Fallout: Equestria. Параллельность

      Глухие непрерывные постукивания моих ботинок и копыт Хирург тихим эхом сопровождали нас в очередном техническом туннеле. Пока ещё обесточенные провода в резиновых изоляционных трубах, протянутые вдоль холодных бетонных стен, освещались только нашлемным фонарём, белый свет которого выделял на поверхностях туннеля каждую трещинку, каждую ямку или даже дыру. Мусор и бетонные обломки на полу отбрасывали тревожные чёрные тени: порой казалось, что в них затаились крупные гадкие насекомые — но тени укорачивались, и за ними ничего не находилось.       — Дэниэл? — Хирург негромко перебила цокот своих копыт. После самосуда над предателями в "Оазисе" мы не обменялись ни словом. Зелёная пони заговорила вслух — значит, она рассчитывает на длительный разговор.       — Да? — спросил я, не оборачиваясь. Мой голос, искажённый внешним динамиком шлема, прозвучал резко, напоминая шорох гравия. Он оказался громче не только цокота копыт Хирург, но и её голоса.       — Ты не против... поговорить?       — Как ты заметила, виды у нас однообразные, поэтому разговор о чём-то сейчас будет кстати.       — С чего же начать... Слишком много всего.       — Начни с главной мысли, которая не даёт тебе покоя, а там посмотрим.       — Ну... Мысль. Мысль... — задумчиво проговорила она, будто пробуя это слово на вкус. — Конфликты. Почему пони убивают друг друга из-за разногласий?       Я продолжал шагать с прежней скоростью, задевая ботинками обломки и раздумывал над ответом. Он должен быть комплексным и всеобъемлющим.       — Дэниэл?       Я протяжно вздохнул, так и не найдя ничего подходящего.       — Универсального ответа на такой вопрос у меня нет.       Сзади доносилось только размеренное шарканье копыт по бетонной крошке.       — Тогда... — наконец заговорила она, — в чём смысл этого конфликта? Между Анклавом и Ванхувером. Не в идеологическом смысле, поскольку я услышала достаточно. Меня интересует именно... Как бы правильно выразиться... Сам тип конфликта. Его природа. Сущность, если так можно назвать.       — Одна группа воюет против другой. У них разные взгляды и идеи, а её представители их отстаивают. Ты же была частью Единства, отстаивала его интересы, разве нет?       — Да. Всего лишь хочу понять, насколько это часто происходит.       — Постоянно.       — Обязательно с кровопролитием?       — Нет. Это крайняя стадия противостояния.       — А до этого нельзя было договориться и пойти на компромиссы?       Я приостановился, Хирург — тоже. Тишина, прерываемая только моим дыханием, давила на уши. Мой взгляд бесцельно сфокусировался на обломке бетона размером со среднюю картофелину.       Анклав не пытался выйти на связь с Принцем или Королём, но они каким-то образом вышли на Софтхувз и заключили сделку. Почему же они решили договориться с одним из семейств? Да, самым влиятельным и многочисленным, но почему только с ними?       Вспомни Красный Список. Очевидно, что Анклав стремился ликвидировать представителей власти, поэтому компромисс неуместен. Им по какой-то причине пришлось договариваться с кем-то, чтобы добиться своих целей. Почему Софтхувз вообще согласились на сделку? Они влиятельны, богаты — и однозначно не дураки…       Без малейшего понятия.       Тихий шорох под моими ногами возобновился — я продолжил движение.       — Компромиссу всегда мешают завышенные требования. Если одна сторона имеет в планах уничтожение другой, то о чём тут договариваться? Остаётся только бороться за своё существование.       — Анклав планировал убить только самых главных. Но зачем?       — Они знали, что лидеры Ванхувера просто так не отдадут свою власть.       — Нет, я не об этом. Я понимаю, что никто не хочет расставаться с тем, что дорого или даёт власть. Я неправильно задала вопрос... Я хотела спросить, ради чего Анклав пошёл на этот шаг? Разве без лишения власти других не обойтись?       — Тут уже зависит от взглядов, идей и целей. Идеологическая угроза или угроза физическому существованию... Всё это может быть причинами для агрессивных действий против других. На опережение.       — И всё это является следствием разногласий. Будь мы все едины, как желала Мать... Богиня, то никаких смертей, боли и убийств не было бы. Ведь так?       — Единство само по себе хорошо. Вместе можно многого добиться. Но превращение в аликорна и обращение в Единство Богини... Оно лишает разнообразия. Как бы цинично это ни звучало, выживает самая устойчивая идея или концепция, удовлетворяющая большинство. Отбор происходит как раз в конфликте: словесном или даже военном. Следуя только одному пути — рано или поздно окажешься в тупике, поскольку отрезал себя от потенциальных вариантов решения проблемы. Лучше конфликт идей, чем упрямое следование только одной, ведущей к краху. Мир крайне изменчив, поэтому разнообразие обеспечивает гибкость в решении проблем.       — Даже когда это разнообразие может принести страдания?       — Ничто не совершенно. С каждым конфликтом мы узнаем чуть больше. Узнаём и проверяем: какие идеи устойчивы, а какие идеальны на словах, но несостоятельны в реальности. Разумеется, намеренно никто не проверяет. Это... просто... Ну, естественно. Проходит само собой. Как эволюция.       Я тяжело сглотнул и облизнулся — во рту пересохло. Я остановился, при помощи телекинеза снял шлем, не выключая фонарь — свет замельтешил, пока его источник не завис в воздухе рядом со мной. Горлышко фляги припало к моим губам, я наклонил её — прохладная чистая жидкость струёй полилась вовнутрь, увлажняя и охлаждая. От удовольствия я прикрыл глаза.       Утолив жажду и облегчённо вздохнув, я слизал с губ остатки влаги, закрутил флягу и положил её обратно в карман. Хирург стояла в задумчивом ожидании. Шлем вернулся на мою голову. Мой взгляд сосредоточился на задумчивом зелёном лице, но я старался не светить в глаза: белый луч направился вниз, и в отражённом свете поблёскивал всеми цветами радуги кристальный меч, висящий на кожаном ремне.       — Всё в порядке? — спросил я.       — А? — она моргнула, огляделась по сторонам и в конце концов сосредоточила взгляд на мне.       — Идём?       — Да...       Туннель вновь заполнился шорохом наших шагов, по стенам поползли резкие тени. Скоро мы доберёмся до Мейнстрит.       — Я думала над твоими словами, — раздалось позади, но я не сбавил шаг и не обернулся. — Насчёт эффективности идей. Единство Богини... Теперь я больше понимаю, что в долгосрочной перспективе мы были бы обречены. А власть в одних копытах также до добра не доводит. Но... что тогда делать? Можно ли объединить пони?       — Можно, но крайне сложно. Пони могут отодвинуть на задний план свои разногласия, в основном мелкие или незначительные, когда возникает кризисная ситуация. Яркий пример — Сэнди Стоун. Единорожка не согласна с концепцией нарушения правил по желанию, но при этом она едина с Королями и Принцем и помогает им. Старается не затевать ссор.       — Да, я заметила.       — Я считаю, что это хороший пример того, как должны работать единство и разногласия. Сначала избавляемся от угрозы, а затем уже продолжаем разбираться между собой. Каждый по-своему видит, как лучше решить вопрос с угрозой, но все так или иначе едины в том, чтобы поскорее с ней разобраться, поэтому споры естественным образом сходят на нет, а большинство инстинктивно выбирает быстрый и выгодный вариант.       — То есть разногласиям и единству своё время и место?       — Определённо. Не время рассуждать, правильно ли судить подобным образом. Главное — выжить и не допустить разрастания хаоса внутри своих рядов или общества. Всё остальное — потом.       — И оставаться едиными, даже если далеко не во всём согласны друг с другом?       — Верно.       — Кровопролитие из-за идей или идеологий всё же плохо?       — Безусловно. Мы должны делать всё возможное, чтобы его не допустить, но если оно случилось... и в особенности не по нашей вине... Отбрось сомнения и борись — хотя бы за свою жизнь и тех, кто тебе дорог, — я горько хохотнул, не сумев сдержаться. — Но я никогда не могу полностью отбросить сомнения.       — Почему?       — Потому что приходится брать ответственность за сиюминутные решения. Чем меньше я понимаю ситуацию, тем страшнее брать ответственность. А идеально разбираться в ситуации, когда дело касается чьих-то жизней... да, невозможно. Но эмоционально я не могу принять.       — Хм, — Хирург выдержала паузу, видимо, что-то обдумывая. — Ты так акцентируешь на этом внимание... Определённо в прошлом ты принял решение, которое... повлекло крайне дурные последствия.       Перед глазами возникли глубокие каменистые ущелья Разлома, разрушенные здания и люди, чья кожа изувечена и практически содрана с тела сильными ветрами. Агония свела их с ума. Им не повезло выжить после взрывов, инициированных той посылкой, что я нёс через это место.       Мои колени ослабли. Я едва не споткнулся от холодного и беспощадного осознания своей прямой причастности. Голос дрожал, казалось, что воздуха недостаточно.       — Катастрофические последствия, унёсшие множество жизней. Изувечившие выживших до безумия.       Хирург ничего не ответила.

***

      Крышка люка приоткрылась, и я осмотрелся по сторонам: пустой переулок, усеянный крупным мусором в виде деревянных коробок, тряпок и сломанных предметов интерьера. По бокам возвышались многоэтажные здания, к стенам которых вела решётчатая лестница.       Я полностью отодвинул крышку люка, приподняв её достаточно высоко, чтобы она не заскрежетала об бетонную поверхность переулка и не подняла шум.       "Озарение" парило в синей дымке телекинеза. Я дождался Хирург. Выход на поверхность дался ей труднее — крупное зелёное тело едва протискивается в эти ходы. Наконец она уверенно выпрямилась и облегчённо вздохнула. Кожаный ремень с клинком вернулся на её плечи: в проходе меч мог прижаться к телу и ранить, поэтому был предусмотрительно снят.       Я тихой походкой подбежал к ближайшей улице и осторожно выглянул из-за кирпичного угла многоэтажки. Сначала в сторону главных заведений Мейнстрит, а затем в другую. Раннее утро, никого не видно. Не слышно даже стрельбы — напряжённое затишье, готовое оборваться в любую минуту. По идее, это одно из главных мест, которое Анклав должен был штурмовать: в пяти минутах ходьбы находится Резиденция Королей и вход в Стойло, а в двадцати — самая высокая башня в городе, радиостанция, занимаемая Анклавом, которую в свою очередь должны освободить силы Ванхувера.       Я на секунду проверил радио. Там по-прежнему вещает пропаганда.       Лучше передвигаться не скрытно, но и не вальяжно, как у себя дома. Анклав безусловно откроет по нам стрельбу, особенно при виде аликорна, а Короли и полиция должны меня опознать. Я пошёл впереди по тротуару. Зелёная магия барьера Хирург окружила нас обоих.       Так странно и непривычно глядеть на Мейнстрит, чьи заведения обычно пестрят и шумят в любое время суток. Сейчас всё это напоминает опустевший город-призрак из кошмара — не хватает только густого тумана. Утреннего света уже достаточно, чтобы перебить синее свечение барьера, укрывшего город.       Мы шли мимо заведений. Салоны красоты, рестораны, магазины, офисы — многие из них просто были закрыты, внутри царила темнота; окна других изнутри оказались заставлены мебелью, что должно было снизить вероятность попадания осколков и прочих неприятных вещей, связанных с боевыми действиями снаружи. По мере приближения к Резиденции Королей битого стекла из окон становилось больше: хруст осколков под нашими ногами казался оглушительным на фоне окружающей тишины.       Резиденция Королей. Маленькое и несчастное двухэтажное здание, под которым скрыт вход в Стойло 68, изувечено взрывами и выстрелами энергомагического оружия. Стены потрескались и обуглились, вывеска полностью уничтожена, а от окон не осталось даже рамок — лишь дыры разных размеров, заваленные мешками с песком и другими громоздкими предметами вроде мебели.       Вместо двери также зияла огромная дыра. Изнутри раздался громкий шёпот, раздражённый и нетерпеливый.       — Оба заходите быстрее!       Мы послушались, быстрым шагом войдя вовнутрь. Нас встретила темнота. Немного привыкнув к ней, я смог разглядеть обстановку, слабо озарённую светом снаружи: турели полностью уничтожены, местами виднелись засохшие пятна крови.       — Ты где? — спросил я негромко.       — Охренеть... — раздался всё тот же голос — кажется, женский. Не шёпотом, но и не громко. — Это что за рогатое чудо в перьях с тобой? Надеюсь, она не имеет отношения к Анклаву?       — Нет, — ответил я, пытаясь разглядеть собеседницу.       Боковым зрением я заметил в углу крупный силуэт с клювом. Грифина. Она расположилась за баррикадой из стойловской мебели, среди которой перевёрнутый бильярдный стол. По отсутствию на нём повреждений можно сказать, что его принесли уже после сражения.       — Ты чего через парадный вход полез? — с насмешливым недоумением спросила она. Её взгляд, любопытный и настороженный, был направлен на мою подругу.       — Ну... я...       — А, точно, — она вальяжно скрестила когтистые передние лапы, перекинув их через верхний край бильярдного стола и облокотившись об него. На изогнутом жёлтом клюве появилась издевательская ухмылка. — Ты же "Невежественный" Бесстрашный Король. Добился статуса за счёт исключительных деяний... за пределами города. Неудивительно, что ты так мало знаешь, в особенности про запасные подземные входы в бункер Резиденции.       — Я... Меня тянет в Пустоши, и всё.       — Да-да. Как скажешь, — небрежно бросила она, сделав несколько круговых движений одной из скрещённых лап, добавив: — Проходи, и свою подругу здесь не оставляй.       — Что здесь случилось?       — А разве не видно, что Анклаву здесь дали крепких пиздюлей? Не трать моё время и не отвлекай меня, — произнесла она раздражённо.       Мы быстро миновали несколько коридоров и этажей, оставив в изрядном удивлении с десяток пони — явно не Королей и не территориальных добровольцев. На всех броня, бронебойное оружие и импульсные гранаты. Они не то чтобы бойцы, но в опасных или угрожающих ситуациях явно бывали. И всё же они не могли скрыть изумления при виде шагавшей позади меня Хирург.       В Стойле стандартный яркий белый свет лился из всех ламп, что ожидаемо — подземный бункер оснащён энергомагическим реактором. По пути я снял шлем. Ноздри наполнились свежим цветочным ароматом.       Дверь кабинета Редстоуна открылась, и я прошёл. Хирург, как и Фло в своё время, не отставала от меня ни на шаг. Голова тёмно-серого единорога поднялась со стола при шуме открытия дверей; кроваво-красные локоны гривы беспорядочно нависли над лицом. Сонная пелена моментально спала с его взгляда, безвольно свисавшие уши встали торчком: появление моей спутницы встревожило его сильнее, чем пони, встреченных ранее. Он знает об аликорнах, ведь я передал информацию о Единстве Принцу.       Всё его тело напряглось, глаза забегали от растерянности, рог засветился белой магией. Хирург повторила за ним — к белому свету ламп в богато обставленном кабинете примешался оттенок зелёного.       — Хей. Привет, — быстро проговорил я, кивнув в сторону Хирург. — Не беспокойся. Это Хирург. Она на моей стороне, я ей жизнью обязан. Она порвала с Единством.       Он чуть расслабился, всё же сохраняя бдительность. Телекинезом убрал с лица упавшие красные локоны. Он облачён в качественную и надёжную броню, ПипБак при нём, но оружия не видно — в кабинете, среди полок с книгами и бумажной канцелярией, картинами и живыми растениями ничто не свидетельствует о подобном. Судя по всему, он тоже полагается на заклинания. Веяло магией и усилителями способностей. По моему телу пробежала лёгкая дрожь, когда я заметил импульсные гранаты.       — Ей можно доверять, — добавил я, скрыв волнение из-за неприятных воспоминаний.       — Она тебя, случаем, не загипнотизировала или ещё что? Говоришь так уверенно и слаженно.       Я не сдержал улыбки.       — У меня нет аргументов, чтобы убедить тебя в обратном.       — Верно... — Его губы плотно сжались, задумчивый взгляд направился на Хирург. Грозное зелёное свечение угасло. — В общем, присаживайся, — он кивком головы указал вправо на диван. — Полагаю, тебе потребуются ответы, прежде чем я отправлю тебя дальше с поручением.       Возле просторного дивана на столе высился кувшин с чистой водой и бутылка с дорогим алкоголем. Я приземлился на диван ближе к столу Редстоуна. Хирург неловко заняла большую часть дивана, едва оставив место для меня.       Редстоун повернулся к нам вполоборота. Его рог засиял: возле одного из стаканов и кувшина с водой возникла белая дымка магии. В тишине кабинета прозвучало нежное журчание воды. Серый единорог поднёс к губам наполненный стакан, моментально осушив его до дна.       — Не дают поспать, — объяснил он, облегчённо вздохнув. Пустой стакан с глухим стуком об дерево вернулся на место. — Итак... рассказывай. За ночь до меня дошли разные слухи.       — Мне и Хирург удалось помочь Солнышку отбить Южные ворота без потерь помимо уничтоженной системы управления роботами. Анклаву это место будет...       — ...безынтересным, — мягко вставил он. — Да, я знаю. Солнышко передала весточку ещё вчера вечером. Ещё и пленного взяли. Молодцы.       — Что-то не слышу энтузиазма.       — Он не первый пленный, вот и всё. Однако этот является программистом. Ценный кадр. Возможно, припахаем его где-нибудь. Заставим работать с другими программистами, помогать с рутиной.       — Если Солнышко передала тебе весточку, там должно быть упоминание об аликорне.       — Не обращай внимания, — он махнул передней ногой. — Я просто спросонья не сразу вспомнил. Оазис... у меня только обрывочные сведенья. Знаю, что при твоём участии оттуда выбили Анклав.       — Да. Там я встретил Уайда Мосса, хорошего знакомого Солнышка. Он пытался организовать штурмовую атаку, но явился я со своей высокой пони. Решили воспользоваться старой, но не стареющей тактикой — разделяй и властвуй. Хирург отвлекла их с воздуха, я в одиночку под покровом невидимости навёл шорох молниевой винтовкой.       — А... — он приподнял подбородок. Взгляд скользнул за мою спину. — Вот что за раскаты грома. Их эхо слышали буквально все в городе. — Он хохотнул. — Подозреваю, находящиеся поблизости солдаты Анклава и предатели ссались от страха.       — Возможно, это их и спугнуло. Запаниковали. Но перед этим в пределы рынка успел зайти Уайд с остальными и устроить самое главное представление. Про пленных не знаю. При мне Уайд с толпой казнили троих предателей. — Редстоун кивнул также сосредоточенно, но равнодушно, как и на предыдущие мои слова. — Убитых и раненных было с десяток. Хирург спасла тех, кого смогла.       — О, Хирург... Солнышко отметила её медицинские навыки. Впечатляет. — Он рассматривал аликорна. — Как врач с таким набором медицинских заклинаний ты была бы крайне ценна в городе. Особенно потому, что ты не из Мидоуз. Самые лучшие специалисты у них, не считая единиц, состоящих на службе у самих семейств — ну и медицинского робота в этом Стойле. Здесь тебе будут рады. Да, Дэниэл рассказывал, что представляли из себя аликорны Единства, но слухи и отзыв от Солнышка о тебе исключительно положительны. О Единстве лучше помалкивать. Говори что-то нейтральное и абстрактное. Всего лишь дружеский совет.       Второе по главенству лицо в городе так расстилается перед ней... Монополия Мидоуз с их сомнительной практикой склонения пациентов к наркоте даёт о себе знать. Я даже не исключаю, что представители Мидоуз попытаются переманить её к себе.       Хирург ничего не оставалось, кроме как признательно кивнуть.       — Вернёмся же к Оазису,— взгляд тёмно-серого единорога направился на меня. — Я знаю, что среди выживших не было представителей семейства Уотерфолл... но всё-таки уточню.       — Из знакомых мне был только Советник Флинт Грей, чьё тело я нашёл в подвале их же офисного здания. У него полголовы расплавилось от выстрела плазмы.       Голова единорога на пару секунд опустилась, он прикрыл глаза и протяжно вздохнул.       — Впрочем, ожидаемо, — Редстоун поднял голову. — Оазис не был в приоритете. Оттуда уже успели вынести много продовольствия, перепрятав всё в менее заметные места. Что относительно того взрыва позавчера под вечер? Там Хищник взорвался, но достоверную информацию выведать не удалось.       — Что говорят пленные?       — Какая-то поломка случилась, или кто-то покурил в неположенном месте. Я в это не верю, хоть и не исключаю.       — Видимо, они решили умолчать о реальной причине, чтобы не сеять панику среди солдат внутри барьера.       — Откуда знаешь?       — Мне удалось прослушать их радиочастоту. За крушением стоит Молчаливый Призрак.       Редстоун уставился на меня с таким изумлением в глазах, словно я плюнул ему в лицо. Он поморгал и покачал головой, приходя в себя, и медленно прошептал: — Сдерите с меня шкуру и сделайте из неё коврик... Охренеть.       Он ещё раз медленно моргнул, повернувшись к своему рабочему столу и склонившись над исписанными листами бумаги. Жеребец обхватил голову передними ногами.       — Столько десятилетий... — продолжил он тихо, — он был той ещё неуловимой занозой в заднице. Уму непостижимо: в самый кризисный для Ванхувера момент он не обратился против нас.       Мысль о том, что Призрак работает на кого-то в Ванхувере, получила очередное подтверждение.       — Мне... нужно переварить эту информацию. С одной стороны, хорошо, что он против Анклава, с другой... Это просто пиздец. Он в одиночку разделался с одной из самых совершенных довоенных машин, вершиной пегасьих технологий. Вопросов становится только больше.       Редстон резко поднял голову, помотал ею и похлопал себя по лицу. Глубоко вздохнул и повернулся ко мне — серьёзный и сосредоточенный.       — Что там дальше?       — Я ответил на все твои вопросы?       Он помедлил с ответом, взглянув на потолок.       — В целом да. Я узнал всё, что хотел. Твой черёд. Только недолго: у меня много дел, и к тебе тоже есть поручение.       — Самое главное. Где, блять, отец всея Ванхувера? Где он?       На сером лице отобразилась хитрая улыбка.       — Тебе это знать необязательно, — сообщил он. Я досадливо махнул правой ногой с обесточенным имплантатом. Уговорить я его не смогу, я это чувствую.       — Ты не скажешь, как я прошёл через барьер?       — Нет. В данный момент знать это тоже не нужно. Кто знает, попадёшь ли ты в плен или случайно взболтнёшь об этом в разговоре, который подслушают. Принц расскажет позже, если сочтёт нужным.       — Если у вас есть запасные выходы из Стойла, зачем бороться за контроль над главным? Не проще было бы закрыть двери в бункер?       — Пока мы можем их удерживать, мы будем их удерживать. Быстрый выход на Мейнстрит в любом случае важен на тактическом уровне.       — Что там с радиостанцией?       — Диджей Оскар и его окружение живо. Они успели эвакуироваться из здания. Это была одна из первых целей заоблачных ублюдков: они прекрасно понимают силу пропаганды. Однако я удивлён их неподготовленностью. Озвученные ими намерения слишком расплывчаты. Под определение "местной элиты" могут попасть все.       Не только мы обратили на это внимание.       — Видимо, — начал я, — они рассчитывали на быстрый захват, но своевременно поднятый барьер помешал этим планам.       — Да, немалая часть пегасов успели добраться до города раньше тяжёлых сил в виде Хищников и вертибаков, однако были сведения, что они появились в городе ещё раньше, но без брони. В любом случае им приходится выкручиваться на ходу.       — Вы собираетесь возвращать радиостанцию?       — А что, есть желание посодействовать? — улыбнулся он и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Разумеется. Их пропаганда местами халтурная, ведь большинству насрать на принцесс, живших двести лет назад, но в долгосрочной перспективе она может испортить настроение и склонить на их сторону сомневающихся. Насчёт радиостанции не беспокойся.       Я, впрочем, особо и не беспокоился, но ему не обязательно это знать. Мне просто любопытно услышать их приоритеты.       — Хорошо, — кивнул я. — Вам известно о Красном Списке?       Красная грива колыхнулась — единорог кивнул.       — Где основные силы Анклава?       — Помимо радиостанции — у мест жительства глав семейств, на Северных и Восточных воротах, фабриках и заводах Стилмейн.       — Чем они занимаются?       — Сначала пытались обезглавить Ванхувер. Тот самый Красный Список. Но вскоре занялись поиском источника барьера. Ещё пытаются наладить какую-то связь и логистику между собой. По этой причине Стилмейн достаётся сильнее всего — они едва ли не единственные, кто имеет достаточно энергомагических технологий и средств для их обслуживания, что Анклаву и нужно. Плюс куча роботов. Если пегасы доберутся до мест их управления, нам не поздоровится.       — Все роботы управляются из одного места?       — Нет, что ты. У каждого завода или фабрики свой центр. Но... Рано или поздно солдаты Анклава определят, где охрана слабее, а затем перенаправят туда все свои силы. И с захваченными роботами отправятся к следующему слабому заводу или фабрике. Это куда опаснее в перспективе, чем ты можешь себе представить. Помнишь, у Южных ворот солдат Анклава уничтожил центр управления?       Я кивнул.       — Стилмейн поступят также, если поймут, что не выстоят. Не всё так плохо.       — Что с остальными семействами?       — Софтхувз справились без проблем, ведь они самые многочисленные. Мидоуз и Фалконы — тоже молодцом, поскольку первые — мастера магии, а вторые — оружейные фетишисты. Присутствие Уотерфолл в городе было сосредоточено в Оазисе и вокруг него. Результат тебе известен. Возле теплиц и на дамбе относительно спокойно, но в их поместье ситуация критическая. Про Стилмейн я уже говорил.       Я задумался, проверяя, ничего ли не забыл спросить.       — У меня всё. Каково твоё поручение?       — Как видишь, ситуация со Стилмейнами несёт существенную угрозу. Главы семейств должны выжить. Проверь поместье Стилмейн. Гром должна была уничтожить там Анклав прежде, чем они доберутся в бункер, однако от неё до сих пор нет вестей.       Я нервно сглотнул, сердце ухнуло куда-то вниз.       — У меня плохое предчувствие, — добавил он тихо. — Будь аккуратен.       Я поднялся с дивана и зашагал ослабшими ногами в сторону выхода, но Редстоун окликнул меня, вынудив обернуться.       — Чуть не забыл, — сказал он с улыбкой. — Твоя информация об Анклаве оказалась бесценной. Нам удалось предсказать действия Анклава при их изоляции. Это позволило принять меры, снизить количество жертв и размеры ущерба. Пока Принц отсутствует — не думаю, что он будет против, — от всего города говорю тебе огромное спасибо. Прозвучало жалко... но пока что так.       Спасибо Мотли. Это исключительно её заслуга.

