The Pretender

Дай мне опасности, маленький незнакомец, И я почувствую, как ты истекаешь кровью. Дай мне опасности, маленький незнакомец, И я излечу тебя. Если ты станешь моим любовником, Я буду дрожать и петь, Но если ты станешь моим господином, Я сделаю что угодно. Больше нет ничего живого, Кроме темных стеклянных глаз. Пробуди еще раз мое чувство... Автоматические железные ворота с металлическим лязгом вернулись на место, когда тускло блестящая в полутьме машина скрылась во дворе. Полноватый высокий мужчина в дорогом костюме, источавшем тонкий запах парфюма, открыл дверь со своей стороны, вылезая из автомобиля. Он обернулся, чтобы взять из салона свой дипломат, после чего закрыл дверь с мягким стуком. Мужчина велел водителю не загонять машину в гараж из-за возможности скорой поездки на другой конец города и тихо выругался себе под нос, устало потирая глаза. Он прошел по выложенной камнем дорожке между двумя частями мягкого темно-зеленого газона, который уже несколько часов орошался автоматической системой полива, машинально думая, что садовнику пора бы уже выключить ее. Мужчина остановился, недовольным взглядом серых глаз выискивая в полутемном дворе, таинственно освещенном лишь парой тусклых фонарей у входа в дом, сухого старика в зеленом комбинезоне. Он остановился на стоящем у забора деревянном сарайчике, где старик обычно коротал ночь среди мешков с землей, удобрений, цветов и разнообразных хозяйственных принадлежностей. Несколько секунд мужчина молчаливо смотрел на домишко, будто ожидая, что садовник сам выйдет из него, но в ответ на его ожидание послышался лишь шорох ветра в кроне высокого дуба на соседском участке и стрекот кузнечиков где-то в траве. Он запрокинул голову, окидывая взглядом звездное небо, пошедшее полупрозрачными серыми облаками, и, забыв о хозяйственных заботах, продолжил путь к ласково маячащему впереди огоньку в светильнике над входной дверью дома. Преодолев три ступеньки на крыльце, мужчина оказался на искусно отделанной руками плотника веранде, на которую выходило одно темное окно прихожей дома. Джордж прошел вдоль веранды к деревянному столику, скрытому за клетчатой скатертью, за которым чета Харрисонов обыкновенно обедала в теплые дни. Сейчас за стульями сидели брошенные детьми игрушки, мягкий белый медвежонок с красным бантом на шее и две фарфоровые куклы в полметра величиной. Мужчина поднял одну из них, оглядывая невероятно реалистичное лицо девочки с шелковистыми волосами, какие редко бывают и у живых красавиц, платье в викторианском стиле с обилием лент и тесемок, аккуратные белые ладони и крохотные туфли. Он привык делать детям самые лучшие подарки, и эта фарфоровая кукла была не исключением. Удивившись наличию игрушек на улице, Джордж собрал их и, почувствовав какое-то неудобство, снова обернулся, окидывая цветущий, укрытый ночной тенью сад с пушистыми очертаниями пышных кустов, серебрящуюся под тусклым светом луны листву деревьев и серую ленту дорожки. Система полива снова издала шипящий звук, орошая газон. Харрисон передернул плечами, чувствуя, как очередной порыв прохладного ветра вызвал у него мурашки. Он отпер своим ключом дверь дома, входя внутрь. Пара щелчков выключателем на стене не произвела ожидаемого эффекта - прихожая, как и остальные комнаты, по-прежнему была темна. Мужчина озадачено оглянулся, снимая пиджак, но вот со стороны кухни послышались шаги, и «шарик» рыжеватого света озарил пространство. - Дорогой, ты уже приехал, - мягкий голос жены вернул мужчине относительно спокойное расположение духа. Ее руки обвили его плечи, сжимая в объятьях, а в нос ударил головокружительный аромат каких-то экзотических цветов. - Устал? - она отошла на шаг, позволяя ему повесить пиджак. - Не то слово, Эви... Привезли штук десять молодых ребят из колонии Тусона, четверо обвинялись в поджоге