* * *
Начинали цвести тюльпаны — весь сад будто оживал с приливом свежих сил, расцветал на ржавчине и остатках руин вокруг мельницы. В свое время, как говорил ей всякий покупатель, колесо мельницы поддастся ржавчине и беспощадному течению времени и упадет прямо к ней во двор, становясь очередной его пустышкой. Но если Леди хоть во что-то верила, то это был тот факт, что ее мельница переживет все — силы природы, вновь и вновь переписанную историю, смену политических режимов. Даже хулиганистые лесные кланы. Половину здания украшала слоновая кость, и пускай кирпичи изрядно облупились, но мельница стояла высоко и гордо в своей потрепанной красоте среди причудливых руин зданий и когда-то стоявших здесь построек, теперь покоренных природой. Это был ее дом, и Леди невольно радовалась своему возвращению, как ребенок, хотя в то же время кое-что ее и злило. Приспичило же ее сестре так невовремя родить ребенка, и вот растения Леди уже склоняли головы, опечаливая ее своей жаждой — а еще Леди была вынуждена пропустить свадьбу, к которой она же сама шила наряды! И все ради того, чтобы увидеть своего крошечного племянника — явно новорожденного. (Подобрать для него прилагательное было сложно, так как единственное, что приходило на ум Леди — изюмина). Вероятно, она могла понять, почему некоторые желали завести себе маленького человека; по крайней мере, пока он спал и не нуждался в смене пеленок. Теперь же Леди предпочитала, чтобы ее дети не желали называться детьми и могли сами себя прокормить и убрать за собой. А еще способны сами держать свой ликер. Она начала мысленно продумывать свой день: в первую очередь нужно было разобрать новые ткани из города, игнорируя кипы старой ткани в подвале и на чердаке, которые надо было постирать или рассортировать. Также ее ждала уже наполовину опустошенная бутылка вина, а помимо этого — ничего нового. Жить можно. Вот только тут она заметила силуэты на горизонте, когда только собиралась закрыть за собой дверь. Цыкнув, она отставила в сторону свою лейку, слыша яростный плеск воды внутри, а взяла вместо этого швейный набор и доску с множеством пронизывающих ее ржавых гвоздей. Если эти солдаты считали, что могут красть ее сыр и вино, они очень сильно ошибались. Обычно хватало громких криков и размахиванием доской с гнутыми гвоздями, чтобы отогнать их, но раз их было так много, вероятно, им понадобится еще несколько иголок под кожей, чтобы они поняли ее намек. Располагаясь буквально на границе леса, к сожалению, Леди и ее жилище были довольно заметны — что ж, иначе это плохо влияло бы на бизнес. И все же. В такие времена, когда король сходил с ума, не говоря уже об его опьяненных властью солдатах, здесь любой леди необходимо было уметь постоять за себя. Королевство не было обременено защитой своих подданных — единственным способом защитить себя было знание того, как уберечь свои ценности. Охнув, Леди подобрала свои юбки и понадеялась (ради блага самих солдат), что до драки дело не дойдет, потому что вот тогда раскроются все пучины ада. Она по-хозяйски прошла через сад и присела за куст, сражавшийся с руинами чего-то очень ржавого вот уже минимум двадцать лет, и, похоже, наконец одерживающий победу. — Это место и впрямь кажется весьма интересным, — произнес неизвестный ей голос позади группы, когда все остановились у ворот (сам вид старых, кривых ворот указывал «без приглашения не входить» лучше любой таблички). Пускай голос звучал достаточно приятно, пальцы Леди лишь крепче сжали ее оружие. Но тут… — Дружеский совет для твоего же блага: не оскорбляй мельницу рядом с ее хозяйкой, — это был голос Куроо! Леди тут же уронила свое оружие в траву и вытерла руки о юбки. — А не то ты очень об этом пожалеешь, — с присущим ему шармом добавил он. Леди выскочила из-за своего убежища с широкой улыбкой, демонстрирующей все ее достаточно здоровые зубы. — Боже… — выкрикнул кто-то, и Леди отступила на полшага назад, завидев, сколько людей собрались у ее ворот! Складывалось ощущение, что к ней явилось пол-леса. А сколько любимых знакомых лиц! В спешке отворяя ворота, Леди чуть не сорвала калитку с петель. Она мимолетно нахмурилась, глядя на них, но радость от изобилия гостей взяла верх, превратив унылый день в захватывающую миссию наколдовать всем достаточно еды и кроватей. Все по-прежнему были несколько шокированы ее внешностью, но Леди решила, что они переживут, и уже начала приветствовать ближайших к ней гостей. — Даичи, Суга! — она резко приобняла их. — Негодяи, неужели