* * *
— Эй, эй, бро, эй~ Нишиноя практически пропел эти слова, обхватив рукой плечо Танаки. Тот сидел, упершись локтями в колени, чувствуя себя тепло и как-то расслабленно, и пялился на затухающее пламя. Нарастающее чувство счастья внутри него прошептало, что, что бы там Нишиноя ему сейчас ни сказал, это точно окажется потрясающей идеей. Даичи они обычно не нравились, но раз они с Сугой куда-то ушли… — Ты ведь знаешь, что я практиковался в метании ножей? Танака наблюдал за тем, как Нишиноя трудился над этим без устали с той самой масштабной битвы, которую они пережили — в начале ему было очень тяжело, но он никогда не останавливался, тренируясь часами. И все это время Танака восхищался его решительностью и горящим в его глазах огнем. А потом и его прогрессом. — Разумеется, знаю, черт побери! — его чуть ли не обидел тот факт, что со стороны могло показаться, будто он не был в курсе. Нишиноя широко улыбнулся ему. — Ну вот! А давай ты встанешь перед мишенью, и я буду метать ножи так, чтобы они втыкались повсюду вокруг тебя! Только подумай, мы ведь можем показать это Шое! Он будет весь такой «ува-а-а-у!» Танака посмотрел на озорной блеск глаз Нишинои и его широкую улыбку. Похоже, они оба слегка перебрали с выпивкой, а Даичи нигде поблизости не оказалось. — Бро. Это твоя лучшая идея!* * *
Суета тут же заставила Кагеяму встрепенуться, и он встал в защитную стойку еще до того, как сумел нормально сфокусировать взгляд. Кто знал, насколько уже было поздно. Стояла глубокая ночь, а Хината все еще спал позади него. Кагеяма смог расслабиться лишь когда осознал, что в их жилище ворвались Танака с Нишиноей. Он выдворил их наружу, попутно пытаясь по-быстрому утихомирить, потому что не хотел, чтобы они разбудили и Хинату тоже. Какого черта случилось, чтобы они… ох. Когда он увидел темную жидкость, блестящую на руке Танаки в свете фонаря, который тот держал, — явно в связи с тем, что его друг для этого не мог стоять достаточно спокойно — до Кагеямы, наконец, дошло. Нишиноя весь дрожал. — Я его ранил, я ранил его, нам нужен Суга… — повторял он надрывным голосом, путаясь в собственных словах, наполненных чувством вины и страха. Танака вел себя более адекватно, несмотря на то, что это он прижимал к себе кровоточащую руку, понесшую увечье, источник которого Кагеяма не успел определить. Для этого нужно было более подходящее место. Кагеяма немедленно направился в сторону лазарета, и они последовали за ним, пока Танака все удивительно спокойно разъяснил: — У меня тут типа кровотечение. Пожалуй, бывало и хуже. Но Суги нет, так что, э-э… ты не мог бы помочь нам?.. — Разумеется, — прозвучало это жутко злобно и раздраженно. Кагеяма поморщился. Он не хотел говорить таким голосом, но он только что проснулся, а те уроки по социальным навыкам от Ячи в такое время суток явно не производили на него никакого эффекта. Он понял, что лучше молчать, пока они не дойдут до лазарета. — Что произошло? — он попытался спросить Танаку, а Нишиноя уткнулся лицом в ладони и отчаянно захныкал. — Я тебя ранил, мне так жаль, это я сделал — я виноват… Танака приобнял Нишиною здоровой рукой, крепко прижимая его к себе. — Не переживай, я ведь хотел попробовать. — Но я!.. Кагеяма прочистил горло. Чувство вины и всякие утешения могли подождать, ведь у Танаки, как он сам выразился, было «типа кровотечение». Которое «типа» нуждалось в лечении. — Что произошло? Можешь поднести фонарь поближе, чтобы я осмотрел рану? Танака каким-то образом умудрился держать фонарь, показывая ему свою руку, и по-прежнему не отпускать Нишиною. — Мы подумали, что было бы круто, стань я мишенью, один из ножей оцарапал меня. Мы слегка подвыпили, теперь и нам понятно, что идея была глупая. В кои-то веки Кагеяма целиком и полностью понял и согласился со всеми раздраженными реакциями Даичи на проделки этих двоих. — Все не так плохо, — с облегчением подтвердил Кагеяма. — Я тебя подлатаю и будешь как новенький, и глазом моргнуть не успеешь. Тебе повезло. Танака фыркнул. — Нечасто мне такое говорят. И все равно, блин, ненавижу швы, — подытожил он, горестно улыбаясь Кагеяме в свете лампы. — Ну, думать надо было. Нишиноя сел, издав нечто похожее на вопль. Выглядел он ужасно, глаза у него были опухшие и покрасневшие, волосы растрепаны, а во взгляде царила паника. — Нам нужен Суга, — нервно выдал он, словно только так можно было спасти жизнь Танаке. Словно он умрет, если Кагеяма только прикоснется к нему. — Это я виноват, но Суга все наладит. — Суги нет, — объяснил Кагеяма, применяя стратегию терпения, которая, согласно словам Ячи, пригодится ему в его работе целителя, но, честно говоря, до ее стандартов ему было далеко. Не будь Нишиноя