административного здания, трое других вынесли что-то из городской аптеки. А остальные при задержании своих приятелей стали нападать на представителей закона. Начали болтать что-то на суде, раскричались... Что со светом? - Не знаю, милый. Отключился час назад. - У соседей тоже? - Нет вроде. Иди ужинать, Мария сварила раков, запах такой, что... - Не хочу, - он мягко перебил свою жену, с усталой улыбкой положив руки на ее плечи. - Я пойду поработаю. Нужно разобраться с делом Хэнка. - Опять ты с ним возишься... - женщина закатила глаза. - Который раз он уже попадается на этом? Если ему некуда девать свою мужскую энергию, пусть снимет себе проститутку. - Да, да, но он говорит, что напомаженные девицы не привлекают его, извращенец чертов. Он поцеловал жену в лоб и, выйдя из прихожей, остановился рядом с открытой дверью полутемной гостиной, в которой, сидя на полу, играла с игрушечным роботом его старшая дочь. Тонким голоском она говорила механическому псу разнообразные команды, которые тот тут же выполнял, издавая в ответ радостный тихий лай. Преимущество таких домашних любимцев в том, что их можно выключить, когда надоест, и не тратить время на прогулку, уборку и лечение. В остальном их почти нельзя отличить от реальных, чему Джордж был рад. Он прошел на второй этаж к своему кабинету, но снова задержался у комнаты младшей дочери шести лет, заходя внутрь. Уютный уголок маленькой принцессы так же увяз в темноте и тишине. Мужчина, тихо улыбнувшись, положил игрушки на пол к остальным и поднял с пола уснувшую на нем дочь, что крепко схватила отца за ворот рубашки, почувствовав его руки сквозь сон. Он уложил ее в кровать с воздушным пологом и прикрыл одеялом, поцеловав в лоб, осторожно, чтобы не поцарапать едва заметной щетиной. Выходя, он осторожно притворил дверь в ее комнату, но уходить в кабинет не торопился. Джордж прижался горячей спиной, по которой от соприкосновения с прохладной поверхностью пробежали мурашки, к стене и запрокинул голову, дыша через рот. Дипломат выскользнул из ослабшей руки, глухо стукнувшись о пол. В темноте коридора перед его глазами заново пронеслись воспоминания двухдневной давности, когда он принял приглашение на премьеру нового фильма английского режиссера. Он еще слышал в голове те душераздирающие крики, грохот на фоне ледяного закадрового голоса. Кадры доблестных подвигов отстреливающегося от врагов солдата перемежались с картинами горящих руин и обуглившихся тел. Он прижал руки к лицу, чувствуя кожей ладоней, что лоб намок, словно при лихорадке. В темноте смеженных век снова всплыло, будто лейкома на глазу, изображение полуголого, обожженного трупа ребенка. Он помнил, как замер, глядя на это, хотя еще пару секунд назад пытался спастись вместе со всеми, и тело прошибло холодным потом. Худой, почти как скелет, измазанный кровью и землей, поломанный и какой-то неправильно мертвый ребенок в пыли и грязи. Джордж вспомнил, как на секунду представил на месте неизвестного ребенка одну из своих дочерей и почти умер, моментально оказавшись в аду своего разыгравшегося воображения, поддавшись общей панике. Мужчина тяжело сглотнул, открывая глаза и тяжело дыша через рот. Впервые за столько лет он осознал, что не сможет больше продолжать то, что делал всю свою жизнь. Не так, как привык это делать. Даже смертный приговор для незнакомых ребят из какой-то колонии дался на удивление тяжело, словно в первый раз. Возможно, что-то в нем перемкнуло, и пора в отставку, а может это лишь старческая чувствительность. Во всяком случае, пока он может, он должен выполнять свою работу, если хочет жить, как раньше. Утерев рукой пот с лица, Харрисон выпрямился, намереваясь провести часть ночи за чтением дела своего приятеля, надзирателя одного из лагерей, большого охотника до работающих там девиц. Ему в который раз удавалось спасти