вы, наконец, дали свои клятвы! — ответа она не ждала, шлепнув их по груди, от чего Даичи драматично вздохнул, а Суга усмехнулся. — Куроо, не стесняйся! — она поцеловала его в обе щеки, наслаждаясь его смущенным румянцем. Ох, этот Куроо. Если бы только она была лет этак на десять моложе! Кенма ускользнул от обмена любезностями, но кивнул с безопасного расстояния, пользуясь Куроо, как живым щитом (умный ход, как всегда). С еще большим восторгом Леди осознала, что многих новоприбывших она не знала — сколько у нее будет новых друзей, покуда они не будут покушаться на ее вино. — Чуть позже я еще каждым из вас лично займусь! — пообещала она, хотя, судя по половине нахмуренных лиц, некоторые восприняли это за угрозу. — Боже правый, поверить не могу, что вы все пришли повидаться со мной! — воскликнула она, прижимая ладонь к груди. — Саеко! Моя дорогая! — А я уже собиралась начать ревновать, — пошутила Саеко, обняв Леди, как истинная Танака: резко, крепко и душевно. Леди, проходя мимо, похлопала по щекам братьев Тсукишима — вместе с Ямагучи, — растрепала волосы Танаки и Нишинои и, наконец, добралась до еще неоперившихся воронят в самом конце группы. Они чем-то от всех отличались, но Леди не могла разобраться, не в силах отвести глаз от потрясающей новой прически Ячи! — Как смело! — гордо воскликнула она, поглаживая ее гладкие остриженные волосы кончиками пальцев. Ячи зажмурилась — она всегда наслаждалась приятными прикосновениями — но что-то в ее выражении напрягало Леди; то, как были зажаты ее челюсть и чуть нахмурены брови. Она испытывала столь свежую боль, что ее нельзя было спрятать за любыми стенами — будь то любовь или ненависть. Леди окинула все вокруг своим острым взглядом и заметила, как все улыбки вокруг были приглушены тем же горем. Слева от Ячи Хината шагнул чуть ближе, будто намереваясь защитить ее — Леди наблюдала это у них еще с тех пор, когда они были маленькими и всегда утешали друг друга. В таком утешении они нуждались в отчаянные времена. Не успела Леди и сообразить, как на сердце у нее потяжелело. Неужели все здесь присутствующие не пережили достаточно невзгод? — Дитя мое, — прошептала Леди, мягко прижав свои ладони к щекам Ячи. — Зачем вы пришли? Ячи глубоко вздохнула, содрогаясь, но посмотрела на нее ровным взглядом. — Прошу тебя, — сказала она. — Нам нужна твоя помощь.* * *
— Хината! — мальчик дернулся, и его пустой взгляд вновь стал осмысленным. Леди резко поставила рядом с ним еще одну тарелку, настойчиво постукивая ногтем по столу. — Ешь еще! — Я уже наелся, — слабо запротестовал он, и тут Леди впечатала в стол рядом с ним еще одно яблоко. В конце концов, больше она ничем не могла ему помочь. — После всего, что ты пережил, так не пойдет! Кушай! Хината будто хотел опять возразить, но после очередного строгого взгляда, наконец, повиновался и принялся за еду. Вот и хорошо. — И вы тоже! — позвала Леди через стол, и Танака с Нишиноей суетно закивали, не рискуя говорить с набитыми ртами — ну, хоть кто-то пользовался возможностью пополнить свои силы перед штурмом замка! И как легкомысленно они эту аферу обсуждали! Вот безрассудные! Леди была так тронута их преданностью и храбростью, она непреклонно отказывалась от любой компенсации. Ее кладовая была полна еды, и поделиться ею не повредит, а если вновь настанут страшные времена, она хотя бы будет знать, что помогла этим людям. Пойти на такое, чтобы вернуть Киеко и Кагеяму! Леди вновь почувствовала, как ее отвратительная сентиментальность подступила к горлу и защипала ей глаза. Она ринулась в сторону, делясь своим мнением, чтобы отвлечься. — Так замок не штурмуют, Куроо! — позвала она через дверь. Удивившись ее голосу, он чуть не уронил стоящую у него на коленях тарелку, пока он сам, неловко согнувшись, сидел у нее в кресле. — Это уже моя добавка, — замолил о пощаде он. — А ты еще грозилась нам пирогом. — И я накормлю тебя лично, если придется! — добавила она, после чего Куроо поморщился и откусил еще горячего. Леди удовлетворенно кивнула и вихрем вернулась обратно на кухню. — Ячи, дорогая, тебе еще что-то нужно? — намного добрее спросила она. Девочка скромно, благодарно покачала головой. Сердце Леди так болело за нее: она так горевала над потерей своего партнера и лучшей подруги, но все равно старалась выглядеть сильной. И Хината тоже. Все они. Если бы это была история, она бы с наслаждением восторгалась их неустанной преданностью друг другу и болела бы за них до конца, желая, чтобы вся их надежда, решимость и все их мучения им