Образ Тандема

      Гиены плетутся поодаль до самой границы высотных домов. Они часто скулят, расстроенные неудачей, но с негаснущей надеждой продолжают следовать. Лобо отгоняет их резкими выпадами, когда те начинают наглеть. Опираясь на верного товарища, Эльзара движется медленно — онемевшая нога волочится, а потому дорога длится невыносимо долго. Но девушка стойко держится, дабы не провалиться в беспамятство, а волк терпеливо ведёт её, рыча и бросая устрашающие взгляды на гиен.       Целый час проходит в безмолвии. Сухой ветер вскоре исчезает, уступая место липкой жаре. Над землёй высокомерно парят вороны, громко каркают и с видом знатоков сопровождают наземных животных. Наверное, ожидают, когда добыча утомится и не станет сопротивляться гранитным клювам.       Появление мантикоры распугало других хищников, кроме падальщиков, а потому относительная тишь бредёт по улицам Раграда. Она успокаивает и настораживает, теряясь в расщелинах почвы и неровностях коры деревьев.       В глазах Эльзы рябит, стоит раздражающий звон в ушах. В одно мгновение единственная рабочая нога подкашивается, и Эльзара без сил сваливается на большую и мягкую спину Лобо. Он покорно шагает с новым грузом, не теряя ни в скорости, ни даже в грации.       Вскоре гиены отбиваются, вынужденно признавая, что ловить им больше нечего. Деревья всё так же высятся над домами и дорогами, щедро одаряя слух шелестом. На изгибы стволов и кружевную листву падает удивительный свет, венчающий освежающие тени радужным сиянием. Оживлённые жуки с хитиновыми панцирями переливаются, словно королевские украшения. Такой маленький в планетарных масштабах город продолжает пестрить жизнью, будто не было никакой мантикоры, будто не выбьются из этого ритма ещё две яркие души.       Пригородная зона встречает путников заливистым лаем собак, сдерживаемых вольерами или сильными руками военных. Однако солдаты не замечают друзей за густой растительностью и плотными тенями узких переулков.       «Итак, какой из этих домов твой?»       «Уходи. Убьют тебя. Уходи на корабль». — Мысли её расплывчаты, слабы и почти неясны.       «Направо, да?» — Волк действует намеренно неосторожно, поворачивая на первую попавшуюся тропинку.       «Стой-стой! — сдаётся девушка и выдерживает напряжённую паузу. Ей настолько плохо, что едва вспоминается дорога к собственному дому. — Прямо. В самый конец улицы».       К горлу подступает тошнота, удушливая горячка свинцовым слитком давит на голову, а во рту жжёт от пересыхания. Неприятный мандраж ежеминутно сотрясает тело, после чего кости начинают ломить. Усталость уверенней простирает свои щупальца — вязкие, как смола. Чем ближе к воротам дома, тем труднее себя осознавать, тем же временем душу скребёт колючее переживание. Эльзара чаще и чаще твердит, как мантру: «Ты должен уйти. Ты. Должен. Уйти».       Однако, лишь соглашается Лобо выполнить просьбу, как за их спинами появляется Гектор. Он бегло осматривает сестру, огибает хищника мелкими шажками и, не проронив ни слова, стартует с места.       — Отец! — встревожено выкрикивает брат, поглощённый проёмом двери. Уже из черноты комнат доносится: — Волк напал на Эльзару!       — Предатель… — стиснув зубы, скрипит Эльза. От гнева сводит челюсть, что тут же отдаётся пульсацией в висках.       Первой выбегает мать. Взволнованная, она обращает внимание на опасного зверя не сразу и, когда ловит на себе его пронзительный взгляд, отпрыгивает, прильнув к стене дома. В ней сражаются страх перед волком и материнское побуждение спасти дочь. С воинственным выкриком женщина бросается к Эльзаре, переваливая вялое тело себе на колени. Впредь её совсем не беспокоит присутствие Лобо: она отчаянно встряхивает дочку, не позволяя провалиться в забытьё.       