* * *
Кожу Хинаты покалывало от холодной воды, которой он ее отмывал достаточно долго, чтобы хотя бы походить на человека. Чтобы люди перестали жалостливо поглядывать на него. Он не хотел, чтобы его жалели. Он хотел быть пугающим, достаточно пугающим, чтобы отгонять таких людей, как того отвратительного Валентина, от своих друзей одними словами. И сильным, достаточно сильным, чтобы вернуть Кагеяму с Киеко. Хината не успокоится, пока он этого не достигнет. Он решил прокрасться позади жилища Даичи и Суги между зданием и скалой, а не идти напрямик. Он не хотел лишний раз чувствовать на себе мимолётные взгляды, хотя на предстоящем собрании ему этого избежать все равно не удастся. А вот приглушённый голос Хината услышать не ожидал. Он замер на месте, охваченный сомнениями. Бокуто, пытающийся говорить потише? Это было так странно, что Хината не удержался и тихо, осторожно выглянул из-за угла. — Я просто... думаю, нужно будет вскоре об этом упомянуть. Его новый учитель стоял рядом с другим парнем из Фукуродани — с темными, растрёпанными волосами; это он спас Бокуто от того клинка. А... кааши? Или как-то так. Он мягко коснулся руки Бокуто. — Доверься мне. У меня предчувствие — нужно переждать. Все встанет на свои места. Хината нахмурился. Переждать? Что? Акааши открыл рот, явно намереваясь сказать что-то еще, — но тут Хината наклонился слишком низко, потерял равновесие и рухнул на землю с дурацким звуком. — Э-э... привет! — он неловко поднялся на ноги, смахивая с себя грязь. — Я просто тут... мимо проходил... мы собираемся, чтобы обсудить наши планы, — нормально он выкрутился, да? (Хинате хотелось испариться.) Но Бокуто широко ухмыльнулся и подскакал к нему, похлопывая его по спине и смеясь, радуясь встрече. Акааши среагировал на него медленнее, и его пристальный взгляд очень сильно нервировал Хинату. Ему почему-то всегда казалось, что Акааши знал больше, чем кто-либо другой. Это пугало его. — Можно нам пойти с тобой и присоединиться к обсуждению предстоящих действий? Думаю, мы могли бы помочь, — достаточно вежливо попросил Акааши. Хината хотел рефлекторно ему отказать, но присутствие Бокуто по непонятным причинам заставляло его чувствовать себя сильнее, спокойнее и намного увереннее в своих способностях. — Думаю, это не проблема, — ответил он. Если Даичи будет против, он и сам сможет их выдворить. К тому же, все члены Фукуродани спасли их. Если Бокуто так доверял Акааши, а Хината доверял ему — разве это не значило, что Хината мог доверять и Акааши тоже? — Тогда веди нас, мой любимый новый ученик! — позвал Бокуто, и на лице Хинаты расплылось некое подобие улыбки. — Считайте, мы уже на месте!* * *
В убежище было маловато места для собравшихся. Куроо словно никак не мог себя простить и выглядел чуть ли не виноватым, сидя рядом с Даичи. Суга сидел прямо и с высоко поднятой головой, но так сильно сжимал кулаки, что костяшки пальцев у него побелели. Глаза у расположившейся рядом с ним Саеко буквально пылали, и она постоянно поглядывала на Акааши с Бокуто мимо взволнованного Акитеру, словно она разделяла беспокойства Хинаты после слов Акааши. Асахи положил тёплую руку на плечо Хинаты и ободряюще сжал его, а потом присел рядом. Хинате стало легче дышать в присутствии сильного и спокойного Асахи. Слева от него сидел Кенма, тоже успокаивающий его, и поглядывал то на Хинату, то на Куроо. Ячи решила не приходить. Без нее Хината чувствовал себя несколько растерянно. — Мы все знаем о произошедшем, так что давайте сразу к делу, — серьезно и решительно сказал Даичи. В воздухе царило напряжение, никто не хотел сидеть и разговаривать, все рвались в бой, хотели что-нибудь предпринять. Но им нужен был нормальный план. Тут Куроо был прав. — Можно мне сказать? — спросил Акааши, поднимая руку. Бокуто заерзал рядом с ним. — Мы уже сталкивались с подобными группами ранее. Даичи явно надеялся сначала выслушать своих людей, но утвердительно кивнул. — Если бы не вы, некоторых членов моей семьи тут бы и не было вовсе. Говори. — Ваших друзей украли работорговцы, — объяснил Акааши. — При нормальных обстоятельствах всех пленников увозят из леса на ближайший рынок на юге. Верхом туда можно добраться дня за полтора. Однако... Ноющая в груди Хинаты надежда задрожала, как свеча на ветру, угрожая погаснуть. — Лишь двое ваших друзей были схвачены, а остальных мы с легкостью освободили. Такие меры... чрезвычайно необычны. У меня предчувствие, что в этом замешано что-то еще. ...