таким упрямым, он уже мог начать обрабатывать рану. — Если ты перестанешь прижиматься к нему, я позабочусь о Танаке. — Нет! — Нишиноя рванулся вперед, будто пытаясь защитить Танаку от любого потенциального вреда. Кагеяма стиснул зубы, стараясь не признаваться себе в том, как неприятно ему было от такого жеста. — Суга! Нам нужен Суга! — Я вам не враг, — прорычал Кагеяма, и слова будто солью посыпались на его открытые раны, сорвавшись у него с губ. — Суги сейчас нет, но я здесь. Я тоже целитель! — он невольно повысил голос. — Так дай же мне сделать свою работу! Нишиноя с Танакой моргнули, широко распахнув глаза, и Кагеяма внезапно ощутил себя уязвимым под их взглядами. Он слегка отстранился, по-прежнему сжимая кулаки. Внезапная тишина зазвенела между ними так громко, что с каждым биением сердца Кагеяма все больше уверялся в том, что он только что напортачил. Конкретно напортачил. Но тут Нишиноя тихо отошел в сторону, склонив голову. — Пожалуйста, позаботься о нем, — прошептал он. Танака выглядел совершенно пораженным, а его взгляд и то, как он осторожно прижал ладонь к лопаткам Нишинои, заставило Кагеяму почувствовать, что было в происходящем нечто особенное, чего он не мог уловить. Он сглотнул. — Разумеется, — повторил он все еще грубовато, но с уверенностью, что Танака вскоре будет в полном порядке, и что он может помочь.* * *
— Как ты вообще так живешь. Хината резко поднял голову, но несколько секунд не мог сфокусировать взгляд, схватившись руками поперек живота из-за острой боли. (И вот не надо было на него так смотреть. Целью вопроса Кагеямы было лишь слегка поддразнить его и действительно поинтересоваться на эту тему. Это было и впрямь нелепо.) — Что это значит вообще! — огрызнулся Хината, а его желудок впечатляюще забурлил с ним в унисон, подчеркивая его слова. Кагеяма покачал головой. — Мы с тобой пропутешествовали по всему миру, а у тебя до сих пор начинает болеть живот перед суточным выездом в город? — Вот и не по всему миру, — обидчиво пробормотал Хината. — Мы даже не знаем, что находится за морем. — Никто этого не знает, идиот. Ты выпил свой чай? Не сможешь ведь поехать, если… — Все со мной будет нормально! — проворчал Хината хором со своим желудком. Это было даже в какой-то мере удивительно. — Искренне на это надеюсь. Выпей свой чай, — Кагеяма пододвинул чашку поближе к нему, а потом встал. — Будь готов. — Бла-бла-бла! Говорю же, все будет в порядке! Кагеяма щелкнул Хинату по носу и слегка улыбнулся, услышав звук негодования, который издал в ответ Хината. — Уж постарайся, — все последовавшие за этим жалобы унесло в никуда, так как Кагеяма покинул их жилище, лениво потягиваясь в лучах восходящего солнца. Воздух все еще был свеж, полон обещаний нового дня; усталость уже давно покинула мышцы Кагеямы, и ему не терпелось двинуться в путь, пускай большая часть лагеря все еще спала. Энношита уже увел Киношиту и Нариту, и все трое быстро попрощались — луки они с собой не взяли, желая насладиться короткой прогулкой по умиротворенному лесу. Кагеяма их целиком и полностью понимал. Ему тоже жутко хотелось вырваться за границы лагеря. День будет теплым и мягким, идеальным для начала их поездки в город. Жизнь дома Кагеяму совершенно устраивала, но предстоящий им небольшой выезд радовал его. Таким образом он сохранял идеальный баланс. Ехали они не слишком далеко, но все равно могли слегка расправить крылья. А тот факт, что с ним отправлялись еще и Хината с Ячи, был прямо-таки дополнительным бонусом. Разумеется, Киеко тоже присоединялась к ним… и хотя они были дружелюбны друг к другу, Кагеяма все еще зачастую нервничал, находясь рядом с ней. Но все будет нормально. Другие двое уравновесят эту неловкость — с ними всегда так и получалось. — Готов к поездке? — позвал его Суга, волосы которого были растрепаны, а взгляд слегка затуманен. Он явно не был жаворонком, и когда он просыпался рано в день, когда делать этого не было необходимости, это был, вероятно, чуть ли не самый яркий знак его любви. Кагеяма нахмурился, подойдя к нему, и снова подумал о Хинате с его неспособностью вынести даже малейший намек на путешествие без расстройства желудка. — Ну, я-то готов, а вот Хината… Суга фыркнул и покачал головой, слегка усмехнувшись. — Дети растут, но, полагаю, некоторые вещи никогда не меняются. У него всегда так, когда он нервничает. — Тебя послушай, так это будто и хорошо. Суга потрепал его по плечу. — Вот вырастишь детей, там и поговорим. Что бы это там ни значило. Кагеяма выпрямился, приготовившись поговорить о намного более важных вещах. — Я собрал сумку с первой медицинской помощью, ты можешь ее проверить? Я вполне уверен, что положил все, но, может, я