***

      В мыслях о Гром я забыл расспросить Редстоуна про запасные выходы из бункера и про безопасный маршрут до поместья Стилмейн. Возвращаться не хотелось — я успел отойти далеко от административного крыла. Лучше обращусь к кому-нибудь поблизости.       Я обратился к пони, стоящей неподалёку от коридора, что ведёт к главному входу. Немолодая фиолетовая земная пони в лёгкой броне с боевым седлом и винтовками по бокам. На Короля не смахивает. Из-за Хирург она не сводила с нас любопытного взгляда серебряных глаз.       — Мне нужна помощь, — сказал я.       — Какого рода? — осведомилась она, продолжая бесцеремонно разглядывать аликорна. Её тёмно-серая грива, короткая и ухоженная, обрамляла очертания её головы.       — Где запасные выходы из Стойла? Желательно в направлении поместья Стилмейн, куда мне сейчас и нужно. Не хочу больше позориться и выходить через главный вход.       Она едва заметно усмехнулась, прикрыв глаза, и посмотрела на меня.       — На кухне. Попроси кого-то из работников, они всё покажут. А маршрут... слушай внимательно.       Тщательно запомнив указания, я благодарно кивнул и собирался было уходить, но не смог удержаться от вопроса.       — А ты... — продолжил я, — собственно, кем будешь? Это Резиденция Королей, но на Короля ты не похожа.       — Ты даже соседей своих не знаешь, Невежественный Король. — Я непроизвольно закатил глаза, сжав челюсть. — Это дом не только для Королей. Как и многие здесь, я — глаза и уши Принца. Опасная полевая работа нам не чужда, поэтому приходится исполнять роль бойцов. Проще говоря, мы — агентура Принца.       О них упоминала Кримсон Скай, что пишет книгу об истории Ванхувера. Агентура Принца и агентура семейства Софтхувз — лучшие в городе. Подозреваю, между ними нешуточная конкуренция. Ведь в конечном итоге Софтхувз договорились о чём-то с Анклавом, а без участия такого рода персонала не могло обойтись.       Я быстро добрался до столовой. Направляясь к двери, что ведёт на кухню, я краем глаза заметил на стене меню. Я удовлетворил своё любопытство, но испытал разочарование — сегодня клубничный десерт не подавался. Попытаю счастья в следующий раз, когда попаду сюда.       Если попадёшь сюда. Ты так редко посещал это место. Дважды, если память не изменяет. Вот третий раз. А ведь у тебя есть здесь собственные апартаменты.       Из кухни, заполненной преимущественно роботами-поварами, мы вновь попали в длинные технические коридоры, формально покинув пределы Стойла.       Путь прошёл — как и до этого — без происшествий. Мы с Хирург обсудили посещение второго управляющего Ванхувером и сделанный им акцент на предоставлении медицинских услуг. Высокая зелёная пони не рассматривала этой возможности до разговора с Редстоуном, но теперь заинтересовалась — и согласилась, что с Мидоуз лучше не связываться, оставаясь независимым врачом.       В какой-то момент мы оказались вынуждены перебраться в канализации — вновь в эту влажную, холодную и зловонную каменную "кишку", по которой нам под унылый плеск сточных вод посчастливилось идти ещё с полчаса.       Я поднялся по лестнице к люку, приподнял его и с осторожностью осмотрел улицу и соседние частные дома в поисках возможной опасности. Напряжённая тишина, визуальное отсутствие кого бы то и было, обесточенные фонарные столбы и темнота в ближайших окнах будто умоляют меня остаться в безопасной норе. Спина покрылась неприятными мурашками: наше положение крайне уязвимо.       Дерьмо... Вылезать на поверхность посреди улицы — самое скверное решение. Мы как на ладони.       Полностью согласен, но другого варианта у нас попросту нет.       Я включил тепловизор шлема и ещё раз тщательно осмотрелся, не забывая поглядывать на компас. Ничего подозрительного не обнаружено. Я ожидал опасности, ведь неподалёку находится поместье главы семейства, что занимается робототехникой. Здесь должно быть шумно. Впрочем, главные сражения отгремели либо вчера, либо этой ночью.       Я глубоко вздохнул, прикрыв глаза, и телекинезом сдвинул крышку люка, приподняв её на достаточную высоту, чтобы она не задела асфальт. Мне не хотелось рисковать, поэтому я тут же пригнулся обратно в шахту и выждал пару минут, напряжённо прислушиваясь.       Ничего не произошло.       Пружинисто раскачавшись, настроив дыхание и подготовившись к использованию заклинания, я оттолкнулся от железных прутьев лестницы и почти выпрыгнул на поверхность; синий барьер магии возник вокруг меня и над выходом из канализации прежде, чем подошвы моей обуви с глухим стуком коснулись поверхности. "Озарение" парило рядом со мной, пока я бегло осматривал окрестности в ожидании засады.       Молниевая винтовка и моя голова несколько раз синхронно повернулись в поисках угрозы.       Из канализационного отверстия показался в зелёной дымке кристальный меч на кожаном ремне, а затем и сам источник магии. На поверхности Хирург пришлось пригнуться: мой компактный барьер не позволял ей встать в полный рост. Зелёный купол её магии образовался над нами аккурат после исчезновения моего. Аликорн вздохнула и с облегчением выпрямилась.       Барьер с двумя пони внутри двинулся к тротуару, тянущемуся вдоль решётчатой ограды. За забором ухоженный двор. Окна одноэтажного дома темны. Медленно и осторожно, посматривая по сторонам, мы направились в сторону поместья Стилмейн, расположенного в квартале отсюда.       В ожидании засады я не мог нормально дышать, поэтому ощущал скованность — будто неправильные и лишние движения обратят на меня внимание.       Впереди замаячило поместье. Те самые высокие стены — и распахнутые металлические ворота, к которым мы осторожно подошли. От ухоженного газона и фасада двухэтажного дома остались только воспоминания — воронки от взрыва гранат на земле, обломки стен, сами стены обуглены во многих местах, некоторые стёкла полностью выбиты. Неподалёку стоял уничтоженный "Страж": его корпус расплавлен выстрелами лазерного и плазменного оружия. Тела отсутствуют: либо их убрали, либо смерти происходили внутри.       Тишина. Неуютная и тревожная тишина.       Я быстро осмотрелся по сторонам. Соседние дома и ограждения невредимы, стены поместья со стороны улицы тоже нетронуты. Похоже, Анклав атаковал с воздуха и не штурмовал с улицы.       Мой взгляд остановился на лавочке без боковых ручек. На ней лежало, не издавая звуков, нечто крупное.       Опасливо взглянув в сторону входа в поместье, я направил тихо гудящее "Озарение" в сторону лавочки и медленно зашагал к ней под прикрытием зелёного барьера. Компас Пип-Боя показывал нейтральную метку, но осторожность в таких ситуациях никогда не будет лишней. Силуэт шевельнулся. Макушка с серебристыми перьями наклонилась вниз и упёрлась в дерево лавочки, а массивный жёлтый клюв, торчавший до этого вверх, устремился к нам. Глаза летающей хищницы уставились на нас без особого интереса.       Грифина в броне свободно лежала на лавочке в полный рост. Когти её передних лап скрещены на груди. Перевёрнутый безучастный взгляд уделил нам внимание на несколько секунд, не выдав совершенно никаких эмоций, после чего вернулся к созерцанию серого неба, перекрытого синей пеленой барьера.       Когда я прилетел с Мотли на грузовом вертибаке Нортерн-Соула, она встретила меня возле поместья, села к нам и показала дорогу к заводу, где в тот момент находился глава семейства и его наследник, что умыкнул у меня Авантюру. Её отрешённый вид не сулит ничего хорошего.       — Привет, — я выключил "Озарение" и вернул винтовку на спину. Могу предположить, что вокруг относительно безопасно. Хирург предположила также, развеяв зелёный барьер, и осталась стоять на месте. Я обошёл деревянную лавочку и встал рядом, чтобы лучше видеть лицо собеседницы. — Ты же... Сильвер Уайн. Глава охраны семейства Стилмейн.       Её лицо не дрогнуло, по-прежнему обращённое к небу. Шумный вдох: грудь под толщей брони резко поднялась и затихла, после чего раздался протяжный ровный выдох.       — Уже нет, — последовал тихий ответ.       Мой взгляд невольно устремился в сторону угрюмо молчащего поместья. Сонная утренняя тишина — но без намёка на привычную безмятежность и вялость, когда одна часть населения возвращалась с ночных гуляний, а другая только-только просыпалась на работу.       Мне боязно задавать следующий вопрос: вероятно, предстоит услышать то, с чем не захочется возвращаться к Редстоуну. И всё же я должен.       — Что случилось?— я наклонил голову. Внизу под лавочкой лежала антимех-винтовка и сумка с припасами.       Сильвер молчала, её хищные зрачки оставались неподвижны. На её бедре массивная кобура с обрезом. Покоящимся на груди лапам хватит секунды, чтобы воспользоваться им в случае угрозы. Пальцы задних львиных лап расслабленно устремлены вверх, тонкий хвост свисает с сиденья — его серебристая кисточка лежит на холодном бетонном тротуаре.       — Я проебалась, — раздался обессиленный голос грифины. Я повернулся к ней, отвлёкшись от бесцельного рассматривания её хвоста. — Позволила сентиментальности взять над собой вверх.       — Что конкретно ты сделала?       — У одного охранника вчера... Нет, позавчера... Его особенная пони собиралась рожать. Он отпросился с ночной смены, чтобы отметить это. И своих друзей с его смены тоже хотел пригласить. Я дала согласие.       Жёлтые лапы на груди напряглись и задрожали, вонзая друг в друга когти. Её янтарные глаза заблестели, в них отразилось синее свечение барьера над городом, нижняя часть клюва дрогнула. Она моргнула, сдержав постыдный для грифины позыв.       Я бросил беглый взгляд на Хирург, чьё лицо, направленное в сторону Сильвер, выражало сожаление. Она понимала, какими последствиями обернулось согласие грифины — как и я. Но уточнить всё же нужно.       — Он и ещё несколько должны были охранять поместье, когда Анклав атаковал ранним утром?       — Да, — её голос срывался. В простом ответе было всё: злость, досада, горечь, стыд... Вина. — Меня там не было. Охраны было мало. Они не успели сдержать их. Робус Стилмейн был убит в первых минутах... — прохрипела она и повернула голову к спинке деревянной лавочки, словно стремясь скрыться от позора.       — Убили только его?       Она молчала; только судорожное дыхание доносилось до ушей.       — Когда я вернулась вместе с дневной сменой, — наконец медленно продолжила она, — они пытались попасть в бронированный подвал, куда спрятались выжившие. На тот момент я ещё не знала... кто был жив, а кто... Я изучала обстановку, размышляла над планом, но понимала, что мы не справимся.       — А что с теми охранниками, которых ты отпустила? — мягко перебил её я.       — Я про них не слышала. Не знаю, что с ними. Это уже неважно. Под полночь явилась Гром с несколькими добровольцами и полицейскими, и мы разработали план действий. Всё... прошло не совсем удачно. Не хватало опытных пони. Из нашей группы удалось выжить одной полицейской и двум охранникам дневной смены.       Всё-таки Гром погибла. Если бы я тогда отправился с ней, возможно, она осталась бы в живых. Но в таком случае что-то плохое могло случиться с Нарой и Блюрайз. Пошёл ли бы Уайд на штурм без моего участия? Насколько он был бы успешен и что было бы тогда с ними? В целом там ничего серьёзного не происходило, а Блюрайз уже выдала всё, что связано со мной Анклаву. Если бы я был в курсе — я бы пошёл сюда?       Несмотря на твою к ним привязанность... Я и сам понятия не имею. Неведенье — одна из главных причин, почему принимаются неправильные решения.       Считаешь, что моё решение было неправильным?       Думаю, да. Я понимаю его причины, но последствия на твоих плечах. И смерть Гром — тоже. Я считаю, что время штурма Оазиса ни на что бы существенно не повлияло: что около часу ночи, что под утро. Уайд и так не спешил: даже при твоём участии они считали, что противник имеет численное преимущество — штурм был бы самоубийством при таком условии.       А что насчёт Нары и Блюрайз? Я должен был позволить им мариноваться в том тёмном подвале, находясь в плену?!       Вот поэтому я и не люблю брать на себя ответственность, поскольку приходиться выбирать между целесообразностью и чувствами к другим. Взять тот же довоенный случай, о котором мы узнали в Кантерлоте. У одной сотрудницы Министерства Морали близкие на войне попали в плен к зебрам, и в обмен на их жизнь от неё требовалось слить секретную информацию о "Куполе". Когда ты обладаешь большой ответственностью и тесными связями, то неизбежно будут возникать подобные дилеммы. У тебя похожая ситуация. Ты выбрал то, что выбрала она... Правда, ей пришлось пойти на предательство страны. У неё было куда больше ответственности.       К горлу подкатил ком, мешающий дышать. В суставах возникла слабость.       После небольшой паузы Сильвер повернулась лицом к небу и продолжила более ровным голосом, словно смиряясь и принимая случившееся: — Помимо Робуса была убита его младшая сестра. Трой Стилмейн и Советница Хейли Блу выжили. Они... не знали, что я отпустила часть охраны в ту ночь. Я им не сказала.       — Почему?       — Это было неправильно само по себе. Я думала, что они не заметят, пока будут спать. Утром пришла бы другая смена. Во время атаки они увидели, что охраны не хватает. Разобравшись с Анклавом... Сказала правду. С тех пор я не имею никакого отношения к Стилмейн.       — Мне жаль.       — Мне не нужна твоя жалость! — процедила она, повернувшись ко мне — но в голосе её стыд преобладал над гневом. Грифоны слишком горды, чтобы допускать жалость в отношении себя. Кажется, она боялась не выдержать и сорваться из-за этой нужды в сочувствии и поддержке. — Я заслужила! Я принимаю последствия своих решений и не пытаюсь оправдаться. Независимо от того, была ли угроза, я не обеспечила должную защиту. Вся... Вся моя жизнь... — Она разомкнула передние лапы и правой сокрушённо схватилась за голову, запустив когти в серое оперение. — ...во второй раз пошла по пизде.       Во второй раз?       Сильвер закрыла глаза и затихла, пытаясь успокоиться. Правая передняя лапа обессиленно скользнула вниз с головы, прошлась по пернатой шее и остановилась на груди рядом с левой. Распахнутые глаза вновь отрешённо уставились в небо.       — А... где Трой и Советница сейчас?       — Отправились в безопасное место в сопровождении двух выживших охранников, — в тихом голосе звучит горечь смирения. — На одну из своих фабрик. Я тебя как-то туда отводила. Поместье сейчас осматривает полицейская.       — Тогда я пойду.       — Ага.       — А ты что будешь делать?       — Не знаю, — уныло и безжизненно проронила грифина. — Я просто... не знаю... — прошептала она.

