The Pretender

Мое место слева, и я должен там сесть, Не пойму, почему мне так холодно здесь, Я не знаком с соседом, хоть мы вместе уж год. И мы тонем, хотя каждый знает, где брод. И каждый с надеждой глядит в потолок Троллейбуса, который идет на восток. Троллейбуса, который идет на восток. Троллейбуса, который... - КИНО - "Троллейбус". POV Kai. Глаза сидящего напротив Дейва, напряженно суженные, неподвижно смотрят в мою сторону из-под слегка нависших над ними сведенных вместе бровей, губы крепко сжаты. На его переносице залегла складка от выражения чрезмерной серьезности на загорелом лице; время от времени он раздраженно передергивает усами, словно прогоняя садящихся на них невидимых мух. Руки сцеплены в замок, локти на разведенных в стороны согнутых коленях. Словно он пытается залезть в мою голову и раскопать в залежах мыслей ответы на свои вопросы. Как ни странно, это возможное с его стороны желание не кажется мне столь необычным, скорее даже ожидаемым в связи с изменившейся тактикой моего поведения. Крист тихо стоит за спинкой кресла Грола, с напускным интересом рассматривая обстановку номера, которую, вероятно, мог уже с точностью до последней детали описать с закрытыми глазами. Все переговоры в их паре ведет Дейв, так уже завелось, и всех это устраивало. Кроме, пожалуй, самого Дейва, который считал, что ему одному больше всех надо. Но было видно, что он наслаждался этим подобием собственного авторитета и власти в каком-то ее смысле над всеми нами, однако сейчас даже он оказался в замешательстве, путаясь и теряясь в таком огромном количестве противоречий. Я очень хорошо знаю это ощущение, когда ты перестаешь быть хозяином ситуации, теряешь над ней контроль, но не можешь понять, что упустил. Кажется, я скоро окончательно сведу его с ума. - Ладно, - наконец произносит мужчина после нескольких долгих минут молчания, потирая переносицу. Я стряхиваю пепел с конца подожженной сигареты на стоящую рядом тумбочку и снова перевожу взгляд на него, надеясь, что он не увидит и следа усмешки на моем лице. - Твоя взяла. Чего ты хочешь? - О чем ты? - Об этом выступлении. Что мы должны сделать, чтобы все прошло... Чтобы мы просто выступили. Я с трудом сдерживаю готовый вырваться смешок, маскируя его за едва заметной усмешкой на губах. Веселого в ситуации мало, но забавляет уже факт неправильного понимания Дейвом ситуации, в контексте которой предлагать мне какой-то компромисс для него один из самых непродуманных ходов. Скорее всего, он уже сам чувствует, что что-то пошло не так, вышло из-под его контроля и неусыпного внимания, но не может понять, что именно, где и когда. Это его раздражает, делает подозрительным и настороженным, но вряд ли помогает понять происходящее. Он уже привык к моим упрямству и наглости, с которыми я не переставал отказывать им двоим, тыкать носом в их же дерьмо. Не наблюдая же этого сейчас, он, видимо, сильно теряется, хотя и подозревает что-то неладное. Черт его знает, откуда во мне открылась внезапная способность иметь такую уверенность в собственной правоте относительно чьих-либо настроений и помыслов, если только у мужчины все на лбу не написано. Черт его знает, как ко мне пришла одна из самых ненормальных, диких и опрометчивых идей, которая, тем не менее, казалось достаточно банальным результатом их концерта. - Мне ничего не нужно от вас. Я выступлю и так, если вам так это важно, - Крист недоверчиво отрывается от созерцания люстры, обращая свой взгляд на меня. - Нет уж, на «отъебись» нам не надо этого делать. - На «заебись» будет, - отвечаю я, с легкой улыбкой выдыхая дым в сторону Дейва. Я выжидаю около минуты, позволяя ему снова придумать что-то в своей голове, опровергнуть это и запутаться еще больше. - Хотя погоди-ка. Есть одно условие, даже предложение. - Говори, - коротко говорит