задницу старого извращенца из лап правосудия, и тот клялся, что такого больше не повторится, но вот его дело снова на столе судьи. Джорджа подмывало бросить его к чертям, чтобы выкручивался сам, и посвятить себя семье, увезти их на выходные в какой-нибудь парк, купить что-нибудь красивое жене, порадовать детей. Подойдя к двери своего кабинета, мужчина нажал на ручку, толкая дверь вперед. Внутри его встретила такая же полутьма, единственным источником света в которой был серовато-голубой прямоугольник окна, за которым, судя по шуму, начал накрапывать дождь. Барабанная дробь слышимо прошлась по козырьку крыши. Джордж опустил взгляд на выключатель на стене, безрезультатно щелкая им. Он тихо выругался сквозь зубы и накинул на плечи висящий в углу кардиган, почувствовав непривычный холод в кабинете. Серые глаза скользнули по заваленному кипами бумаг и папок с документами столу и замерли. Харрисон побледнел, расширившимися глазами пялясь в угол слева от окна. Он судорожно вцепился повлажневшей ладонью в шершавую стену за собой, понимая, что темная фигура - не обман зрения. На темно-синем фоне окна он мог видеть только часть острого плеча и руки, согнутой, будто фигура держала в ней одно из вынутых из ящика в углу дел. Послышался шорох страниц, развеявший сомнения Джорджа. Он почувствовал, как сердце начинает колотиться где-то в глотке, но вопреки инстинкту самосохранения не мог сделать и шага, чтобы спастись от возможного грабителя или убийцы. Мужчина снова тяжело сглотнул. - Мистер Харрисон, - спину прошиб ледяной пот, когда в тишине раздался негромкий хриплый голос, - вы знаете, что такое "сядь"? - П-простите? - жалко пролепетал мужчина, чувствуя, что его начинает колотить мелкой дрожью, но незнакомец с пугающим голосом в тишине не торопился отвечать, спокойно листая чье-то дело в тени угла. - Да, знаю. - Ну так сядьте. Это я ваш гость. Джордж слабо кивнул, на негнущихся ногах проходя к своему заваленному кипами бумаг столу. Фигура незаметно прошла из угла мимо него, что мужчина даже не заметил этого движения и, тяжело сглотнув, обошел стол, садясь. Кожаное кресло резко скрипнуло под весом его тела, и мужчина снова вздрогнул. Он прищурил глаза, вглядываясь в полутьму комнаты. Тело прошиб холодный пот, и Харрисон крепко стиснул задеревеневшими пальцами подлокотники, вжимаясь в спинку кресла, когда резкий скрип ножки стула по деревянной поверхности пола раздался в тишине, и бывший лишь тенью в углу человек возник перед ним. Поставив стул спинкой к краю стола, незнакомец сел на него, уставляя подбородок в сложенные вместе руки. На мгновение забыв о страхе, мужчина в замешательстве разглядывал неестественно бледное лицо своего посетителя, черными дымчатыми пятнами на котором резко выделялись глаза и губы с нарисованной фальшивой улыбкой. Светлые тусклые при отсутствии освещения пряди волос упали на его нарочито ласковое, дружелюбное лицо в пугающем гриме. Мужчина мельком облизнул пересохшие губы и начал глубоко вдыхать через нос, пользуясь затянувшимся молчанием со стороны незнакомца. В голове метались странные мысли, среди которых он пытался уцепиться за наиболее правдоподобное предположение относительно личности человека. Убийца? Грабитель? Наркоман какой-то, разрисовавший себе морду за два месяца до Хэллоуина. - Что тебе нужно здесь? - не своим голосом спросил Джордж. Где-то в грозовом небе за окном сверкнула молния, осветив на мгновение темный кабинет. Психопат неожиданно усмехнулся, обнажая зубы. - Хочу поговорить. - Поговорить? - Харрисон услышал истеричные нотки в своем голосе. - Знаешь, - он опустил темные глаза на край стола и положил голову на сгиб локтя, слегка покачиваясь на скрипящем стуле. Джордж, улучив момент, опустил руку под столешницу, пытаясь незаметно вынуть мобильник из кармана, слыша, как в висах громко стучит. - Жить