Конечно, я прощаю тебя

Как только они выходят на улицу, Джон, не мешкая, заключает Шерлока в объятия и целует под золотым колеблющимся светом фонаря. Поездка домой на такси становится тренировкой самоконтроля для обоих. Они не смеют даже смотреть друг другу в глаза. Пространство между их телами вибрирует от осязаемой жажды, жа́ра и желания, так долго сдерживаемого и наконец вырвавшегося на свободу. Это кажется опасным. Когда машина замедляет ход, прежде чем остановиться перед домом на Бейкер-стрит, всё внутри Джона сжимается от осознания реальности происходящего. Оба молчат, пока Шерлок открывает дверь, вероятно, оба переполнены впечатлениями этого дня. Шерлок отворачивается повесить пальто, и Джон видит, как тот скован, как напряжены его плечи. – Шерлок, всё хорошо? – Джон вопросительно касается его спины. И, прежде чем он успевает сообразить, что происходит, Шерлок кружит его и прижимает к стене у лестницы, захватывая губы жадным поцелуем. Джон выгибается ему навстречу, зарываясь пальцами Шерлоку в волосы и впиваясь в рот; напряжение, скопившееся в такси, вырывается наружу грубым столкновением зубов и языков. Шерлок срывает с плеч Джона куртку, и та комом падает к их ногам, пока он лихорадочно вылизывает его шею. Не давая Джону опомниться, Шерлок прикусывает мочку его уха, прерывисто дыша в шею. Джон спускается руками по его животу, ощущая как под ладонями вздымаются мышцы, мягко отстраняет Шерлока и выдыхает: – Миссис Хадсон. – Чёрт, да, давай… – Шерлок тянет за нижнюю губу Джона, словно не в силах разорвать поцелуй на то время, что им придётся подниматься по лестнице, и, снова как тогда в вагоне, прижимается к его лбу своим. – Я хочу тебя так сильно, что ничего не соображаю. – Я знаю, родной, знаю. Я тоже. – Он гладит Шерлока по дрожащей спине, успокаивая. – Идём. Джон увлекает не сопротивляющегося Шерлока вверх по ступеням, и, добравшись до коридора, они падают друг другу в объятия, в полнейшем отчаянии хватаясь за полы рубашек и нащупывая непослушные пуговицы. Тело Джона перестаёт существовать отдельно, растворяясь в теле Шерлока, погружаясь в него и заполняя пространство между ними. Он уже не различает, чьи пальцы расстегивают его ремень и джинсы. Он чувствует биение сердца Шерлока в собственной груди. Этого мало. Им хочется поглотить друг друга – зубами, губами, руками – хочется проникнуть друг другу под кожу. Джон никогда прежде за всю свою жизнь так не задыхался от желания: он хочет стать Шерлоком, хочет, чтобы их тела слились и больше никогда не разъединялись. Шерлок осторожно приникает губами к его напряженной шее, но и этого кажется мало. – Сильнее. Если хочешь... – Что? – Шерлок отстраняется, моргая влажными потемневшими глазами, его губы припухли и раскраснелись от поцелуев. – Поставь метку. Можно. Я хочу. Боже, ты чертовски прекрасен. Ты даже не представляешь, как сейчас выглядишь. – Джон ведёт пальцем по этим губам, ощущая, как жарко они горят оттого, что он впивался в них зубами и ласкал языком. – Как, Джон? – Шерлок опускает ресницы и прикусывает нижнюю губу, совершенно точно зная, как при этом выглядит. – Ты выглядишь… – Джон привлекает его к себе, пока их рты снова не соединяются, и втягивает губу Шерлока. Тот со стоном еще плотнее прижимается к нему. – Ты выглядишь как мой. Я на тебе всюду. Ты пахнешь мной. – О, боже, да, да, Джон. – Голос Шерлока срывается на всхлип, когда он своими длинными пальцами зацепляется за пояс джоновых джинсов и неловко сдёргивает их до середины бёдер. – Я твой. – Господи, Шерлок. – Рука Джона проникает между ними, и он накрывает ладонью твердую плоть, разгорячённо