зачлись. Но это была не сказка, а жестокая реальность. Леди прожила слишком долго и видела слишком много чересчур коротких, чересчур кровавых и мимолетных историй. Страх и волнение за судьбы этих людей пугали ее. Она могла лишь помочь им приодеться или вообще сменить внешность — помочь им влиться в городские толпы, а не выглядеть так, будто они только что вышли из леса. Но разумеется, в конце концов, это было все, на что она была способна. Слишком расчувствовавшись, она схватилась за нож и начала нарезать кубиками сыр, просто чтобы занять себя. Если бы только она могла сама подойти к этому королю и влепить ему хорошую пощечину за то, что он решил, будто имеет право украсть этих прелестных, пускай немного неловких детей, и угрожать их жизням! Для такой пощечины она бы и колец своих не сняла и не пожалела бы! — Следы от моих колец навсегда останутся у этого короля на лице, — тихо выдавила она и тут почувствовала давление нежных, но настойчивых пальцев у себя на запястье, и вынуждена была прекратить резать. Леди моргнула. Кусочки сыра выглядели… крошечными и очень неаккуратными. Посмотрев повыше, она встретилась со знающим взглядом Саеко. — Если мне представится шанс, я врежу этому королю за тебя, — сказала она с острым оскалом в добавку к ее обещанию. Леди вздохнула и потерла виски. Ее запястье болело от той силы, что она приложила к нарезке. — Ты такая надежная девочка, но хотелось бы мне, чтобы ты была осторожнее. Не думай, что можешь обмануть меня. Это застало Саеко врасплох, что удавалось немногим — Леди даже чуть загордилась собой и, разумеется, обрадовалась. Саеко теперь казалась такой счастливой. Леди надеялась, что вскоре у нее для этого будет еще больше поводов. — Не волнуйся, не волнуйся! — Леди потрепала ее по щеке, а потом начала постукивать по деревянной стойке. Нервничала. Она очень сильно нервничала. — Я никому не скажу, просто учту это. Но теперь тебе нужно быть осторожной, как никогда, понимаешь? Саеко все еще выглядела весьма удивленной, но искренне кивнула и взяла Леди за руки. — Я тебе обещаю. — Больше мне ничего и не надо, дорогая, — ответила Леди, ощутив прилив тепла в груди. — Все вы такие хорошие люди. Пускай лишь на ночь, но я позабочусь о вас и постараюсь помочь всем, чем смогу.* * *
— Слушай. Не пальто. Что угодно, но только не пальто! Даичи шлепнул нетерпеливые руки Суги, отводя их в сторону. Леди вздохнула, прижав ладонь к груди — она его очень любила, но он умел ее раздражать. Какой же упрямый молодой человек. — Ах, а я тебе не говорил, Леди? — драматично пожал плечами Суга. — Логика против моего мужа бесполезна, — он напустил на свои слова шуточный тон, но Леди чувствовала, что за ними стояло нечто большее. У нее складывалось ощущение, что пора было отправить его и Даичи в длительный поход за дровами и заставить их выговориться друг другу, пока они не успели достичь точки кипения у кого-нибудь перед глазами. А пока Даичи был занят, цыкая и натягивая несчастное пальто на плечи, ретируясь в свой уголок, будто Суга и Леди пытались разбить ему сердце, а не снять с него привлекающую внимание одежду. Леди вздохнула. Она знала, что не просто так хотела начать именно с Даичи — что-то ей подсказывало, что с ним проблем будет больше всего. — Я надену ваши модные штаны и сапоги до лодыжек, даже… — пытался уговорить их он. Выражение лица Суги оставалось строгим и невпечатленным; он скрестил руки на груди и постукивал ногой по полу. — Это обычная обувь, Даичи, не все же там одни ботинки. — Слушай, летом носят либо ботинки, либо плетеные сандалии, а эти штуки до лодыжек вообще бесполезные — не думаю, что они много чего вынесут! — Ты ведь не в поход в горы идешь! Мы направляемся в город! — Суга постукивал ногой все чаще, отражая нарастающую раздраженность, еще не проявившуюся в словах. Тук-тук-тук. Леди снова вздохнула. — Мы внедряемся в замок. И если мне придется делать это в сапогах, тогда, ради всего святого, пальто я оставлю при себе! — воскликнул Даичи, раскинув руки, и что-то в глазах Суги потемнело, как тучи — гром и молнии были уже на подходе. О-о-у. — Что ж, ладно, — прошипел он. — Уверен, черное пальто с перьями нисколько не привлечет внимания прохожих. Так оставь его! Мне не стоило и надеяться, что ты сделаешь все, лишь бы нам было проще вернуть наших детей, так ведь?! На лице Даичи промелькнула боль, тут же поглощенная гневом. Леди подняла руки в примирительном жесте, который все дружно проигнорировали. — То, что пытаешься сделать ты, нисколько нам не