так называемые особенные обстоятельства. Напряжение в комнате нарастало, как хватка чьего-то кулака. Хината понял тому причину лишь тогда, когда почувствовал на себе пристальный взгляд Акааши — спокойный и расчетливый, как ни у кого в Карасуно или Некоме. — Я знаю, что ты через многое прошёл. Но ради твоих друзей я прошу тебя вспомнить все до мельчайших деталей. Асахи зашевелился, словно был готов заслонить Хинату собой, и хотел было что-то сказать, но Даичи его опередил. — Ты хотел говорить, а не выжимать детали из моего сына, — холодно проинформировал он Акааши. — Все необходимое мы уже слышали, и от Хинаты, и от тебя. Он уже рассказал нам эту историю. Мы будем рады вашей помощи, но скорее в поисках этого рынка. Мы решим, кто пойдёт, и отправимся в течение часа. Коты и Вороны согласно закивали, но Акааши не отступался. — Вы совершаете ошибку. Не думаю, что здесь все так просто. — Послушайте, — встрял Бокуто, нарушив жутко напряженную, разряженную тишину. — Этот человек спасал мою жизнь столько раз, что и не сосчитать. Если вы и должны довериться кому-то в поисках ваших друзей — это он. Хината, ты ведь не против еще пары вопросов, верно? Пристальный взгляд и ожидания Бокуто не оставили Хинате выбора. Может, это и впрямь было важно. Суга резко посмотрел на Бокуто. — Ты не обязан, Хината. Ты не обязан делать ничего, что причинит тебе дискомфорт. Однако... — Суга утих, словно тоже задумался, а не упустили ли они какой-нибудь ключевой момент. Пальцы Хинаты впились в его штаны. Они были порванные и грязные, ведь он так и не переоделся — он не смог заставить себя зайти в их жилище за свежей одеждой. — Ну... что необычного в том, что они связывают, вырубают тебя и куда-то увозят? — спросил он, чувствуя, как слова кололи его язык, словно иголки. Лишь он подумал об этом, вся сцена вновь встала у него перед глазами, а он этого не хотел — не хотел видеть обмякшие тела его друзей, когда их затащили на лошадей, их попытки вырваться до этого, попытка Кагеямы обменять себя на их троих... — Хината, — Кенма взял его ладонь в свои, мягко сжимая ее, но все-таки возвращая его обратно к реальности. — Дыши глубже, ты не… ты не обязан этого делать. — Да в чем твоя проблема?! — зашипела Саеко на Акааши. Все больше людей начинали повышать голос, а Хината дышал все быстрее, ведь... Вы ищете меня. Они искали метки, метки, как он мог... — Их метки! — ахнул он, выхватывая свою руку из хватки Кенмы, чтобы прикрыть рот и подавить волну тошноты. Ему было так плохо, что он даже не знал, что делать. Правда обрушилась на него с такой силой, что он не мог этого вынести. Издав подавленный звук, Хината с трудом встал на ноги, убегая от попыток Кенмы успокоить его, и упёрся спиной в стену, прислонив к ней голову. Он не хотел, чтобы его касались, трогали, чтобы с ним говорили. Не сейчас. Хината закрыл глаза, пытаясь не упасть. Он должен был продолжить, должен был все объяснить. Никто из присутствующих не знал Кагеяму, как он — они знали о нем далеко не все. А про метку большинство и вовсе, наверное, просто забыли. Эта ужасная, прогнившая метка, которая прокляла Кагеяму с тех пор, как ее выжгли на его коже. К тому времени, как он снова смог открыть глаза, все вокруг смотрели на него. — Король, — выдавил Хината отстранённым голосом. — Они говорят, что Кагеяма убил короля, — это было не так. Он его не убивал. Они уже давно это обсудили. Хината все знал. Абсолютно. Он доверял Кагеяме. Кагеяма не убивал короля, но никто больше об этом не знал. За его голову по-прежнему была назначена награда. — Они узнали его метку. Метку... — королевского пса. Хината не мог сказать это вслух. Даже сейчас. Эта кличка прилагалась к метке и прошлому Кагеямы, которое изранило его тело и душу, оставив на них неисчислимое количество шрамов. Она сделала его несчастным, омыла его руки кровью, а теперь еще и подставила под преступление, которого Кагеяма даже не совершал. И теперь они собирались его осудить. Каково было наказание за убийство короля? Хинату внезапно затошнило. Он вскочил на ноги, выбрался наружу и отошёл как можно дальше, а потом упал на колени, и его вырвало в траву. Все его тело дрожало, он не знал, что... что... Хината упал на бок, откатываясь от запаха, прижал грудь к коленям как можно крепче, а пальцами уцепился за свои рукава и кожу. Из его горла донёсся всхлип, сотрясая все его тело. Они убьют его — убьют Кагеяму, а он ничего, ничего не мог поделать. Он ничего не мог противопоставить королю, желающему отомстить за своего предшественника. Самый могущественный человек в стране требовал голову Кагеямы на блюде, а