***

      Спустившись в смердящую канализацию, мы с Хирург не успели пройти и пяти минут, как в одном из ответвлений показалась направляющаяся в нашу сторону группа из нескольких пони. На компасе Пип-боя они отображались как нейтральные метки, что хорошо, но ничего не гарантирует. Это лишь говорит о том, что их уровень агрессии минимален: они не стремились атаковать каждого встречного.       Количество посчитать трудно. С полдюжины точно. Тяжеловооружёнными они не казались, но определённо что-то с собой тащили... какие-то мешки? Хорошо виднелся идущий впереди пони, который катил перед собой тележку с зажжённым масляным фонарём поверх барахла: одежды, еды, бытовых приборов. Этот пони впереди чуть мельче идущих сзади — кобыла.       Возможно, мародёры. Лучше подождать, пока они подойдут.       Аликорн спряталась за поворотом в ожидании команды, а я пошёл навстречу, хоть нам и нужно в другую сторону. Пускай будут уверены в своём численном преимуществе.       — Что тащим? — поинтересовался я спокойным ровным голосом, как только мы, хлюпая сточной водой под ногами, подошли друг к другу вплотную.       Жёлтый свет их масляного фонаря освещал лица двух жеребцов и одной кобылы. Всем троим было под пятьдесят; земные пони в довольно грязной одежде — я бы сказал, в обносках. Но без плащей.       Тележку с фонарём двигала светло-синяя кобыла, держась за ручку ртом. Позади неё двое жеребцов — красного и оранжевого окраса. Грузы на их спинах при ближайшем рассмотрении оказались кобылами, лежащими животом вниз со связанными попарно копытами. Одна из них после моего вопроса резво заелозила в попытке что-то сказать, но успела издать только невнятное мычание сквозь тканевый кляп: красный жеребец заехал копытом ей по голове.       — Заткнись, крыса, — злобно прошипел он утробным нездоровым голосом.       Она болезненно промычала, покорно затихнув. Вторая не шевельнулась: трудно сказать даже, находится ли она в сознании.       — Спасибо, — хрипло сказала светло-синяя кобыла, обернувшись после удара. Она повернулась ко мне с лёгкой улыбкой, обнажив остатки зубов: часть их была желтее света фонаря, другая — почерневшей. — Воруют они в тишине, но как поймаешь — заткнуться не могут. Мол, вы не так поняли, нас попросили принести и всё такое.       — Что случилось? — поинтересовался я.       — Поймали мародёров, — объяснила кобыла. Её некогда тёмная грива заметно поредела, а кожа вокруг нездоровых сухих губ покрылась маленькими язвами. — Мы патрулировали район. Эта хозяйка со своей рабыней обчищала дома, пока большинство их владельцев прятались в безопасных местах.       Теперь понятно, почему вторая кобыла не отреагировала на моё появление.       Я посмотрел за спину собеседницы — её спутники выглядели не лучше неё самой. Их лица грубы и тощи от недостатка питания, от избытка алкоголя и, мягко говоря, неопрятного образа жизни. Подобный облик типичен для обитателей Пустошей — но в прогрессивном Ванхувере он свидетельствует о нищете.       Не хочу быть предвзятым, но ничего не могу с собой поделать. Они неприятны мне, вызывают подозрение. Я почувствовал укол стыда: нельзя возлагать на них всю вину за их внешний вид. В той же степени можно винить ещё пока здравомыслящих гулей за то, что они гули.       — И что вы делаете?— спросил я задумчиво. В тележке среди хлама я заметил пистолет. Из кармана на ноге красного жеребца торчала рукоятка — или ротоядка — ножа, а рядом висела осколочная граната. В кобуре на передней правой ноге оранжевого поблёскивала сталь револьвера. — Куда их тащите?       — Судить будем. А что ещё? Привяжем к столбу в подходящем месте, а украденное добро возвращаем законным владельцам. Но сначала их нужно ещё найти... Вот будет задачка.       Я кивнул. Возможно, я ошибся, поспешно приняв за мародёров их самих. В груди стало ещё тяжелее.       Предвзятость из-за внешнего вида. Однако подозрения возникли и у меня.       Убедительных доводов для обвинений в голову не пришло. Расспросы пленниц бессмысленны: те могут накормить меня своей порцией лжи. Тогда придётся разбираться, кто из них лжёт — то есть выступать в роли судьи, чего я избегаю больше, чем самых ужасных и опасных тварей на Пустошах. Я ещё раз взглянул на нетерпеливые лица троицы, которой запах канализации и противная вода под ногами нравились не больше, чем неженкам из Башни Тенпони.       — Понятно. Ну, удачи с поиском владельцев.       — И тебе безопасной дороги.       Я отошёл в сторону, и пространство туннеля вокруг нас заполнилось хлопаньем воды. Мимо меня тяжело прокатилась тележка с фонарём, толкаемая светло-синей кобылой. Та не оглянулась на меня. За ней проследовал красный жеребец, а затем оранжевый. Жёлтый свет фонаря удалялся.       Я продолжал стоять в стороне, хотя процессия уже миновала меня.       Мне их пропустить? — спросила Хирург по телепатии.       Подожди... Дай подумаю.       Что они сказали? Сначала один из них прикрикнул, что пленница — крыса, то есть предатель и коллаборант, но их обычно убивают на месте или вешают, как Уайд — на потеху толпе. Но... потом кобыла сказала, что они мародёры. Никто не возится с мародёрами. Их просто привязывают там, где поймали.       И ещё они не узнали во мне Короля. Непривычно. Скорее всего, они едва ли не бомжи. Вряд ли они расстанутся с имуществом просто так.       А вдруг и пленницы, и пленители — разные группы мародёров, которым довелось пересечься во время ограбления?       Ты хочешь вмешаться?       Я? Нет. Решать тебе. Меня не приплетай.       Ты такой же трус по части ответственности, как и я.       К тому же, ты управляешь телом, а не я. Ты же Испорченный. Твоё мышление и сознание искажено понячьим организмом, поэтому окружающая действительность меня не касается.       — Подождите, — окликнул я. Тревога зудела под кожей. Не могу. Просто не могу не вмешаться, чёрт бы всех побрал! Они остановились неподалёку от поворота, где пряталась Хирург. Плеск воды стих в течение пары секунд. — Напомните, они крысы или мародёры?       Пауза. Слишком долгая.       — Она сотрудничала... — нерешительный голос кобылы отразился от влажных кирпичных стен, — с Анклавом, а свободное время обкрадывала соседей.       — Да! — быстро согласился жеребец. — Это особый вид предателей. К ним нужно особое отношение.       — Особое отношение? Предателей расстреливают на месте, а мародёров привязывают там же, где их и поймали. Никто с ними не возится.       Вновь затянувшееся молчание. Улыбка скользнула по моим губам. Отчаянные попытки оправдаться выдают бандитов: здесь действительно что-то нечисто.       — Как я и думал, — "Озарение" воспарило в синей дымке, нацеленное на них, но не включенное. Вероятность задеть пленниц при стрельбе слишком высока. — Они не крысы и не мародёры, а тележка заполнена именно вами. Верно?       Предположение, даже грубое обвинение. Главное — реакция.       — Ну, допустим, — заговорила светло-синяя земная пони. Фонарь остался за их спинами, поэтому с моей стороны виднелись лишь их тёмные силуэты. — Эти богачи хуже всех. Живя припеваючи, не обращают на нас внимания. Какое тебе до них дело?       Быстро же она сдалась. Скорее всего, не считает себя виноватой. Она больше не пытается очернить пленниц: вариант с конкурирующими мародёрами отпадает. Если так подумать, то заниматься мародёрством при наличии раба — неоправданный риск. Если бюджет позволяет владеть рабом, зачем подставлять себя, занимаясь грабежом? Таким промышляют не от хорошей жизни. Кобыла с тележкой уже поняла это и больше не видела смысла во лжи.       — Они — жители города, — ответил я.       — Мы, как бы, тоже. А одна из них рабыня и жителем не является. Слушай. Оставь нас в покое.       — Не могу. Отпустите их и оставьте тележку.       По-хорошему их следовало бы привязать во избежание рецидивов, но возиться с ними не хочется. Вести на поверхность, привязывать и оставлять тележку с добром рядом с ними? Другие мародёры будут рады.       — Ты всерьёз думаешь, что сможешь не задеть их своей энергомагической штукой?       Я не отвечал, продолжая целиться в их сторону.       — Приятель, — согласился один из них — вроде бы, красный жеребец, — ты собираешься убить этих сытых, здоровых и молоденьких кобыл вместе с нами? — его голос маслился вожделением. — Мы их убивать не будем. Одна уже и так послушная рабыня... а вторая такой станет. В конце концов, нет строгих правил — кто может быть рабом, а кто нет. Сплошные развлечения, все живы. А ты хочешь всех нас убить.       Подавляющее большинство рабов — воспитанники "Школы", а оставшийся процент возникает из бедных, слабых и безызвестных пони вроде бездомных, которых ещё нужно натаскивать и обучать. Кормить. Эти и себя-то прокормить не могут...       Блять, о чём я вообще думаю?! Этот город уже внушил мне допустимость рабства. Нет, подобного я не потерплю!       — Я найду способ расправиться только с вами, — угрожающе спокойно заверил я. Силуэты не шевельнулись — кажется, трое растерялись от дерзости моего ответа.       Действуй, — сказал я по телепатии.       Мне их убивать?       Если потребуется.       Силуэты трёх пони, дёрнувшись, отвернулись от меня: из-за поворота выскочила высокая зелёная пони, чья голова почти задевала влажный кирпичный потолок. Яркое зелёное свечение её рога ослепило их — видно, как они прикрылись передними ногами. Мерцание телекинеза окутало их тела и подняло над сточной водой вместе с пленницами. Громко капающая с их промокших ног вода и жадные хриплые вздохи глухим эхом заполнили туннель. Дымка магии Хирург сняла со спин жеребцов двух кобыл в тёплых одеждах и отделила их от мародёров, но не выпустила.       Почему же она их не развяжет? Или ждёт моей команды?       Я повесил "Озарение" обратно на спину и неторопливо направился к ним. Всё это время троица пыталась выбраться и захватить в лёгкие как можно больше воздуха, но телекинез Хирург беспощадно удерживал все их конечности. Кобыла до последнего подавала признаки жизни, но к моменту, когда я подошёл вплотную, затихла и она. Тела безвольно парили над водой.       — Развязывай их, — я кивнул в сторону пленниц, в чьих глазах, бегавших между похитителями и большой крылатой единорожкой, помимо зелёного света отразились изумление и страх.       Верёвка и тряпьё с одной пони слетели в зелёной дымке и обмотались вокруг ног красного жеребца. То же произошло со второй пленницей и оранжевым жеребцом. Самой длинной верёвкой Хирург связала вместе четыре ноги кобылы, что тащила тележку.       Земная пони с жёлтой гривой испуганно попятилась, когда Хирург опустила её, и бежевые ноги чуть выше копыт погрузились в воду. Вторая, блёкло-зелёная, из-за воротника которой выглядывал электрический ошейник, зачарованно уставилась на большую пони, чей длинный закрученный рог наконец погас. Единственным источником света вновь остался жёлтый масляный фонарь.       Бежевая кобыла перевела на меня растерянный и тревожный взгляд рубиновых глаз. Её уста растянулись в улыбке. Издав облегчённый вздох, она торопливо подскочила ко мне и заключила в объятия, позабыв об аликорне. Я инстинктивно напрягся, мой рог засиял синим светом: приветливый жест может быть уловкой.       — Бесстрашный Король! — воскликнула она, исполненная благодарности. — Ох, спасибо. Спасибо огромное! Если бы не вы, наша участь была бы... — Её тело задрожало. Последовали сдавленные всхлипы. Наконец поверив в её искренность, я поднял правую ногу, чтобы приобнять в ответ — но она уже разомкнула объятия.       Следующими объектами её интереса стали лежащие без сознания мародёры, которых она принялась самозабвенно избивать, прикладывая силы явно меньше, чем требовалось для убийства. Больше всего досталось красному жеребцу. Его лицо покрылось ссадинами, изо рта тянулась, поблёскивая в жёлтом свете, струйка крови.       — Ублюдок! Мерзавец! Урод! — гнилые зубы бандита хрустнули под бежевым копытом. Поднятые ею брызги воды долетали до красных стёкол моего шлема. Хирург стояла с опущенными зелёными ушами, никак не реагируя на летящие в неё капли. Рабыня в растерянности отошла и наблюдала за бежевой кобылой издали.       — Она твоя хозяйка? — негромко спросил я в перерыве между истерикой и глухими ударами.       Кивок.       — Имущество принадлежит твоей хозяйке? — я жестом указал в сторону тележки.       Кобыла помотала головой.       — Не знаешь, чьё?       — Не знаю. Нас схватили и связали, когда мы уходили из дома моей хозяйки.       Вскоре бежевая кобыла успокоилась: с тяжёлым прерывистым дыханием и с заплаканными глазами, пошатываясь, устало отошла назад и упёрлась крупом в холодную кирпичную стену. Она посмотрела на меня. В её глазах плескался ужас осознания того, от какой судьбы уберёг её случай.       — Пожалуйста... — прохрипела она. — Ты Король. Ты можешь их убить. Утопи их... в этой сточной воде. Прошу... Пускай эти суки захлебнутся помоями!       Я стоял в нерешительности. Прежде чем я успел осознать её безжалостную просьбу, она, отрешённо глядя на красного жеребца, продолжила дрожащим от омерзения голосом: — Этот ублюдок нашёптывал мне... как он... Как он... во время... Ду... Д-душил своих жертв! И ч-что он... иногда у-увлекался... и они зад-д-дыхались...       Вмешался — вот теперь и решай. Говорит ли она правду — или из-за оправданной ненависти наговаривает на него, давая тебе причины для убийства.       Даже если так — жертвами этих троих до вторжения Анклава были, скорее всего, такие же, как они — бездомные и бедные, исчезновения которых никто не заметит. Подобное не редкость в крупных городах Пустошей.       Разумеется, далеко не все нищие таковы. Но остальные двое, возможно, не лучше этого красного. Однако ты не можешь знать наверняка, какую опасность они предоставляют – и достойны ли смерти.       Недостаточная осведомлённость.       Информации никогда не бывает достаточно, чтобы принять верное решение. Вот поэтому лучше и не брать ответственность за их принятие. В общем, я в этом не участвую.       Ну спасибо, блять. Удружил.       Топить в сточных водах... Жидкость, попавшая в лёгкие, может привести их в чувство. Не знаю, смогу ли я удержать их, не испытывая отвращения к себе. Можно было бы убить выстрелом в голову. Быстро. Но что-то тянет выполнить просьбу жертвы — часть меня жаждет ужасной участи для извергов, чтобы они испили собственного лекарства. Однако они могут быть не такими мерзавцами, а обычными ворами: тогда казнь – слишком суровое наказание. Если же они редкостные садисты, по извращениям уступавшие разве что рейдерам, то быстрая смерть будет для них благом, чего для них я не желаю.       Возможно, ты совершаешь большую ошибку. Ты же убивал рейдеров в "Кратере" быстро. В жестокости они явно превосходили этих предполагаемых насильников.       Они вредили в большинстве случаев друг к другу, часто будучи под дозой. Замкнутый круг жестокости. А эти... Эти жили и проявляли садистские наклонности в довольно безопасном городе, где им самим грозило разве что относительно комфортное рабство!       Я посмотрел на Хирург. Та одарила меня мрачным взглядом. Мне не хотелось просить её о подобном. Она, воодушевлённая помощью другим после многочисленных убийств в интересах Единства, вновь будет вынуждена отнять жизни — даже не в бою.       Злясь на себя и презирая себя, я всё же решился. Пускай их последние минуты жизни будут с привкусом дерьма и мочи!