поможет, — рыкнул Даичи. — Ты ведешь себя, как эгоист, и больше других подвергаешь нас опасности. Суга начал резко и отрывисто жестикулировать, едва сдерживая свою злость. — Ох, а надеяться на непонятные обещания незнакомцев — это, значит, безопасно? Я расширяю наши возможности! Даичи резко выпрямился и сдернул повязку с лица. Он с силой бросил ее между собой и Сугой, и Леди поморщилась от обилия шрамов вокруг его глазницы. — В прошлый раз, когда ты вот так расширял наши возможности, это стоило мне гребанного глаза, — рявкнул он. — На случай, если ты уже забыл. Суга посмотрел на повязку, а потом вновь на Даичи — все с ужасающим спокойствием. — Я не забуду ничего из того, на что вынужден был пойти, чтобы спасти твою жизнь, — холодно добавил он. Воцарилась тяжелое молчание, которое нужно было бы нарушить чем угодно, буквально одним словом, показывающим, что все вновь готовы были достичь компромисса. Но никто его не нарушил: выражение лица Суги было будто окаменевшее, а Даичи — синевато-багровое от злости. Обиженно, разочарованно выдохнув, Суга повернулся к Леди. — Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть, — пробормотал он, склонил голову и вышел. Плечи Даичи тяжело поднимались и опускались, каждый его рваный выдох излучал злобу, пока он не подобрал свою повязку и не рухнул на стул, жутко вымотанный. Леди подобрала свои юбки и осторожно присела на выгоревший на солнце шаткий стул, скрестив ноги. Она махала кончиком туфли до тех пор, пока Даичи не повязал повязку обратно. — Попробую догадаться и предположу, что дело было не в твоем пальто, — сказала ему она. Даичи сухо фыркнул, ясно давая понять, что ему было не до смеха. С понуренными плечами он выглядел и моложе, и старше, чем на самом деле; явно не в своей тарелке. — Я действительно считаю, что одежда, которую я должен надеть, просто нелепа, — слабо все-таки попытался пошутить он. Леди мягко усмехнулась в ответ. — Никак не могу решить, что для тебя упрямство: твое главное достоинство или же недостаток. — Обычно я предпочитаю называть это прямотой и надежностью, — пробормотал Даичи, с усталым вздохом пряча лицо в ладонях. Он поглаживал виски пальцами, будто пытался прогнать головную боль. — Я понимаю, хуже времени для ссор и не придумаешь, но в противном случае мы вообще перестаем разговаривать, и это тоже меня убивает. — Молчание обычно лишь усугубляет ситуацию, — согласилась Леди, но больше ничего не сказала. Она подозревала, что Даичи нуждался в шансе выговориться перед кем-то нейтральным, кто не должен был видеть его лидером. Даичи тяжело вздохнул и выпрямился, провел костяшками по щетине и уставился в полоток, не встречаясь с ней взглядом. — Они выкрали Киеко и Кагеяму буквально у нас из-под носа. И теперь я должен вести половину своих людей в город, где нас только и мечтают порвать на части, а потом в чертов замок Шираторизавы, как на прогулку по лесу! В этой миссии слишком много непредсказуемого, и что, если я не смогу защитить их? Что, если я еще кого-то потеряю? Я почти не спал, мне и так хватает этого давления! И тут Суга берет и изъявляет желание по пути заглянуть к его чертовым родителям! — Даичи ударяет кулаком по подлокотнику кресла, сжимая зубы и хмурясь. — Разве в городе и замке недостаточно риска?! Так нет же, давайте вернемся к тем подонкам, которые и так стали причиной большинства наших страданий, и попросим их продолжить! Просто фантастика! — Даичи покачал головой и снова ослаб после своей вспышки гнева, продолжая усталым, тихим голосом. — Неужели я слишком многого прошу — хоть раз перестать находиться в смертельной опасности? Богом клянусь, я уже слишком стар для всего этого. — Такими словами ты заставляешь меня почувствовать себя старой, — мягко пробормотала Леди. Она неохотно похлопала его по большой, жесткой руке. — То, что ты чувствуешь себя злым и усталым — это совершенно нормально, Даичи. Сомневаюсь, что многие справились бы с тем, что свалилось на тебя и твою семью… а ты рассказал Суге о том, как ты изморен и напуган? Даичи стиснул зубы, и на его лице явно проступило чувство вины. Леди вздохнула. — Так расскажи ему, как ты на самом деле себя чувствуешь, подо всей этой своей показушной, броской мужской злобой. А потом выслушай его. По крайней мере, обязательно отдохни, пока вы здесь. Раздражительный лидер на нервах вряд ли сможет кому-то помочь. — Вроде ненавидишь детей, а ведешь себя, прям как мать, — пробормотал Даичи, и Леди обиженно ахнула. — Я не ненавижу детей! Просто предпочитаю держаться от них подальше. А теперь позволь мне принести тебе бокал моего хорошего вина, и ты расслабишься, а я усыплю тебя предложениями по твоему гардеробу. — И насколько хорошо твое хорошее вино? — спросил явно заинтересованный Даичи. — Такого божественного вкуса ты не испытывал никогда в своей жизни, дорогой.* * *