Хината был лишь мальчиком-оборванцем из леса. Он сжался еще крепче, чувствуя себя очень маленьким и незначительным. Кто-то позвал Хинату. Он не был уверен, кто вышел за ним, не хотел отвечать. Он не хотел взять себя в руки — просто отдался тьме, прикрыв глаза ладонями и плача. Кагеяма умрет в одиночестве, страхе, а... Хината никогда... Может, Кагеяма уже был мертв. Тот, кто звал Хинату, настойчиво тянул его, а его прикосновения успокаивали и явно призывали присесть. Хината неловко попытался отодвинуться, но голос был настолько упёртым, что он больше не мог его игнорировать — он заставил себя открыть глаза и увидел над собой взгляд янтарных. Нишиноя ухватил его за подмышки и бесцеремонно заставил сесть, оттащив к дереву Асахи, чтобы он мог на него облокотиться. Слезы неконтролируемо стекали по его лицу и капали с подбородка, но Хината даже не хотел их стирать. Нишиноя сделал это за него. Он вытащил из одного из своей кучи карманов маслянистую салфетку и начал отирать его слезы, потом зажал ему нос и заставил Хинату высморкаться, и затем тот уже хотя бы сам взял салфетку в руки. Хината сжал ее в кулаке, и его рука вновь упала за землю. Слабый. Он был таким слабым. Если бы Нишиноя спросил, что происходит, Хинате пришлось бы сказать ему, что Кагеяма умрет. Как и Киеко. Она тоже погибнет. Какие бы у нее ни были метки. Он снова заплакал. Во рту стоял отвратительный гнилостный привкус, и он чувствовал себя самым жалким человеком во всем белом свете, но просто не мог остановиться. — Я разберусь, не переживай, — обнадежил Нишиноя кого-то. Должно быть, кто-то еще вышел за ним, но не подходил ближе. Хината был благодарен — он не хотел, чтобы его еще кто-то видел в таком состоянии. Он наклонился на бок, прикрывая ладонями свое красное, мокрое лицо. Нишиноя куда-то отошёл и вернулся с чашкой. — Да не хочу я успокаиваться! — крикнул Хината, но дыхания ему не хватило, и он, дрожа, вздохнул и вновь всхлипнул. Почему все пытались запихать в него этот чертов успокоительный чай?! Потеря Кагеямы явно была поводом для горя. — Это просто вода, чтобы смыть привкус. И чтобы голова не болела. Хината поддался, взял чашку в сильно трясущиеся руки и пролил половину на колени и подбородок. Однако то немногое, что он успел проглотить, словно помогло ему вернуться к жизни. Нишиноя достал еще одну маслянистую салфетку и, неуклюже потрепав его по подбородку, отнял у Хинаты пустую чашку и убрал ее в сторону. — Так не пойдёт — ты немного, э-э, чумазый... Хината было плевать на грязное лицо, воду, слезы или что-либо еще. Он больше никогда не увидит Кагеяму. Он не сможет сдержать свое обещание. — Его нет, — выдавил он, пряча лицо в ладонях. — Его больше нет, — его голос надорвался. Слова резали хуже ножа. — Именно поэтому мы его вернём. Не переживай! — Нишиноя звучал таким уверенным. Но он ведь не знал. — Это король, — всхлипнул Хината. — Король убьет Кагеяму за то, что тот убил его отца. Но это был не он! Они все называют его убийцей, но мы не можем ворваться в огромный дворец и... — А почему нет? — искренне поинтересовался Нишиноя. Хината потерял дар речи. Он подглядел сквозь пальцы и увидел запылавший в глазах Нишинои огонь. — Я и половину не понял из того, чей отец убил чьего короля, но я знаю, что обязан Кагеяме. Если для того, чтобы забрать его оттуда, мне нужно будет пробраться в этот дворец и врезать самому королю, я так и сделаю. Он похрустел костяшками, а блеск в его глаза помрачнел. — К тому же они посмели тронуть Киеко. Такого я не потерплю. Нишиноя поднялся на ноги. — Куда ты? — спросил Хината, внезапно жутко перепугавшись потенциального одиночества. — Пойду скажу Даичи, что я отправлюсь в Шираторизаву и выпинаю их всех из дворца. Хочешь присоединиться? Я помогу тебе идти. Сидеть одному под деревом или пойти с Нишиноей — Хината выбрал последнее. Дыхание у него было нестабильное и поверхностное от истощения и боли, он едва мог ковылять следом. Хотел ли он, чтобы все видели его в таком состоянии? Но они уже пришли, так что возвращаться было поздно. Очередная разгоряченная дискуссия сошла на нет. Все смотрели на них. Хинате хотелось спрятаться. — Значит, они хотят казнить Кагеяму и Киеко в Шираторизаве?! — крикнул Нишиноя на всю комнату. — Нишиноя... — начал было Даичи, пытаясь его прервать, но Нишиною было не остановить. — Ну, бояться нечего! Я их оттуда выкурю! Покуда я буду вас страховать, все будет отлично! Черт, да я даже возглавлю миссию, если вы захотите! Разумеется, Хината ожидал назревавших возражений. — Забудь об