-видимому, была она. Эльфийка и так неважно себя чувствовала из-за долгого голода и жажды, теперь же ей сделалось совсем дурно. «Не может быть! Элронд, Галадриэль, Келеборн… Они не могли пойти на такое!» - Я обязался предоставить тебе дом взамен на, - король замолчал, подбирая правильные слова, - выполнение тобой некоторых обязанностей. - И к-каких же? – заикаясь, спросила Эйлин, уже прекрасно зная, о чем он говорил. - Уж прости, но второй раз я жениться не собираюсь – не положено, - их разговор сделал полный оборот, и теперь владыка Эрин Ласгален снова веселился, наблюдая за ее побледневшим лицом. – Так что, твои милые родственники отдали тебя мне в качестве наложницы. «Нет!» - кричало сознание девушки, но вслух она не могла вымолвить ни слова. - Видишь ли, как настоящий король я должен на собственном примере показать своему народу, каким путем нужно идти. Может, пока мои подданные и не привыкли к смешанным бракам, но дело это поправимое, - он продолжал говорить, будто читал ей учебник по истории Средиземья, а не раскрывал ее дальнейшую судьбу. Его приятный баритон звучал в ее ушах, затуманивая разум – она почти не слушала и не слышала, что еще он сказал, когда раздалось это вполне отчетливое и пугающее до мурашек: - Раздевайся. - Ч-что? – Эйлин не верила, что все это имело место быть и происходит с ней – все это казалось каким-то нелепым розыгрышем, больной шуткой чьего-то воспаленного сознания. Она ощущала, как дрожат ее коленки, когда Трандуил властным голосом, не терпящим пререканий, повторил: - Я сказал – раздевайся. - Вы не можете, - тихо сказала девушка, отползая к другому краю широкой кровати, - не можете так со мной поступить! - О, неужели? – мужчина издевательски поднял одну бровь, кривя тонкие губы в усмешке. – Позволь тебе напомнить, что ты в моих владениях, и я здесь король. Трандуил скинул с себя мантию, и она сползла с постели на пол к его ногам. Взгляд, которым он одарил Эйлин, заставил ее замереть на месте – все тот же приказывающий, подавляющий волю взгляд, из-за которого она и оказалась здесь. Разум приказывал бежать, а тело не двигалось с места, будто было простой игрушкой в руках короля. Эльфийка не знала – было ли дело в магии или в том, что она не могла ему сопротивляться, но в этот момент, всхлипнув, она поняла, что проиграла. Пока он надвигался на нее, не сводя пронзительного взгляда льдисто-голубых глаз, она чувствовала, что где-то глубоко внутри, под несколькими слоями ужаса, отчаяния, обреченности и желания разразиться громкими рыданиями, в ней прячется предвкушение. Сейчас король был похож на неумолимо приближающуюся первобытную стихию, на грозящую погрести под собой волну цунами, на застывшего перед прыжком белого льва. - Пожалуйста, не надо, - взмолилась она, когда он пальцами подцепил подол ее камизы и начал тянуть его вверх. Не обращая внимания на ее мольбы, Трандуил с интересом разглядывал стройные длинные ножки эльфийки, с каждым мгновением все больше открывая для своего взора. Что скрывать – многие служанки искали его благосклонности, будто бы случайно оголяя перед ним свои щиколотки во время уборки его покоев, однако король был против сомнительных связей, пусть и суливших ему удовлетворение – возможно, из-за нежелания появления на свет незаконных отпрысков, возможно, из-за того, что они были не в его вкусе. В любом случае, когда его пальцы словно невзначай коснулись нежной кожи на внутренней стороне бедра застывшей перед ним эльфийки, мужчина поймал себя на мысли, что, несмотря на изначальное желание вести себя хладнокровно и несколько отчужденно, он чересчур сильно распалился. Прикосновение его пальцев обожгло, распустив электрические импульсы по телу, что только что дрожало от холода и страха. Ни один мужчина еще так не смотрел на нее, с такой голодной похотью во взгляде, никто так не касался ее тела, и Эйлин раздирали на части сотни самых противоречивых эмоций. Она боялась Трандуила до жути, но также и какое-то дьявольское любопытство подстегивало ее, заставляя звенеть натянутые до предела нервы. Девушка хотела, чтобы он прекратил, чтобы оставил ее в покое, однако, пусть одна сотая – даже одна тысячная – часть, но желала узнать, прочувствовать, что будет дальше. Король поднял ее ночную рубашку до бедер, наблюдая стыдливо сведенные вместе ноги, перевел взгляд на ее испуганное лицо, на широко распахнутые зеленые миндалевидные глаза, на едва заметно трясущуюся нижнюю губу, и его изголодавшееся по женской близости тело охватило желание. Чистая похоть накрыла его, затуманив взор, внизу живота ощутимо потянуло, возбуждение толкалось в разгоряченных чреслах. Не желая ждать ни минуты более, он резко потянул ее ночную рубашку вверх, оставив девушку абсолютно нагой. Скинув и свои одеяния, король навис над беззащитной, сгорающей от смущения и стыда и не знающей, куда отводить глаза, девушкой. Все тело Эйлин трясло мелкой дрожью – пожалуй, никогда еще в жизни она не испытывала такого страха, какой испытывала сейчас. Он был подобен первобытному ужасу любой женщины, насильно уложенной на брачном ложе, ужасу перед мужчиной, который не будет слушать доводы разума и ее мольбы. Только вот ей всегда казалось, что подобное имеет место у людей, но никак не среди эльфов, всегда славившихся своей цивилизованностью. Девушка до сих пор не могла поверить, что ее предки добровольно выбрали ей такую судьбу. Она ведь