подрагивающую у его живота. Мысль, что он трогает Шерлока так, после стольких лет ожидания и желания, головокружительна. То, как они касаются друг друга, и грубо, и бережно одновременно. Длинные царапины от ногтей на обнажённой коже, торопливые мягкие поцелуи на небритых щеках, Джон, забрасывающий руки Шерлока за голову, пока тот стонет и всхлипывает, и отчаянно льнёт к нему бёдрами. Только этого мало. Мало, когда Шерлок запускает пытливые пальцы Джону между ног и достаёт его член со вздохом, похожим на удивление, и Джон прикусывает кончик его языка. Мало, когда Шерлок разворачивает их так, что Джон оказывается у стены, а потом врезается в него со всей силы и мгновение не может вздохнуть, и хрипло умоляет: – Я хочу, пожалуйста. И Джон отвечает: – Да, да, я тоже хочу тебя. – И Шерлок впивается ему в горло, и в ключицы, оставляя следы своих зубов и тяжело дыша, и Джон знает, что никогда больше не хочет слышать, как ему в шею будет так же дышать кто-то другой. Только Шерлок. Всегда Шерлок. Это жёстко, и бесстыдно, и влажно, и, когда Шерлок обхватывает ладонью их обоих, угол неудобный, почти больно, но дело уже даже не в удобстве. Это жажда – ноющая, гнетущая, обжигающе отчаянная жажда обладания. Джону хочется, чтобы его сперма, и слюна, и клетки его кожи покрывали всего Шерлока, а Шерлок бы покрывал всего его – чтобы они смешали свои ДНК, став друг другом. Ему хочется, чтобы Шерлок был у него под кожей, в его крови. Это голод, подобного которому он ещё не испытывал. Зубы Шерлока вонзаются в губу Джона, и голова того тяжело ударяется в стену, они прижимаются и лихорадочно трутся друг о друга, члены скользят с трудом. – Погоди, погоди, милый, дай мне руку, – судорожно выдыхает Джон, его всего трясёт. Он не знает кто из них ближе к тому, чтобы кончить, они чувствуют себя одним целым. Шерлок поднимает руку, и Джон, закрыв глаза, вдыхает мускусный аромат его ладони, одуряюще пахнущей ими обоими. Это опьяняет. Когда он высовывает язык, чтобы увлажнить кожу Шерлока, вырвавшийся у того прерывистый всхлип потрясает его до глубины души. Он лижет и лижет, собирая слюну из глубины рта, чтобы размазать ее по руке Шерлока и тому было легче дрочить им. Шерлок забирает у него свою руку, бормоча: – Всё, хватит, Джон... я хочу прикоснуться к тебе, прошу. – И он обхватывает их снова влажной ладонью. Его прикосновение – самое невероятное, что Джон когда-либо испытывал. Ни один любовник так не дотрагивался до него прежде – ни мужчина, ни женщина – только Шерлок. Это похоже на поклонение, то как широко распахнуты его глаза, наблюдающие за ним, улавливающие каждый признак наслаждения на его лице. – Да, давай, Шерлок, выпусти, – шепчет Джон, подавшись вперёд, чтобы сомкнуть их губы, одновременно переплетая свои пальцы с пальцами Шерлока, мокрыми и липкими от слюны и смазки. Большим пальцем он кружит восьмёркой по обеим головкам, и Шерлок резко втягивает в себя воздух, задерживая дыхание. По его телу проходит судорога, он пронзительно всхлипывает в приоткрытые губы Джона, выгибается, прижимаясь к нему, и кончает в их сплетённые пальцы густо и тепло. – О, господи, Шерлок, ты только посмотри на себя, только посмотри, господи, – безотчётно лепечет Джон, заворожённый раскрасневшимся напряжённым лицом Шерлока, его длинными полуопущенными, подрагивающими ресницами, припухшими открытыми губами, и членом, который сокращается ещё дважды, пока Шерлок не содрогается, обмякая, и со стоном не падает на Джона. Зрелище этого прекрасного лица, потерявшегося в наслаждении, становится последней каплей, и Джона накрывает оргазм, яркий и насыщенный. Он молча дрожит и горячо выплёскивается на ноги обоим, откуда их смешавшаяся сперма сползает вязкими струйками на поспешно приспущенные брюки. Шерлок разжимает пальцы и обхватывает Джона за талию. Оргазм ничуть не смиряет их лихорадочный пыл. Не проходит и секунды, как Джон уже прикусывает зубами шею Шерлока, а тот, тяжело дыша, скребёт его спину и извивается, вовлекая в новый настойчивый поцелуй. – Хочу ещё. – Липкие ладони Шерлока забираются Джону под рубашку властно и решительно. – Я весь твой, боже, Шерлок, весь, до конца. Чего ни пожелаешь.