этом, — немедленно ответил Даичи. Хината, дрожа, выдохнул и закрыл глаза. Естественно. Этот план бы слишком безумным. — Я сам возглавлю миссию. Хината резко открыл глаза. — А если я захочу возглавить операцию, — вмешался Куроо, несколько вызывающе глядя на Даичи. — Это ведь я пообещал вернуть их. — Если вы двое будете все время собачиться, я подложу вам в еду корень валерианы, — с невинной улыбкой пригрозил Суга. — Ох, Суга, не парься. Я за ними присмотрю, — пообещала Саеко. Акитеру резко повернулся к ней, но она помахала рукой, не успел он и рот открыть. — Они украли мою лучшую подругу. Неужели ты думаешь, что я буду сидеть, сложа руки? Я еще в своём уме, Акитеру. — Но... Она приложила палец к губам. — Давай позже, ладно? Он неохотно кивнул. Бокуто чуть ли не подпрыгивал на месте, глядя на Акааши. Когда тот кивнул, Бокуто развернулся и радостно вскрикнул, широко улыбаясь: — Мы с вами! Мы знаем кое-кого, кто поможет вам пробраться в замок! — Охренеть, Бо. Серьезно? — спросил Куроо, глядя на него то ли с тревогой, то ли с восхищением, и Бокуто рьяно закивал. — Если вы хотите попасть в замок, он — ваш человек. — Звучит очень сомнительно, — сказал Даичи, поднимая палец. — И вообще, это откровенное безумие. Но если сам король решил покуситься на моих людей, будь я проклят, если я тоже не отправлюсь туда, раз уж придется. — А нам придется, — ответил Куроо, хитро ухмыляясь. — Но мы будем вместе. И сволочь пожалеет о том дне, когда он решил сунуться в лес. Нишиноя запрокинул голову и рассмеялся. — Блин, а я-то думал, что со всем этим миром и покоем нам стало скучно жить! Пойду соскребу весь имеющийся порох, надо использовать его с толком... в городе мы покажемся, вооруженные до зубов! Нишиноя вопросительно посмотрел на Хинату, который кивнул и встал ровнее. Внезапной надежды ему хватило, чтобы собраться с силами, пускай он все еще был слаб. Нишиноя отсалютовал им, а потом убежал готовиться. Хинате сейчас нужно было остаться здесь. Ему нужно было услышать, что все эти люди — члены семьи, друзья, незнакомцы — ни перед чем не остановятся, чтобы спасти Кагеяму. Без этой надежды его сердце могло просто остановиться. — Нам нужно поторопиться. Времени на сборы мало... — обеспокоенно вставил Кенма. — Хотелось бы, чтобы мы были... лучше подготовлены к грядущим событиям. — Ты тоже идёшь? — спросил Куроо, и Кенма одарил его фирменным взглядом, а потом глянул на Хинату со скромным намёком на улыбку. — Разумеется. Надежда заколола в кончиках пальцев Хинаты, жаром разбегаясь по коже. — Вероятно, время у нас еще есть, — сказал Акааши, никак не реагируя на направленные на него взгляды. — Мы знаем Шираторизаву. Твой друг был самым разыскиваемым преступником последние пять лет. Его поимка... его казнь не будет тайной. Они попробуют ее отпраздновать, афишировать. И это нам на руку. К такому событию им нужно приготовиться. Это даст нам время. — Черт, никогда не думал, что буду так радоваться тому, что дворец любит раздувать из мухи слона, — пробормотал Куроо, качая головой. Хинатой овладевали противоречивые чувства, он был шокирован тем, что их обоих собирались публично казнить, но им нужно было время. Время предоставит им шанс сражаться. А если Хинате предоставить шанс сражаться, он не проиграет. — Когда мы достигнем города, там и узнаем, на какой день намечена казнь, — подытожил Акааши. — Тогда мы выкрадем их до этого, заберём домой и отобьёмся ото всех, кто попытается нам помешать, — грозно добавил Даичи. — План есть. Теперь надо рассказать о нем всем и решить, кто хочет напасть на замок.* * *
— Ты нигде не видел Ячи? Ямагучи выглядел обеспокоенным, вероятно, зазря. Тсукишима покачал головой. Он не видел ее с тех пор, как они вернулись, а в лагере тогда царила неразбериха. Кучка гостей неловко разместились неподалёку от входа, словно им не терпелось уйти. Тсукишима их не винил. Никто не выказал им никакого гостеприимства, ведь все готовились к скорому отправлению. — Я просто волнуюсь за нее, — пробормотал Ямагучи, будто он пытался объясниться, и потёр шею. — Но она казалась весьма собранной, — это было так. Ячи держалась даже лучше Куроо. — Мы с Ячи... — начал Ямагучи, ерзая. — Мы немного похожи. Я просто... у меня плохое предчувствие. Я хочу ее найти. Ты мне поможешь? Ей точно нужно прийти на общее собрание. Ну, ему все равно было нечего делать. Тсукишима молча поднялся на ноги. Улыбка Ямагучи, которой тот одарил его в ответ, была слишком яркой. — Спасибо, Тсукки! Он цокнул и отмахнулся — не за что было его благодарить. Вряд