все-таки… забыл… что-нибудь… — он нахмурился, вызывающе глядя на Сугу и его блестящие глаза с хитрой ухмылкой, от которой у него уже побежали мурашки. — О-о-у, неужто мы опять скромничаем? Кагеяма понял, что пытаться не покраснеть было бесполезно, и принялся рассматривать свои ногти. А ведь он уже было подумал, что больше никто не упомянет этот… инцидент. Даичи уже забросал Танаку с Нишиноей всеми возможными отвратными заданиями, а Саеко громко обхохатывалась над своим братцем-идиотом, когда удостоверилась, что с ним все будет хорошо. — Не смущайся! — рассмеялся Суга, хлопая его по плечу. — Ты был прав. — Я просто думал, что если бы они пришли хоть немного позже, все было бы хуже… к тому же, я ведь целитель, — уверенно добавил Кагеяма. Почему эта беседа так его волновала? Почему Суга так ухмылялся? Но тут его улыбка стала более искренней и менее хитрой. Кагеяма чуть-чуть расслабился. — Хочешь, открою тайну? — спросил Суга, заговорщически прикладывая палец к губам. — Э-э… да? — Кагеяма был как-то не уверен. — Три года, — Суга замолчал на секунду, наслаждаясь удивленным лицом Кагеямы, а потом продолжил: — У меня ушло три года, чтобы Нишиноя позволил мне прикоснуться к одному из его друзей. Жизнь научила его не доверять каждому встречному. Но когда ты заработаешь его доверие… то уже никогда не потеряешь. Ох. — А у тебя ушло лишь два года, — пробормотал Суга. — Я почти что завидую. Хорошая работа, Кагеяма. Я тобой горжусь. Кагеяма неловко кивнул, не находя ответа. Он выпалил что-то, отдаленно напоминающее слова, а потом пошел расчесывать Фрикадельке гриву и разбираться в собственных мыслях.* * *
Нишиноя зашел внутрь, неловко и застенчиво шаркая ногами, чего Кагеяма за ним обычно не наблюдал; а Фрикаделька, тем временем, уже счастливо хрумкала протянутыми ей морковками. — Можно с тобой поговорить? — спросил Нишиноя, не встречаясь с ним взглядом. Кагеяма с трудом сглотнул, чувствуя себя все более некомфортно. Почему такие ситуации преследовали его на каждом шагу? Почему он просто не мог тихо-мирно отправиться в эту поездку? Он всего лишь хотел покормить лошадь перед путешествием. И оправиться от разговора с Сугой. — Конечно, — ответил он, потому что, очевидно, не любил себя. Нишиноя глубоко вздохнул и посмотрел на него. Взгляд у него был искренний, глаза горели эмоциями, о которых он собирался рассказать, потому что Нишиноя был достаточно храбр для этого. Кагеяма не смел отвернуться, это было бы неправильно. — Мне очень жаль за вчерашнее! И спасибо тебе! — сказал Нишиноя, низко кланяясь. — Я напортачил, а ты позаботился о моем друге! Я никогда этого не забуду! — он выпрямился с тем же решительным взглядом. — Я тебе обязан. Поэтому, если что-нибудь понадобится, я всегда рядом, понял?! Я тебя прикрою! Ты можешь верить в меня! Кагеяма открыл и закрыл рот, не зная, что сказать: «Не благодари меня за это!» или «Это было естественно!», и в итоге ляпнул «Не благодари меня было естественно!». Но к тому моменту, когда фраза вырвалась, он уже кланялся в ответ, и тут до него дошло, как он оговорился, и его лицо прямо-таки запылало. Нишиноя расхохотался и удивил Кагеяму, растрепав ему волосы. — Ты такой искренний забавный парень! Я рад, что ты живешь с нами в лагере. Несмотря на то, что все чувства Кагеямы чуть ли не надорвались от переизбытка любви и признательности, он сумел выдавить «Приятно знать, что ты меня прикроешь!», а потом он попросту снова поклонился и выбежал из конюшни, напрочь сбитый с толку таким странным днем. Разумеется, с его-то красным лицом он должен был столкнуться с Даичи и получить в ответ широчайшую ухмылку. На какую-то секунду он вообще подумывал избежать встречи с ним, но тут Даичи вытянул руку и положил ее на плечи Кагеямы, загоняя его в ловушку физическую и моральную. — Сынок, — сказал Даичи, явно пытаясь еще больше раздосадовать Кагеяму, который всегда на это… своеобразно реагировал. Никто никогда не называл его своим сыном. Может, именно поэтому Даичи нравилось это звание подчеркивать и так часто использовать. С тех пор, как Кагеяма по секрету рассказал ему об этом, Даичи так и не прекращал. — Нишиноя поговорил с тобой? — спросил он, но его ухмылка явно указывала на то, что он уже знал ответ. — И Суга тоже. По-моему, мне уже и впрямь нужно идти и проверить Хинату… — Ох, не переживай! Ячи о нем позаботится. У нас с тобой есть все время во вселенной. Почему это прозвучало так угрожающе? — Мы всего лишь отправляемся в поездку в город, — простонал Кагеяма. — Почему все становятся такими сентиментальными?! Даичи сжал его плечо, и голос у него звучал как-то тоскливо. — Когда мы смотрим на то, как вы уезжаете, накатывает