— Знаешь, — сказала она ему намного, намного позже — когда все было примерено и выбрано, после споров и замеров, и перед тем, как она приступила к ночному шитью. Как раз пока Даичи набирался храбрости поговорить с Сугой. — Все с вами будет хорошо. С тобой и с Сугой, и со всеми остальными тоже. Вы все будете в порядке. — Откуда ты знаешь? — спросил Даичи, и впервые в жизни Леди была благодарна, что ее морщинки придавали ей образ повидавшей виды за много лет жизни женщины. — Потому что я знаю тебя и всех остальных, — улыбаясь, ответила Леди. — Если бы ты на это решился, смог бы изменить всю нашу страну. Даичи усмехнулся, глядя на нее. Он по-прежнему выглядел потрепанным, но в его взгляде уже мелькала улыбка. — Так, так, попридержим коней — мы не собираемся свергать с престола короля. Леди рассмеялась. — Ладно, ладно! Тогда просто верните Киеко и Кагеяму! Этого уже достаточно. А ты иди и объяснись Суге, понял? Ключ — в общении. Даичи покачал головой, отвесил тяжелый вдох и поднялся, ссутулившись без своего пальто. — Чувствую себя голым, — тихо ругнулся он. — И я этим несколько возмущена, — ответила Леди, и они ухмыльнулись, глядя друг на друга. Да, с ними все будет в порядке. Со всеми. Леди просто нужно было верить в это.* * *
Ячи сидела на краю веранды и смотрела на сад, сложив руки между коленей. Наступала ночь, но в тусклом свете она еще различала бегающие по траве и между ржавым металлических обломков вертящиеся силуэты. Она четко слышала их голоса, хоть и большинство из них до сих пор не признавала, не привязала ни к лицу, ни к имени. Но силуэт своего брата она узнала бы где угодно. — Я устаю, просто наблюдая за ними. Раздавшийся рядом голос застал ее врасплох, а шаги его владельца оказались слишком тихими. Вероятно, она была слишком истощена — у нее были проблемы со сном. Ячи едва удавалось поспать по паре часов. Последнее время кошмары стали ее нежеланным спутником. Тсукишима присел рядом на безопасном от нее расстоянии, вытянув длинные ноги, и с легкостью достал ими до травы. Странно, но его тихая компания успокаивала Ячи. На мгновение ей захотелось облокотиться на него и прикрыть глаза. Она так жутко устала. — Но приятно ведь наблюдать, как усердно они тренируются, правда? — пробормотала она, даже не пытаясь придать голосу хоть толику восторга. Тсукишима был прав, на нем это не срабатывало. Странно, но находиться в его компании стало намного проще с тех пор, как он увидел Ячи в ее худшем состоянии и все равно не отвернулся от нее. Пускай эта новоиспеченная дружба имела высокую цену, она очень ценила ее. — Этот идиот вырубится и начнет пускать слюни сразу, как только перестанет двигаться, — тихо добавил Тсукишима, глядя на то, как Хината улепетывал от… Коми?.. который пока просто гонялся за ним. Уже секундой позже Тсукишима отвел взгляд, будто, наблюдая за ними, он и впрямь тратил свою энергию. От этого Ячи невольно улыбнулась. Некоторые вещи так и не изменились. Но ее улыбка тут же растаяла при мысли о невыносимо медленных ночных часах, ждущих ее впереди, чтобы окутать ее в тени и кошмары. Безо всякой пощады. Она содрогнулась, несмотря на то, что была тепло одета. — Когда я не могу заснуть, я решаю уравнения в голове, — пробормотал Тсукишима, будто пытаясь спрятать от самого себя столь очевидное проявление доброты, чтобы он был уверен, что остальные по-прежнему считали его засранцем. Кем он, как выяснила Ячи, на самом деле не являлся. Только не в важные для них моменты. — Математика? — спросила она, чуть поморщившись. Совет был милый, вот только она не была уверена, что сможет им воспользоваться. — Помогает держать мысли в узде, — ответил он, видимо, закончив ими делиться. Этого было достаточно. Даже более, чем достаточно, если честно. — Я попробую, — тепло ответила она, тронутая его беспокойством. — Спасибо. Тсукишима цыкнул, а Ячи захихикала — на удивление легко. Завести друга всегда было хорошо, какими бы ни были обстоятельства, и тогда, сидя на веранде, пока ночь придавала темно-синему небу скромный черный оттенок, она уже не думала о том, что ждало ее впереди. Она не думала о том, как Суга и Даичи зашли в комнату, не встречаясь взглядом. В кои-то веки она перестала домышлять, видели ли Киеко и Кагеяма ту же тусклую луну в небе. Ее мысли успокоились, будто прислушавшись к стабильному дыханию сидящего рядом Тсукишимы, фоном подмечая одышку пронесшегося мимо нее Хинаты. Куроо и Ямагучи, принесшие дрова и уронившие их неподалеку, врезались головами друг в друга, спешно пытаясь их собрать. Она слышала и голоса из дома — громогласные у брата и сестры Танака, которые иногда прерывал более глубокий, нежный голос Акитеру. Оттуда же доносился приглушенный смех Нишинои. Она вдохнула прохладного ночного воздуха, и все перестало казаться невозможным.* * *
