50 shades of Raph

Проснулся Майки в гамаке один. То есть, совсем. Одеяло было где-то в ногах, единственная подушка валялась на полу, придавив собой парочку откровенных журналов, открытых на самых пикантных страницах, а Рафаэля в комнате не было. Малец грешным делом подумал, что все это ему приснилось и он проснулся вообще у себя в комнате, но тяжелый и терпкий запах мужчины, пропитавший собой каждый квадратный сантиметр помещения и всего, что в нем находилось, спустил Майка с небес на землю. Осознание произошедшего вечером никак не хотело приходить в веснушчатую бестолковку, и хоть Майки и понимал, что произошло что-то, чего, по сути, не должно было быть, он не мог понять, ЧТО это вообще было. В своем мире он никогда не видел журналов с голыми тетьками, да и тетек в принципе, кроме Эйприл, у которой не было таких форм, как в тех журналах, он не знал, что такое секс и с чем его едят, он не знал, что у члена есть функции помимо той естественной, которой он пользовался каждый день… Казалось бы, раз здешний Раф все это знает, то и его Раф должен, и Майки подумал об этом, но в комнате старшего он никогда не видел ничего похожего на то, что находилось в комнате старшего Рафаэля. Разве что… Да, гантели и баночки из-под энергетиков. Попытка встать хотя бы на четвереньки не увенчалась успехом – внизу все противно заныло, колени задрожали, и Майки упал обратно носом в ткань гамака, отмечая для себя, что здесь мужчиной пахнет еще сильнее. Этот запах был для него чем-то новым – никто из его братьев не имел сколь-нибудь похожий на этот запах – но не дышать так долго, чтобы выбраться отсюда, Майки не мог. - Охх… - боль пронзила все, что находилось под хвостом и рядом, стоило только Микеланджело шевельнуться еще раз, поэтому он предпринял единственно верное, как ему показалось, решение – просто скатился с гамака на пол и предпринял новую попытку подняться, но с опорой уже на тумбочку. В логове старших черепах было подозрительно тихо, мальчишка даже удивился, что на тот адский грохот, который издал его панцирь при падении, не сбежались все его обитатели во главе со Сплинтером. А, нет, один все-таки сбежался – в дверном проеме показалась высокая широкоплечая фигура, принадлежащая Рафаэлю. Причем мастер сай явно не был рад тому, что его ночной гость решил своевольничать в его комнате, пусть даже и было заметно, что Майки делает все с большим трудом. - Долго спишь, - прорычал он, зажимая зубами уже ополовиненную сигарету. Едкий дым сразу же заставил Майки чихать и кашлять, от этого усилились болевые ощущения, но Рафаэль успел схватить его за шкирку и не дал упасть. – Куда тебя понесло, мелочь? Ты ведь даже логова не знаешь, а таскаться за тобой в качестве няньки я не намерен, даже после того, что было ночью. Перспектива быть нянькой больше всего не нравилась Рафаэлю. Это означало, что он должен наблюдать за этим дитем постоянно, буквально двадцать четыре на семь, дабы шкет ничего не выкинул. Дон этим заниматься не стал бы, Майки работает, а Лео вообще черт-те где. Не скидывать же мелкотню на Сплинтера? Да и самому себе этого пиздюка не предоставишь… - Вот что, - вытащив сигарету изо рта, Раф дохнул в лицо Майки-младшему дымом. – Если хоть одна тварь узнает об этой ночи – я из тебя всю зелень выбью, ты меня понял? – испуганный Майки только часто закивал, тут же краснея, когда Раф перевернул его набок, осматривая «художества» от своих пальцев на ярко-салатовой коже бедер Майки-младшего. Ухмыльнувшись, мастер сай даже провел по этим следам кончиками пальцев, отчего Микеланджело заскулил и задергался. – Больно? Не ной, ты сам выпрашивал. Кто спросит – говори, что просто пизданулся с лестницы, иначе следов станет больше. - Р-раф… - от этого слабого дрожащего голоска у мастера сай прошли мурашки, а в паху сразу потянуло. Что бы он ни говорил, этот проходимец был ночью чертовски хорош. Даже слишком. – Зачем такая секретность, чувак? Неужели мы делали что-то запрещенное? – а от наивности этого мелкого демона… Ухх… - Скажем так, в нашем мире, да и вообще, то, что мы делали, является противозаконным и противоестественным. Будешь молчать – получишь награду, нет – будешь наказан. Уяснил? – дождавшись ответного кивка, Раф подхватил Майки поперек панциря и сунул его под мышку. – Заебись. По иронии судьбы или же по счастливой случайности готовить саеносец не умел от слова «нихера». Почему-то с плитой у них была такая же взаимная нелюбовь, как у его старшего братца с тостером, поэтому к орудиям готовки Раф предпочитал даже не прикасаться и на завтрак всегда ел хлопья с молоком, ну или с йогуртом, смотря что оставалось в холодильнике. Сегодня это был йогурт, причем не какой-то обычный, а с гребаными бифидобактериями, да еще и однопроцентный. Такой покупала только Эйприл, поэтому Раф не особо удивился, только пошутил про себя, что хлопья у него сегодня будут с мясом бактерий. - Жри. – перед Майки была поставлена такая же тарелка, а сам Рафаэль уткнулся носом в газету, где уже было написано о его прошлых подвигах в личине Ночного Всевидящего. От кровавых фотографий по телу саеносца прошли приятные мурашки. Он даже облизнул губы – все это насилие, кровь, мясо, мозги по асфальту и прочая «хирургия» доставляла