ли он найдёт ее раньше Ямагучи. По крайней мере, он так считал. Тсукишима положился на свои инстинкты — куда бы он направился, если бы хотел остаться в одиночестве? И он нашёл ее, сидящую на коленях. Все слова застряли в глотке Тсукишимы. Его глаза распахнулись, когда он увидел блестящие в ее руках ножницы и кучки обрезанных волос вокруг. Все ее тело дрожало от всхлипов. Не говоря ни слова, он ринулся вперёд и вытащил ножницы из ее рук. Нечего было острым предметам делать в руках истеричного человека. Чувствуя себя не в своей тарелке и понятия не имея, что делать, Тсукишима мог лишь позвать ее по имени. — Ячи. — Я так не могу, — всхлипнула она. — Волосы вечно щекочут кожу, лезут в лицо, я н-не могу... — она затихла, делая несколько вдохов и трясясь от охватившего ее горя. — Я п-пыталась заплестись, но Киеко... Тсукишима все понял. Она уже не могла заплести волосы Ячи. Он прикусил губу и сжал руки, лежащие на коленях, в кулаки. Этого он не мог потерпеть. Их спасательная операция еще только начиналась. И закончится она, когда все вернутся домой. Когда сломленная Ячи не будет уединяться, чтобы поплакать. Когда Тсукишима перестанет притворяться, что он не видел опухшие глаза Хинаты после собрания. Ячи уткнулась лицом в свои ладони и склонила голову вниз, а беспорядочно обрезанные волосы свисли. — Н-не говори никому, — взмолилась она. — Они могут помочь, — Уж точно лучше, чем я. Но девушка рьяно затрясла головой. — Нет! Я... я должна быть сильной... Тсукишима осторожно отодвинул ножницы назад, подальше от нее. Он оглядел ее, сжавшуюся как можно крепче, чтобы спрятать свое горе от мира. — Я... я должна б-быть сильной... ради Хинаты. Ее тело так сильно дрожало, а голос практически охрип от плача. Сколько она тут сидела? Совсем одна? Изо всех сил старалась держать себя в руках перед лицом такой потери? Пускай они и не были кровными братом и сестрой, Ячи с Хинатой и впрямь разделяли свое упрямство. — Я никому не скажу, — заверил он ее. Напряженные плечи девушки чуть расслабились. Должно быть, для нее было очень важно оставаться собранной перед ее братом. — Ты все равно их одурачишь. Но не рассчитывай, что сможешь скрывать от меня подобное в будущем. Из горла Ячи вырвался еще более громкий всхлип, и Тсукишима было напугался, что он облажался и все усугубил. Но Ячи выпрямилась, глядя на него, и отёрла слезы обеими руками. Несмотря на ее отчаявшееся выражение лица, на губах играл слабый намёк на улыбку. — А т-ты... и впрямь п-просто потрясающий, — выдавила она дрогнувшим голосом. — И-и извини... за то, что тебе пришлось увидеть меня такой. Н-наверное, ты считаешь меня... жалкой. Тсукишима вспомнил о тех временах, когда он сам нёс потери или же сталкивался с ними. — Не глупи. Такая реакция была совершенно естественной, учитывая, через что она прошла. Ничего жалкого в этом не было. Ячи глубоко вздохнула, не открывая глаз и изо всех сил стараясь выровнять выражение своего лица. Когда она выдохнула, ее взгляд прояснился. Несмотря на застывшие на ресницах слезы, в ее глазах пылал неугасаемый огонь. — Спасибо тебе. Но... — она неохотно подняла руку, с сожалением указывая на свои волосы. — Вот это точно выглядит жалко. Тсукишима снова взялся за ножницы и жестом попросил Ячи пододвинуться поближе. — Э-э... ч-что? — выдавила она, неосознанно жестикулируя. Тсукишима снова посмотрел на Ячи с ее рваными волосами, красными щеками и опухшими глазами. Он никак не мог исправить все — не сразу и не в одиночку. Но вот с ее волосами он мог справиться. — Я постригу тебя. Тебе... — он посмотрел на самые короткие пряди. Спасать уже было почти нечего. — Тебе короткие очень пойдут. Ячи поморщилась. Она перестала плакать, но немного огорчилась. — Она любила мои волосы... Тсукишима провёл пальцами по испорченной прическе Ячи, отчасти пытаясь придумать, что он мог с ней поделать, а отчасти надеясь, что это возымеет такой же успокаивающий эффект, как на Ямагучи, когда Тсукишима стриг его. — Они ведь отрастут. А как только мы вернём ее, Киеко снова будет тебя заплетать. Напряженная поза Ячи напомнила ему, что она ведь не присутствовала на собрании и не слышала, какой безумный план они разработали. Он решил все ей рассказать перед самой стрижкой. — Мы узнали, куда их двоих увезли. Спасательная операция уже готовится. Пока все шло неплохо. Осталось лишь донести до нее, что их целью был дворец, центр силы и могущества этого королевства. Крепость, которая по легендам была непобедимой. В нее невозможно было попасть без приглашения. Вся