Стемнело достаточно быстро, и Фукуродани вскоре закончили тренировку. Ячи просто помогала всем разложить в гостиной постельные принадлежности, не рассчитывая на комфорт с таким-то количеством незнакомых людей. И все же по ощущениям это очень походило на дом — вот только без двух столь важных для ее счастья людей. Когда она встречалась взглядом с Нишиноей, он одаривал ее ободряющей улыбкой; Ямагучи заснул, несмотря на суету вокруг, а Тсукишима присел рядом, как его хранитель, отклонил голову назад и прикрыл глаза. Ячи была практически уверена, что так он и заснул. В комнате был зажжен тусклый свет, и в ней царила умиротворительная тишина. Ячи даже не ожидала, что совы могут быть такими тихими. Если честно, их шумиха до сих пор пугала ее — особенно их лидер казался совершенно непредсказуемым. Но пока его все равно рядом не было. Возможно, в этом и был ключ к этой загадке. Остальные аккуратно устраивались поудобнее, стараясь не беспокоить тех, кто уже заснул. Каори встретилась с ней взглядом, и от ее искренней улыбки Ячи тут же полегчало. Она чуть наклонила голову, не в силах стереть со своего лица эту улыбку, и чуть не столкнулась с кем-то, невольно вскрикнув и уронив кучу полотенец, одеял и других тканей. Это был Хината; он наклонился, чтобы поднять все, и на мгновение Ячи видела лишь его рыжую копну. Каким-то образом от этого у нее на душе тоже стало спокойнее. Одно его присутствие уже ее успокаивало. Как же ей повезло, что он по-прежнему был рядом с ней. Она ведь и его чуть не потеряла, и одна мысль об этом заставила ее спину покрыться мурашками. Хината явно хотел с ней поговорить, но подождал, пока они сами не разложили свои постели, чтобы потом тихо вернуться к ним и никого не беспокоить. Последняя уютная ночь в теплом доме на сытый желудок — а затем они отправляются в неизведанное. Ячи постаралась морально подготовиться, а потом вышла за Хинатой на улицу, чувствуя тошнотворный приступ дежавю. Она была намного младше, когда они приходили сюда и ночевали тут; тогда они покупали тут одежду, или зачастую просто не могли спать, а взрослые обсуждали всякие скучные вещи. Прошлое казалось таким простым, но в то же время таким сложным. Как странно: раньше Ячи, бывало, парализовывал страх, даже когда ей и ее дорогим людям ничего не угрожало. А теперь, когда жизнь грозилась отобрать все, что ей было дорого, она внезапна принимала этот вызов с высоко поднятой головой. Пускай это был лишь фарс, пускай она на самом деле была напугана… И все же она двигалась вперед. Ячи невольно ощутила приступ гордости вместе с щекочущим горло страхом. Страх, гордость, решимость. Этого ей должно было хватить. Зато она знала, что ее брат выглядел намного более спокойным, хоть и уставшим. И она сделает все, что в ее силах, чтобы защитить его и всех остальных, чтобы вернуть то, что она потеряла. И если это значило, что ей нужно стать воином, то так тому и быть. Она обрежет волосы, обрежет все красивое, уступая место практичности — все, что нужно, чтобы стать тем, кто сможет противостоять всем съедающим ее изнутри страхам. Всю ее жизнь люди присматривали за ней, защищали ее. Пора было десятикратно отплатить им за это. — Эй, Яччан? — удивительно тихо спросил Хината. Ячи думала, что он будет наперебой рассказывать ей о своих тренировках, но тут ее сердце екнуло. Его голос звучал так одиноко, что она невольно протянула руку и переплела его пальцы со своими. Хината благодарно сжал ее руку, но все еще молчал. Они остановились неподалеку от дома, и света им как раз едва хватало, чтобы Ячи видела его зажатые плечи. — Что такое? — прошептала она, чувствуя, что задавала этот вопрос вот уже сотни раз. Они с братом столько прошли, значит, и это переживут. Как-нибудь. Хината так долго молчал, что Ячи вновь испугалась, что потеряет его — что его взгляд опять затуманится, кулаки сожмутся, челюсть и поза станут напряженными. — Как твои тренировки? — спросила