– Джон вытаскивает его руки из-под своей рубашки, целует худые запястья, костяшки, покрытые подсыхающей спермой, чувствуя, что готов потерять сознание: ноги еле его держат, несмотря на то, что в животе уже поднимается новая волна возбуждения. – Я хочу, чтобы ты был подо мной. Прошу, прошу, боже, как же долго я ждал… как долго... Каким-то чудом они добираются до спальни, скинув брюки в дверях, и падают на постель в полурасстегнутых рубашках, тут же зарываясь руками друг другу в волосы и снова целуясь, словно и не прерывались на мгновение. Джон уже не может вспомнить, что было до этого. Жил ли он до той минуты, как Шерлок оказался в его объятиях, обхватив его спину голыми ногами, задыхающийся, возбуждённый, трепещущий и всхлипывающий? Щетина царапает его шею, удивительно мягкие, приглушенные звуки, которые издаёт Шерлок, звучат в его ушах. Он ощущает каждый волосок на бёдрах Шерлока, стискивающих его талию. Горячая плоть между ног Шерлока твердеет, упираясь ему в живот, когда Джон склоняется над ним и прижимается губами везде, где может дотянуться – обнажённая кожа, волосы, пуговицы рубашки, кругляши которых вдавливаются в язык. Оба до сих пор в носках. Джон скользит ниже, ведя губами по рёбрам, ещё ниже, увлажняя дорожку редких волосков, идущую от пупка, и Шерлок вздрагивает и замирает, когда намерение Джона становится очевидным. Джон поднимает на него взгляд: рубашка смялась и задралась выше сосков, лицо пунцовое на фоне светло-голубого хлопка. – Всё хорошо? Шерлок кивает, приоткрыв рот. Он кажется разбитым и жаждущим, глаза потемнели, как тревожное небо перед грозой. – Скажи, если тебе станет неприятно, и я остановлюсь. – Джон успокаивающе проводит ладонью по его бедру, целуя в живот. Рука Шерлока опускается Джону на голову, согласно и ободряюще. И это можно принять за разрешение, раз голос Шерлока затерялся где-то в крошечном пространстве между ними. Джон спускается ниже, касаясь губами всего, кроме члена, целуя выступающие тазовые косточки, впадинку нежной кожи, кружит кончиком языка между тёмных завитков и лижет солоноватую кожу под ними. Шерлок по-прежнему неподвижен как статуя – только ритмично сокращаются мышцы живота и редко подергивается член, прижимаясь к щеке Джона. – Тебе не обязательно замирать, любимый. Я не кусаюсь, честно. Их взгляды встречаются, и Шерлок нервно смеётся. Он складывает руки за головой, как будто собираясь вздремнуть, и ёрзает бёдрами. – Извини, я просто. Это… у меня было не очень… много… и я никогда не думал, что мы с тобой… и я просто… иногда забываю как дышать, когда... – Я знаю. Знаю, Шерлок. Всё в порядке. Просто расслабься. Это просто я. – Джон берёт его двумя пальцами в кольцо, и этого хватает, чтобы у Шерлока сбилось дыхание. – Только ты и я. А кто знает тебя лучше, чем я? – Никто, – сипит Шерлок в ответ, его плечи тяжело вздымаются, а голова откидывается назад на скрещенные руки. Он зарывается пальцами в волосы. – Никто, – шепчет Джон. – Только я. – Всегда ты, – голос Шерлока срывается. Джон сдерживает собственные нахлынувшие эмоции, смыкая губы над