Крист, оставивший в покое комнату. Я не могу удержаться, чтобы не поднять брови в насмешке, глядя на него. - Я хочу получить свободу в действиях. Крист с готовностью процитировал отрывок из какого-то рекламного ролика таблеток для улучшения пищеварения и свободы в действиях, но, напоровшись на скептический взгляд медленно повернувшегося Дейва, тут же кашлянул, снова принимая серьезный вид. - Не понял что-то, - так же медленно отвернувшись от товарища, произнес Дейв. - Чего не понял? Я имею в виду свое право на выбор перечня песен, которые прозвучат на вашей сходке. Дейв замолчал на пару секунд, и выражения его лица прочесть не представлялось возможным из-за поселившегося на нем замешательства. Казалось бы, после моей конечной фразы было бы трудно не догадаться, к чему все это может привести в определенных условиях, но искреннее недопонимание Дейва мне на руку. Неизвестно, какие именно цели преследует лично он и его друг, но скорее всего они не совпадают с моими, возникшими после длительных размышлений всего день назад. Дейв снова растерянно переглянулся с Кристом, не понимая излишней бессмысленности и простоты предложения, каким оно кажется на первый взгляд. - Выбор песен? Хах, а еще что? - Все. Мне нужна только эта привилегия. Особо менять там больше нечего... Грол снова замолкает, но затем прижимает ладони к лицу, и я слышу доносящийся из-за его рук смех, вижу, как подрагивают плечи. Со стороны может показаться, что американцы легко отделались, а я продешевил, имея возможность потребовать все, что угодно. Если Дейв решил, будто мои требования будут распространяться на какие-либо материальные блага для себя и близких друзей вроде переезда в продвинутый город из дыры мироздания, и черт знает, что еще, то он глубоко заблуждается. Это не имеет и никогда не имело подлинной ценности, несмотря на изменившийся мир и его новые устои. Моя цели заключается в чем-то гораздо большем, масштабном и серьезном, о чем Грол, видимо, не догадывается. Я замечаю, что Крист, глядя на забавляющегося друга, слабо улыбается одними губами, однако по направленному в мою сторону взгляду видно, что он заметил в этом какой-то подвох. - Охренеть, - наконец поизносит Дейв, прижимая ладонь к щеке и качая головой при взгляде на меня. - Ну ладно, Боже, какое требование. - Я не требую. Ты можешь отказаться в любой момент. - Да ладно уж, что с тобой делать, - снова посмеиваясь над моей глупостью, произносит мужчина и расслабленно поднимается с кресла, по пути говоря что-то все еще стоящему за креслом Кристу. Я затягиваюсь истлевшей сигаретой в последний раз и тушу ее о столешницу тумбочки сбоку. Выдыхаемый через нос дым на секунду зависает в воздухе, перекрывая обзор на подошедшего к двери Дейва, но я и не смотрю на него. - Ты зря недооцениваешь этот пункт, Дейв. - Неужели? - за прикрытыми легкими занавесками окнами видны возвышающиеся над землей, сияющие в ночной темноте небоскребы, за которыми не разглядеть неба. - Да. Я ведь могу выбрать песни, непригодные для той аудитории. Я слышу, как он хмыкает и открывает дверь, чтобы выйти. Вскоре его шаги медленно удаляются где-то в коридоре, и в комнате остаюсь только я и замешкавшийся Новоселич. Подождав чего-то пару секунд, он делает несколько быстрых шагов ко мне и наклоняется, оказываясь лицом к лицу со мной. Суженые серо-зеленые глаза недоверчиво оглядывают мое лицо с близкого расстояния. - Что ты задумал, принц? - Ничего, - как можно более невинно и удивленно отвечаю я, распахивая глаза еще больше, чтобы убедить его в чистоте помыслов. Мужчина еще несколько секунд смотрит на меня, а затем прикрывает глаза и качает головой. Разогнувшись, он слегка взлохмачивает мои волосы и кивает на стоящую на тумбочке нетронутую упаковку с краской. Еще через пару минут я снова остаюсь совершенно один в светлом номере.