она, пытаясь удержать его от ненужных мыслей, не позволить ему задуматься о всех тех ужасных сценариях будущего, которым еще только предстояло решиться. Она прекрасно знала, как важно было иногда защититься от собственного разума. — …Весело, — это был, скорее, вздох. — Мне весело, когда я двигаюсь. Понимаешь? Ячи сжала его руку, и со следующим вздохом Хината немного расслабился. — Ненавижу себя накручивать, — он потер щеку и висок и покачал головой с горестной улыбкой. — Не предназначен я для такого количества мыслей и всего такого. — Я понимаю, — Ячи невольно заговорила тише. — Понимаю, — добавила она, и у нее чуть не перехватило дыхание от того, как прекрасно она его понимала. Разумеется, ей было это знакомо. — Но нам ведь остается только двигаться вперед, верно? — Ах, ты права! — Хината покачал головой, и что-то незримое в голосе Ячи будто заставило его выпрямиться, упорно поднять подбородок, несмотря на бушующие внутри него чувства. Если честно, она будто увидела чудо. — Ты просто такая чертовски потрясающая, Ячи. Хотелось бы мне быть таким сильным, как ты. Но ты права! Я буду двигаться дальше, я буду с радостью учиться у Бокуто и Коми, и я стану достаточно сильным, чтобы защитить всех, кто мне дорог, — когда они встретились взглядами, его глаза были яркими, хотя лишь поблескивали в темноте. — Спасибо! Блин, а я там чуть голову не потерял. Губы Ячи расплылись в широкой тронутой улыбке. Она чувствовала тепло на душе и гордилась собой, что буквально несколько ее слов вдохновили Хинату на такие перемены. Пускай ее так называемая сила казалась фальшивой, скорее, напускной, нежели характеризующей ее, если она способна на такое — так разве этого не достаточно? — Ты и сам очень классный, — улыбнулась ему Ячи. — Ты всегда вдохновлял меня стать сильнее и упорно трудиться! Похоже, в кои-то веки, наступила моя очередь. Хината не ответил — он отпустил ее руку и неловко приблизился. Брат сжал ее в теплом объятии, и Ячи лишь сжала его в ответ и старалась не обращать внимание на подступившие к глазам от любви к нему слезы, и на екнувшее сердце. Так они мирно и стояли — пока что-то не нарушило ночную тишину. Затем раздался громкий и отчаянный голос Суги, который застал Ячи врасплох и ужаснул ее. — Ты даже не защитился! Они вперились взглядами в два силуэта, и по их позам Ячи поняла, что это был за звук: врезавшийся в кожу, мышцы и кости кулак. Даичи стоял, согнувшись и придерживая щеку, а Суга тяжело дышал перед ним, так и не разжав кулак. — Я не ожидал, что ты ударишь меня, — ответил Даичи спокойным голосом, но ясно выражающим то, каким преданным он себя чувствовал. Голова Ячи закружилась. Это было… неправильно. Они не должны были драться, почему Суга… — Ты не воспринимаешь меня всерьез. Я сказал, что ударю тебя, а ты даже не попытался уклониться. Если ты не прислушиваешься даже к угрозе, так что же тогда насчет всего остального, что я тебе говорю? — Суга практически выплюнул эти последние слова с такой насмешкой, какую Ячи у него никогда не видела. Хотела бы она это развидеть, выцарапать этот образ Суги из своих глаз. — Не говори мне, что ты меня выслушаешь, если не собираешься этого делать. — Я хочу тебя выслушать! — отчаянно прокричал Даичи, и Ячи невольно ухватилась за плечо Хинаты для поддержки. — Но ты делаешь это невозможным! — Нет, — развернулся Суга. — Это ты делаешь это невозможным. — Подожди… — выдавил Даичи, не то командуя, не то умоляя. Но все же, услышав такой сломленный звук, Суга напряг плечи и поспешил прочь от дома. Хината встретился взглядом с Ячи, и они практически прочитали мысли друг друга. Когда Хината побежал за Сугой, Ячи медленно подошла к опустившемуся в траву Даичи, обхватив голову руками. Как странно. Сколько же раз она сидела так же, сломленная и оставленная без надежды, и этот человек — такой же отец для нее, каким Хината был для нее братом — утешал ее? Но теперь настал ее черед обнять и не отпускать его, попытаться предложить хотя бы молчаливое утешение, не пытаясь заставить его заговорить. Даичи держался за нее так сильно, что у нее заболели ребра, но Ячи не возражала. — Прости меня, — выдавил он, и Ячи так сильно сжала его, что ее руки задрожали. — Не надо, — ответила она спокойным, сильным голосом. — Не стоит. Он не должен был извиняться. Она никогда не думала, что будет когда-то оплакивать то, как жесток этот мир, каково это — быть взрослым; но сейчас она могла хотя бы утешить Даичи. Каким-то образом это заставило ее почувствовать себя сильной. Каким-то образом с ними все будет в порядке. Каким-то, каким-то образом.* * *
