Elastic Heart

Осталось только четверо финалистов. Она среди них. Все удивляются, как эта маленькая девочка смогла так долго продержаться. В соперниках у нее два профи и крепкий парень из четвертого дистрикта. Из оружия - только нож. Есть еще веревка и тонкая проволока. Были спонсорские подарки: аптечка, еда, теплая одежда. Еда закончилась, одежда утонула в озере. Из аптечки остались лишь йод и капля заживляющего бальзама. Но, кажется, Мейси все нипочем. Она быстро и ловко лазает по деревьям, питается кореньями и травами и умело маскируется. Организаторы были правы - сезон, в котором участвует ребенок двух победителей, стал самым успешным за последние пять лет. Спонсоры не скупятся на подарки участникам. Ставки, которые они делают, превышают годовой бюджет любого дистрикта. Нас с Питом одолевают расспросами. Мы на пределе: не можем спать, есть, говорить. Мы неотрывно смотрим на экран. Мейси взбирается на дерево, привязывает себя веревкой и укрывается одеялом, которое сплела сама из гибких веток и травы. Ее не видно с земли. Двое профи совсем близко, но они не замечают мою малышку. Ночь проходит спокойно, а утром трибутов будит громогласный голос, сообщающий о начале «Пира». - Не ходи, не ходи, - как заведенная повторяю я, надеясь, что она услышит мой голос через экран. - Она не пойдет, успокойся, - шепчет Пит, крепко обнимая за плечи. Мейси не идет. Ей пока ничего не нужно. Раны есть, но они не глубокие, еда ей не нужна. С оружием она не умеет обращаться. Дочь продолжает сидеть на дереве. На другом экране, мы видим ожесточенную схватку между профи и парнем из четвертого. Он убивает одного из них и ранит другого. Сам он тоже ранен, поэтому старается спрятаться, чтобы промыть и перевязать раны. Он прямо под деревом, на котором сидит моя девочка. Парень корчится от боли и еле сдерживает слезы. Наступает вечер. Мейси неподвижно сидит на дереве. Парень из четвертого начинает бредить - его рана слишком глубокая – он потерял много крови. Он тихо стонет и теряет сознание. Мейси слезает с дерева. - Нет. Нет. Зачем? Лезь обратно, - я кричу на экран. Пит напряженно вглядывается в другой экран, на котором показывают оставшегося профи. Мейси осторожно подходит к парню и начинает осматривать его рану. Зачем она это делает? Если он очнется и убьет ее. Но девочка продолжает осматривать рану. Она промывает ее водой, прикладывает какие-то травы. Потом достает свою проволоку, протирает йодом и начинает зашивать ей рану парня. Этому она научилась у моей мамы. Четвертый все еще в бреду. Мейси накладывает целебные листья, тратит последние капли бальзама и перевязывает рану куском, оторванным от футболки парня. Потом она с трудом оттаскивает его в овраг и маскирует листьями и ветками. Сама залезает на дерево. Всю ночь парень стонет от боли. Но профи не ищет его. Он сам собирается с силами, точит многочисленные ножи и мечи. Утром парень из четвертого приходит в себя. Кажется, он не верит в то, что жив. Ощупывает себя, свою рану, морщится от боли. Осматривается по сторонам и пытается встать, но снова падает - он слишком слаб. И тут мое сердце обрывается: Мейси спускается с дерева и осторожно подходит к парню. - Эй, это ты меня спрятала? - Да. И рану зашила. Правда проволокой, но бабушка часто использовала ее для ран. Я сама видела. - Ты храбрая. - Было бы не честно, если бы ты был без сознания, а профи нет. - А почему ты сама меня не убила? Я же был легкой добычей. - Мой папа тоже участвовал в играх. И он победил, ни разу никого не убив. Я не знаю, мне кажется, это не правильно. Мы же не монстры, мы не должны убивать, мы должны спасать. Я не хочу убивать. - Не боишься, что я тебя убью? - Ну, если бы хотел, то давно бы уже сделал. - Меня Курт зовут. - Мейсили. - Спасибо, Мейсили. - Парень улыбается. Меня трясет от страха. Я напряжена до предела, как струна. - Они что союзники? – шепчу я. - Разве могут быть союзники на аренах?