***

15 марта. По словам Дейва, ровно через двадцать пять дней в апреле состоится годовщина принятия ИХ группы в Зал Славы Рок-н-Ролла. Столько разговоров про этот зал, несмотря на то, что он уже давно утратил остатки своего истинного назначения. Сомневаюсь, что там осталось хоть какое-то напоминание о настоящей музыке помимо рассованных под пуленепробиваемые стекла гитар, одежды культовых рокеров, ныне простых мертвецов, и ламинированных статей в рамках о них же. Сомнительная дата для проведения такого пышного и рискованного торжества, и в этом со мной согласен Крист. В наши дни вообще слишком преувеличено значение бессмысленных вещей. Преувеличена значимость чьего-то там введения в какой-то зал, где содержатся какие-то документы, личные вещи и неизвестные нематериальные воспоминания о когда-то живших музыкантах. Всем этим людям просто нужно развлечь себя чем-то в череде однообразных дней, которые они проживают в вихре из роскоши, праздников, смеха и алкоголя. Их жизнь вряд ли может разнообразить что-то вроде очередного глупого празднества, отличие от остальных лишь в том, каким оно будет. Я считал, что жизнь в поселении однообразна и бессмысленна и чертовски ошибался в подобных суждениях. Каждый день был борьбой за выживание, непрекращающейся битвой с окружающим миром, закалкой холодом и голодом, из-за которого наши тела превратились в обтянутые кожей скелеты, пышущие внутренней, скрытой силой. Это армия мертвецов, похороненных под тоннами пепла заживо. Армия, призванная, чтобы отомстить. За какую жизнь мы боролись там, ради чего\кого? Зачем ЭТИ люди живут на Земле? Что они могут сделать для человечества, планеты? Чем кроме непрекращающегося паразитирования по всей Земле они занимаются? В связи с грядущим событием мне приходится гораздо больше времени проводить с двумя американцами, что не может не радовать. В последний раз подобный этому восторг от общения с интересными людьми я испытывал, когда в Бухарест заявились бритые наголо боевики и затолкали всех в машины, где, по прибытии на место, нас всех заверили, что эти меры - временная необходимость, затянувшаяся в итоге на год, пять лет, десять... Не могут не воодушевлять и наполнять сердце неподдельной гордостью бравые речи сильных мужчин о несправедливости в мире, гнилых представителях рода человеческого и о том, как раньше было хорошо. Где глупому щеглу понять, с какой невероятной чистотой помыслов они рассуждают о судьбах мира и соболезнуют всем жертвам тоталитарного режима, которого вовсе не хотели. (Если в этом городе существует полиция мыслей, как у Оруэлла, то, найдя мой дневник, смогут ли они оценить толстый сарказм в каждом слове и навалять мне за мыслепреступление против доблестных граждан?) Тем не менее, конфликт не назревает исключительно из-за связывающего нас общего дела, пусть цели мы преследуем совершенно разные. 17 марта. Молодой аргентинец-астматик из среднего класса, ставший лицом кубинской революции 50-х, олицетворением справедливости и свободы. Русский музыкант, которого даже после смерти называют самым живым, совершивший первую и, пожалуй, последнюю культурную революцию в своей стране. Американский парень, с разрывом в пять лет совершивший похожую революцию в своей стране перед началом конца. Крист принес целую коробку, набитую кассетами с записями выступлений и интервью распавшейся группы, для моего самообразования в необходимой на данный момент области. То, что вначале казалось таким плевым делом, на деле вышло чем-то совершенно противоположным. Несложно спародировать человека максимально похоже на оригинал, но сложно примерить на себя его шкуру, оказаться в ней не как дальнобойщик в балетной пачке, а совершенно органично и правдиво. Это полностью может перечеркнуть твою собственную личность, потому что любые попытки стать другим человеком по-настоящему подразумевают под собой отказ от собственных привычек, манер и мыслей. Это полная перестройка личности, модификация изнутри и снаружи, причем снаружи это лишь небольшая не требующая больших усилий работа. Крист повторял, что вовсе необязательно так сильно углубляться во все это, чтобы не затянуть самому себе узел на шее, от которого, когда все кончится, будет тяжело избавиться. Дейв в свойственной ему манере поддерживал идею этой