— О чем думаешь? — Акааши! — удивленно воскликнул Бокуто. — Ты нас напугал! Акааши невпечатленно посмотрел на быстро заснувшего на коленях Бокуто Коноху. — Да, он прям в ужасе. — Он точно напугался, — теперь Бокуто говорил тише и мягко положил руку на ему на плечо, но Коноха не отреагировал. Сон Конохи вообще едва ли можно было прервать, ведь он привык часами проводить в компании парней вроде Бокуто и Коми. Решая не одаривать его комментарий ответом, Акааши попросту присел рядом с Бокуто. Хоть он не знал его так долго, как Коноха, но Акааши нравилось думать, что он умел управляться с его нестабильным настроением, умел его поддерживать. По крайней мере, когда Бокуто нуждался в нем. Поэтому Акааши наклонился, чуть коснувшись его, чтобы Бокуто чувствовал тепло его присутствия. Возможно, даже чтобы почувствовать его самому. С каждым днем Акааши чувствовал себя все беспокойнее, давление не сбавлялось. Утром они оставят мельницу этой эксцентричной женщины позади и направятся в город, где их возвращения ждал лидер. Лидер, который уже, вероятно, понял, какой им выпал шанс, и что они должны были действовать сейчас или никогда. Все, ради чего они так упорно трудились последние несколько лет… каждая ошибка в планировании окупится им стократно; было столько вариантов развития событий, а бежать от них было уже некуда. Они уже разложили свою шахматную доску, и им не хватало половины фигурок, чтобы приблизиться к королю и заставить ферзя пасть вместе с ним — признаться, Акааши уже даже не уверен, было ли такой хорошей идеей вводить в эту игру, без сомнения, мощные, но слишком непредсказуемые силы леса. Они были достаточно сильными, чтобы нарушить баланс — вот только к худшему или к лучшему, не знал никто. Акааши закрыл глаза и попытался выровнять свое дыхание, попытался не думать о том, к чему приведет их провал. И обо всем, что могло пойти не так. Бокуто приобнял его рукой, Коноха засопел во сне, и хоть на мгновение Акааши попытался очистить разум от постоянного планирования, размышлений, догадок. Иметь так много на кону было привилегией. Не только Бокуто и Конохе, нет. Он мог вверить свою жизнь абсолютно всем совам без исключения, положиться на них — и абсолютно всех он хотел защитить. Это было его благословением и проклятием одновременно, ведь рисковать намного проще, когда терять тебе нечего. — Я будто им вру, — вздохнул Бокуто, нарушив молчание. Он так тихо говорил об его… их новых друзьях. Знакомых. Акааши поклялся попытаться не сильно привязываться к ним, сохранять дистанцию, но вот все остальные… Акааши выдохнул, поворачиваясь к Бокуто, и уткнулся носом в его шею, чтобы почувствовать близость в таком простом контакте. — Мы им не лжем. Мы даем им то, чего они просят — способ пробраться в замок, — это была чистая правда. — Ему ведь и раньше удавалось туда пробраться. — Да, — неудовлетворенно пробормотал Бокуто. — Но в тот раз это едва не стоило ему жизни. А теперь… — он замолк. — Если мы им расскажем, это лишь еще больше шокирует их. Они понесли сильные потери, давай дадим им шанс сначала оправиться и взять себя в руки. Мы все им расскажем в определенное время. — Просто это как-то… неправильно. Акааши ненавидел, когда Бокуто говорил намного тише обычного, а его обычно громогласный голос становился таким тусклым. — Мне жаль. Меня самого ситуация не радует, но… — Это ради всеобщего блага, — вздохнул Бокуто. Это предложение было так сильно втравлено в их разум, что они жили по нему и умрут по нему. Акааши подумал о короле и королеве, которая на самом деле двигала всеми фигурками, несомненно, догадываясь о том, что происходило на той части доски. Готовясь нанести удар. Он подумал о судьбе стольких людей, обо всех страданиях в этой стране. Ради всеобщего блага он не мог поддаться эмоциям и собственным желаниям, как бы сильно ему того ни хотелось. Революция требовала жертв. Без нее не будет никаких перемен, и наконец, спустя так много времени, Акааши чувствовал их в воздухе, в ожидании, и у него самого перехватывало дыхание… Ради всеобщего блага. Перемены придут, и они направят их, чего бы им это не стоило. Ради всеобщего блага. Акааши закрыл глаза, наслаждаясь теплом Бокуто и звуком дыхания Конохи, который уже не дышал ровно, как во сне. Он проснулся и, вероятно, какое-то время уже слушал их, не вставляя ни слова. Так они и молчали, не в состоянии заснуть до самого рассвета, когда им придется оставить весь уют позади.