***

      Белый свет нашлемного фонаря, покачиваясь в такт ходьбе, освещал туннель. Скоро будет поворот в Стойло.       Ни я, ни Хирург не проронили ни слова. Зелёное лицо было угрюмым, задумчивым и безрадостным — в противоположность бодрости и восторгу, испытанным ею при спасении раненных на Южных воротах, в месте скопления беженцев... и после битвы за Оазис. Там же её самочувствие подкосила беспощадная, пусть и в какой-то степени справедливая казнь предателей. Жесткое убийство троих пони, кажется, окончательно выбило её из колеи.       Очередная волна едкой горечи и тошноты захлестнула меня внутри. Противно от самого себя, что ввергнул существо, познавшее радость помощи другим, обратно в пучину жестокости. Хирург пережила много дерьма на службе у Единства, но после душевного подъёма казалась переродившейся. Сердце в груди болезненно сжимается. Я будто заставил ангела измазаться в грязи. Лишать других безгрешной радости — невыносимо.       Я тяжело сглотнул.       Даже скрытый под шлемом, я не нахожу в себе сил посмотреть в глаза Хирург. Я не заслуживаю прощения и не собираюсь оправдываться, просто хочется сказать хоть что-то, чтобы не выглядеть совсем уж циничным ублюдком. Но никакие толковые слова в голову не приходят. Остальные выглядят блёкло, жалко и убого... и никак не хотят вырываться из глотки.       Да блять!       Я с трудом подавил желание закричать от беспомощности. На глазах навернулись слёзы. В оцепенении я не заметил, что уже стоял в кабинете серого единорога — более бодрого, чем при прошлой нашей встрече. Шлем снять забыл, но и снимать особо не хотелось.       — Быстро ты вернулся, — заметил единорог за столом. — И часа не прошло... — Его глаза резко опустились, как и уголки его губ. — Слишком быстро вернулся, — негромко продолжил он. — И медленно вошёл в кабинет. С такой походкой хороших новостей не носят. Садись.       Я примостился на диване, равно как и Хирург.       — Неужели всё настолько плохо? — с нотками беспокойства спросил он.       Видимо, твою медлительность и молчаливость и угрюмый вид Хирург он воспринимает в контексте ситуации вокруг руководства Стилмейн.       — Ну, как сказать... — я заговорил впервые с того самого момента и почувствовал сухость во рту. Сейчас бы выпить холодной воды, но нет ни сил, ни желания. Присутствие Хирург нависшей тучей напоминает мне о произошедшем, не давая свободно пошевелиться.       Я тяжело сглотнул те капли слюны, что были во рту, и попытался рассказать о случившемся. Говорил медленно, без подробностей, обрывистыми фразами, но этого оказалось достаточно, чтобы Редстоун, задавая уточняющие вопросы, восстановил для себя картину случившегося. Он с кислым лицом воспринял новость о смерти Гром, а при рассказе о судьбе Отца Стилмейн и его сестры раздосадовано наклонил голову и раздражённо ударил передним копытом по столу. Заметно приободрился, узнав о живых Советнице и Трое — даже тень улыбки мелькнула на его лице.       — Отлично, — облегчённо вздохнул он. — Хорошие и плохие новости. Плохо, что мы потеряли Гром и главу семейства. Но выжил главный наследник Стилмейн. Робус однозначно готовил его к этому, а живая Советница должна быть в курсе дел, которые он не успел ему передать. Управляемость семейства, можно сказать, не пострадала. И они уже отправились на самую защищённую фабрику. Подозреваю, что наши агенты там быстро передадут мне информацию об их прибытии.       Складывается впечатление, что он пытается тебя подбодрить, объясняя очевидное — будто смерть главы семейства полностью испортила тебе настроение. Впрочем, немудрено. Робус был среди рекомендовавших тебя в Короли, поэтому Редстоун подозревает его значимость или близость для тебя.       Не без этого.       Перед глазами вновь предстали страдания мародёров, отчаянно цепляющихся за жизнь.       Я мотнул головой — развеял воспоминание раньше, чем перед внутренним взором предстанет лицо аликорн.       — Ты в порядке? — послышался голос единорога. Он заинтересованно наклонил голову в мою сторону.       — Да... Я тут... кое-что вспомнил. О том, что значит быть Королём. На обратном пути мы встретили группу пони: они выдали себя за территориальных добровольцев. Но оказались мародёрами, для собственных утех захватившими рабыню и её хозяйку. Мы освободили пленниц без стрельбы, а этих связали... Хозяйка умоляла меня их убить. Рассказала, что они... судя по всему, не первые их пленники. Возможно, она хотела вызвать во мне гнев, чтобы я решился на их убийство посредством... — Хирург не шевелилась и не издала ни звука, но я ощутил осуждение, словно разлитое в воздухе рядом с зелёной пони. — Посредством... утопления в сточных водах.       Редстоун присвистнул и почесал за затылком.       — Жестоко. Не коллаборанты, но вроде бы серийные насильники, если верить пострадавшей. Подозреваю, это отбросы, которые ни на что не годились, даже как рабы в шахтах, и обитали где-то подальше от центральных улиц в бедных районах. И жертвы их были соответствующими.       Он замолчал, глядя на меня. В его глазах нет ни намёка на порицание. Наконец единорог пожал плечами.       — Меня там не было, — добавил он, — это во-первых. Во-вторых, ты Король. Ты полноправный судья в такие моменты. Принц даёт этот статус не в последнюю очередь за способность здраво и справедливо судить. Ты принял решение на основе своего чутья и той информации, которой обладал. Если они действительно серийные насильники, мне их совершенно не жаль.       Однажды он упоминал о рабынях, с которыми сам развлекается. Чем же он отличается от... Ох, верно. Рабы — имущество, как и их тело, которым хозяин распоряжается, как заблагорассудится. Мой глаз непроизвольно дёрнулся: между его отношением к изнасилованиям и к сексу с рабынями есть видимое противоречие — несмотря на то, что рабы просто не могут отказывать своим хозяевам и рады всячески служить, как Фло, которая в своё время удивлялась моему нежеланию удовлетвориться об её тело. Но всё же это принуждение — из-за их статуса.       — Если же нет, — продолжал он, — сейчас тяжёлое время, а эти ублюдки, пользуясь ситуацией, решили нажиться.       Я вдруг почувствовал отторжение. Дальше обсуждать с ним эту тему не хотелось: его мнение потеряло для меня всякую значимость, поэтому я просто кивнул.       — Хорошо, — продолжил он сосредоточенно и хмуро, подняв поближе к глазам левую ногу с ПипБаком. Его рог засиял белым светом, несколько очагов магии образовались вокруг устройства. Зазвучали тихие щелчки переключения кнопок. — К этому моменту поступает всё больше информации, — заговорил он минуту спустя, — Анклав теряет инициативу и позиции. Существенным местом их контроля остаётся только радиостанции, но твоё участие там не требуется. Твои способности пригодятся за пределами города и барьера.       — Хочешь, чтобы я сам справился со всем Анклавом снаружи?       — Нет, что ты,— хмыкнул он и хохотнул, не отрывая глаз от зелёного экрана. — Ты сделал исключительные вещи для Ванхувера. Ты исключителен, но не настолько, чтобы в одиночку справиться с Хищниками. Разве что если ты — Молчаливый Призрак... За барьером, как ты знаешь, находится огромная часть владений и персонала Уотерфолл. Отправишься туда. Тебя встретят. Выживание Матери Уотерфолл и их родственников не столь критично, как Стилмейн, но всё же... лучше пусть будут живы.       — Много ты знаешь об обстановке за пределами барьера?       — Слишком мало, но достаточно, чтобы иметь хоть какое-то представление о ситуации. Возле усадьбы Уотерфолл, как ты понимаешь, пегасы Анклава имеют связь с Хищниками и в бою пользуются машинами вроде боевых вертибаков. Там будет сложнее, но вы разработаете план. Пригодятся и способности твоей аликорн.       Я повернулся к Хирург. Её присутствие уже тяготило меньше, чем десятью минутами ранее. Возможно, беседа с Редстоуном отвлекла меня от угрызений совести. На зелёном лице аликорна только уныние и глубокая печальная задумчивость. Она вообще не следила за нашим разговором — и не собиралась следить.       Сердце вновь заныло, сжатое в тисках. Мне определённо нужно с ней поговорить, но я всё ещё не знаю, как. Я боюсь, но не могу понять — чего.       Разговор нелёгкий, вот и всё. И ты боишься его начать.       — А дальше что? — спросил я. — Возвращаться сюда?       — Нет. Независимо от результата направляйся в следующее место. Вторая цель будет куда сложнее. Ты уже догадываешься, почему.       — Нужно будет разобраться с Хищником? — иронично бросил я.       — В точку, — без тени улыбки ответил Редстоун. Он отвлёкся от экрана ПипБака, но сияние его рога не исчезло. Раздался шелест бумаги, и светящийся в белой дымке карандаш тихонько заскрежетал по её поверхности.       Как зачарованный, я смотрел на танец карандаша по листу.       Разобраться с Хищником?!       Разобраться с Хищником?!       Определённо, будь у Белоснежки отдельное тело, мы изумлённо переглянулись бы.       — Ты сейчас серьёзно? — севшим голосом спросил я. Его серые уши дёрнулись.       — А разве похоже, что я шучу? — Карандаш остановился. Серьёзный взгляд обратился ко мне. — Слушай дальше, — добавил он, опустив взгляд. Скрежет бегающего по бумаге грифеля возобновился. — Нужно разобраться с Хищником, что оккупировал Глушилку Ванхувера. Короли и агенты, пригодные для этого дела, будут неподалёку. На месте всё объяснят.       Карандаш наконец-то остановился, с глухим стуком упав на поверхность стола. Перед моим лицом возникла окутанная белой дымкой бумажка, разделённая линией поперёк; сверху отмечены усадьба Уотерфолл и её окрестности, где меня и должны встретить, а снизу — скалы, уступы, горные склоны и Глушилка в виде высоченной башни неподалёку. Местом встречи отмечен зев какой-то пещеры.       — Разобраться с Хищником... — отрешённо повторил я, разглядывая наспех отрисованные ориентиры. — Как ты это представляешь?       — У нас есть кое-что секретное, — широкая самодовольная улыбка озарила лицо Редстоуна. — Не такое скрытное и неуловимое, как Молчаливый Призрак, но тем не менее. Анклаву об этом точно не известно: даже не все Короли и агенты об этом знают. Узнаешь на месте. Сомневаюсь, что они решатся реализовывать план так рано, но всё же поторопись и прими участие, чтобы увеличить шансы на успех. Но сначала — Уотерфолл.       — Допустим... с Хищником покончено. Что дальше?       — Смотрим на реакцию Анклава. Надеюсь, после потери второго Хищника они отступят. Изначально думали, что первого будет достаточно. Но работа Молчаливого Призрака показала, что они не торопятся поджать хвост и бежать. Попытка будет только одна... — Редстоун нахмурился. — Она и предрешит исход: закончится ли война быстро или будет тянуться долго и кроваво.