ему эстетическое удовольствие. Особенно когда он знал, что это – его трехпалых рук дело. Единственное – он чувствовал вину за следы своих огромных лапищ на бедрах мелкого. Это не казалось ему странным, учитывая то, что он уже признался сам себе в симпатии, которой проникся к малому мастеру нунчак, но все равно заставляло что-то под панцирем ныть и скрестись. Фыркнув про себя, Раф встал из-за стола, ушел в сторону лаборатории местного гения, скрытой за титановыми дверями, и вернулся оттуда с тюбиком без этикетки, который положил рядом с собой на стол. - Что это? – от любопытного Майки не укрылся этот жест. Раф только цыкнул. - Узнаешь со временем. Эй, мастер! Сенсей! «Гилморские девчонки» уже начались давно! Рафаэль так и не смог до конца понять эту странную тягу отца к сериалам. Наверное, потому что сам подобной любви не испытывал. Ему было дико видеть, как их отец переводит бумажные салфетки коробками, смотря свои мыльные оперы, как скачет по дивану, словно молодой крысенок, ему было странно видеть этот неподдельный интерес в его глазах. И сейчас, когда началась очередная «мыльная опера», от которой Сплинтер сходил с ума, Раф с удовольствием предпочел бы слинять, если бы только у одной из актрис не было довольно-таки привлекательных сисяо. Что поделать, по природе своей Раф был бабником, и даже сидящий рядом предмет его симпатий не заставил его отвернуть голову от экрана, где та самая сисястая блондиночка вышла на пробежку. Правда, оторваться от экрана ему пришлось ровно в тот момент, когда мелкий шкет открыл рот и спросил: - Раф, а что такое «секс»? Вопрос показался мастеру сай невероятно глупым, но дабы отец не услышал вдруг, чему он учит мелкого, Рафаэль быстро впихнул в свою глотку остатки завтрака, схватил Майки в охапку и вместе с ним ушел обратно в свою спальню, на удивление тихо закрыв дверь. - Скажи честно, ты – идиот? Резонный вопрос, но Майки он заставил опустить свой веснушчатый нос и обижено надуть губы. - Раф говорит, что да… Что такого? Я ведь не спросил ничего особенного… - Да ладно? – нет, он либо правда идиот, либо издевается. Вздохнув, Раф оперся бедром о тумбочку и скрестил мускулистые руки на груди, исподлобья смотря на своего партнера на эту ночь. – Скажем так, мелкий, секс – это то, что мы делали этой ночью. Только вот я не догоняю, на кой хрен тебе это знать. - Ну как же… - Майки заерзал на гамаке, понимая, что даже сидение доставляет ему ту еще боль в причинном месте. – Я ведь уже большой… Наверное… Или я не должен знать, что я делаю, если уже это делаю? В словах мальчишки был толк, Раф не мог этого отрицать. Коротко вздохнув, он взял с тумбочки тот самый тюбик и открутил крышку. - Ложись на пузо. Это надо убрать, пока никто не увидел. Прикосновения Рафаэля к бедрам и ягодицам заставляли Майки кусать губы и только сильнее краснеть, утыкаясь носом в подушку. Произошедшее ночью он помнил в мельчайших деталях, ему понравилось все то, что между ними происходило, а мимолетные мыслишки о повторе, проскальзывающие то и дело в голубоглазой голове, будоражили сознание и вызывали то самое тянущее чувство внизу живота. Но все усилилось во сто крат, стоило Майки почувствовать, как что-то скользкое проникает внутрь него снова, заставляя стонать от боли. - Тихо, - шикнул Рафаэль, свободной рукой зажимая рот мальчишки, враз вспыхнувшего пунцовым от его действий. – Ты хочешь и дальше передвигаться с тележным скрипом? Если нет – заткнись и терпи. И Майки пришлось терпеть, ведь он понимал, что раз эта штука помогает заживлять синяки, то она поможет и с таким деликатным, с позволения сказать, делом. Происходящее понемногу начало ему нравиться, и когда Рафаэль, решив, что этого хватит, начал убирать руку, Майки протяжно заскулил и, сам того не осознавая, подался навстречу его пальцам. Боль уже давно сменилась наслаждением, тем самым, которое вызывало приятные покалывания внизу живота и заставляло делать все то, что Майки делал вчера. - Раф… Что ты делаешь? - Уже ничего, - фыркнул мастер сай, вытирая руку об себя. Такой раскрепощенный и беспомощный видок возбуждал его до предела, но он не хотел рисковать и делать с этим мелким что-то больше того, что было этой ночью. – Я не обещал тебе, что мы повторим то, что было ночью. - Н-но… - Майки с каким-то легким ужасом осознал, что ему все это слишком нравится. – Раф… Если это нельзя делать, почему ночью ты… Не остановил меня? - Потому что у меня давно не было бабы, - фыркнул старший мутант. – Только и всего. – конечно он понимал, что Майки не отвяжется. Более того – он понимал, что ему слишком понравилась ночь, чтобы отказываться от повтора. – Впрочем, - заметив, как от одного этого слова оживилась голубоглазая мордашка, Раф продолжил с ехидной улыбкой. – если ты, шкет, хочешь еще, мне придется раздобыть кое-какую… Игрушку, скажем так. - Игрушку? – тут у Майки возник когнитивный диссонанс, хоть он толком и не понимал, что это. Зачем игрушки в том, что называется «секс»? Может быть, Рафаэль хочет, чтобы ему не было так страшно, и принесет плюшевого мишку, которого Майки будет обнимать? Но старший мутант на его удивление только искривил губы в более широкой ухмылке, а его золотые глаза недобро сверкнули. - Узнаешь…