мне осталось немного... Я порой думал, что же скажу Господу, когда предстану пред ним. Ведь все проходят эту процедуру и наверняка намереваются сказать что-то, что заставит Его отправить их в Рай для вечного блаженства, - дрожащие пальцы нащупали холодную поверхность дисплея, а затем и кнопку разблокировки. Всего пара нажатий, и он будет спасен, если психопат не вышибет ему мозги раньше. - А я всегда думал типа, какого хрена, мужик? - пронзительные льдисто-голубые глаза уставились в лицо мужчины, лишая его возможности дать сигнал охраннику. - Какое уважение может быть к тому, кто считает, будто имеет право распоряжаться чужой судьбой, отправлять в Рай или Ад, согласно своему желанию? Какое вообще может быть уважение к тому, кто решает за других, когда и как им умирать? - Джордж рвано вдохнул, сжимая руками телефон в кармане под жутким взглядом напротив, который едва ли не проникал внутрь, выворачивая наизнанку. - Казалось бы, что за ублюдок этот Бог, если он есть. Что ты думаешь, Джо? Я не зря навестил именно тебя по этому вопросу, ведь ты как никто другой знаком с таким ремеслом. Джо? - мужчина снова облизнул губы, стараясь усмирить участившееся дыхание. Неожиданно едва заметная улыбка на лице незнакомца сменилась ледяной серьезностью. Джордж вздрогнул всем телом, едва подавив крик, когда оглушительный звук выстрела раздался рядом с его лицом. Шумно дыша, он повернул голову назад, кинув взгляд на след от пули на светло-голубой стене, и повернулся обратно, чувствуя себя в ловушке. Кровь в висках застучал громче. «Призрак» с громким стуком приземлил пистолет на край столешницы, кивая в сторону мужчины с тем же жестким выражением на лице: - Руки на стол, - Харрисон послушно сложил ладони на столешнице, стискивая зубы, чтобы удержать себя в руках. Призрак помахал знакомым мужчине оружием в воздухе. - Я позаимствовал, ты не против? - он отрицательно кивнул, узнавая свой собственный пистолет, предназначавшийся для защиты семьи от таких типов, которые неожиданно заваливаются в дом и устраивают разбой, лежавший в ящике его стола. Мужчина громко сглотнул, не успев подавить тихий всхлип, глядя на скрытую за черной тканью недлинного плаща спину человека. Он поднялся на ноги и несколько секунд простоял подобным образом, но порывисто развернулся, резко припадая к столу и одним движением рук сметая всю документацию на пол. Джордж снова вжался в кресло и часто задышал, словно задыхаясь, при виде лица этого пригнувшегося к столу психопата совсем рядом с собой. Маниакальность в ледяных глазах, окутанных черной дымкой, и пугающее ненормальное выражение бледного лица. - Сиди тихо, - вкрадчиво проговорил он. - Мы просто разговариваем. Сдув упавшую на глаза прядь волос, он резко отпрянул, оттолкнувшись руками от закачавшегося стола. Незнакомец снова смотрел на него сверху вниз, выделяясь в темноте кабинета. Джордж услышал, как по крыше веранды снова прошлась барабанная дробь дождевых капель, но этот звук отнюдь не успокоил. Призрак, тем временем, с выражением полного отвращение и высокомерия в суженых глазах оглядывал мужчину. Он без смеха ухмыльнулся, тряхнув головой, и сделал пару неторопливых шагов в сторону, складывая руки на груди. - Ну и как тебе живется, Джордж? - его лицо на секунду показалось сквозь завесу упавших на него прядей. - Каково это: жить с осознанием того, что смерти стольких невинных людей лежат на тебе? Что ты ответственен за каждую оборвавшуюся жизнь? Вдовы, вдовцы, сироты... Им нет конца. И во всем этом повинен лишь ты один, кто отправлял людей на казнь без суда и следствия. - Как ты попал сюда? - Если хочешь говорить, то либо отвечай мне, либо молчи. У тебя есть право хранить молчание, которого ты осужденным не давал, ублюдок. Так как? - он возобновил свои неторопливые передвижения перед столом Харрисона, наклонив голову