головкой члена Шерлока и зажмуривается. Он чувствует, как спина того выгибается, как напрягаются его бёдра, и берёт глубже. Стон Шерлока, когда Джон заглатывает его впервые, пробирает до костей, громко резонируя по всему его телу прямо в Джона, покрывая его мурашками, пока кожа Шерлока скользит горячим бархатом по языку. – О боже, Джон, о боже, – Шерлок снова роняет голову на постель и обвивает длинной ногой раненное плечо Джона. Джон понимает, что тот осторожен, даже в порыве возбуждения не опуская вес на сам шрам, которого сейчас даже не видит. Никто раньше о Джоне так не заботился – он всегда был сильным, прочным и несгибаемым. А Шерлок с ним осторожен. Он чувствует тёплое пощипывание в глазах и зажмуривается, сосредотачиваясь, спускается языком с нижней стороны члена, отчего Шерлок выгибается дугой над кроватью и хватается за изголовье. Джон отстраняется, беззастенчиво причмокнув, утыкается носом в паховую складку и целует. – Можно. – Он облизывает головку, сдвигая языком крайнюю плоть. – Кончи мне в рот. Можно. – Ох, – похоже, это всё, что Шерлок может произнести, и Джон снова берёт его в рот и лижет, лижет, лижет, думая, сколько раз ему хотелось вот так вынуть из Шерлока душу, и что теперь, когда он это делает, это ново и знакомо одновременно, потому что это Шерлок, и ничего, что касается Шерлока, не может быть незнакомым. Шерлок – это дом, и Шерлок – это правильно, и всё, отчего мир перестаёт казаться Джону ужасным. Он настолько погружён в свои мысли, что, когда Шерлок неожиданно толкается бёдрами вверх, напрягается и шепчет "Ох, чёрт", Джон оказывается совершенно не готов к густой горечи, быстро растекающейся по нёбу. Он немного закашливается и отстраняется, когда вторая струя ударяет в губы. Но это восхитительно, потому что это Шерлок, его Шерлок. – Боже, – бормочет Джон, губы слипаются, он поднимает голову и смотрит на Шерлока. Того трясёт, он лихорадочно водит ладонями по лицу и груди. Джон подтягивается на руках и ложится на него сверху, соединяя все их впадины и выступы. Джон уверен, что никогда ещё двое людей не подходили друг другу так идеально. Их тела были созданы, чтобы лежать вместе как сейчас, запутавшись в пропитанных потом простынях, или обниматься холодными ночами под одеялом: плечо под шеей Шерлока, бёдра к его животу, нос Джона в его шею. – Джон, – выдыхает Шерлок и, извернувшись, проводит пальцами по его возродившейся эрекции. – Шерлок. Они заключают друг друга в объятия, руками и губами, и Шерлок нависает сверху, прижимая согнутым коленом бедро Джона к матрасу. Шерлок горячий, потный и раскрасневшийся, кусочек покрытой пунцовыми пятнами груди проглядывает в вырезе его рубашки. Джон целует краешек его губ и дрожащими пальцами заправляет за ухо выбившуюся влажную прядь волос. – Я люблю тебя, – произносит Джон, задыхаясь, его бёдра приподнимаются над матрасом, голова идёт кругом, а нервные окончания тонут в эндорфинах. Кровь кажется густой и медленной, как патока, несмотря на то, что его второй менее чем за час оргазм, туго и остро собирается у основания позвоночника. – У тебя мой вкус, – с благоговением шепчет Шерлок Джону в губы. Напряжение внизу живота взрывается снопом искр, и он снова кончает, уткнувшись лицом Шерлоку в плечо и прижимаясь к его груди. Шерлок целует его в макушку, гладит по руке поверх рубашки и довольно мычит, когда тело Джона становится безвольным и тяжёлым. Потом приподнимает пальцами его подбородок, и их губы снова встречаются. Джон знает, что его поцелуи сейчас ужасно неловкие, но едва ли это имеет значение. Им просто необходимо касаться друг друга. Они лениво целуются