We can be Heroes.

      Кэрол всегда читала ему перед сном.       Она зачитывала до дыр старые-добрые детские книжки, порой сама увлекаясь интересным рассказом, или придумывала его сама.       Кэрол всегда учила с ним уроки.       Терпеливо объясняя ребенку непонятные вещи и наглядно показывая сложные задачки.       Кэрол всегда пекла для него печенье.       Нежное, с шоколадными капельками, которое таяло во рту, оставляя после себя сладко-терпкий привкус, который сводил ребенка с ума.       Кэрол всегда играла с ним.       С увлечением ездила какой-то машинкой по игрушечной дороге, громко сигналила и мастерски изображала звуки мотора. Кэрол всегда была рядом.       Когда в свои неполные девять лет Нэйл узнал, что Эд не его настоящий отец — из одной очень неприятной ссоры — то вздохнул с облегчением, втайне радуясь такому открытию. Он знал. Знал, что такой неотесанный чурбан не мог быть его папой; и Кэрол уж точно не любила его.       Ребенок искренне недоумевал: почему Кэрол живет с этим противным типом? Почему они не уедут, наплевав на все?       Нэйл часто спрашивал, каким же был его папа, а Кэрол с грустной улыбкой всегда отвечала ему, рассказывая какую-нибудь историю про отца.       Так Нэйл узнал, что папу зовут Дэрил, что он мастерский охотник и, не смотря на свою нередкую грубость, очень хороший человек.       Все прекратилось в один момент.       Тогда, в один из зимних вечеров, когда Кэрол рассказывала ему как познакомилась с папой, в комнату завалился Эд, грозно рыча, что если еще раз он услышит трындежь про «этого отброса Диксона», то выгонит их ко всем чертям.       Он впервые ударил ее. Размашисто, сильно, оставив большой синяк на нежной коже. И Нэйл впервые осознал, что ничем не может помочь. Он был довольно слаб и быстро был откинут взрослым мужчиной к стенке, больно ударившись головой.       После пришло осознание, что так все продолжаться не может.       И началось это.       Крышу снесло окончательно.       Нэйл наплевал на все.       Он не хотел этого. Все получилось само.       Окно с треском рассыпалось, заставляя чистый воздух пробираться в душный класс, где тут же зажужжали девочки, а учительница громко закричала, обвиняя во всех грехах. «Как все сложно».       Нэйл недовольно прищурился, окидывая учителя расслабленным взглядом.       - Мать к директору! - зеверещала толстуха, с вечно собранными волосами и жутким запахом изо рта.       Подросток только пожал плечами.       В тот же вечер он застал расстроенную Кэрол на кухне и не смог пройти мимо.       - Кэрол, что такое?       - Не называй меня так, - по привычке ответила она, уж больно не любившая его обращение. - Я — твоя мама. Будь добр, именуй меня так.       - Хорошо, мама, - выделил он, закатив глаза. - Что случилось?       - Ты, - выдохнула женщина. - Что с тобой такое?       - Понятно, - пробурчал Нэйл, уже готовый подниматься по лестнице вверх.       - Нет, - она вскинула на него свои глаза. - Нам надо поговорить.       Когда Кэрол смотрела на него, он терял весь свой боевой пыл.       - Слушаю, - буркнул Нэйл, падая в кресло.       - Ты вынуждаешь меня, - она посмотрела в сторону. - Вынуждаешь меня отправить тебя туда, где из тебя сделают мужчину, - парень недовольно посмотрел на нее. - Ты отправишься в военное училище, постигать азы дисциплины и настоящей мужской силы.       Тогда двенадцатилетний Нэйл распсиховался, опрокинув мамину любимую вазу, и забаррикадировался в комнате, из которой вскоре все таки вышел, здраво рассудив, что в училище явно будет лучше чем здесь. Лучше чем там, где его никто не понимает.       «Ему будет лучше без нее.»       Три года в закрытом месте, где Кэрол он видел до жути редко и постоянно усовершенствовал свои навыки, пролетели незаметно.       А потом началась эта непонятная хрень, и мама с новым синяком на скуле и слезами на глазах умоляла его отправиться к Хершелу — ее старому другу — и ждать ее там, никуда не убегая и оставаясь хорошим мальчиком.       Тогда она поцеловала его в лоб, крепко-крепко обняла и подарила фотографию, на которой два улыбающихся подростка обнимали друг друга. Нэйл не сразу признал в жизнерадостной девушке Кэрол, которая сейчас ходила словно в воду опущенная — тень себя прошлой. Зато сразу определил второго человека — его отца — на которого он был до охренения похож, и улыбнулся, засовывая карточку в жилетку и обнимая Кэрол в ответ.       Это была их последняя встреча.       Молодого, красивого парня и бледной женщины, которая клятвенно пообещала ему, что все изменится.       И сейчас, всматриваясь в зеркальные от него глаза, Нэйл думал, что, пожалуй, поездка в Атланту грозила стать не такой уж и бесполезной.