чуть набок, словно пытаясь устрашить резкими перепадами в поведении жертву. - Вас устраивает, что вы живете на куче трупов и дышите гнилью, как свиньи в помойной яме? - сознание словно разделилось. Харрисон четко понимал, что от страха готов свихнуться, но в то же время слышал отклик своих недавних мыслей в словах незнакомца. Он мотнул головой, слизнул испарину над губой. - Кто ты? - человек вдруг остановился, резко повернувшись. На его лице промелькнуло удивление. - Не узнал меня? - мужчина промолчал в ответ. - А так? - он смахнул на лицо волосы и невнятно проговорил какие-то странные слова, сливавшиеся воедино в полнейшую бессмыслицу. Спину снова прошиб ледяной пот. - Кобейн? - в ужасе прошептал Джордж. Человек приподнял одну бровь, ухмыляясь. - Забавно, правда? Всего год назад мое имя не вызывало такого страха. Но время идет, - он театрально вздохнул, будто сожалея. - Все меняется. Уж тебе ли не знать, - прибавил Кобейн с тихой усмешкой. Мужчина сглотнул. С недавних пор имя почившего два десятка лет назад музыканта, о котором уже успели забыть, внушало неприятные чувства всем, кроме оголтелых повстанцев, что подобно мартышкам с гранатами взрывали все на своем пути. Он сам был свидетелем того, как на одном из собраний, где было упомянуто имя Кобейна и все сопутствующие этой личности события, лица участников искривились, выражая отвращение, страх или злость. Ненавистная для многих представителей высшего общества фамилия неизменно упоминалась вместе с сообщениями о каких-либо разбоях или разрушениях в ущерб государству и народу. Харрисон не сомневался, что именно он со своей компанией испортил недавнюю кинопремьеру, но не мог понять лишь одного: почему он вдруг заявился именно сюда? - Ладно. Я проделал долгий путь, а ты даже не хочешь отвечать мне, - печально вздохнув, он развернул стул, и сел уже по-человечески, правда, тут же закинул ноги на край стола. В тонких пальцах мелькнула белым пятном сигарета, оказавшаяся между губ. Он продолжал невнятно, поджигая ее конец. - Раз ты не хочешь говорить, то, видимо, хочешь спросить что-то, - сожженная спичка с тихим шорохом улетела в сторону шкафа. - Что с твоим лицом?.. - Хороший вопрос, - кивнул Кобейн, выдыхая дым в сторону. - Белый цвет обозначает скорбь, а черный - месть. Поэтому сейчас мы ведем задушевные беседы... Хотя, наверное, меня просто вставило, - он нахмурился, словно раздумывая над своими же словами. Снова затянувшись, Кобейн оскалился, выдохнув дым в сторону. - Попытка отделить себя от того, что я есть сейчас. - И что же ты? - Я? - на темных губах мелькнула знакомая усмешка. Он скинул ноги со стола, поднимаясь в полный рост и нарочно медленно поднимая руки с краями плаща в стороны, как крылья. Харрисон, наблюдая за этим дешевым спектаклем, понимал, что парень просто дурачится, но, тем не менее, поддавался испугу еще сильнее. Пальцы крепче сплелись друг с другом. - Я - это ты. Я судья, как и ты, - широкая улыбка пропала с лица, стоило ему снова порывисто припасть к столу, вкрадчиво продолжая в сантиметрах от влажного лица Джорджа. - Я Фемида. Я твой последний шанс, - мужчина немигающим взглядом смотрел на расширенные, словно две черные зияющие дыры на голубом фоне, зрачки в глазах напротив с все тем же маниакальным выражением, словно он был под чем-то. Самый настоящий псих, маньяк, который может прикончить в любую секунду. - Знаешь, что я здесь делаю?.. Я прямо сейчас собираюсь отправить на казнь человека без суда и следствия! - письменный стол с грохотом перевернулся, опрокинутый резко отпрянувшим «призраком». Джордж зажмурился и весь сжался от резких звуков и слов Кобейна, которые били непривычно резко по самому больному, о чем сам Харрисон только начал догадываться. Он неожиданно для себя вспомнил, как совсем недавно стоял у двери комнаты дочери, обливаясь холодным