***

      Мы держали курс на Южные ворота, неподалёку от которых я и Хирург прошли через барьер. Там нас должны встретить Мотли и Кэролайн, проверяющие точку сбора каждые несколько часов. За всё время пребывания в Ванхувере — четырнадцать или пятнадцать часов — я ни разу не думал о них. Увлечённый судьбами пони в пределах города, я напрочь позабыл об их существовании, полагая, что они в безопасности. Их миссия ограничивалась наблюдением, но всё же мне стало тревожно, когда о них вспомнил.       Путь неблизкий, но я уже без подсказок направляюсь к месту входа: после неоднократных указаний я на достаточном уровне постиг схему коммуникационных туннелей. Нам повезло вновь оказаться в сухих туннелях с трубами, где нас сопровождал знакомый глухой стук копыт по бетону. Я как обычно впереди с включённым нашлемным фонарём. Хирург идёт следом.       Я обязан заговорить с ней до прохода сквозь барьер. Ранее, успокоившись и сообщив ей о скором возвращении к точке входа, я ощутил почву под ногами, но по-прежнему не знал, с чего начать разговор.       Не найдя ничего лучше, я включил радиостанцию в ПипБаке. Хирург всё слышала. Может, там будет Анклав — а может, радиостанцию уже освободили. Я ждал. Около тридцати минут играла музыка. За это время мы перебрались во влажную канализацию; противное хлюпанье под ногами немного заглушалась спокойными и неторопливыми мелодиями, следующими одна за другой. В столь напряжённое и непредсказуемое время — такой долгий период с одной лишь музыкой. Это могло означать только одно.       Штурм Радиостанции. Молчание Анклава — хороший знак: наверняка идёт жаркий бой, который они проигрывают, поэтому не могут отвлечься, чтобы запустить новую речь. Ну, как новую — несколько иначе, но вновь расскажут о Селестии, Луне, Принце, Королях и проблемах монархий, автократий и других видов политических систем, которые завязаны вокруг почитания одних или нескольких личностей.       Музыка резко оборвалась, раздался треск помех. Невольно остановившись и затаив дыхание, я ждал голос Оскара — или кого бы то ни было ещё, только не эту унылую чёртову пропаганду.       — «И мы снова в деле!» — раздался мягкий, умиротворяющий, но бодрый голос. Никогда бы не подумал, что голос диджея Ванхувера заставит меня улыбаться так широко. Думаю, все, кто слушал радио в этом миг, оповестили других о его возвращении, и теперь жители прилипли к приёмникам и с жадностью и благоговением вслушиваются в каждое слово. — «Соскучились? Наши герои, наши спасители — Короли, полиция и территориальные добровольцы — отбили наше чудесное гнездо от этих тёмных демонов с небес! Они решили навязать нам свои порядки, отобрать право называться хозяевами, лишить жизни и свободы или подарить свободу тем, кому сочтут нужным. Глупцы! Идиоты не понимают, что ответственность за свою жизнь, право быть хозяином нельзя отобрать или дать — её можно только потерять или заслужить! Заслужить делом! Или лишиться из-за бездействия или безответственности, раз уж об этом вспомнили. Но я отвлёкся. Вы заждались новостей, не так ли? У нас есть о чём хорошем поговорить, чтобы согреть ваши томящиеся сердца!»       Небольшая пауза. Я облегчённо вздохнул и продолжил путь. Голос диджея уверенный и радостный — имитировать такое практически невозможно.       — «Порядок на улицах нашего славного города скоро будет восстановлен. Идёт второй день боёв, ситуация постепенно складывается в нашу пользу, а Анклав не в состоянии пробиться через барьер. Контроль над всеми тремя главными воротами возвращён, как и над Оазисом. Есть другие места, говорить о которых пока не стоит из соображений безопасности. Идиоты с небес уже упустили свой момент: они стремительно слабеют, встретив такое упорство с вашей стороны. Со стороны тех, кто доказал, что заслуживает быть хозяином и нести ответственность за свою жизнь. Сегодня это право закреплено. Не только Королями и Принцем, но и вами — да, вами! Разумеется, некоторые попали под влияние наивных и неперспективных идей, но подавляющее большинство из вас не дрогнуло, не позволило страхам превратить вас в покорного раба, боящегося нести ответственность за себя и других. Именно вы помогали друг другу, полиции, Королям, собирались в группы и защищали свои районы, свои дома. Сохраняли уверенность и стойкость перед лицом неизвестного дерзкого врага. Я вами горжусь! Нет, Принц и Короли вами гордятся!»       Диджей вздохнул, набирая воздух после экспрессивной речи. Далее голос, замедлившись, окрасился горечью:       — «Мы особо гордимся теми, кто отдал свою жизнь в боях за город. Неважно, сражались ли они против Анклава за свой дом, близких, соседей или за благополучие Ванхувера, но все они совершили самый великий подвиг. Перед пропастью неизвестности, перед ликом смерти они сделали главное — не перестали быть хозяевами своих жизней, а некоторые и Королями! Держались за это право вплоть до самой смерти, понимая всю его ценность и значимость. Смерть настигнет всех нас рано или поздно, и от вас зависит, как вы распорядились своей жизнью! Нет ничего более важного, ответственного и героического, чем смерть за Ванхувер, где все мы вместе строили комфортную и благополучную жизнь».       Не ожидал, что они открыто упомянут потери в рядах Королей. Возможно, это было сделано для возвышения Королей в глазах остальных хозяев. Чтобы показать, что Короли тоже отдают свои жизни за город — а не только избавляются от других, когда те, как бы подметил Оскар, лишатся права быть хозяевами своей жизни из-за безответственности.       Вся эта идея о хозяевах собственных жизней имеет свои недостатки, поскольку основана на субъективном восприятии ответственности. Как и у чувства прекрасного, нет чётких критериев. Я так понимаю, ответственным здесь как минимум считается поведение, которое не соответствует рейдерскому. У Анклава были бы какие-то свои критерии — возможно, более внятные, основанные на логике, а не ощущениях.       В общем, пропаганда Ванхувера не намного лучше Анклавовской, даже если не брать во внимание рабство.       — «Вы заметили, что я упомянул Королей. На данный момент достоверно известно о смертях двух из них — Гром и Разящий Коготь. Их гибель, как и многих, не была напрасна. Они внесли свой вклад в сохранение города, а соответственно, своих близких и друзей. Они дали им возможность и дальше наслаждаться его достоинствами и комфортом. Живя в этом городе, они осознавали ответственность не только за себя, но и за окружающих, поэтому при жизни были удостоены королевского титула.       Разящий Коготь... Это же тот самый грифон, который встретил тебя при первом посещении Резиденции Королей, когда ты был с Фло.       Я помог ему зачистить от барсуков то Стойло, где обнаружил Нару. Не знаю, что и думать по поводу его смерти. Как грифон он был неплохим, но особого желания работать с ним в дальнейшем у меня не возникло. Его смерть слегка печалит, не более того.       Мы вновь свернули в сухие туннели. Мокрые копыта оставляли на полу тёмные следы, но с каждым шагом их площадь сокращалась.       — «Я услышал множество интересных историй... Но обо всём по порядку. Помните последнего, кого Принц облагородил статусом Короля? Верно, Бесстрашный Король. Он произвёл впечатление на глав двух семейств сразу, своими действиями благотворно повлиял на Ванхувер, но главной клубничкой в этом шикарном десерте стало раскрытие тайны Таинственного Стойла. Освобождение Оазиса и Южных ворот также не обошлось без его непосредственного вмешательства. За что мы все искренне ему благодарны».       Я не мог не усмехнуться. Никак не ожидал, что обо мне вспомнят первым.       Оскар умолчал об уничтожении одного Хищника. Чтобы случайно не прославить Молчаливого Призрака? Чтобы лишний раз не будоражить воображение хозяев?       — «В его компании была замечена необычайно высокая зелёная пони...»       Я остановился и повернулся к Хирург. Она встала передо мной в свете фонаря — большие зелёные уши опущены, рассеянный взгляд с прохладным интересом направлен на ПипБак, парящий в синей дымке. Её ноги ещё не успели обсохнуть: к копытам прилипла тёмно-серая россыпь бетонной крошки.       — «...обладающая крыльями и рогом одновременно, подобно довоенным Селестии и Луне. По слухам, своими медицинскими заклинаниями она спасла немало жизней на пути следования Бесстрашного Короля. Вторжение Анклава лишило жизни нескольких Королей и кандидатов на этот статус, но также дало возможности новым — тот же Уайд Мосс, под чьим предводительством был возвращён контроль над Оазисом. Зелёной крылатой единорожке пока далеко до этого статуса. Но, продолжив в том же духе, она неизбежно обрастёт знакомствами и связями в городе, чем создаст почву для дальнейшей карьеры. Знаю-знаю, рано об этом рассуждать, но я просто не могу удержаться и не подобрать ей прозвища — слишком уж колоритна она и заметна. К примеру, Принцесса. А как насчёт... Богиня?»       Взгляд Хирург прояснился на втором варианте столь резко, будто её пронзило разрядом тока. Добродушный смех Оскара лился из ПипБака, парящего между мной и аликорном.       — Как тебе? — спросил я, ощутив в себе какую-то лёгкую детскую задорность. — Как бы ты отнеслась к тому, что стала бы Королём и звалась Богиней? — Смех расковал мои лёгкие, которые до этого словно находись в тисках.       Она явно сильно хотела что-то сказать, но слова почему-то не шли. Уголки губ вдруг приподнялись, с них сорвался короткий выдох, за которым последовал нарастающий хохот. Голова чуть отклонилась назад, зелёные глаза искрились весельем.       Звонкость её смеха и безмятежно прикрытые глаза заворожили меня. Моё сердце радостно стучало под грудиной в попытке выдавить из лёгких восторженный писк, а все четыре копыта будто наэлектризовало энергией. Через мгновение продолжительный смех исходил уже из моего рта.       Как же радостно мне видеть её смех! Кажется, впервые за время нашего знакомства она так громко смеялась — да и смеялась вообще!       Голос диджея продолжал вещать, но мы не обращали внимания, пленённые целиком и полностью смехом друг друга. Я выключил радио и убрал ПипБак с глаз долой, запихнув его обратно в сумку.       Понятия не имею, как долго длилось совместное веселье, но до чего же мне стало легко! Я словно пёрышко пегаса. Остатки нашего смеха эхом уносились в обе стороны туннеля. Хирург облегчённо выдохнула, отсмеявшись. Её взор, прежде обращённый к потолку, опустился на меня.       — Прости меня, — вырвалось из моих уст неожиданно даже для меня. Они застряли в горле с того самого момента и теперь стремительно вышли наружу. Вот и отлично! Скатертью им дорога. Засиделись.       — За что? — она недоумённо наклонила голову вбок.       — За то, что заставил тебя тогда сделать то самое...       Её губы сжались в линию, глаза закрылись. Ноздри затрепетали от глубокого вдоха.       — Это было мерзко, — выдохнула она, распахнув глаза. — После помощи стольким пони вдруг лишить кого-то жизни столь безжалостным образом...       — За это я и прошу прощения. За то, что испоганил тебе настрой. Я не был уверен, что мой телекинез потянет...       — Знаю, — тихо и как бы невзначай вставила она.       — И... Мне было противно от себя самого, что я заставил тебя... Испытать всё это. Ведь... столько радости было у тебя до этого... И... Я...       Теперь мысли, чувства и извинения наперегонки рвутся из меня, требуя её внимания. Я отвлёкся и окончательно замолчал, уставившись: Хирург села на круп и развела передние ноги в стороны. Мои колени предательски подкосились. На ватных ногах я устало шагнул к ней и упал в её объятия. Зелёные копыта крепко прижали меня к мохнатой груди, широкие крылья укрыли почти полностью. Мои конечности непослушны и вялы, поэтому невольно прижались между моей бронёй и её телом.       И снова я забыл снять шлем. Только в этот раз я испытываю безмерную досаду, поскольку не могу ощутить лицом эту мягкую шерсть на её груди, чуть ниже того места, где начинается крепкая шея. Приятная тяжесть её копыт сзади и нависшего надо мной тела расслабили и пьянили — хотелось уснуть в её объятиях. Не припомню, чтобы меня когда-либо обнимало что-то крупнее меня самого.       Только не привыкай к этому.       Не порти момент! Дай мне хоть раз побыть маленьким в чужих объятиях.       Большая зелёная пони медленно разомкнула объятия. Я неохотно отклонился и встал на свои четыре ноги. Она добродушно смотрела на меня, в красные визоры моего шлема, и заговорила: — Не принимай так близко к сердцу мои чувства от того случая. В конце концов, без тебя я бы и не узнала об эмоциях, недоступных великим и ужасным аликорнам Единства. Не узнала бы о том, каково видеть благодарность и восторг во взглядах, направленных на меня.       — Да, ты говорила об этом, но... Ты стала такой мрачной и угрюмой тогда... Я не мог этого не заметить.       — Я... увлеклась. Привыкла. Позабыла о неприятном.       — Мне не хочется напоминать тебе о неприятном.       Она понимающе улыбнулась и слегка кивнула.       — Я постараюсь, — продолжил я, — чтобы подобного не повторилось.       — Не переживай. Я всё равно не стала бы делать того, что для меня неприемлемо. В компании со всеми вами я пока чувствую лишь хорошее, на этом фоне произошедшее выглядит незначительным. Но — спасибо, что думаешь о моих переживаниях. Это... приятно.       Её сложенное правое крыло на спине едва заметно шевельнулось, а избегающие взгляда глаза вдруг с горячим интересом опустились к прилипшей к её копытам россыпи осколков. Одно лишь слово пришло мне на ум: Арбузик.