ещё несколько минут, а потом Шерлок перекатывается набок и со стоном падает рядом. Они не удосуживаются обтереться, не удосуживаются снять с себя грязные рубашки. Джону кажется, что он может просто отключиться – не заснуть, а на самом деле потерять сознание. Его кости словно превращаются в желе, и он растворяется, просачиваясь через матрас в щели между половиц. Джон находит в себе силы медленно повернуть голову и посмотреть на Шерлока. Грудь того тяжело вздымается, бледную кожу испещряют красные полосы от ногтей и маленькие полумесяцы, там где они впивались насмерть, на руках и шее проступают засосы и следы зубов. Весь живот покрыт подсыхающей спермой, буйство спутанных кудрей с выбившимися прядями, прилипшими к шее. Он весь как место преступления. – Шерлок... – вздыхает Джон, проводя костяшками пальцев по его выпирающим рёбрам. – Джон. – Тот поворачивает голову, уголки его зацелованных, припухших губ поднимаются вверх, а взгляд полон небывалой нежности. В мгновение ока Шерлок перекатывается на Джона, накрывая его своим телом. Джон отворачивается, зарываясь в подушки, одурманенный трепетной интимностью момента, еще более упоительного, чем все то, что было до этого. Обмякший член Шерлока, всё ещё влажный и горячий после любви, снова трётся о низ живота Джона, он сгибает ноги в коленях, обхватывая Шерлока за талию, а руки сами забираются тому под рубашку, горячо скользя по отметинам на коже и всё ещё твёрдым соскам, поглаживая редкие волоски на груди. Шерлок расстёгивает на Джоне рубашку, пальцами разводя её полы в стороны. – Поздновато для этого, разве нет, любимый? – пьяно спрашивает Джон; слова путаются, в горле пересохло. – Нет. Я хочу посмотреть на тебя, – нисколько не смущаясь отвечает Шерлок, настолько бесхитростно и невинно, насколько это возможно сразу после того как у них был самый невероятный и беззастенчивый секс. Дважды. Шерлок наклоняет голову к его шее и невесомо ведёт губами вдоль изгиба плеча, вверх, захватывая мочку уха, и вниз, прижимаясь к шраму. Он исследует, пробует на вкус. Джон слышит, как тот шумно втягивает в себя воздух, чувствует как кончик носа, едва касаясь, кружит по его коже. Джон позволяет мышцам полностью расслабиться, растворяясь в близости Шерлока и мягкости матраса. Перед его закрытыми глазами всплывают манящие картины тёмных кудрей, щекочущих кожу, и похожих на крылья, остро выступающих лопаток. – Шерлок, я не могу. Наверное не смогу ещё несколько часов, – смеётся Джон, пока Шерлок тычется носом в его подмышку. – Боже, ты как ищейка. – Заткнись. Мне нравится, как ты пахнешь. Я всегда хотел это сделать. – Шерлок снова ложится рядом, но поворачивается набок, перекидывая руку через живот Джона. – Не уходи. – Я никуда не ухожу. Я едва могу двигаться, Шерлок. – Джон улыбается и тоже перекатывается набок, просовывая колено между бёдер Шерлока. Шерлок со вздохом прижимается к нему, мягко гладя по спине между лопаток. – Никогда не уходи. – Ну, мне так или иначе придётся объясниться с Мэри... – Я не хочу слышать её имя в нашей постели, – с жаром обрывает его Шерлок, прекращая лениво водить пальцами. – Т-шш, хорошо, родной. Прости меня, прости. – Уже почти засыпая, Джон снова привлекает его к себе. – Мне нравится. Родной. Мне нравится, скажи ещё. – Рука Шерлока продолжает скользить по его спине. Джон думает, что ответил, но успевает только что-то неразборчиво промычать, как всё вокруг него расплывается. Постепенно приходя в себя, он понимает, что за ним наблюдают. Должно быть, он заснул. Разлепив веки он видит прямо перед собой лицо Шерлока, который лежит рядом, опираясь головой на согнутую