потом от воспоминаний о трупах детей на экране кинотеатра, собственных мыслях об империи всемирной лжи и подавления народной воли. Теперь уже ничто не может быть как прежде, поэтому Кобейн пришел именно к нему. Мужчина раскрыл глаза, отпуская образы дочерей и жены из мыслей, и с удивлением обнаружил, что Кобейн, тяжело дыша, загнанно смотрел на него, стоя чуть поодаль. Воздух с шумом вырывался из приоткрытых губ, а взгляд усталых глаз бессмысленно перемещался по периметру комнаты. Харрисон почувствовал, как его грудь, бешено расширявшаяся ранее от нехватки кислорода из-за животного страха перед неизвестностью, теперь мелко содрогалась от сдерживаемых беззвучных рыданий. Все встало на места, и вопрос о визите ночного гостя больше не волновал мужчину. Только в груди заныло от чувства вины и отчаяния. Кобейн умело применил метод шоковой терапии, хотя и сам выглядел далеко не так хорошо, как казалось в начале. Джордж опустил глаза на свои ноги, почувствовав что-то теплое на коже, и стыдливо отвел глаза, стискивая зубы, от небольшого пятна на темной ткани. Кобейн, все также шумно дыша, обратил на это внимание, но не придал значения, только прижав ладонь ко лбу. - Это ничего. Я сам виноват... - тихо произнес он больше самому себе понизившимся голосом, стоя боком к мужчине. - Прости, что держу тебя здесь, но ты ведь и сам знаешь, что кто-то должен ответить за все дерьмо, что ты натворил, - он бесцельно махнул рукой в воздухе, тут же опуская ее, и повернулся уже лицом. - Знаешь, я понимаю твой страх, я понимаю, что ты просто человек, но одного я не могу понять: раз сейчас тебя мучает совесть, значит, ты не совсем прогнил. Значит, ты не был полностью согласен с творящейся в мире дрянью. Почему же ты молчал? - почти шепотом закончил он. Мужчина тяжело сглотнул, молча шмыгнув носом. - Почему молчал? Так боялся за свою шкуру, что готов был обрекать других на гибель? Ты забыл? Они ведь никогда не исчезали, - он за пару шагов оказался рядом с серым шкафом картотеки, с силой вырывая из него ящики, из-за чего бывшие там дела рассыпались по полу. Шкаф с глухим грохотом упал на пол, заставив мужчину вздрогнуть, и сжаться, когда на его голову посыпались папки с документами. - Они здесь! Они все здесь! - подаренная одним из членов Братства статуэтка полетела на пол. - Дети, женщины, мужчины, которых ты убил. Они в этом кабинете, в этом доме, в каждой комнате и вещи, которую вы купили на свое огромное состояние - везде! И вы сидите здесь, как жирные куски дерьма в своих хоромах, жена-красавица, детки, будто не замечая, что это один огромный склеп. Ваш дом кишит трупами, и они никуда не денутся, - снова остановившись перед мужчиной после своих разрушений, он воззрился на него. - Как тебе такая картина, Джо? Звенящую тишину после вопроса Кобейна вдруг нарушил тихий стук в дверь, и у Харрисона тут же словно защемило сердце от этого звука, такого спасительного для него и губительного для человека за дверью. Он надеялся лишь, что это одна из служанок, внезапно пропавших вечером, но все же с мольбой в глазах посмотрел на замершего спиной к двери человека. - Дорогой? - Джордж почти слышал, как его надежда оборвалась, и он уже готов умереть на месте в момент, когда нежный, обеспокоенный голос жены раздался в дверном проеме. Она просунула голову в небольшую щель, тут же испуганно замирая при взгляде на фигуру незнакомца. - Что происходит?.. - Все в порядке, милая, - он постарался говорить как можно более ласково и мягко, пытаясь скрыть волнение, хотя не переставал чувствовать пристальный тяжелый взгляд Кобейна на себе. - У нас просто небольшой спор, - она перевела огромные слезящиеся глаза на спину незнакомца, сжимаясь от страха. - Да, миссис Харрисон, вам лучше покинуть нас, - тихим ровным голосом произнес Кобейн, не отрывая взгляда от мужчины