***

      Какое же блаженство — вновь оказаться под порывами ветра. Под куполом барьера не было ни намёка на движение воздуха; безветрие и духота вносили лепту в общую напряжённость обстановки.       Злая метель трепала плащ, ноги вязли в снегу почти по колено. Густой белый рой облепил меня, грозя превратить в снеговика. Неприкрытое лицо подставлено ветру — я повернул его так, чтобы колючие снежинки не залетали в ноздри. Морозный воздух пощипывал нос, холодил уши, наполнял лёгкие, бодря и прочищая мысли. Моя грива беспорядочно колыхалась, на лице уже собралось достаточное количество снежинок, которые медленно таяли от тепла.       С шёрсткой на лице куда приятней пробираться сквозь метель: дополнительная защита от холода и колкого снега.       Я встряхнул головой и распахнул глаза. Рядом на расстоянии вытянутой ноги под зелёным мерцающим барьером стояла Хирург. Увидев, как я мотнул головой, она развеяла барьер и возвела новый, побольше, чтобы я оказался под ним. Ветер вокруг меня резко исчез, я ещё раз замотал головой и активно пошевелился, стряхнув с себя остатки. К лицу и ушам подступило тепло.       Мы находились на асфальтном покрытии, полностью усыпанном снегом. Лишь мусор и отдельные валуны возвышались над белым полотном.       — Не хочешь освежиться, как я? — спросил я, глядя мимо аликорна на полупрозрачную зелёную стену, об которую бесшумно ударяется снег. Завораживающая, умиротворяющая картина. Осталось только укутаться во что-то тёплое с чем-нибудь горячим и лениво наблюдать в полнейшей тишине.       — Нет, — кратко и негромко ответила она.       — Нам ещё минут двадцать ждать Мотли и Кэролайн. Не хочешь чем-нибудь заняться?       — Например?       Я повернулся к заинтересованной аликорн. Мой взгляд бесцельно пробежался по зелёному мерцанию барьера, словно я искал в нём какое-то нескучное решение. Можно, разумеется, потренировать использование заклинаний или обсудить тактику, но сейчас это кажется таким... нудным и унылым. Да, полезно и важно, но почему-то хочется другого. Безмятежного, приятного, весёлого и...       Взгляд опустился на мои передние ноги, погружённые во взрыхлённый снег. Отдельные снежинки поблёскивали зелёным. Я без какой-либо цели небрежно взмахнул правой ногой, откинув снег. Что-то в этом действии зацепило, увлекло, дало направление мысленному потоку. Я сделал это ещё раз, и в голове наконец вспыхнула занятная идея.       — А давай поиграем в снежки? — предложил я, подняв глаза.       На зелёном лице отразилось недоумение. Впрочем, до выхода из Убежища Сто Один я и сам не умел играть в снежки — разве что видел в старых фильмах. Впервые в жизни снег коснулся моих сапог в Джейкобстауне, что на горе Чарльстон. В городе, где однажды я стал свидетелем нелепого, сбивающего с толку вида: супермутанты огромными ручищами бросали друг в друга не менее увесистыми снежками, коротая свой унылый досуг.       О, да... Это было настолько непривычной картиной, что сознание отказывалось принимать её. Есть разумные и адекватные супермутанты, но огромных мутантов, некогда ставивших под угрозу существование людей на Пустошах, странно видеть такими — под хриплый низкий смех бросающими снежки. Всё равно что Коготь Смерти, с теплотой гладящий щенка. Сюрреалистичное зрелище.       — Я... не знаю о чём ты, — смущённо ответила Хирург.       — Просто смотри.       Мой рог вспыхнул — синий свет, отражаясь в мельчайших кристалликах, искорками заблестел под ногами. Телекинез подобрал горстку снега и слепил небольшой шарик диаметром с копыто. Снежная метель вызвана Анклавом искусственно при неподходящей температуре, так что снег лепился вполне неплохо даже без дополнительного тепла. Арбузик с забавной серьёзностью следила за моими манипуляциями, словно перед её взором раскрываются великие секреты Вселенной.       — Ты, — заговорила она, когда в моей синей дымке образовался относительно гладкий и ровный снежок, — делал это, когда мы впервые оказались перед барьером. Ты в него бросил похожий шарик из снега.       — Да. И изначально подобные "шарики из снега" использовались в других целях.       Я замахнулся, отведя его позади себя, и метнул в высокое зелёное тело. От резкого движения моей синей дымки со снежком она вздрогнула, её крылья шевельнулись и приподнялись. Она едва не подскочила на месте, когда снежок со шлепком разбился об её правое плечо.       — Их кидают друг в друга, стремясь попасть как можно больше раз.       Аликорн удивлённо моргнула, мотнула головой и собралась с мыслями: заинтересованно наклонилась лицом к прилипшим останкам от снежка, стряхнула его левой ногой, как назойливое насекомое. Зелёная дымка образовалась возле её ног, захватила немного снега и сформировала шар. Хирург, колеблясь, взглянула на меня.       — Кидай в меня, — улыбнулся я, мысленно подготовившись к броску. В первый раз она может и в лицо попасть. — В этом и суть.       Шар залетел ей за спину, вынудив меня напрячься, и резко устремился в мою сторону: в какой-то момент дымка телекинеза рассеялась, отправив его в свободный полёт, и меньше чем за секунду он, разбившись вдребезги, глухо шлёпнулся об мою сумку, над которой висел "Шёпот Ночи".       — Молодец!       Неуверенное лицо Хирург озарилось улыбкой.       — А в чём суть игры? Просто попадать друг в друга?       — Да.       — И как долго?       — Пока не надоест. Строгих правил нет. Главное, чтобы в снежках не было острых или тяжёлых предметов. Только снег. Это просто игра, но она неплохо поможет потренировать рефлексы. Готова?       — Я не уверена. Но хочу попробовать! — возбуждённо проговорила она.       — Вот это правильный настрой! Наша битва будет легендарной! — театрально изрёк я, подняв в небо правую ногу.       Шлем вернулся на мою голову, я хорошенько размялся, хрустнув шеей. Окружавший нас зелёный барьер развеялся. Мы предусмотрительно отошли друг от друга, как на дуэли, и встали, вглядываясь в лица друг друга. Кристальный меч на ремне покачивался, а роскошная зелёная грива свободно развевалась от порывов ветра. Сзади доносился шорох моего плаща.       Атмосфера Дикого Запада. Оппоненты сверлят друг друга взглядом и не делают резких движений. Рука каждого напряжённо зависла над кобурой с револьвером, готовясь пустить его в ход раньше, чем это сделает противник. Вдалеке слышится тревожное ржание лошади, пронзительные удары хлыста, чьи-то протяжные посвистывания... Ладно, что-то мне в голову пришли фильмы с ковбоями. Давайте уже действуйте, а то так и простоите до прилёта вертибака.       Я быстро подобрал синей магией горсть снега и слепил снежок. Высокий силуэт отчётливо виднелся за стеной метели. Мой снежок отправился в свободный полёт, но был легко смещён порывом ветра и пролетел дугой. Оппонент не шелохнулся.       Ответный снежок полетел в меня, но и аликорн не смогла с первого раза рассчитать силу ветра и вес снежка. Мы оба сделали пробные броски, прикидывая влияние внешних факторов. Моя следующая попытка была куда точнее: снежок полетел точно в место, где стояла аликорн, но она сделала шаг вбок в момент броска. Слишком быстро среагировала. Скорее всего, обратила внимание на синее мерцание моего телекинеза, поскольку в густой метели шар из снега плохо виден. Она предпочитает менять позицию до того, как снежок отправится в полёт. В этой наблюдательности чувствуется, что она обладательница магического рога.       Игра усложняется. Я тоже могу ориентироваться по зелёному свечению и моменту броска. Её рог вспыхнул, мои глаза сузились, а тело приготовилось уклоняться. Только я почему-то не заметил никакой дымки на снегу. К яркому свечению рога позади её силуэта прибавилось ещё пять движущихся зелёных точек.       Что за...       Не успел я осознать увиденное, не говоря уже о том, чтобы сдвинуться с места, как моя голова отклонилась назад от прилёта снаряда, а краем уха я уловил глухое приземление в снег ещё нескольких снежков.       Попала! — победно воскликнула она через телепатическую связь.       Я тряхнул головой и попытался собраться с мыслями. Она бросила в меня сразу пять снежков! Но когда она успела их слепить? Между появлением пяти очагов зелёного мерцания и броском прошло меньше секунды! Минуточку... Она быстро догадалась, что я тоже вижу её свечение, поэтому собрала снег позади себя, загородив процесс лепки снежков. Ей не обязательно огладываться, чтобы слепить "снаряды". То есть за следующий ход она применила сразу две новые тактики, идеально дополняющие друг друга: увеличила количество снежков и при этом скрыла это количество от меня!       Единороги настоящие читеры! Особенно зелёные аликорны, мастера телекинеза. Я с трудом удерживаю в концентрации три предмета разом, а она — буквально играючи — быстро слепила пять снежков и одновременно метнула их все! А я ведь даже понятия не имею, сколько штук она может бросить одновременно.       Тебе пизда.       Дело пахнет жареным. Угроза быть похороненным дождём из множества снежков заставила сердце биться чаще. Захотелось воспользоваться барьером — но это будет нечестно. Да и неинтересно. Хирург сама не использует барьеры, а уклоняется. К тому же, не стоит растрачивать магию впустую.       Я протяжно выдохнул, надув щёки.       Раздался шорох, звякнули металлические застёжки на ремнях. Я скинул сумку и оружие, тяжко свалившиеся и утонувшие в сугробе — лишь бы не забыть, где оставил. Она отвлеклась на мои неожиданные действия и ничего не предприняла, что выгодно для меня. Я слишком лёгкая мишень. Без дополнительного груза мне будет проще передвигаться и реагировать на многочисленные снаряды. За шумом метели с трудом различался скрип снежинок под ногами, когда я побежал по сугробам, вырисовывая дугу вокруг противника и обегая неровности. Она последовала за мной по маленькому кругу.       Под снегом покоились валуны, растянулись углубления и ямы, выпирали придорожные бордюры, покрышки автомобилей и другой хлам, споткнуться об который легче лёгкого. Бегать среди препятствий почти по колено в снегу крайне неудобно, но другого варианта у меня не было.       Я последовал её тактике: собирал снег и лепил, телом скрывая от её глаз. Не глядя, на бегу удалось сформировать три жалких неровных снежка. Её рог засиял ярко... слишком ярко, ярче, чем в предыдущий раз — или это зрение меня обманывает?       Я сглотнул подступивший к горлу комок страха, замахнулся, быстро прицелился, учёл направление ветра и метнул. Аликорн без колебаний отпрыгнула назад, взмахнув крыльями, чтобы увеличить расстояние прыжка, и три снежка бесшумно для меня упали неподалёку друг от друга в том месте, где она только что стояла. В прыжке она успела метнуть, судя по свечению, всего лишь те же пять снежков.       И это всё? Такая интенсивность рога привела лишь к этому? Или это обманный манёвр, чтобы усыпить мою бдительность?       Я быстро остановился и прыгнул в снег. Пролетев надо мной, снежки тихонько, почти без звука шлёпнулись позади меня. Я резво вскочил на ноги, помогая себе телекинезом, и побежал дальше. Снежинки пронзительно хрустели у меня под ногами, изо рта вырывалось тяжёлое и глубокое дыхание, кровь стучала в висках — но я улыбался, а потом и засмеялся. Как же это странно, непривычно, но весело! Игра отнюдь не скучная, чувствуется вызов!       Очередная череда бросков. Ни единого попадания — как с её, так и с моей стороны. Её рог светился менее интенсивно. Мы, скрывая друг от друга число создаваемых снарядов, лепили очередную порцию, но она успела проделать это раньше, запустив в меня почти десяток.       Я не остановил свой бег, а просто обречённо повалился в сугроб лицом вперёд, ожидая прискорбной участи быть поражённым. Часть снежков пролетела дальше, другая не долетела и упала в опасной близости рядом со мной. Вот тут мне просто повезло! Это дало мне шанс подобрать слепленные ранее снежки и метнуть в неё, только в этот раз я бросал с задержкой, пытаясь её подловить. Первый бросок — она отскочила. Второй бросок — снова отпрыгнула. На третий она должна переместиться, но могла и предположить, что именно этого я ожидаю и что кину туда. И она осталась на месте. Было слишком поздно, когда она осознала свою ошибку, увидев быстро приближающийся по дуге круглый объект. Она успела только прикрыться крылом, об которое глухо разбился снежок.       Попал! — сказал я ей по телепатии, радостно усмехнувшись под шлемом. До ушей донёсся безмятежный смех. Она не огорчилась: её развеселило то, как я её обдурил.       Но теперь и она воспользуется такой тактикой.       Моя радостная улыбка превратилась в болезненную и обречённую. И действительно. Она запустила в меня три снежка, потом, не давая мне передышки, ещё три... ещё три... ещё три... Запутавшись, я и измождённо рухнул в мягкий снег. Я не удержался и сладко потянулся в нём, словно упал на мягкую кровать и готовлюсь спать. Броня защитила тело от холода, так что лежание в сугробе казалось сплошным удовольствием. Я смирился со своей участью. Но прошло уже с полминуты, и ничего не происходило.       Почему Хирург остановилась?       