руку. В глазах всё та же нежность, с какой он смотрел на него во время секса. Может, Шерлок теперь будет так выглядеть всегда? Это было бы чудесно. – Привет. – Привет, – Шерлок улыбается, его губы, натёртые щетиной Джона, всё ещё покрасневшие по контуру. – Ты… как вообще? – Джон поворачивается на бок лицом к Шерлоку и очерчивает рукой нижний контур его рёбер. – Ты рубашку снял. – Она была... – Шерлок морщит нос, отчего желудок Джона делает сальто. – Всё нормально, Шерлок. – Джон должен снова его поцеловать. Их губы подходят друг другу идеально, поцелуй простой и немного саднит. Джон проводит кончиком языка по внутренней поверхности губы Шерлока, сжимая пальцы на нежной коже его талии. – Ну, так ты в порядке, да? – Больше, чем когда-либо, Джон. – Шерлок трётся своим носом о нос Джона, потом сползает вниз и устраивается у него на груди, обнимая. – Хорошо. Я тоже. – Джон откашливается и медленно ведёт ладонью по бугоркам позвонков, по выпуклости возмутительно прекрасного зада. – Знаешь, я всегда об этом мечтал. Ты и я. Вот так. – А я – нет. – Ну спасибо. – Нет, я не это хотел сказать, – поспешно уточняет Шерлок, поднимая голову и встречаясь с Джоном взглядом. – Я просто… Я не знал, чего хотел. Я просто хотел, чтобы тебя было больше, всё время. И мне всегда было мало. Я ненавидел твоих подружек, у них тебя было больше. Но я чувствовал то же самое и к Гарри, и к твоим пациентам. У них была та часть тебя, которой не было у меня, а я это хотел. Мне было нужно… чёрт, какая-то бессмыслица. – Нет, нет, я тебя понял. Это оно и есть – всё друг для друга. – Джон заправляет выбившуюся прядь волос Шерлока ему за ухо и целует в щёку. – Вот так. Это не сложно. Шерлок обдумывает услышанное, как всегда при этом наклонив голову влево. Его взгляд блуждает по лицу Джона, любопытный и искрящийся. – Что, любимый? – Я не понимаю, что заставляет меня хотеть этого с тобой и ни с кем другим. – О, это просто… “химия”, любовь, двое подходящих людей. Ты мой лучший друг, но это не… у меня и раньше были лучшие друзья, но не такие. Нельзя вывести формулу любви, Шерлок. Она просто есть. Шерлок замирает, выгибает шею, моргает. – Я твой лучший друг? Джон смеется, потому что, конечно, Шерлок даже не понял, что он его лучший друг. Только Шерлок мог удивиться этому после всех их объятий и поцелуев, после того как Джон сказал, что любит его, что расстанется со своей девушкой, потому что ради Шерлока расстанется с кем угодно и с чем угодно, даже со своей жизнью – он был уже готов на это, не единожды – а Шерлок до сих пор не знает, что они лучшие друзья. – Конечно, Шерлок. Конечно, ты мой лучший друг. Какой же ты дуралей. – Джон берёт Шерлока за плечи и переворачивает на спину, сам садясь верхом. Ни у кого из них пока не стоит – неважно. Есть что-то пронзительно интимное и доверительное в том, как соприкасаются их мягкие члены. Он снимает с себя расстёгнутую рубашку, бросает в другой конец спальни, и они наконец полностью обнажены друг перед другом. – Я думал, Майк твой лучший друг. – Неа. Ты. – Джон наклоняется к нему и нежно ведёт губами по его шее. Руки Шерлока сами собой смыкаются на его спине. – Или Грег. – Шерлок толкается бёдрами, и Джон слышит улыбку в его голосе. – Вообще ничего общего. Да ты полный кретин. Это ты, как ты мог подумать, что это кто-то другой? – Джон проводит большим пальцем по скуле Шерлока – из-за этих самых скул он не спал ночи напролёт – и чувствует, что, кажется, готов снова, словно его тело каким-то образом понимает, как долго они оба этого ждали. – Я не знаю. У меня никогда… никогда не было лучшего друга. – Он у тебя есть. Это