думала, что, как и все, влюбится, будет принимать долгие ухаживания, а затем под полной луной или при свете ясного утра ей сделают предложение, она выйдет замуж и будут они с супругом жить долго и счастливо, растить детей и любоваться закатами и рассветами. Все ее мечты рухнули, разбились сотней осколков, впившись в ее наивное юное сердце. Из последних сил она уперлась в широкую грудь мужчины, пытавшегося сотворить с ней нечто отвратительное. Трандуил смотрел в ее напуганные глаза. Там, в глубине майской зелени, помимо жуткого страха было что-то еще. И эта дикая смесь будоражила, разжигая и без того плавящее вены желание, разгоняя его по телу до бела раскаленными нитями. Ее тонкие пальчики уперлись ему в грудь, пытаясь предотвратить неизбежное, и было в этом что-то отчаянное и до боли смешное – неужели она действительно думала, что этим остановит его? Нет, сейчас сам Мелькор был не в силах его остановить – он должен был взять то, что ему причитается, что ему уже принадлежит. Его бывшие лишь минуту назад прохладными, но теперь такие горячие пальцы жестко обхватили ее ноги и развели их в стороны. Все внутри девушки подпрыгнуло и перевернулось, затянувшись где-то внизу тугим узлом. Ее поражал ошеломляющий контраст – его тело было таким горячим, а взгляд оставался полным холода, его руки, его идеально сложенный торс горели огнем, в то время как на лице не было ни единой эмоции. Под его жестким ледяным взглядом она безвольно обмякла, буквально рухнув головой на подушки. Его руки крепко держали ее и, все так же пронзительно глядя в ее глаза, он в нее вошел. Коротко всхлипнув, Эйлин закусила губу от боли и отвернулась. Она была не в силах более смотреть на пугающе-бесстрастное в такой момент лицо короля, не вовремя подумав, что теперь эти глаза будут преследовать ее в ночных кошмарах. Все ее тело сжалось, протестуя такому грубому обращению, и девушка морщилась от размеренных болезненных толчков. - Расслабься, - хрипло выдохнули у самого ее уха. – Ты делаешь себе только больнее. Она бы хотела никогда не слышать этот обольстительный шепот, эхом раздающийся в ее голове и переворачивающий все ее внутренности с ног на голову. Однако в этот момент сквозь пелену боли прорвался проблеск сладостно-приятного ощущения, так что Эйлин против воли вздрогнула всем телом, ее бедра нечаянно сильнее прижались к его, позволяя проникнуть глубже. В небесно-голубых глазах промелькнуло мимолетное удивление – девушка оглянуться не успела, как Трандуил, приподняв ее за ягодицы над постелью, начал двигаться быстрее, постепенно наращивая темп. С ее искусанных губ сорвался мучительный стон, и глубокие толчки сменились яростными рывками, беспощадно терзавшими ее взмокшее молодое тело. Он смотрел, как ее черные волосы в беспорядке разметались по подушке, как тонкие пальцы сжимают покрывало, и не мог остановиться. Он видел, как из приоткрытых набухших губ вырываются стоны и вскрики, как ее тело выгибается под ним плавной дугой, и понимал, что ему этого мало. Слишком давно у него не было женщины, слишком долго не вымещал он своего накопившегося вожделения, слишком сладкими эти звуки были для его ушей. Однако в этот же самый момент он отчаянно боролся – боролся с самим собой, со своими воспоминаниями, с ожившими на мгновение эмоциями. Картины из прошлого, яркими вспышками возникающие в его сознании, не давали ему покоя, и лесному королю огромных усилий стоило сохранить свою маску холодности и отчужденности. Как это ни странно, но его тело еще помнило близость другой женщины, еще помнила его душа, как сладко она трепетала в момент их слияния. Его губы сжались в тонкую мрачную линию, и он очередным рывком проник еще глубже, заставляя из груди девушки вырваться очередному вскрику. Эйлин была вымотана морально и физически – бесконечная пытка и долгое голодание совсем истязали ее тело. Однако оно по каким-то непонятным для нее причинам, будто само двигалось мужчине навстречу, подстраивалось под его грубые телодвижения. Ей все еще было больно, но что-то внутри нее сладко пело, прося еще, что-то совершенно невообразимое росло внутри нее, пытаясь вырваться наружу. И девушке было стыдно, потому что это было абсолютно неправильно и унизительно – испытывать подобные эмоции к своему насильнику. Странно, но от боли уже почти ничего не осталось – было лишь чувство, которое появляется, когда долго поднимаешься в гору и вскоре должен увидеть белоснежную вершину. Эльфийка совершенно не понимала, почему вдруг у нее возникают такие нелепые ассоциации, а вот тело ее, похоже, догадывалось, оно впускало нарушителя все дальше, звеня от растущего напряжения. Трандуил протянул руку и стиснул крепкую упругую грудь, идеально подошедшую под размер его ладони. Эйлин вся выгнулась под ним от такого бесцеремонного прикосновения, в голос застонав и прижавшись еще сильнее к его телу. Шумно выдохнув, он дал выход своему накопившемуся вожделению, ощущая, как от наслаждения все сладко ноет внутри. Мужчина вышел, отпустив девушку, и та без сил повалилась на кровать, некоторое время пытаясь отдышаться. Ее грудь бурно вздымалась и опускалась, и эта картина, несомненно, волновала Трандуила, подталкивая к новым подвигам. Однако король нашел в себе силы сдержаться и, надев на себя длинную шелковую рубашку, а затем и мантию, вышел из комнаты, задержавшись на пороге лишь для того, чтобы сказать одно слово: - Ешь.