Elastic Heart

Мы не спим этой ночью - просто лежим, обнимая друг друга. И как только солнце появляется на горизонте, мы разъединяем наши объятия. Пит встает с кровати, и идет к шкафу с одеждой. Я не отрываю взгляда от его обнаженного тела. Сильные руки, спина, узкие бедра. Он замечает, что я его разглядываю, и поспешно одевается. - Почему ты так на меня смотришь? – спрашивает он. - Ты красивый. Не могу простить себе того, что забыла об этом. Ты мог бы найти себе любую другую женщину, которая бы никогда об этом не забывала. Почему ты все еще со мной? - Я люблю тебя. И всегда буду любить. - Даже если я вновь забуду? - Всегда, - он садится на кровать и улыбается. В дверь стучатся. Пит идет открывать. Я прячу наготу под одеяло. - Сегодня общий сбор всех победителей. Будет интервью. Я сама только что узнала. Будет объявлено что-то очень важное, - на пороге стоит Эффи. - Команда подготовки уже пришла. - Спасибо, мы сейчас выйдем. Пита уводят в другую комнату, а меня отдают в руки моих давних знакомых: Флавий, Вения и Октавия. Кажется, время над ними не властно. Ни одной морщинки и складочки на лице, ни одного намека на возраст – они все такие же веселые и разговорчивые. - Китнисс, милая, ты совсем запустила брови. Разве можно так безответственно относиться к своему внешнему виду? – Я лишь пожимаю плечами. Они придут в ужас, если я скажу, что мне все равно. Они заставляют меня принять ванную, делают полную эпиляцию и натирают всевозможными лосьонами. Делают макияж и прическу. - Ну вот, хоть на человека стала похожа! Было бы просто здорово, если бы ты увеличила грудь. - С этим можно и подождать, - в комнату заходит Цинна. Старый друг, единственный из всего Капитолия, который меня понимает и поддерживает. Он достает из чехла платье и помогает мне надеть его. Как всегда - наряд восхитительный. Я не носила творения Цинны, кажется, целую вечность. Пусть эта вечность и длилась три года. - Ты очень красивая. Смотрю на себя в зеркало. Действительно, меня превратили в красавицу. Ни следа усталости, грусти или отчаяния, даже глаза, кажется, засверкали. Я нерешительно подхожу к зеркалу и дотрагиваюсь до его гладкой поверхности. На меня смотрит молодая женщина, полная жизни. На глаза наворачиваются слезы. - Только не плакать, Огненная Китнисс. Они не должны видеть твою слабость. Ради нее, ты должна быть сильной, - я киваю. Цинна чувствует все мои эмоции. Он знает как мне тяжело. Он все понимает и сочувствует. Мы выходим в общую гостиную. Эффи раздраженно спорит с Хеймитчем, Пит стоит возле окна, рассматривая столичные улицы. Все оборачиваются, когда я выхожу, и пристально смотрят на меня. - Только без фокусов, Солнышко, - говорит Хеймитч. Он трезвый, аккуратно причесанный и выбритый. Роскошный костюм превращает алкоголика в солидного мужчину.- Держи себя в руках, ладно. Чтобы там ни сказал этот раскрашенный болван. Я киваю головой и хватаюсь за протянутую руку мужа. Мы спускаемся в лифте на нижний этаж и оказываемся в огромном помещении, оборудованном как зрительный зал со сценой. Вспышки камер, гул голосов и громогласные аплодисменты зрителей. - А вот и наши любимые победители из двенадцатого дистрикта: Хеймитч Эбернети, Пит и Китнисс Мелларк! – объявляет Цезарь Фликерман. Наши лица крупным планом на экранах. Пит улыбается, Хеймитч тоже изображает что-то вроде усмешки, я просто стараюсь скрыть свое отвращение. Мы проходим на сцену и садимся на большой диван, рассчитанный на десять победителей. Конечно, в других дистриктах их можно насобирать и больше. - Маловат, диванчик, для нашего-то дистрикта, - усмехнувшись, говорит Хеймитч. - Рады приветствовать вас в Капитолии, снова. В этом году Цезарь решил выбрать желтый цвет, отчего стал похож на цыпленка. Он начинает задавать вопросы, на которые отвечают в основном Пит и Хеймитч. Я молчу, крепко сжимая руку мужа. Они всегда меня выручали, на всех интервью. - Не могу не вспомнить о вашей дочурке. Мейсили – такая храбрая, такая сильная. Она была самым младшим участником голодных игр, за все время их существования. Вы гордитесь тем, что она смогла дойти до самого финала? - мое дыхание сбивается, я впиваюсь в руку Пита и облизываю пересохшие губы. Этот вопрос явно обращен нам с мужем, но, ни он, ни тем более я, не можем произнести ни слова. - Мы не можем ей не гордиться. И не потому что она дошла до финала, а просто потому, что она наша дочь, – наконец произносит Пит. - Она была доброй и честной, и невероятно храброй. Будь я на ее месте, я бы давно умер от страха. Мы гордимся, что наша дочь не стала пешкой в играх. Она до последнего оставалась самой собой. - Ну да, все были удивлены, когда она спасла своего соперника. Она полюбилась нам всем. Давайте, почтим ее память, - Цезарь замолкает, вместе с ним замолкает публика. Мне хочется заплакать или закричать. Боль рвется из груди.