я. – Джон кладёт руки Шерлоку на бёдра, и под ладонями перекатываются мышцы, когда тот подаётся ему навстречу. – Даже сейчас? – спрашивает Шерлок, стараясь, чтобы это прозвучало игриво, но в голосе слышно только болезненное нетерпение. – Да, особенно сейчас. Ты мой лучший друг, партнёр, всё. Ты для меня всё, Шерлок. – Я рад, что надул тебя в вагоне. Иначе этого бы не случилось. – Шерлок вскидывает бровь и ухмыляется. – Всё равно ты задница. – Джон широко улыбается и целует Шерлока, пока тот не оставляет попыток возразить. Это совершенно безнадёжно, потому что Джон сидит у Шерлока на бёдрах, а тот тянет его за плечи на себя, они пытаются и целоваться, и тереться друг о друга одновременно, что практически невозможно. В конце концов Джон решает сесть прямо и гладит Шерлока по груди, пока тот облизывает губы, с тоской глядя на его собственные. Джон прижимает одну ладонь к напряжённому животу Шерлока, переводя дух, а другую облизывает, чтобы смочить, и оглаживает обе блестящие влажные головки. – Надо будет кое-что прикупить, – ворчит он, работая рукой; слюны и естественной смазки недостаточно, чтобы ладонь не задевала сухую кожу. – Что? – Шерлок мотает головой, хватается за подушку и прикусывает нижнюю губу. – Лубрикант, чёрт, нам нужно, смазка, Шерлок… это… – Джон отнимает руку и плюёт в ладонь. – Это похоже на мою спальню после школы, когда мне было пятнадцать. Шерлок хватает Джона за бока, заставляя толкаться быстрее и жёстче. – У тебя было это… с другими парнями… в пятнадцать? Джон едва может дышать, его всего трясёт, он смотрит вниз на их прижатые друг к другу члены, пылающий багрянец скользит между его пальцев. Нет, боже, никогда раньше ни с кем у него этого не было, он никогда не чувствовал этого до того дня в лаборатории, когда эти сияющие глаза впились в его собственные, и он понял, что никогда уже не будет прежним. Никогда раньше во время секса ему не казалось, что он летит, свободно парит в пространстве, держась за другого человека, чтобы не разбиться. Никогда раньше он не занимался ничем подобным любви с Шерлоком Холмсом – ничто не может сравниться с тем, как снимаешь с себя слои один за другим, и остаёшься растревоженный, обнажённый и открытый, позволяя другому принять тебя со всеми твоими изъянами, пока не примешь их сам. Боже, нет, никогда раньше ни с кем у него этого не было. – Вроде как, – пыхтит он, потому что не может найти слов, чтобы выразить даже половину. – Я потом тебе расскажу, ладно? Я немного занят в данный мо... – Ладно. – Пальцы Шерлока сильнее впиваются Джону в бока, мышцы рук напряжены. – О, боже, я… – Да, да, Шерлок, давай, вот так. – Джон хочет упасть на него и зацеловать до беспамятства, но знает, что в таком положении не поможет ему кончить. Он ослабляет свою хватку, позволяя Шерлоку беспорядочно толкаться бёдрами вверх. Как только Шерлок скручивается, а потом с гортанным стоном тяжело откидывается на постель, выплёскиваясь прозрачно-белым в его руку, Джон поддаётся желанию прижаться к нему всем телом. Он ложится тому на грудь, опуская ноги по бокам от дрожащих ног Шерлока, и плотоядно утыкается носом ему в шею, толкаясь в пах. Шерлок поворачивает голову, проводя по лбу Джона влажными губами и по-собственнически сильно сжимает ладонью его ягодицу. – O, боже, Шерлок, да. – Бормотание Джона растворяется в задыхающемся крике, когда он кончает между их почти сросшимися телами, раскалённый электрический разряд прошивает позвоночник, сотрясая все нервные окончания, и он прячет лицо в потной шее Шерлока, стараясь не отключиться. Они лежат обнявшись, тяжело дыша друг на друга, пока голова Джона