- также шепотом отвечает Пит, – тем более, когда их осталось трое. Мы переводим взгляд на экран. Мейси и Курт весело болтают. Она рассказывает ему о доме, о нас с Питом, о бабушке и дедушке, о Прим. Курт рассказывает о своей семье. К вечеру ему становится лучше - он может встать. Они перебираются к воде. Здесь нет деревьев. В случае опасности, Мейси негде будет спрятаться. Но она совершенно спокойна. Ночью они спят по очереди. Когда на дежурство встает Курт, мы с Питом начинаем нервничать. Но он, кажется, не желает зла нашей девочке. - Может быть, он не желает ей смерти? - Предполагает Пит. - Там каждый сам за себя, - отрезаю я. Это правда. На голодных играх все человеческие чувства притупляются. Обостряются только инстинкты. Самый сильный из них - это инстинкт самосохранения. Наступает утро. Профи начинает готовиться к вылазке. Он тихо крадется по лесу. Наконец, замечает соперников. Мейси спит, Курт лениво разминает шею. Лучшего момента для нападения не придумаешь, но профи вдруг оглядывается. Он всматривается в лесную чащу, а потом вдруг срывается с места и бежит, не разбирая дороги. Курт замечает его и будит Мейси. Они осматриваются, но ничего не видно. Что так напугало профи? - Переродки, – шепчет Пит. Я знаю, что это правда. Мы всматриваемся в экран, но ничего не видим. Несколько секунд стоит полная тишина, которую нарушают нечеловеческий визг. Из леса выбегают переродки. Огромные, отвратительные с несколькими рядами длинных зубов. Они не торопятся нападать, просто наблюдают за трибутами. Мейси залезает на дерево, Курт пробует забраться следом, но он слишком тяжелый – ветки под ним ломаются. Мейси слезает с дерева, и они бегут. Выбегают к поляне, которая упирается в высокую каменную гору, дальше бежать некуда. Курт достает нож и становится в оборонительную стойку. Пареродки не появляются. Мейси карабкается по горе. На поляну выбегает профи. Несколько секунд он медлит, а потом нападает на Курта. Силы не равны - Курт ранен. Профи опрокидывает его на землю и заносит нож над головой. Мейси кидает камень в профи, переводя огонь на себя. Профи теряет бдительность и Курт наносит ему смертельный удар. Гремит пушка. Курт тяжело дышит. Мейси замерла на месте. Почему она не убегает? На поляну выходят переродки и становятся кругом, отрезая путь к отступлению. Я не могу дышать. Пит впился в спинку стула и, кажется, вот-вот ее сломает. - Давай, лезь дальше, - хрипит парень, но Мейси кивает головой. – Лезь. - Они тебя убьют. - А ты хочешь, чтобы они убили тебя? Лезь, говорю. - Давай вместе. - Мы не можем вместе. Нас двое осталось. Давай, лезь. Мейси лезет вверх. Она плачет, но послушно лезет и не смотрит вниз. Переродки нападают на Курта. Он отбивается от них, а потом раздается взрыв. На экране стена пыли, рык переродков и крики. Мы замираем. Пыль оседает и воцаряется тишина. Произошел обвал. Точнее гору взорвали. Поляна засыпана камнями. Среди камней можно рассмотреть тела переродков. Ни Курта ни Мейси не видно. Раздается выстрел пушки. Я чувствую пустоту. Сердце пропускает удары, я последний раз вглядываюсь в экран. Но я чувствую, что ее нет. Пит продолжает вглядываться, а я уже отворачиваюсь. Встаю и иду, сама не зная куда. До меня доносится торжественный голос ведущего, возглашающий о победе трибута из дистрикта номер четыре. - Проснись, – Пит тормошит меня. Снова сон. Я снова кричала. Подушка промокла от слез. Руки сводит судорогой – так крепко я сжимала простынь. Я глубоко дышу, все еще содрогаясь в рыданиях. - Все нормально, – шепчу я. Если дома мы занимались пусть и ненужными никому, но все же делами, то здесь мы не делаем ничего. Завтрак, обед и ужин приносят уже готовыми, в комнатах убираются, одежду меняют. Нам не остается ничего, кроме как сидеть на одном месте или беспорядочно шататься по коридорам своего этажа. На другие этажи нас не пускают. Прошла неделя нашего пребывания