- Итак, что вы хотите пожелать Капитолию? - Наша дочь была совсем ребенком, которому не посчастливилось родиться в семье двух нежелательных победителей. Если бы не это - она могла быть жива, – горько произношу я. – Хочу пожелать жителям Капитолия никогда не почувствовать на себе всей этой несправедливой системы, в которой правила меняются по щелчку президентского пальца. Продолжайте и дальше радоваться своему никчемному существованию. А мы и дальше будем продолжать делать вид, что мы гордимся, что наша дочь участвовала в играх. - Эээ… Благодарю, Китнисс, - Цезарь не сразу находит, что сказать. Хеймитч прожигает меня взглядом, Пит продолжает крепко сжимать руку. – Что же, вы можете идти. А мы… мы встречаем наших следующих победителей из второго дистрикта. - молодая девушка, видимо помощница, указывает рукой за спину Цезаря.Там, амфитеатром, расставлены мягкие кресла, на которых уже сидят победители, прошедшие через интервью. Вижу много знакомых лиц. Они улыбаются и кивают головами в знак приветствия. Наконец, мы усаживаемся на свои места. Интервью длится неимоверно долго. Мне хочется встать и уйти, как можно скорее, но победители все выходят и выходят к Цезарю. Больше всего, конечно же, прибыло из первого и второго дистриктов. На втором месте - четвертый, остальные дистрикты не могут похвастаться большим количеством победителей, хотя в каждом они есть. Многих я встречала, когда была ментором, но есть и незнакомые лица. Наконец, последний дистрикт рассаживается по своим местам. - Итак, уважаемые жители Капитолия и всего Панема! У нас для вас небольшой сюрприз, – публика начинает гудеть, победители обеспокоенно переглядываться. – Грядут юбилейные, 90-е голодные игры. И пусть это не квартальная бойня, но событие не менее важное. Так вот, торжественно сообщаю, что в этом году, участников ждет необычная арена. А почему она необычная? - Цезарь нарочно заводит зрителей. И они поддаются, начинают что-то выкрикивать, смеяться и горячо обсуждать. – Хорошо, успокою вас, мои дорогие. Необычной она будет, потому что создавать ее будут наши любимые победители! Каждый из них пережил свою собственную неподражаемую арену. Так пусть пережитый опыт поможет им в создании общей, юбилейной девяностой по счету арены для Голодных игр! Зал взрывается аплодисментами. Камеры переключаются на растерянных победителей. Для нас всех это стало «сюрпризом». Кто-то уже пришел в себя и улыбается в камеру, кто-то, как я, например, сидит, уставившись в одну точку, пытаясь переварить информацию. Пит тянет меня за руку. Съемки закончились, камеры выключены, зрители и победители расходятся. - Ну что, как вам новость? – к нам подходит победительница из седьмого - Джоанна Мейсон, со своей фирменной ухмылкой, которая меня раздражает. - Нам придется создавать ловушки для своих соотечественников - всегда об этом мечтал, - отвечает Хеймитч.- Джо, не составишь мне компанию? Планирую напиться сегодня вечером. - Нет, я не пью со стариками. С Мелларком бы не отказалась. Ты не возражаешь, Китнисс? Отпустишь муженька со мной? - она нахально смотрит на нас. Мне хочется ей врезать. Она всегда меня раздражала. - Извини, Джоанна, я не пью, – спокойно отвечает Пит. - Ну что же, передумаешь – приходи, – Мейсон уходит, подмигнув глазом. - Китнисс, Пит, рад, что вы вернулись. Отлично выглядите, – нас тут же обнимает Финник Одейр - победитель из четвертого. - Спасибо, Финник, – отвечает Пит. - Капитолий, как всегда, любит удивлять. Правда, я не представляю, что из этого выйдет. Ладно, увидимся, - он одаривает нас лучезарной улыбкой. Так обмениваясь несколькими фразами с другими победителями, мы продвигаемся к лифту и наконец, уезжаем на самый верхний этаж. - Ну кто тебя за язык-то тянул? – накидывается на меня Хеймитч. – Тебя же