ностальгия. Хорошо, что в этот раз вы вернетесь намного быстрее, — тут его тон сменился на намного более легкомысленный. — А ты чего от меня хочешь, чтобы я заставил тебя пыль глотать?! А вот эта идея Кагеяме пришлась вполне себе по нраву. — Если я не отправлю тебя на землю первым! — Ох, попытайся. Их непринужденный контакт перерос в спарринг, и Даичи по-прежнему оставался самым проблематичным оппонентом для Кагеямы. Они оба были на последнем издыхании и в совершенно безвыходном положении, так как не могли пошевельнуться без риска ослабить свой захват и проиграть, но тут Хината спас их положение и дал им повод закончить схватку. — Я… прерываю тренировку? Мы уже можем ехать? — Хината одарил Кагеяму взглядом, который, по его мнению, был совершенно необоснованным. — Ты ругаешь меня на чем свет стоит за какое-то расстройство желудка, а сам прожигаешь время и занимаешься спаррингом! Кагеяма что-то забормотал, разрываясь между кучей возможных ответов, но тут вступился Даичи. — Это моя вина. Я должен был преподать ему один важный урок. Хината оглядел их обоих, явно находя такое оправдание слегка подозрительным. — Какой еще урок? Даичи посмотрел на Кагеяму и ответил, искренне улыбаясь: — Семья всегда будет смущать тебя до смерти. Но, в конце концов, тебя это будет неимоверно радовать.* * *
Кагеяма практически чувствовал скромную ухмылочку Хинаты, мельком взглянув на него, пока они несли в конюшню седельные сумки. — Что? — грубо спросил он, не имея ни капли терпения, чтобы дождаться поддразнивания Хинаты. — Ты какой-то красный. — А ты какой-то глупый. — Эй! — Хината хотел было встать в свою защитную позу, но из-за груза в руках не смог, а потому только дернулся. Его глаза вызывающе поблескивали. — Уж кто бы говорил! Серьезно, по-моему, ты всегда так выглядишь, когда что-то тебя осчастливливает, а ты не знаешь, как с этим справиться, — ухмыляясь еще шире, когда Кагеяма ничего ему не ответил, Хината перехватил сумки покрепче. — Например, сейчас! У тебя на лице прямо «гва-а-а!» написано! Не успел Кагеяма рявкнуть «Умолкни уже!» и пихнуть Хинату локтем в бок, как тот снова заговорил: — Ты выглядишь как тогда, когда мы отправились на наше приключение. Атмосфера между ними сменилась, наглость Хинаты сошла на нет, и над ними вновь навис постоянный, пусть и неозвученный вопрос. Кагеяма задумался, оставит ли он их когда-нибудь в покое. — Ну, мы ведь всего лишь отправляемся на одну короткую поездку в город, — напряженно ответил он. — По сути, никуда и не уезжаем. Я ведь не виноват, что все вокруг такие сентиментальные. Хината пнул какой-то камень, улыбаясь Кагеяме какой-то слишком напряженной улыбкой, а потому тот сбросил сумки и удивил его, резко обернувшись к нему. — Иди сюда, — потребовал Кагеяма, освободив руки от остатков багажа и уронив их на землю. Хината открыл и тут же закрыл рот. Он суетливо покачал головой. Чего он ожидал от Кагеямы? Если он сделает шаг вперед — пускай Хината не подходил, но ведь Кагеяма мог — то это лишь все усложнит. Повторяя за Кагеямой, Хината сбросил все свои сумки и куда-то побежал. — Эй! Придурок ты! — крикнул Кагеяма и тут же погнался за ним. Несмотря на его размеры, Хината был настолько чертовски проворным и решительно настроенным — он сорвался с места, как стрела, и нисколько не замедлялся. — Не-е-е-ет! — драматично закричал он, словно Кагеяма хотел его прикончить; его крики перекрыли попытку Кагеямы объясниться, и он попросту пустился оскорблять его пуще прежнего. К какому-то моменту Кагеяма был весь красный и едва дышал, он положил руки на колени и отстал от Хинаты, который частично спрятался за кустом (если конкретнее — тот закрывал лишь его ноги) и с опаской смотрел на него. Раздраженно застонав, Кагеяма выпрямился и рявкнул: — Ты хочешь обняться или как?! Хината выглядел так, словно перестал дышать, и горло Кагеямы напряглось. Фраза вернула его назад во времени, когда Хината впервые обнял его. Когда Кагеяма впервые испытал такого рода контакт за… многие годы. Он прикусил губу, проклиная себя и свою не к месту проснувшуюся сентиментальность. Хината подошел ближе; сначала он шагал медленно, но потом разогнался и врезался в Кагеяму с такой силой, что тому пришлось отставить ногу, чтобы не рухнуть. Хината крепко сжал его, а Кагеяма обнял его в ответ, прильнув поближе. Он уткнулся носом в волосы Хинаты, и в его груди словно что-то сжалось. — Я не планирую уходить, слышишь? — прошептал он, потому что это было важно и, возможно, однажды до Хинаты все-таки дойдет. — Ты здесь. Поэтому я никогда не уйду. Понял? Хината в ответ лишь обнял его покрепче и шепнул «Хорошо» ему в грудь. Кагеяма наслаждался мыслью о том, что Хината улыбался. Ведь на лице самого Кагеямы уже давно появилась счастливая улыбка.* * *