в Капитолии. Нам так и не объяснили, зачем привезли сюда, мы так и не встретились с остальными победителями. Хотя Эффи сказала, что они все уже прибыли в Капитолий. С Питом мы не возвращаемся к тому вечернему разговору со Сноу. Нас обоих страшит мысль снова стать родителями. Мы не были близки уже больше трех лет. Никто из нас не настаивает на этом. Мы спим в одной постели, но на этом наши супружеские отношения заканчиваются. Пит уходит на крышу, я остаюсь в гостиной. Хеймитч спит пьяным сном, Эффи отправилась по делам. Она одна может покидать общие апартаменты. Из раздумий, меня выводит миротворец. - Миссис Мелларк, прошу, следуйте за мной, – я послушно встаю. Мы заходим в лифт, спускаемся на самый нижний этаж. Здесь нет окон, коридоры освещены тусклыми лампами. Миротворец открывает передо мной дверь и тут же исчезает. Кажется, я в медицинском кабинете. - Проходите, - приглашает врач, - ложитесь, - я послушно ложусь. Доктор осматривает меня с ног до головы, берет кровь из пальца и капает несколько капель на какой-то прибор. Потом что-то рассматривает и отрицательно машет головой. - Нет. Я удивленно смотрю на него, но не успеваю что-либо спросить, как из-за ширмы появляется президент Сноу. - Как жаль, миссис Мелларк. Вы не послушались моего совета, - он кивает врачу, и тот выходит из комнаты, оставляя меня наедине с моим страхом. – Вы не беременны. - Нет. - Как жаль, что вы предпочли вновь поступить по-своему, – он подходит к одному из мониторов, громоздящихся на столе, и включает его. На экране тут же появляется изображение двенадцатого дистрикта. Точнее его черный рынок - Котел. Президент нажимает еще одну кнопку, и тут же в размеренную жизнь Котла вмешиваются миротворцы. Они стреляют в испуганную толпу и крушат все вокруг. Прилавки полыхают огнем, в небо поднимается густой черный дым. Люди кричат и разбегаются словно муравьи. Я зажимаю рот ладонью, сдерживая безмолвный крик. - Дальше будет только хуже. Вы знаете, что бывает с непослушными, – строго говорит Сноу. Он встает и уходит, а я смотрю на монитор, наблюдая, как спасаются люди. Большинство из них успели убежать, но некоторые погребены под пылающими руинами. Наконец, меня уводит тот же миротворец, что и привел сюда. - Где ты была? - в гостиной сидит Хеймитч. - У врача, - бросаю я. - А, я думал, что-то серьезное. - Нет ничего, – ухожу в свою комнату, запираюсь в ванной и плачу. Из-за меня могут пострадать невинные люди. Следующими могут быть мама и Прим или родители Пита. Может быть, уже в эту минуту они страдают из-за нас. Меня охватывает паника. Если я не рожу ребенка - Сноу убьет всех, кто дорог мне и мужу. Если я рожу ребенка, то все они будут в относительной безопасности. Я не буду любить этого ребенка, не буду к нему привыкать, чтобы не было так больно терять его. А в том, что я потеряю его, я уверенна. Сноу заберет его на Голодные игры, как забрал Мейси. Я сижу в ванной очень долго. Наконец, Пит стучит в дверь и спрашивает все ли со мной хорошо? Обычно, я не запираюсь в ванной. Ни я, ни муж. Мы вообще не закрываем двери. - Я сейчас выйду, - поднимаюсь с пола, на котором все это время просидела, умываюсь и впервые за несколько месяцев смотрюсь в зеркало. Худое, серое лицо, с большими опухшими глазами, острые ключицы и плечи, спутанные волосы. Я жалкое подобие женщины. Беру расческу и расчесываю волосы. Снова бросаю взгляд на отражение и отворачиваюсь от него. Ничего большего я не могу сделать. Не хочу говорить мужу, о встрече с президентом. Он столько меня защищал. Пришло время и мне защитить его. Я расправляю кровать. Пит идет в ванную. Слышу шум воды, делаю глубокий вдох и иду следом за ним. Сквозь стенки душевой кабины различаю силуэт его тела. Я сбрасываю с себя всю одежду и нерешительно открываю дверь кабинки. Из-за шума воды, Пит не замечает моего присутствия. Я делаю шаг к нему и протягиваю руку, касаясь его спины. Пит