спасательная операция была невероятно безумной, но и участвовали в ней одни чертовы безумцы, так что Тсукишима считал, что шанс у них был. — Мы отправляемся в Шираторизаву. — Они в городе? Хотелось бы Тсукишиме ограничиться этим. Формально, дворец и был в городе. Он возвышался над ним вечным символом того, какими беспомощными были жители пред лицом приказов свыше, перед лицом власти. — Они во дворце. Ячи резко повернулась к нему, и Тсукишима порадовался, что ножницы по-прежнему лежали у него на коленях. Полные ужаса глаза Ячи широко распахнулись. — Мы... мы не можем!.. Во дворце?! — похоже, она хотела спросить, почему, но заколебалась. Ее лицо перекосило, когда она осознала, о чем шла речь. — Судя по всему, их казнь будет большим событием, и это даёт нам достаточно времени, чтобы совершить набег на замок и вернуть их сюда до того, как они до них доберутся. — Как будто это возможно, — пробормотала Ячи. Голос ее подрагивал, но она замерла, лихорадочно обдумывая сказанное. — Мы ведь не собираемся свергнуть короля. Мы лишь хотим украсть у него двоих пленников. Ячи заставила себя выпрямиться и кивнула. — Ты прав, — шмыгнула носом она, отирая слезы тыльной стороной ладони. — Мы вернём их любой ценой. — Знаю, — ответил Тсукишима. Он никогда бы не стал сомневаться в Ячи. — А теперь повернись. Я подстригу тебя. Она кивнула и развернулась, уселась поудобнее и спокойно ждала, пока ее золотистые волосы падали и падали на траву. По крайней мере, они по-прежнему оставались длиннее волос самого Тсукишимы, пускай и ненамного. — О Боже, — пробормотала Ячи, пока Тсукишима срезал все больше неровных прядей. — В битве так будет намного удобнее, — сказал ей Тсукишима. Тогда Ячи притихла и храбро все пережила. Он постарался смахнуть срезанные волосы с ее плеч и шеи, но ей все равно нужно было переодеться. — Готово. Хорошо выглядишь. Ячи провела рукой по своим коротким волосам, сдавленно хмыкнув. — Какие легкие. Это так... странно. Тсукишима не знал, что на это ответить, поэтому молчал, пока Ячи не опустила руки и не вздохнула. — Мне просто нужно немного отдышаться, — пробормотала она. — Тогда я буду в порядке. Тогда я смогу вернуться. — Тебе все равно нужно переодеться. Я скажу им, что ты будешь через минуту, — поразмыслив еще мгновение, он вытащил из кармана салфетку, чувствуя себя полным засранцем за то, что он не додумался до этого немного раньше. Ячи одарила его взглядом «серьезно?» со скромной кривоватой улыбкой. Она взяла салфетку, слишком уж счастливо поблагодарила Тсукишиму за то немногое, что он сделал, и убежала.* * *
На собрании Тсукишима слушал Даичи лишь вполуха. Лекция о безопасности, осторожности и ответственности на него никак не повлияла, он и так знал, что собирался присоединиться к этой группе безумцев. Ямагучи слушал внимательнее, облокотившись на руки. Когда Даичи обращал внимание на потенциальные опасности, друг Тсукишимы потирал тыльную сторону ладони — этот жест выдавал его волнения, и он от него так и не отучился, не мог спрятать его от наблюдательных глаз. Разумеется, Ямагучи тоже собирался пойти. Они оба пообещали вернуть всех домой живыми и невредимыми. Их миссия еще не была окончена, вот и все. — Мало того, нам и тут нужны сильные бойцы, — подчеркнул Даичи. — Мы не знаем, придут ли сюда другие в поисках людей, за поимку которых назначена награда. Кто-нибудь должен удостовериться, что наш дом не взорвут, пока нас нет, а остальные будут в целости и сохранности до нашего возвращения. — Ноя ведь пойдёт с нами, а кому еще обращаться со взрывчаткой! — чуть разрядил атмосферу Танака, заставляя нервничающих присутствующих усмехнуться. Нишиноя просто ухмыльнулся, словно гордился собой. Иногда Тсукишима просто поверить не мог, с кем жил. — Я за вами обоими присмотрю, вот увидишь, — ответил Даичи с такой улыбкой, которая вечно пугала Асахи и заставляла нервничать всех остальных. Предводитель прочистил горло и вернулся к главной проблеме. — Так или иначе, я хочу, чтобы вы тщательно обдумали это решение. Где, по вашему мнению, ваши способности принесут больше пользы — на миссии или же в лагере? Оба направления нам важны. Он огляделся, посмотрел на всех и каждого из собравшихся. — Те, которые будут защищать лагерь, сделайте шаг назад, а те, кто хотят отправиться во дворец, сделайте шаг вперёд. Началась небольшая суматоха. Тсукишима видел печальную улыбку Мичимии, когда она отступила назад — для нее, как для единственного оставшегося в лагере целителя, выбора не было. Между тем Нишиноя пытался силой заставить