В таком состоянии Танака их и застал. Спустя какое-то время, наслушавшись шуток по этому поводу, Хината с Кагеямой были, наконец, готовы к отъезду. Слава Богу, все остальные прощания не были такими сентиментальными. Их семья собралась вместе, помахала им вслед и наказала принести все самое лучшее, а затем тишина леса поглотила их. Ее нарушало лишь утреннее пение птиц, а их глаза слепило восходящее над зелеными лесными кронами солнце. Кагеяма не мог не признать, что и на него тоже накатила ностальгия. Хината сидел перед ним, а Кагеяма обнимал его, держа узду Фрикадельки, которая спокойно рысила по лесу, несмотря на тяжелый багаж. Она была такой хорошей девочкой, Кагеяма так и не пожалел, что купил, как им сказали люди, «умирающую клячу». Они с Хинатой оба верили, что она выздоровеет, вот так оно и случилось, пускай им и пришлось ходить пешком еще месяц. Но теперь она была сильной и упрямой, а они просто души в ней не чаяли. Ячи с Киеко следовали за ними на Бегунье, так как лесная тропа была слишком узкой, чтобы ехать бок о бок. Поэтому между ними царило приятное молчание, за исключением моментов, когда они сверяли направление или замечали первые ягоды. Иногда Кагеяма клал подбородок на плечо Хинаты, как обычно, а Хината жаловался на это, тоже как обычно, и все было тихо-мирно. Ностальгия слабо отдавалась в его сердце этакой сладкой горечью воспоминаний о тех временах, к которым ему уже было не суждено вернуться. Несмотря на это чувство, Кагеяма не имел ничего против завершения их путешествия. Жизнь дома того стоила. Он поцеловал Хинату в шею, где тому всегда было щекотно, и усмехнулся, услышав последовавший за этим протест. Хината какое-то время сидел, прижав щеку к плечу, и ворчал, когда Кагеяма решал поддразнить его и дул ему в волосы. Поездка все продолжалась, солнце размеренно катилось по небу, и удовольствие постепенно переросло в напряжение, поэтому когда Ячи сказала им притормозить и Кагеяма понял, что они достигли своего первого привала, он испытал жуткое облегчение. Спешившись, он почувствовал, как болели его задница и мышцы. В эти дни он ездил на Фрикадельке только на короткие расстояния, чтобы она не застоялась, но не выезжал верхом на целый день, прерываясь лишь на короткие перекусы. К тому же он, в конце концов, устал от того, как волосы Хинаты постоянно щекотали его нос. Хината с Ячи отошли, чтобы удостовериться, что их ночное укрытие не было занято незнакомцами или животными, а Киеко с Кагеямой разгрузили лошадей, расседлали и высушили их. Они не разговаривали и когда начали есть, но в кои-то веки это было к лучшему. Будучи уставшим и вымотанным, Кагеяма был благодарен тому, что Киеко не обладала энергией этих «солнечных детей», которые начали приводить пещеру в порядок и радостно при этом беседовать. Их убежище было самой обыкновенной пещерой, в которой можно было развести костер и устроиться поспать. Хината начал жаловаться на предыдущих путешественников, которые оставили за собой беспорядок, пока он вычищал кости, пыль и листья с помощью охапки веток; Ячи же принялась разводить костер. — Может, вы двое соберете дрова! — предложила она, и Кагеяма с Киеко обменялись неловкими взглядами, тут же отвернувшись друг от друга. Киеко потерла руку, явно чувствуя себя неуютно. — Наверное. Терпеливо вздохнув, Ячи подозвала Киеко поближе. — Или давай тогда ты разведешь костер? А я пойду с Кагеямой? — Хорошо, — Киеко присела, и Кагеяма нисколько не был обижен ее видимым облегчением, ведь сам он испытывал то же самое.* * *
— Дело не в тебе. Голос Ячи напряг Кагеяму, который уже перешел в безмятежное состояние молчания и релаксации. Его мышцы устали, и разум тоже решил притихнуть. Будучи неуверенным насчет контекста, он встретился с ее решительным, но несколько мягким взглядом. Между ее бровями была морщинка, которая выдавала какие-то волнения Ячи. Честно говоря, она почти никогда и не исчезала с ее лица. Кагеяма почувствовал резкий прилив любви к ней. — Молчание Киеко. Это… честное слово, дело не в тебе! Хотела бы я… объяснить, — она начала ерзать и уронила немного дров. Тяжело вздохнув, она извинилась и подняла их. Кагеяма не знал, что ответить, поэтому промолчал. — Она избегает тебя не потому, что ты ей не нравишься. У нее… есть свои причины. Я не могу тебе такое рассказывать, но хочу, чтобы ты знал, хорошо? — сказала ему она, улыбнувшись. — Просто помни об этом, пожалуйста! — Э-э, ладно, наверное? — он не был уверен, как на такое реагировать, но Ячи, похоже, полегчало, а потому и он чуть расслабил свои плечи. Значит, и так сойдет. — Жизнь была с ней так жестока, — пробормотала