тут же отскакивает к другой стенке кабины. - Китнисс? Что-то случилось? – резко, с испугом, спрашивает он. - Нет, – киваю я, рассматривая мужа с ног до головы. Я и забыла, как он выглядит без одежды. Он сильный, в отличие от меня - красивый. Мне немного стыдно за свой внешний вид. Мое тело сложно назвать соблазнительным. - Что случилось? - Он прикрывается мочалкой и кажется, тоже смущается. - Нет, ничего, - снова киваю я и подхожу к нему. - Поцелуй меня. - Китнисс… - он собирается возразить, но я прерываю его. - Просто поцелуй. Пит подходит ко мне, поднимает подбородок и легко касается своими губами моих. Потом отстраняется и смотрит в глаза. - По-настоящему, - не отстаю я. Муж снова подходит, берет меня за подбородок и целует. Только теперь поцелуй настоящий. Такой, каким и должны обмениваться влюбленные: нежный, проникновенный, теплый, чувственный. Пит поворачивается ко мне спиной. Я смотрю, как он пытается нормализовать дыхание. Его тело отреагировало на поцелуй, показывая, что все его мужские рефлексы в норме. - Прости, - говорит он. – Скоро пройдет. Извиняется.Думает, что спугнет меня своей реакцией на поцелуй. Неужели он боится своей реакции на поцелуй? Я прижимаюсь грудью к его спине, обнимаю за талию и начинаю целовать шею. Я делаю это, потому что он мой муж, потому что я виновата перед ним. Потому что похоронила все его чувства и желания вместе со своими собственными. Потому что, если я этого не сделаю, то пострадает невероятное количество человек. - Китнисс, - шепчет он, – не надо. Но я не останавливаюсь. Начинаю гладить его сильную спину. Он поворачивается и целует меня в губы. Мы стоим под душем, поцелуй смешивается с водой и нашими слезами. И тут он прикасается ко мне. Пробегает пальцами по спине, гладит по плечам, спускается к груди и нерешительно дотрагивается до нее. Мое тело до этого крепко спавшее, рефлекторно отвечает на ласку. Я прогибаюсь навстречу мужу. Его рука опускается на живот, поднимается снова к груди и легко сжимает ее. Мы словно в первый раз, стесняемся своей наготы и любопытных взглядов друг друга. Как в первую брачную ночь боимся прикосновений друг друга и своей реакции на них Быстро выходим из ванны и ложимся на кровать. Пит нависает надо мной. Мне страшно, но я не могу отступать. Обвиваю ногами его талию. Он медлит, чувствую, как ему страшно, и мне страшно тоже. Но рефлексы побеждают. Он входит в меня и начинает двигаться. Я зажмуриваю глаза. Мы тысячу раз занимались любовью, но это было в другой жизни. В той, в которой мы были живыми. Я забыла, насколько хорош мой муж в постели. Насколько он нежен и заботлив. Забыла, как хорошо может быть в его руках. Сейчас мое тело вспоминает все, что могло чувствовать когда-то. Рефлексы заставляют нас стонать и двигаться быстрей. Я уже не могу контролировать их, Пит тоже. Он ускоряется, я кричу громче, чувствую скорую развязку нашего грехопадения, обнимаю мужа за шею, но он отстраняется. Чувствую, что он на пределе. Заглядываю в глаза и вижу в них страх, затуманенный страстью и наслаждением. Но все же страх. Он поднимается на локтях, но я обхватываю его ногами, прижимаюсь к груди и не даю отстраниться. - Китнисс, нет, отпусти, - хрипло стонет он. Я делаю вид, что не слышу. Он шипит от злости и делает еще одну попытку отстраниться, но я крепко держу, пока не чувствую его разрядку. Он делает еще несколько движений по инерции, и я отключаюсь на несколько секунд. Я не слышу ничего, кроме звона в ушах. Я хватаюсь за мужа, боясь потерять его, боясь потерять себя. Я не сдерживаю слез. Не знаю сколько времени мы лежим, но разум постепенно возвращается ко мне. Пит лежит рядом и смотрит в потолок. Я поворачиваюсь и кладу ему голову на грудь. Он обнимает. - Зачем, Китнисс? – он не злится. - Ты же заботишься обо мне, спасаешь. Я тоже должна была что-то сделать. Прости меня, ладно? Прости, что закрылась в себе. - Я тебя люблю.