Розальд выскакивает во двор так же быстро, как ягуар. Сжатые кулаки демонстрируют его неистовую мочь, а воздух вокруг военного накаляется, потрескивает, колеблется, как вокруг огня. Во взгляде Лобо отвага, гордость и готовность на примирение. Но внутри мужчины клокочет бешенство, когда он замечает прокушенную голень Эльзары, а потом и окровавленную морду волка. Золотистые глаза заметно темнеют: в них мечется лютость, на какую не способна даже мантикора. В считанные секунды в клочья рвётся надежда на признание и дружественные отношения с людьми.       Почувствовав тревогу, Лобо срывается с места: вся его геройская сущность сникает под гнётом властного взора охотника. Последующий боевой клич человека вгрызается в позвоночник и опутывает лапы, словно сеть.       На рёв командира незамедлительно отзываются патрульные солдаты: они спускают псов и вскакивают на незапряженных лошадей, которые, вообще-то, приготовлены к работам на полях. Волку кажется, что даже от преследования грифона будет легче уйти.       Гектор помогает донести сестру до кровати, а та сжимает его шиворот так пылко, как если бы в ярости проклинала его. Но внезапно нахлынувшая лихорадка жадно высасывает её силы, и парень не чувствует порядком ничего. Брат с матерью кружат над раненой ногой, точно пчёлы над цветами. Гектора мутит при виде нескончаемой алой жидкости, но он стоически выполняет указания: подносит полотенца, придерживает ногу, бадяжит какую-то смесь.       — Сухожилие не повреждено, — вслух рассуждает женщина. Ей не впервой приходится иметь дело с ранениями по вине безжалостных монстров. Здесь это умеет почти каждый. — Три полосы от укусов на одинаковом расстоянии… Может ли так симметрично сработать волк? У него вроде как один ряд зубов, а? — Она озадаченно смотрит на растерянного сына.       Раны плюются кровью, награждая Эльзару озверевшими резями. Они хлещут сознание, рвут на части терпение, заставляют корчиться в агонии. Девушка жаждет провалиться в сон, чтобы ничего не чувствовать. Молит духов, чтобы всё закончилось. Бредит и завывает от невозможности что-либо сделать.       Через полчаса в доме заканчиваются чистые тряпки и полотенца: все они лежат высокой багряной грудой в углу. Нога туго перевязана — и остервенелая боль отступает, но вскоре возвращается, когда рану снова обрабатывают примочками и заливают в глубокие следы от клыков странную гадость.       Кажется, так будет длиться вечно.       А Лобо мчится что есть мочи. Быстрый, неутомимый, он держится на приличном расстоянии даже от доберманов, но никак не может увильнуть от зорких глаз Розальда. Волк не ощущает боли подруги, не слышит её мысленных призывов, ведь слишком далеко: не один километр разделяет их.       Есть надежда оторваться от преследования в Дикой зоне: вряд ли кто-то потащится в пучину города. И вот границы первого сектора позади, а люди неустанно следуют по пятам. Хищник петляет переулками, наматывает круги, теряется в непроходимых местах, но то упорство, что овладело собаками и солдатами, вытаскивает их из всех тупиков и ловушек.       Воинственные крики людей по силе могут уступить разве что рёву пещерного льва. Волк не оглядывается — он мчит, презирая осколки под лапами и рыхлую почву, что предательски стремится остановить беглеца. Он хочет сразиться, а не бежать, как трусливая гиена. Он может дать бой, ведь его богатырское тело впятеро превосходит пса. Но он не способен на убийство знакомых и родных собственного друга. Он им не враг. Лобо бежит, даже толком не зная куда.       Навстречу несутся небоскрёбы, пролетая мимо и открывая новые пути. Ползучие корни деревьев преграждают путь преследователям, но самые ловкие и настойчивые пробираются даже через них. Рядом с пушистым ухом свистят ножи, чуть поодаль громыхает охотничье ружьё. Воздух сотрясается от напористого лая и гулкого топота копыт. Город пробуждается от этой паники и, кажется, готовится мстить.       