Ячи, мельком глянув на него. — С вами обоими, если уж на то пошло. Но я так счастлива видеть, как вы изменились! Ваши улыбки вам очень к лицу! — С-спасибо? — ответил Кагеяма, чувствуя себя несколько неловко. Ячи рассмеялась, и звук ее смеха напоминал колокольчики, напоминал теплые летние вечера, когда он мог попросту чувствовать себя счастливым. Он любил смех Ячи, любил свою нынешнюю жизнь. Может, он и понимал ее мотивы. — Прошлое все равно уже не имеет никакого значения, — сказал он, имея в виду и свое собственное, и что бы там ни приключилось с Киеко и заставило ее казаться такой непроницаемой. — Ведь мы уже так далеко зашли. Прошлое хотелось забыть, и Кагеяма был благодарен, что ему предоставлялась такая возможность. Ячи ярко ему улыбнулась, наклонив голову. — Полагаю, ты прав! Хах, извини, я себя немного мрачно вела, да? — Все нормально. Они снова притихли, молча собирая дрова. Кагеяма уже подумывал о еде и о том, как он растянется на своем спальном месте, но тут он уронил часть дров со своей кучи. Ячи быстро наклонилась, чтобы подобрать их, и положила их обратно; блеск в ее глазах должен был подготовить Кагеяму к ее надвигающейся реплике, но он оказался беззащитен. — Знаешь, если ты женишься на Хинате, то будешь моим шурином! — у него ушла вся сила воли, чтобы тут же не выпустить все дрова из рук. — Было бы хорошо, ты так не думаешь? Ты все равно мне уже, считай, брат, а шурин — весьма интересное повышение. Мельком оценив выражение лица Кагеямы, Ячи вздохнула. — Вас, мальчики, так легко взволновать. Вас, мальчики, так легко взволновать. Погодите-ка, она и Хинате это тоже сказала?! Неужели она… о Боже. Неужели она говорила с ним обо всей этой идее. Неужели он поэтому был такой нервный с утра?! Как Кагеяма ему теперь вообще в глаза смотреть будет. Он представил Хинату в пещере и то, как он сам вернется туда. Но его мысли словно застряли на какой-то крошечной детали, которую Кагеяма никак не мог заметить. Он помнил, как Хината выметал кости своей самодельной метелкой, и тут. Тут. — Ячи. Должно быть, что-то в его тоне тут же подало ей сигнал тревоги, и все пререкания были позабыты. — Что такое? — Те кости. Кости, от которых избавлялся Хината. На них ведь были остатки мяса? — Ячи, похоже, задумалась, пытаясь вспомнить, но Кагеяма уже знал ответ на свой вопрос. Он точно видел это. — Мы тут не одни. Нам надо вернуться! Эти люди себя не показали. Жизненный опыт Кагеямы говорил ему никогда не верить в такие совпадения. Он практически сорвался с места, а Ячи изо всех сил пыталась не отставать и не растерять дрова по дороге. Нахлынувшее на него чувство ужаса превратилось в жуткое предчувствие, что что-то пошло не так, и Кагеяма попросту сбросил свой груз. Ячи поступила так же, они тут же прибавили в скорости и стали тише, несясь обратно в укрытие. Кагеяма молился о том, чтобы его инстинкты предали его. Он молился о том, чтобы все это было лишь делом привычки, и его прошлое попросту влияло на то, как он видел настоящее, окрашивая его в более темные тона. Но он был прав. Молитвы были тщетны. Фрикаделька с Бегуньей оттягивали поводья, отчаянно пытаясь убраться подальше от источника ужаса, а Киеко и Хината отбивались от группы нападающих, орудовавших грубыми, явно старыми ножами. Кагеяма на мгновение встретился взглядом с Ячи, они кивнули друг другу и тут же ринулись в драку. Вскрикнув, Ячи набросилась на кого-то, кто хотел ранить Хинату, оттаскивая его и тут же вырубая буквально за несколько секунд. Кагеяма атаковал первую женщину сзади, тут же разоружив ее и моментально одолев врукопашную. В сравнении с жесткими тренировками от Даичи это были просто цветочки. Он вырубил ее, а потом присоединился к Киеко, которой угрожали уже трое. Оттащив одного и взяв его на себя, он заметил, как движения Киеко вновь стали плавными, и она стала отбиваться с ужасающей точностью. Она обучала Ячи. Она даже лучше, даже более устрашающая. Кагеяма внезапно преисполнился уверенности. С такими воинами, как Киеко и Ячи, драка закончится быстрее, чем началась. — Тише, тише, тише! — над общим шумом вознесся чей-то голос, и его тон привлек внимание Кагеямы; он взял свою оппонентку в захват, чтобы она не могла напасть на него, пока он отвлекся. — Думаю, вам не хотелось бы совершить такую ошибку. Жалко будет проливать его драгоценную кровь, вам так не кажется? Сердце Кагеямы на мгновение остановилось. Хината. Болезненно сжавшись, оно забилось снова, набирая тяжелый, яростный ритм. В центре пещеры стоял человек, грубо державший Хинату за волосы и прижимающий кинжал к его горлу. Хината открыл рот и дышал поверхностно, пытаясь отстраниться от острого лезвия у своей кожи; его