Асахи отойти назад. — Ты уже на всю жизнь насражался! Я больше не собираюсь смотреть, как ты страдаешь! Ты не предназначен для схваток и запугивания! Асахи покачал головой; он выпрямился во весь рост, выглядя угрюмым и готовым стоять на своём. — Я могу сражаться. Пускай я и предпочитаю мир, я не слаб. — Я этого и не говорю! — Нишиноя закричал так яростно, что Асахи невольно чуть отодвинулся назад. — Я больше не позволю тебе изнашивать себя! Я поклялся тебе десять лет назад! Никогда больше! Не заставляй меня нарушать это обещание! — Нишиноя выпрямился во весь рост, которым он все равно был невелик. Он тыкнул пальцем себе в грудь. — Положись на меня! Я постараюсь за нас обоих! А когда я вернусь, ты приготовишь мое любимое блюдо, понял?! Асахи сжал кулаки, держа руки по швам, а выражение его лица стремительно менялось в мучительных поисках ответа. Тут он склонил голову и сделал шаг назад. — Я на тебя рассчитываю. — Черт побери, да! Мы вернемся, не успеешь и глазом моргнуть, так что не переживай ни за кого! Лучше убереги лагерь! Асахи решительно кивнул. Отвлекшись от них, Тсукишима с удивлением заметил своего брата во внутреннем кругу. …прямо рядом с Саеко; он держал ее за руку. Вероятно, Тсукишиме следовало этого ожидать. Акитеру встретился с ним взглядом и улыбнулся ему. У него буквально на лбу было написано «Я присмотрю за вами двумя», и Ямагучи, завидев это, тоже оживился. Тсукишима цыкнул. Вот ведь навязчивый старший брат. Кстати, о навязчивых людях, которые считали своим долгом защищать его — Куроо тоже шагнул вперед вместе с Кенмой. За ними последовали Нишиноя с Танакой. И, разумеется, Хината с высоко поднятой головой и крепко сжатыми кулаками. Тсукишима чувствовал себя несколько странно, глядя на него. Кое-чего о своей сестре он никогда не узнает, ведь она решила укрыть это от него, чтобы защитить Хинату от правды, как и всех остальных. И знал об этом только Тсукишима. Странно. Он сомкнул кончики пальцев и присоединился к группе. Даичи и Суга тоже собрались с ними. Разумеется. Включая его, их было одиннадцать человек. Одного по-прежнему не хватало. Ячи следовало поторопиться. — Энношита, — сказал Даичи, чуть склонив голову перед ним. — Ты окажешь мне честь и возглавишь лагерь на время моего отсутствия? — Я-я? Нарита и Киношита врезали ему по ребрам локтями с обеих сторон, и даже Тсукишима счел это весьма коварным. Потирая бока, Энношита все еще выглядел жутко ошарашенным. — Зная, как ты старателен и привязан к нашей семье, я никому не доверяю так, как тебе. Если ты не против, — сказал теплым голосом Даичи. Энношита молчал. Киношита и Нарита все долбили его локтями, пока он не прошипел «Ребята!» и не покачал головой, словно пытаясь избавиться ото всех лишних мыслей. — Ты точно уверен, что я справлюсь? — на полном серьезе спросил он. Естественно, Даичи подтвердил это, но его ответ потонул в криках всего лагеря о том, чтобы Энношита перестал быть придурком и согласился. Кончики его ушей покраснели от оказанного ему внимания, Энношита, наконец, согласился, и все радостно поздравили его. Когда суматоха утихла, Ячи прокралась через толпу во внутренний круг, попыталась отдышаться, но тут же смутилась, когда все взгляды оказались обращены на нее. Она глубоко вздохнула. — Я тоже пойду! Потом она чуть ссутулилась и поспешила к Хинате, который первый заставил Тсукишиму поморщиться, выпалив: — Что случилось с твоими волосами! Ячи выглядела так, словно ей дали пощечину. Она ведь этого изначально не планировала. Так уж вышло. — В схватке ей будет проще, — пожал плечами Тсукишима. — Верно, верно! — немедленно согласился Нишиноя. — Так вот почему ты задержалась, значит! Серьезно подходишь к делу, Яччан! Давайте сделаем это! Нишиноя поднял руки, и Ячи дала ему пять, благодарно посмотрев на возвышающегося над ним Тсукишиму. Все не могли оторвать от нее глаз, и она повернулась обратно к собравшимся. — Да! Я готова сражаться! Мы отправляемся во дворец, верно?! — она подняла кулаки, имитируя боевую стойку. — Так вперёд! Хината выглядел столь пораженным ее силой и решительностью, что Тсукишима практически понял, зачем она так старалась. Даичи тепло и гордо ей улыбнулся. — Вот это настрой! Да, именно таков наш план. Никто не посмеет безнаказанно отобрать у нас членов нашей семьи! Будь то бандиты или сам король! Мы покажем им, на что способен этот лес! Все вокруг радостно закричали, частично в адрес Ячи — Тсукишима точно слышал их вопли по поводу того, какая крутая у нее теперь была прическа. Вот и хорошо. Ямагучи