не проясняется достаточно, чтобы понять, как они оба абсолютно непотребны. – Ни за что на свете я сегодня не сделаю этого снова, Шерлок. Я просто сдохну. – Однако, это лучше, чем взорваться под Парламентом, так? – Твоя правда. Однако. Я бы хотел вернуться к этому завтра. И послезавтра. И каждый день всей моей оставшейся жизни. – Джон касается губами кончика носа Шерлока. – Давай попробуем пережить сегодняшний день, ладно? – Согласен. – Шерлок крепко обнимает его, и Джон чувствует тяжесть всего, что пока осталось между ними недосказанным, но теперь это не страшно, потому что у них ещё будет время поговорить обо всём. – Всё в порядке, Шерлок. Шерлок больше ни о чём не спрашивает, просто гладит Джона по спине и целует его так глубоко, что тот ощущает это всем телом, до кончиков пальцев ног. – Ладно, ладно, родной. Давай… я бы очень хотел пойти в душ. – Джон со смехом отстраняется и, пятясь, слезает с постели. – Вместе? – Шерлок позволяет ему помочь себе подняться. – Отныне и ежедневно. Я хочу каждое утро начинать с того, чтобы твои мокрые волосы липли к моему лицу, а чертовски холодные ступни наступали мне на ноги. Как по-твоему, неплохо звучит? – Сердце Джона разрывается от чувств, которым он не давал волю столько лет: восторг, головокружение, страсть, наслаждение. Когда он почти смирился со своим унылым существованием с редкими проблесками радости после появления Шерлока, вдруг узнать, что теперь эта любовь будет в его жизни постоянно, эта глубокая душевная связь, этот умопомрачительный секс, и всё, что помимо – было чем-то почти непостижимым. – Звучит прекрасно.

* * *

Завязывая на талии тесёмки шерлоковых слишком длинных пижамных штанов, Джон слышит, как рокочущий баритон по телефону заказывает для них еду на вынос. Он накидывает футболку, которую Шерлок дал ему, и топает в гостиную. Шерлок сидит, свернувшись на диване, ноги закутаны в халат, длинные ступни перекрещены. Он бросает телефон на журнальный столик. – Сорок минут. – К тому времени я начну грызть обои, – улыбается Джон. Это похоже на любой другой вечер на Бейкер-Стрит, словно бы ничего и не изменилось. Разве что, когда Джон опускается рядом с Шерлоком на диван, тот привлекает его к себе и шепчет ему на ухо, мягко и глубоко: “Я люблю тебя”. Джон отвечает долгим поцелуем, забираясь рукой Шерлоку под футболку и поглаживая его спину, где его голая кожа всё ещё тёплая после душа. Они целуются, целуются, целуются, пока их не прерывает звонок в дверь, и Шерлок бормочет что-то насчёт еды. Они едят индийские блюда прямо руками, рассыпая по журнальному столику крошки наана и самосы, и пьют пряный чай масала у камина. Джон забывает позвонить Мэри, и они засыпают, устроившись в постели почти друг на друге, и просыпаются точно так же, и Шерлок сонно дышит ему в рот. Джон толкает Шерлока вниз, но он движется обратно, вверх, вверх, ближе, сильнее, его живот дрожит, и они, запачкав свои пижамные штаны, снова должны принимать душ. Джон не может перестать улыбаться. Они держатся за руки, пока идут в Speedy’s, чтобы взять кофе с собой. Джон в трижды подвёрнутых шерлоковых джинсах и слишком длинной рубашке. Владелец кафе, который знаком с ними целую вечность, улыбаясь, смотрит на их переплетенные пальцы и угощает кофе за счет заведения. Они просто абсурдно опаздывают в Скотланд-Ярд. Их это совершенно не волнует. Их взгляды встречаются над соединенными ладонями на заднем сиденье такси, и они молча переглядываются, потягивая свой кофе. Это ощущается как первый день их воссоединения, первый день, когда Шерлок по-настоящему вернулся домой, и ничего не имеет значения, кроме этого.