Я распахнул глаза и неохотно поднялся на ноги. Повернулся к аликорну, чтобы увидеть яркое зелёное мерцание — настолько интенсивное, что его можно принять за свет фонаря. Свечение дважды облетело вокруг крылатой единорожки, будто набирая скорость, и испарилось в момент захода под углом к небу. Над пространством между нами в небе возникла стремительно растущая тень... огромного "снежка" размером с карету. За эту секунду в голове пронеслась только одна короткая мысль настоящей, неподдельной и всеохватывающей обречённости.       Ебать...       Меня окружила темнота и давление снега. Все четыре ноги выпрямлены и слегка скованны им, а ощутимая тяжесть в затылке, шее и на плечах говорит о том, что я лежу вверх ногами под углом — голова находится ниже всего остального. В теле пронеслось эхо слабеющей боли, в ушах стихал звон, а в голове хаотично сталкивались обрывки мыслей и образов.       Что... только что произошло? Где я?       Она бросила в тебя снежок размером с карету. Видимо, то яркое свечение рога и последующие лишь пять снежков говорили о том, что она скрытно делала большой... и запустила его в тебя, когда ты отвлёкся на мягкость снега.       Летящая и увеличивающаяся тень снежка... нет, никакой не снежок. Это был огромный, мать его, шар из снега, который меня похоронил.       Хитрости ей не занимать. Из-за плохой видимости я подумал, что она ходила вокруг какого-то высокого ровного валуна, покрытого снегом, но я не обратил внимания, что он постепенно увеличивался в размерах. Лепя мелкие снежки, она за своим телом скрывала и дымку телекинеза, которая постепенно работала над крупным шаром. И пока я, как ты говоришь, Белоснежка, наслаждался мягкостью снега, она принялась его доделывать... и запустила в меня, когда я только-только встал.       Резко и неожиданно даже для самого себя я разразился безудержным хохотом. Под сдавившим меня сугробом невозможно было раскованно смеяться — при каждом вдохе живот упирался в толщу снега; впрочем, несколько глубоких вдохов оттеснили его, освободив пространство. Теперь ничто не мешало мне заливаться смехом.       Магия телекинеза Хирург окутала меня и вытащила на свет, поставив на ноги. Ожерелье для защиты от чужого телекинеза, добытое в Мэйнхэттене, не действует на неё, поскольку наши магические запасы синхронизированы. И она это знала.       — Ты в порядке? — послышался обеспокоенный голос.       Я покачал головой, приходя в себя и осматриваясь. По телу прошла её "сканирующая" медицинская магия. Довольно приятная и расслабляющая, даже щекотки или дискомфорта не чувствую. Как разливающееся по телу тепло в холодную погоду или прохлада — в жаркую. По-моему, это первый раз, когда она использует её на мне.       — Да вроде... — выдавил я, восстанавливая дыхание после хохота. Её сосредоточенное лицо вглядывалось в меня, рог ярко сиял зелёным. Я заметил, что нас уже окружает её барьер, защищая от порывов ветра и снежинок.       — Извини... я это... немного увлеклась, — виноватым тоном добавила она.       — Я заметил, — сказал я, чувствуя улыбку и нарастающий позыв рассмеяться вновь. Не могу ничего с собой поделать — слишком смешит меня эта ситуация. — Давай... попроще. По одному снежку. Неподалёку друг от друга. Без всяких хитростей.       — Хорошо. Надеюсь, я не испортила игру?       Чаша смеха вновь переполнилась, меня снова прорвало на хохот. Хирург в недоумении уставилась на меня, не зная, как трактовать моё веселье.       — Ты сделала игру интереснее, — я ответил, глубоко вдыхая. — Ох... Но и тяжелее. Это было... безусловно весело. Ты реально сделала эту битву легендарной. А суть игры была в том, чтобы просто расслабиться и безмятежно перекинуться снежками. Мы не должны слишком уставать.       Когда я произнёс это, я понял, что меня рассмешило. Незамысловатая и простенькая детская игра превратилась в какой-то напряжённый комплексный поединок с многоступенчатыми обманными манёврами. И ведь мы оба постепенно сделали его таким. Это вылезло само собой... Естественно.       Как видишь, последствия путешествий, боёв и постоянной опасности вылезает таким вот образом даже в простых вещах. Возможно, спокойная жизнь, и правда, не для нас.       Хирург как бы тоже неосознанно поддалась привычке воспринимать сражение всерьёз. Она со своего рождения — вернее, превращения — только и занималась тем, что сражалась за Единство и свою Мать.       В груди возникла тяжесть, а уголки моих губ постепенно опускались вниз. Покрутив головой, я попытался оборвать этот поток мыслей, понимая, в какие мрачные дебри они могут меня завести. Зачерпнув телекинезом снег, я сформировал его и бросил в задумавшуюся большую пони. Она быстро улыбнулась. Барьер развеялся, и метель затрепала мой плащ, наши гривы и хвосты.       Я прикрылся правой ногой от её ответного снежка — и понеслась. Дубль два. Новый раунд выдался куда легче: мы по очереди пытались попасть друг в друга, бросая по одному снежку и сопровождая игру постоянным смехом — подобно беззаботным детям, веселящимся в снегу.       Я хорошо прицелился и попал прямо в бок её правой ягодицы — у обычных пони там располагается кьютимарка, отсутствующая у аликорнов. Звук шлепка оказался на удивление выразительным и сочным, будто тихонько лопнул шарик. Она испустила изумлённый вздох, по-особому засмеялась, а её ответный бросок пришёлся мне в затылок: я уже с хохотом убегал в обратную сторону, как шаловливый мальчишка. Изрядная слабость в суставах, глубокие сугробы и сбитый ритм дыхания и так не давали мне уверенности в передвижении, а этот меткий бросок, оказавшийся сильнее обычного, добил меня окончательно: ноги запутались, и я упал, нырнув в снег. Я перевернулся на спину и хохотал во всё горло, пока снежинки укрывали меня пушистым белым полотном.       Зелёная аликорн, подойдя, взмахом передней ноги накинула на меня ещё снега — и упала спиной вниз в сугроб справа от меня, продолжая смеяться и глядя в серое небо.       Я давно не чувствовал себя таким живым, таким безмятежным и довольным. Настроение прекрасное, самочувствие волшебное. Лучше и быть не может.       Наш смех постепенно стихал, а дыхание выравнивалось и тоже становилось тише.       — Спасибо за игру, — сказал я, подняв переднюю правую ногу копытом вверх. Раздался лёгкий удар её левого копыта об него.       — Взаимно, — добавила аликорн. — А тебе спасибо, что научил меня этому.       — Всегда пожалуйста.       Вдалеке раздался приближающийся рокот винтов. Я подавил унылый вздох — моя голова вновь заполнилась воспоминаниями об Анклаве, Ванхувере, барьере и прочей хрени, которая произошла за прошедшие местные сутки в двадцать шесть часов. Я с неохотой поднялся, подобрал своё оружие и сумки и напряженно вгляделся в пелену метели. Боевой вертибак Анклава, но наш. Из него выбежала Мотли. Кэролайн следовала за ней. Под их ногами громко хрустел снег.       И всё же я крайне счастлив видеть живую и относительно здоровую Мотли. Я подбегаю и заключаю в объятия эту пчёлку в тёмной силовой броне с наспех нанесёнными жёлтыми линиями.       — Как ты?— спросила она, разомкнув объятия и осматривая меня. Шлем со знакомыми жёлтыми линзами скрывал её глаза, но по резким поворотам головы я видел, что она хочет убедиться в моём здоровье. — Я волновалась...       — Всё в порядке. Все наши под куполом живы. Нам чертовски повезло.       — Слава небу... — облегчённо вздохнула она, подняв лицо к облакам. Позади раздался механический голос Кэролайн: — Рада видеть вас в добром здравии.       Чёрно-синее стальное тело покрывалось снежинками. Синие диодные кружочки в "глазницах" изучали меня и аликорна.       — Полагаю, нужно отчитаться? — спросила она, хотя её рот оставался неподвижным. На том месте едва виднелся динамик, из которого лился её искусственно имитируемый голос.       — Давай обсудим уже внутри вертибака.       Мы проследовали вовнутрь и уже там отряхнулись. Пол салона покрылся стремительно тающим снегом. Я задумчиво оглядел холодные серые стены, несколько сидений с ремнями, шкафчики для снаряжения солдат.       Прошло не так много времени, а я уже соскучился по Авантюре. В ней куда больше уюта и комфорта, хотя окна отсутствуют так же, как и в этом боевом транспорте. Исключение составляла кабина пилота, куда и направилась Мотли сразу по возвращении в вертибак. Хирург примостилась в дальнем конце, чтобы не мешать своими размерами, а Кэролайн в ожидании стояла рядом со мной.       — Ну, докладывай, — сказал я, присев на мягкое сиденье. Моё оружие и сумки со звяканьем свалились рядом со мной.       — Разведка не принесла особых результатов. Снежная буря затрудняла видимость и эффективность работы датчиков и сенсоров, а нахождение на безопасном расстоянии только снижало...       — Хорошо, я понял, — мягко перебил я. — Просто дай мне результат.       — Вывод от наблюдений за Анклавом таков: они преимущественно заняты разбором обломков Хищника и усилением охраны двух оставшихся.       — Это означает, — сказал я вслух, — что поддержка солдат возле поместья Уотерфолл и Глушилки Ванхувера ослабнет. Повезло, что вмешался Молчаливый Призрак. Его действия облегчили нам выполнение заданий в другом месте.       — Заданий? — переспросила Мотли. — От кого?       — От заместителя Принца — Редстоуна. Принц по какой-то причине отсутствует, и всеми делами заправляет именно он. Если вкратце, нам сначала нужно попытаться спасти верхушку Уотерфолл, а уже потом разобраться с Хищником у Глушилки...       — С Хищником? — ахнула Мотли, перебив меня. — Ты рехнулся? Думаешь, на этом вертибаке мы справимся? — она невзначай стукнула передней ногой об стенку салона.       — Редстоун сказал, что у них есть какое-то оружие, которое поможет это сделать. Нам нужно будет лишь помочь.       — Да, хотелось бы узнать, что за оружие такое... — с неприкрытым скептицизмом проронила пегаска. Её голос повысился, звеня негодованием: —...которое может одолеть Хищника, где размещается персонал в сто пегасов минимум! Вообрази размеры. Я говорила, что это самый защищённый вид воздушных кораблей Анклава. Выше защита только у кораблей класса Циклон — впрочем, их всего четыре штуки. Они занимают по площади один или два квартала. Не мог хренов Редстоун дать тебе задание попроще? — в этом вопросе клокотал гнев и ужас.       Если Хищник схож габаритами с мобильной платформой, что была на базе ВВС Адамс, то Циклон по площади и объёму ближе к четырём авианосцам того класса, остатки которого представляют собой Ривет-Сити.       Такая плавающая махина впечатляла сама по себе — но она и в сравнение не идёт с летательным аппаратом, что крупнее как минимум раза в четыре. У меня нет слов... А всё из-за облачных технологий, позволяющих удерживать в воздухе нечто огромное.       Ну... в этом мире целые города с миллионным — на сегодняшний день уже существенно меньшим — населением находились за облаками. Тот же Нью-Пегасус. Я и не удивляюсь уже.       И правда. Только с одной лишь разницей: Циклоны и Хищники по сути летающие неприступные крепости.       — К счастью, — заговорил я, — на ванхуверскую вечеринку Циклоны не явились.       — Это поправимо, — холодно бросила пегаска. — При условии, что они не будут заняты где-то ещё. Подозреваю, что только мощности Циклона могут пробить этот барьер.       — Надеюсь, они будут заняты, — я с трудом проглотил подкативший к горлу ком. Повисло молчание, которое Мотли быстро оборвала.       — Уничтожить Хищник! — она продолжала негодовать, глядя в сторону.       — Ну, у Молчаливого Призрака это получилось.       — Он застал их врасплох. К тому же, неизвестно, получится ли у него провернуть нечто похожее снова.       Я почувствовал, что улыбаюсь.       — Возможно, это так, — заговорил я. — Возможно, нет. Офицеры и командиры Анклава в таком же положении, что и мы: они не в курсе. Им придётся принимать решения на основе случившегося. Не завидую им. Одно могу сказать точно: Анклаву, как и нам, известна сила его мифа. За столько лет он умудрился эффективно шалить под правлением Принца и остаться невредимым. Предел его возможностей нам неведом.       Он как Джокер в карточной колоде.       — И... — продолжил я, немного сбившись с мысли. — В общем, в любых сражениях самой важной всегда считалась информация о возможностях и состоянии противника. Она никогда не будет полной. Но... Молчаливый Призрак... До сих пор большая загадка. О нём практически ничего неизвестно, но он может оказывать существенное влияние и обладает какой-то силой. Думаю, Анклаву придётся воспринимать его как угрозу, способную уничтожить Хищник в любой момент. То есть готовиться к худшему сценарию. Подозреваю, что Молчаливый Призрак или те, кто за ним стоит, на это и рассчитывали.       Как было упомянуто некоторое время назад... В битве не всегда побеждает сильнейший. Даже огромного Когтя Смерти можно сразить без единого выстрела или взрыва, заманив в глубокую яму с кольями. Увидевшие это Когти Смерти, будь они умнее, стали бы аккуратно передвигаться по земле, осторожничая и боясь попасть в другую яму, даже если таковой больше нет. А цель уже была бы достигнута — эффективность и скорость противника снизились.       Хищник — это Коготь Смерти, а Молчаливый Призрак — скрытая яма с кольями.