напротив. - Джордж! - Быстрее, любимая. Бери девочек и уезжайте как можно скорее, - он слабо улыбнулся, вглядываясь в молодое лицо жены. - Но как же... - Не спорь, Эвелин, уезжайте. Я догоню вас, и все объясню. Иди. Женщина еще несколько секунд пожалась у двери, переводя взгляд со спины незнакомца на подбадривающего ее мужа, что выглядел слишком бледным и изможденным, чтобы произносить такие слова. Все же она последовала его совету и, беззвучно проговорив губами признание в любви, скрылась за дверью. Вскоре послышались ее частые шаги вниз по лестнице. Джордж сглотнул со слабой улыбкой, слыша, как его домочадцы собираются. Хотя бы их он сумел спасти. Улыбка пропала с лица, и он тут же серьезно воззрился на Кобейна, уже не испытывая былого страха. - Пообещай, что не тронешь их, дашь уйти, - он кивнул. - Они не имеют никакого отношения к нашим делам. Всего лишь пешки... Не подскажешь, сколько времени? - мужчина, сперва опешив от такого вопроса, достал телефон из кармана. - Половина второго. - Кажется, нам пора, - Кобейн не особо весело усмехнулся, присаживаясь перед наблюдающим за ним мужчиной. - В общем, я предоставляю тебе выбор: ты можешь сейчас звонить в полицию, и я тебя не трону. Ты будешь скрываться, вздрагивать от каждого шороха, потому что знаешь, что я вернусь и найду тебя везде. Или ты можешь не звонить никуда сейчас, и тогда путь у тебя будет один. Джордж медленно сглотнул, опустив глаза на телефон в руках. В голове звучали сказанные жене слова, обещание найти их, догнать, чтобы семья снова воссоединилась. Даже возможность повторного визита этого психопата не пугала так сильно, как возможность потерять их навсегда. Но фоном, словно навязчивый белый шум, в голове звучал рой его собственных мыслей и умозаключений за последние несколько дней и эту длинную ночь. И эти мысли, воспоминания, тонны лжи, что засела в голове, услышанная из уст ближайших коллег и друзей, из его собственных уст, - все это в очередной раз доказывало, что что-то в нем перемкнуло. Теперь ничто не будет, как раньше. В любом случае, он не сможет жить спокойно, когда смог, наконец, открыть глаза. Телефон выпал из рук, и Джордж без робости поднял взгляд. - Достойный выбор, - кивнул парень напротив. Харрисон чувствовал жгучую ненависть к нему, но не мог ничего сделать, зная, что своим прозрением отчасти обязан этому психопату с размалеванной мордой. - А теперь слушайте, мистер Харрисон, сейчас я выйду из вашего кабинета и досчитаю ровно до пяти. Если вы действительно достойный человек, каким показались в последние минуты, в течение этого времени я услышу выстрел. - Даже так? - усмехнулся мужчина, хотя и предполагал, что к этому идет. - Да, так. Вернитесь в начало: я ведь сказал, что пришел поговорить, а не убивать вас. Я сдержал обещание: разговор состоялся, и ваша семья уже далеко отсюда. Теперь, полагаю, свою часть сделки предстоит выполнить вам, - Харрисон снова усмехнулся, качая головой. Кобейн поднялся и, подойдя к мужчине, отдал ему позаимствованный пистолет. - Одна пуля, - уточнил он напоследок. Джордж кивнул, принимая оружие, и последний раз заглянул в ледяные глаза. - Auf Wiedersehen, - кивнул парень и развернулся, уходя к двери. Взявшись за ручку, он замер на секунду, и тут же услышал оглушительный одиночный выстрел за спиной. Входная дверь хлопнула, и в опустевшем доме воцарилась тишина. Сбежавший вместе с остальной прислугой садовник вернулся за своими документами в сарай, попутно выключив систему полива, но в темноте не различил растекшегося на окне кабинета своего хозяина темно-красного пятна. Ну же, маленькая опасность, умри, маленький незнакомец, Поклянись, что почувствуешь мой ад. Ну же, маленький незнакомец, умри чуть позже, Поклянись, что ты почувствуешь мой ад. Ты чувствуешь это? Я должен почувствовать это. - Iggy Pop & The Stooges - Gimme Danger.