Немногим позже вопли стихают и даже настырный лай прекращается: усталость одолевает всех. Не останавливаясь, волк разрезает собой встречный ветер, прижимает уши и шныряет по знакомым переулкам первого сектора. Несмотря на смертельную опасность со стороны солдат, он не хочет заводить их слишком далеко — в самую гущу монстров.       Люди разделяются на несколько групп, видимо решив перекрыть дорогу. Кто-то пытается угомонить командира, пока не стало слишком поздно, но тот неумолим. В нём кипит ярость, переплетаясь с одержимостью.       Лобо вскакивает на продолговатый камень и теряет равновесие, ведь опора оказывается слишком мягкой для валуна. Возмущённый гигантский питон тут же с шипением поднимает массивную голову. Груда из мышц приходит в движение, заставляя пугливых собак броситься врассыпную. Ошеломлённые зрелищем, солдаты пытаются повернуть лошадей назад, но те встают на дыбы и скидывают всадников. Лишь Розальд усмиряет коня болезненным пинком. Он подмечает странную внешность змеи: меняющая цветовую гамму чешуя, истёртые шипы на боках и морде, объятый яркой слизью — ядом — кончик хвоста. Подобные хищники, наделённые не только маскировкой, но и повышенной агрессивностью, встречаются далеко за пределами первого сектора. А погоня и не проходила дальше. Что же заставило опасность покинуть привычные границы?       Забраться на крыши, как это сделала бы Эльзара, волк не решается: впереди виднеются могучие деревья, которые несомненно помешают спринту на высоте. Сзади слышатся вопли, треск костей и гудящее шипение — это питон нещадно разделывается с теми, кто не успел укрыться.       Таинственный полумрак густой листвы заглатывает беглеца и некоторых охотников. Лобо скачет, словно газель, уворачивается от хлёстких ветвей и сквозит в длинных переплетениях лиан. Он старается бежать быстро, но мягко, чтобы не создавать лишнего шума и попытать удачу скрыться среди буйной растительности.       Действительно, спустя минуту лошади путаются в корнях и отказываются лезть дальше.       — Гюрза, — по прозвищу обращается Розальд, — забирай коней, собери всех, кого найдёшь, и немедленно возвращайтесь в штаб. Питона не свалить в такой панике. На собак можешь плюнуть — кто сумеет, сам вернётся. Вы пятеро, за мной.       — Ты в своём уме, Розальд? — в спор вступает его заместитель, когда Гюрза исчезает с лошадьми. Приказным жестом негр останавливает процессию и злобно разворачивает к себе командира, дёргая за плечо. Пойди что-то не так, он ударит. — Мы все должны вернуться и помочь нашим. Может, там не одна тварюка!       — Мне нужен этот волк. Он нужен мне мёртвым. — В медовых глазах, какие унаследовал Гектор, колышется твёрдая настойчивость. Голос мужчины рычащий и уверенный.       — Это ты так захотел? Остынь, Роз. Твоя прихоть не стоит таких потерь. Мы немедленно возвращаемся, потому что твой волк по сравнению с питоном — игрушечная забава!       Точно в подтверждение, слышен дикий крик — настолько жуткий, что все шестеро военных, включая Розальда, дёргаются и теряются. В большой дыре меж крон виднеется профиль змеиной головы, и ноги почти полностью проглоченного солдата неистово болтаются в её пасти. Даже будучи наполовину в глотке, человек продолжает орать — и это побуждает чернокожего заместителя рявкнуть приказ уходить за Гюрзой.       — Ты не посмеешь, Ворон!       Негр резко бросается к Розальду, впечатывая его в дуб. Смотрит на командира покрасневшими глазами и сжимает воротник.       — Я много что посмею, если от твоих эмоций страдают другие. И когда всё закончится, я посмею выдвинуть предложение снять тебя с должности главнокомандующего.       — Мне нужен этот волк, — как одержимый, как безумец, повторяет мужчина. — Он пробрался в мой двор, напал на дочь и наверняка хотел зацепить и сына.       — Поэтому ты решил похоронить целый отряд?       Выждав пару секунд и не получив никакого ответа, Ворон подаёт знак солдатам уходить. И те уходят, кроме одного. Испещрённый шрамами мужик жуёт травинку кривой челюстью, длинные волосы собраны в неаккуратный хвост, а бельмо на правом глазу говорит о горьком опыте сражений с Духами. Молчаливый, извечно вдумчивый человек.       — Ну? — вопрошает командир, раздражаясь. — А ты чего не идёшь?       — Да, я тоже на стороне Ворона, — хрипит одноглазый. — Но кто-то должен остаться, чтобы потом отнести вашу тушу в штаб, командир.       Длинные отростки ив и дубов — узловатые, словно переплетение ужей, — утомляют волка своей непроходимостью. Охотники давно затерялись среди толстых величавых стволов и высокой травы. Солнце, ослабевшее за целый день, лениво пробивается сквозь пышные кроны. Скоро и этот свет уйдёт за стены города вместе с закатом.       Развалины дома образовывают тонкую расселину, в которую может протиснуться и волк, и гиена, и при желании леопард. Для более крупных зверей проход недоступен. Окружённые обильными зарослями валуны служат хорошим убежищем, и Лобо укрывается в чёрной щели, чтобы перевести дух. Снаружи доносится треск коры: жуки беспорядочно копошатся в стволах, а птицы усердно вылавливают их.       Каждый раз, когда Эльзара привыкала к однотонной боли и была готова провалиться в сон, в комнату врывался Гектор с новыми материалами для обработки раны. Несмотря на его благие намерения, это было похоже на издевательство. Мучения возобновлялись, но девушка могла лишь протяжно стонать в попытках попросить о покое.       — Потерпи, это последнее, — понимающе шептала мать, в очередной раз перевязывая голень.       Наконец солнце теряется в вершинах небоскрёбов, а потом и вовсе скатывается за массивные плечи Стен — и на Раград опускается серебристая мгла. Загораются фонарики звёзд, и выплывает яркий рогатый месяц, что, будто запутавшись в ветвях, висит на бархатном небосводе.       Внимание Лобо привлекает треск сучьев и тихое перешёптывание двух мужчин. Шаги приближаются — и перед расселиной появляется фигура. Белая шерсть неизбежно выдаст хищника с головой — это лишь вопрос времени, поэтому медлить нельзя. Волк выскакивает из укрытия и валит на спину страшного солдата с бельмом прежде, чем тот успевает нажать на спусковой крючок оружия.       Погоня возобновляется.       Плотные стайки светлячков слепят глаза. Выстрелы ружей становятся частыми. Командир проделывает скачки с упорной настырностью, лишь слегка уступая зверю в скорости.       Спустя минуты две Лобо вынужден остановиться перед устрашающей пастью глубинного обрыва. Разверзнутая земля никуда не даёт проходу, кроме как назад. Совсем возле лап трескается камень — это ружьё Розальда выплюнуло пулю.       «Не думай — прыгай!» — так говорила Эльзара, скользя по крышам, как пантера.       Он не хочет быть убитым человеком. И если есть шанс на спасение, то только в смелом прыжке. Оттолкнувшись от края, Лобо отдаёт себя на растерзание мраку и непроглядным глубинам отвесных скал. Неизвестность поглощает его, не удосуживаясь даже намекнуть, что ждёт его на дне.       Острая боль врезается в плечо и позвоночник, словно после падения с огромной высоты. Застывает в боку, а позже смешивается с лихорадкой и резями в ноге. Эльзара не сдерживает выкрик. Удар был неожиданным и чужим: возможно, отец всё-таки поймал друга; возможно, он сам напоролся на бой, а может, даже на смерть. Девушка не в состоянии выдержать такой приступ боли — она наконец тонет в беспамятстве, как Лобо утонул в пасти земли.