задумчиво посмотрел на Ячи, а потом на Тсукишиму. — Так ты нашел ее? — тихо спросил он. — Да, — просто ответил Тсукишима. — Я сказал тебе, что волноваться не о чем. Ямагучи выдохнул и чуть расслабил плечи. — Извини, Тсукки! Фух, я рад. Осталось лишь все наладить. Любой ценой, верно? Тсукишима встретился взглядом с Ямагучи, и в его глазах все так же мерцала неопределенность вкупе с решимостью. Но в последнее время именно пламя решительности горело все сильнее. И спасло жизнь Тсукишимы. Когда он стоял с клинком Валентина у своего горла, то не сомневался в Ямагучи ни на мгновение. Валентин совершил миллион проступков, и Тсукишима с радостью бы посмотрел на то, как он споткнулся бы и рухнул с утеса, но самой его глупой ошибкой было предположение, что Ямагучи по-прежнему не изменился. Стоит признать, что, когда Ямагучи и впрямь постоянно подвергался нападкам бесхребетных, жалких идиотов вроде Валентина, то и дело прогибаясь под ними, Тсукишима и сам не знал, что когда-нибудь он станет кем-то столь выдающимся. Тсукишима уже давно осознал свою ошибку. И Валентину он желал того же, если их пути еще пересекутся. — Давай сделаем это, — тихо ответил Тсукишима, и Ямагучи кивнул, сжав руки в кулаки. Суга поднял руку, постепенно привлекая всеобщее внимание. — Осталась лишь… одна проблема. Все притихли в ожидании худшего. Даичи закрыл глаза наподобие обреченного человека. — Город, — прошептал он. Суга с напряженной улыбкой кивнул. — Город. Даичи напрягся, как он обычно делал, когда Танака с Нишиноей сознавались в какой-то шалости, о которой он даже еще не знал. — Ладно, ладно. Все, кто присоединяются к операции: кто из вас на данный момент является разыскиваемым преступником? Пожалуйста, поднимите руки. Саеко быстро повиновалась. — Меня разыскивают, но по сути считают мертвой! — радостно объявила она, и Акитеру с ужасом посмотрел на нее, а остальные расхохотались. Даичи вздохнул. — Понятно. Пусть будет по-твоему, — Саеко от всей души рассмеялась, заметив, как Даичи искоса поглядывал на нее. Золовка у Тсукишимы была просто нечто. — Кто из вас является разыскиваемым преступником или мертвым, согласно записям, поднимите ру… Куроо и Саеко уже подняли руки, но тут Даичи прервали. (Парень с черными и белыми волосами, сидящий поодаль от их группы, тоже с энтузиазмом поднял руку. Тсукишима нахмурился.) — Даичи, — начал Суга, словно он не хотел изводить своего мужа, но был вынужден. — Формально мы ведь не преступники, но нас разыскивают из-за наших разрушенных репутаций. Мы тут вроде как… считаемся преступниками в обществе. Даичи застонал. — Ладно! Хорошо! Все, кто считаются преступниками, и чье появление в городе может привести к неприятным последствиям, те, кто считаются мертвыми, и те, кто не ограничились одним вариантом, — добавил он, мельком глянув на Саеко, — пожалуйста, поднимите руки. Пред Даичи предстал лес рук. Он снова застонал, причем так отчаянно, что Тсукишима был вполне уверен, что у него лопнул какой-нибудь сосуд. Или парочка. Даичи сдавил пальцами переносицу и покачал головой. — Именно поэтому мы живем в гребаном лесу. К этому моменту все, кроме Даичи, чуть ли не валялись со смеху. Нишиноя обхохатывался так сильно, что прижимался к Танаке, а остальные попрятали лица в ладонях, тихо трясясь от смеха. Тсукишима счел ситуацию достаточно смехотворной, чтобы одарить окружающих тихим фырканьем. — Так! Ясно! Опустите руки, — обреченно попросил Даичи. — Давайте поступим по-другому, быстрее будет. Кто тут не считается преступником, мертвым или и тем, и другим. Пожалуйста, сделайте мне одолжение и поднимите руки. Хината с Ячи неохотно подняли руки, нервно оглядываясь по сторонам. — Я правда не знаю, считают они меня пропавшим или погибшим, — признал Акитеру. Тсукишима обменялся вопросительными взглядами с Ямагучи, а потом сказал. — У нас та же ситуация. — Аналогично, — добавил Кенма. Даичи снова застонал. — Просто фантастика. Куроо уже даже не скрывал свою широкую ухмылку. — Похоже, нам понадобится маскировка. — Да ладно, Куроо, — ответил Даичи, и все вокруг снова начали посмеиваться. Тут он добавил, не сводя глаз с Куроо и наблюдая за тем, как улыбка сползала с его лица: — Значит, нам нужно посетить Леди. Тсукишима ухмыльнулся, завидев загнанного в угол наставника, у которого, судя по всему, жизнь перед глазами мелькала. А все вокруг, видимо, обрадовались предстоящему визиту к старому другу. — Нам конец, — пробормотал Куроо, рассмешив Даичи. — Говори за себя, — сказал он, похлопав его по спине. — Говори за себя.