зрачки расширились от ужаса. Ячи и Киеко замерли, где стояли, и выражения их лиц отражали те же эмоции, что съедали Кагеяму изнутри. Он оскалился, не имея никакого плана, в котором Хинате не перережут глотку, и ему не осталось ничего другого, кроме как повиноваться. — Ах, вот теперь я привлек твое внимание. Хороший мальчик, — парень схватил Хинату, как какого-то выигранного теленка или ценную собственность. Кагеяма хотел стащить его со своего самого дорогого в мире человека и порвать эту сволочь на части. Как только Кагеяма до него доберется, он поплатится за это. — Итак, значит, теперь вы будете сотрудничать? Отойдите от моих людей, медленно и спокойно. Вот так, да. И никаких лишних движений, слышите? Рыжие не так хорошо продаются, чтобы я пощадил его лишь потому, что вам захотелось поиграть тут в героев. Просто слушайтесь нас, и я обещаю, никто не пострадает.* * *
Когда стемнело, Кагеяма уже не чувствовал рук из-за крепких веревок, связывавших их у него за спиной. Ячи перестала плакать в коленки, но лицом по-прежнему утыкалась в них, и у Кагеямы сердце разрывалось от того, что он никак не мог ее утешить, ведь в его рот запихали грязный кляп, да и сидел он слишком далеко. Хината был привязан к дереву рядом с ней, и Кагеяме не нужно было читать его мысли или говорить с ним, чтобы знать, что он совершенно зря себя во всем винил. Киеко сидела рядом с ним, пристально глядя на Ячи, словно таким образом она могла оградить ее от всех опасностей и успокоить. А Кагеяма все пытался придумать какой-нибудь чертов план. Ворона уже улетела и точно предупредит Карасуно. Но они были в целом дне езды от дома. И это на лошади. Но Фрикаделька с Бегуньей были все так же привязаны к деревьям возле их убежища, нервно роя землю копытами, явно понимая, что что-то было не так. Ждать помощи нужно было непозволительно долго. Но у них забрали все оружие, которое можно было использовать, чтобы обрезать веревки, и они не могли поговорить. Он ничего не мог сделать, и это сводило Кагеяму с ума. Он не знал, сколько времени провел за своими раздумьями и попытками отделаться от вкуса кляпа, но тут услышал быстро приближающиеся к ним шаги. Мужчина и женщина; она держала лампу, которую зажгла только на солидном расстоянии от убежища. Это были либо потрясающие, либо ужасные новости. Парень, который охранял их, встал на ноги, но не успел он и рта раскрыть, как женщина быстро прижала тряпку к его лицу. Он рухнул на землю, явно без сознания, и она совершенно спокойно переступила через него. Кагеяма сглотнул, чувствуя пробежавший по его коже холодок. Ужас овладел им так сильно, что его инстинкты вопили ему прыгнуть куда-нибудь, освободиться, схватить друзей и бежать куда подальше. Просто бежать, добраться до дома, где их ждали жители лагеря, против которых эта группировка не имела бы ни единого шанса. — Аи, ты позаботься о нашей безопасной сетке. Не хочу испытать на себе навыки этого парня. Кагеяма оглядывал их обоих, и его желудок сжался в ожидании худшего, когда он увидел, как женщина — Аи — посмотрела на Хинату, покуда мужчина пристально пялился на него. — Сначала проверь Черную Красавицу, — ответила женщина, достав из ножен кинжал, который отливал серебром в лунном свете. По спине Кагеямы пробежали холодные мурашки, а сам он вновь наполнился злобой. — Ее боевой стиль явно напоминает Джоузенжи. Метка должна быть на ее запястье. Он услышал, как Киеко резко вздохнула рядом с ним, и пускай Кагеяма хотел ринуться к ней и защитить ее от того, что бросало ее в дрожь, он не смел шевельнуться. Женщина прижала кинжал к глотке Хинаты, который поднял голову как можно выше, но в какой-то момент уперся в дерево, и ему оставалось лишь терпеть. Кагеяме хотелось порвать весь лес на части, если бы это помогло уберечь дорогих ему людей от этих сволочей, которые хотели навредить им. Но он мог лишь сидеть, когда мужчина прошептал: «Не шевелись, дорогая, или твой друг заплатит за это» и наклонился над Киеко, развязывая ей руки и дергая на себя ее левое запястье. Тут до Кагеямы дошло, что он никогда не видел его открытым. Он всегда считал, что Киеко попросту нравилось повязывать на руку разноцветные банданы или носить огромное количество браслетов, которые плела для нее Ячи. Почему-то он никогда не задумывался, что таким образом она пыталась что-то спрятать. Кагеяма увидел метку в свете лампы. Черные чернила, от которых Киеко никогда не сможет избавиться — лишь прикрыть красочными украшениями. Метка с предысторией, о которой Кагеяма ничего не знал; но его сердце как будто сжалось, когда он увидел, как отпрянула Киеко, пряча лицо, словно она была настолько пристыжена, что даже не могла смотреть на свою