предупреждали, чтобы ты молчала. То из тебя слова не вытянешь, то не заткнешь. Китнисс, давно уже пора понять, что можно говорить, а что нет. - Хеймитч, прекрати, – заступается Пит. - Да ты разве не понимаешь? Она же прямыми словами обвинила Сноу. - Все и так знают. - Знают, но молчат, потому что хотят жить. Беспокоятся за своих родных. А тебе, по-моему, наплевать на то, что у тебя есть мать, сестра, которая только что родила, ее муж, родители и братья Пита. У каждого, кстати, тоже семьи. - Не кричи, - начинает Эффи. - Да мне-то что! У меня никого нет. Мне некого терять. Если вы этого хотите, то продолжайте и дальше рыть себе могилу, – Хеймитч разозлился не на шутку. Схватил бутылку алкоголя из бара и ушел к себе, громко хлопнув дверью. - Ты тоже считаешь, что я сказала лишнего? - спрашиваю я у мужа, когда мы заходим в нашу комнату. - Нет, Китнисс. Ты все сказала правильно. - Хеймитч прав. Я как всегда, думаю только о себе. - Ты одна единственная, кто не лжет. А мы все погрязли во лжи. Мы снова молчим. Не знаю, о чем думает Пит. Я думаю о Прим. Она, конечно же, счастлива сейчас. У нее прекрасный муж – заботливый, добрый и любит ее безгранично. У нее есть ребенок, которого она может обнять, покачать, поцеловать. Рядом с ней мама, которая помогает и заботится о них. У нее все отлично. Она не была на арене, не видела как трибуты убивают друг друга. Внутренний голос шепчет: «Все благодаря тебе, Китнисс. Это ты дала ей все это. Ты спасла ее от смерти, вызвавшись добровольцем вместо нее. Она всем обязана только тебе» «Но ведь я не могла поступить по-другому – отвечает другая часть сознания - я не должна винить ее во всем, что произошло!» Внутренний диалог между двумя сторонами моего сознания заходит в тупик. Я люблю Прим и одновременно ненавижу. Ненавижу потому что завидую ее счастью и люблю, потому что она счастлива. Этот замкнутый круг моих чувств доводит меня до слез. Не хочу снова плакать при муже, поэтому заставляю себя встать со своего места и пойти в ванную. Закрываю дверь, сажусь на пол и жду слез, но их нет. Горечь, злость, обида, ненависть, но не слезы. Снимаю платье, распускаю волосы и безразлично смотрю на свое отражение. Сегодня я гораздо привлекательней. Похожа на ту Китнисс, какой была в прошлой жизни. Останавливаю взгляд на животе. Чтобы я ни чувствовала, мне нужно подумать о родных. Они не должны умирать. Поэтому мне нужен ребенок. Я мысленно представляю себя с животом и уже поднимаю руку, чтобы прикоснуться к нему, но тут же отдергиваю. Я обещала, что не буду привыкать к ребенку, не буду его любить. Умываюсь, расчесываю волосы, заворачиваюсь в полотенце и выхожу в спальню. Пит смотрит в окно. Я подхожу к нему и беру за руку. Тяну его на кровать, он поддается. Снимаю с него пиджак, расстегиваю рубашку, перехожу к брюкам. - Китнисс, это только из-за Сноу? - неожиданно спрашивает муж. - Что? - Ты делаешь все это только из-за того, что так сказал Сноу? - Нет, - я краснею от стыда. - Мы можем что-нибудь придумать. - Что придумать, Пит? - Сказать, что я бесплоден, например. - И тогда меня продадут какому-нибудь капитолийскому извращенцу. - Сказать, что бесплодна ты. - Тогда тебя кому-нибудь продадут или заставят жениться на другой победительнице. Пит, я люблю тебя. - Я снова краснею, но уже от смущения. Я так давно не говорила мужу, что люблю его. - Ну должен же быть какой-то выход. - Конечно, - я снова начинаю его целовать и одновременно раздевать. – Ты мне нужен. Прямо сейчас, прямо здесь. Он поддается. Переворачивает меня под себя, стягивает полотенце. Помогает мне снять с него оставшуюся одежду и резко входит в меня. Я обхватываю его ногами, не позволяя отстранится. Он гневно смотрит в глаза и начинает задавать ритм. Рефлексы снова побеждают наши чувства и разум. Я прижимаюсь как можно ближе к Питу, чувствуя, что сейчас потеряю рассудок от страсти. Он напрягается, и я сильней обхватываю его ногами за талию. Наконец, он прекращает бороться со мной и больше не пытается оставить меня без ребенка. Я откидываюсь на подушку и перевожу дыхание. Пит опускается рядом и отворачивается от меня. Он злится. Злится на то, что я решила родить, не посоветовавшись с ним. Злится на то, что я обманула его. Злится, что не может защитить меня. Обнимаю его за плечи – теперь моя очередь защищать его.