руку. — Верно, это и есть метка. Она — мелкая рыбешка, но суд заплатит за одну из этих грязных шпионок. — Одному Богу известно, сколько они разрушили, — ответила Аи, ухмыляясь. — Но пришли мы сюда не за этим. — Ты права, — сказал мужчина, и Кагеяма дернулся, но его возглас приглушил кляп, когда бандит прижал ту же тряпку ко рту Киеко. Она пыталась вырваться, тоже тихо вскрикнув, но в следующее мгновение безвольно упала. Ячи издала звук, похожий на крик раненого животного, и со стороны Хинаты донесся тихий болезненный вздох. — Тише вы, — прошипела женщина. — Она без сознания, но вот за него я ручаться не стала бы. Кагеяма трясся, наблюдая за тем, как мужчина оттащил Киеко от них, сбрасывая ее позади, как ненужную куклу, и снова связывая ей руки, несмотря на то, что она ничего не могла сделать. Они собираются забрать ее, осознал Кагеяма. Они заберут ее. Мужчина повернулся и посмотрел на Кагеяму. Метка. Они проверяли ее на наличие метки. Они посмотрят на его спину и увидят там наполовину выжженную отметину. Прошлое все равно уже не имеет никакого значения. Ведь мы уже так далеко зашли. Он был не прав. Совсем, совсем не прав. Кагеяму словно должно было вот-вот вырвать, но в то же время он хотел сражаться, биться за шанс выжить, а не бездействовать из-за угрозы потерять Хинату. Трусы, их нападающие были лишь трусами. — Этот явно похож на одичалого пса, — усмехнулся мужчина. — Удостоверься, что его друг находится на грани смерти, чтобы он тут не рыпался. Кагеяма сжал зубы, дрожа и пытаясь не шевелиться. Его разум отчаянно перебирал все возможности, раз уж теперь его руки были развязаны, но он явно видел, как пытался отбиваться Хината, и то, как по его бледной коже текла тонкая струйка крови. Он был уязвим и слишком дорог ему, чтобы рисковать им. Он ничего не мог поделать, никак не мог отбиться, не был способен защитить своих друзей, не говоря уже о самом себе. У него действительно оставался лишь один выбор. Он вытянул кляп изо рта. — Я буду повиноваться, — рыкнул он, и мужчина вздрогнул от его голоса, а рука женщины дернулась, готовая нанести роковой удар. Такая выходка была опасной, но это был единственный вариант. Только так он мог уберечь всех остальных. — Но вы не навредите им. Вы не можете! Женщина рассмеялась. — Неужто ты думаешь, что находишься в положении, чтобы торговаться с нами? Во рту у Кагеямы пересохло, а челюсть болела от кляпа. Он уже давно ничего не пил и не ел. — Вы ищете меня. Я пойду с вами добровольно, если вы отпустите остальных троих. — Слышала? Он думает, что мы и впрямь поведемся на такой развод. Нет уж, спасибо. Хорошая попытка, — они оба усмехнулись, и Кагеяме захотелось заорать. — Но у меня есть хорошие новости — Аи уже закончила угрожать остальным двоим. Мы оставим их нашим друзьям, а сами смоемся с джек-потом. Спокойной ночи, дикий пес. Кагеяма инстинктивно попытался оттолкнуть от себя тряпку, но мужчина так сильно надавил на него, что он ударился головой о дерево. Он задержал дыхание на сколько смог, но потом был вынужден вдохнуть. Все его органы чувств притупились и ослабли. Он потерял контроль над телом и завалился вбок, мысли его замедлились и увяли. Он лишь чувствовал эмоции. Недоумение. Страх. Что-то снова обвязало запястья. Его оттащили. Щека терлась об жесткую землю. Кагеяма пытался открыть глаза. Но он не мог. Было что-то важное. Что-то громкое. Кто-то кричал. Стоял такой громкий крик. Кагеяму подняли, и он пытался вырваться, но тело ему не повиновалось. Он сражался и сражался с тем, что так сильно его дезориентировало и делало его таким бесполезным. Но чем сильнее он отбивался, тем глубже его затаскивало. Однако он продолжал пытаться и пытаться. Крики были важны. Происходило нечто ужасное. Но его тело не двигалось. Кто-то подбросил его. Его тело окутали веревки и закрепили на месте. Он должен был открыть глаза. Бежать. Сражаться. Он не мог. Тьма достигла его разума и сердца. Украла его голос и тело. Но не его волю. Наконец ему удалось открыть глаза. Он хотел что-то сказать, но не сумел. Кагеяма не мог понять, что вообще происходило. Какая-то борьба, движения, но его зрение было затуманено. И слова. Слова… Он начал сопротивляться сильнее, его руки задергались. — Где бы ты ни был, куда бы они тебя не забрали! — резко дернувшись, они двинулись с места. Стали отдаляться от голоса, который он не мог оставить. На какое-то мгновение он сумел пробраться сквозь тьму, заполнявшую его рот, сознание и глаза. Хината. — Я тебя отыщу! Я ТЕБЯ ОТЫЩУ! Тут до него донесся надрывный возглас. Руки Кагеямы снова дернулись, пытаясь протянуться в его сторону. К его носу и рту прижали другую тряпку, и он окончательно погрузился во тьму.