модификации и внутри и снаружи, чтобы было не отличить. Хотя бы для лишнего повода, чтобы позлить усатого американца, я бы согласился с Новоселичем и пинал балду вместо выполнения своей части "договора", но с появлением новой личной цели на горизонте планы несколько изменились. Похоже, я все же могу учиться на своих ошибках: опыт прошлых лет только еще раз доказывает, что выбранная мной на данный момент тактика самая верная. Большего не нужно. Люди не увидят своего обыкновенного современника, не заметят его, размахивай он хоть флагом с написанным на нем призывом, но они заметят другого и пойдут за ним... Со вчерашнего дня и, вероятно, всю последующую неделю мне предстоит углубляться в образ мертвого музыканта, имея действительно минимальное количество вспомогательных средств. Какие-то обрывки интервью, где высказываются не обязательно правдивые и искренние мысли в устной форме, отрывки из написанных от руки дневников, доказывающие правдивость некоторых мыслей, тексты песен, музыкальные клипы, концерты... Среди множества устной и письменной информации необходимо почерпнуть только важные черты, определяющие характер личности человека, а об этом судить по каким-то медиа средствам практически невозможно. Мне остается только наблюдать за его поведением на проигрывающемся видео и пытаться повторить, скопировать какие-то отличительные черты, жесты, манеру разговора. Так удачно "не выйти рожей" недостаточно. 21 марта. Крист говорил, что на первых порах, стоило группе только появиться, Кобейн гонял их с репетициями по несколько часов к ряду. Теперь эта обязанность легла на плечи Дейва. Моя правая рука не могла не беспокоить его, поэтому вечера приходилось тратить исключительно на самообразование по предмету "Кобейн" и переучивание самого себя играть на леворукой гитаре. Дико неудобное занятие. Дейва волновало полное внешнее и поведенческое сходство с его приятелем, и это означало, что в каждом выступлении бывшей группы на сцене мне было необходимо подмечать каждую мелкую деталь. Куда повернут корпус, как меняется поза при шагах вперед\назад, походка, как сильно он зажмуривает глаза, когда кричит, как близко находится к микрофону, манера игры, начало и завершение каждой песни. Дейв со скрупулезностью и упрямством барана подмечал каждую деталь, в то время как Крист находил это занятие чрезвычайно глупым, с чем я не мог не согласиться. От него можно много нового узнать. Я слишком высоко держу голову, когда пою - от этого нужно избавляться; слишком неподвижно стою во время куплетов - нет подергивания висящей на плече гитары за гриф; слишком мало трясу волосами ("не зря же мы их тебе перекрашивали") в такт музыке - у тебя должны искры в глазах летать. Совпадает твоя температура тела с его, глаза так же смотрят, дышишь с той же частотой, а пульс? Пульс тот же? Чертов маразматик совсем двинулся. Он слишком старается ради одного несчастного выступления на полтора жалких часа, если не меньше. Даже в моих личных целях такие масштабные перемены в сознании ни к чему. Заигрался. Хару неустанно подшучивает, что ей неловко находиться в одной комнате с ожившим покойником. Из-за манипуляций с волосами этот эффект только усилился. Пришлось вырезать некоторые пряди, выстричь виски и полностью перекрасить волосы в светлый, оставив темными только корни и отдельные пряди. Взгляд фанатика у Криста проскальзывает реже, но все с той же силой. Тем не менее, в отличие от его закадычного приятеля, этого парня можно понять. 25 марта. На днях состоялся один из самых откровенных за последнее время разговоров, инициатором которого стал Новоселич. Либо он был пьян, чего по лицу разобрать было невозможно, либо ему просто было тошно от всей этой ситуации, которая оказывает на него сильное воздействие, но он начал длинный разговор "за жизнь", зависая в номере со мной и Хару. Он долго и тихо, словно доверяя тайну, рассказывал о своем друге, а точнее о том, как все изменилось, когда он ушел. Из разговора стало понятно, что Новоселич отчасти винит себя в произошедшем. Не в самом факте самоубийства, а в том, каким образом оно состоялось, на каких эмоциях и с какими чувствами Кобейн пустил себе пулю в глотку. Он жалел, что не смог сказать ему так много перед его внезапной смертью, жалел, что она оказалась для них "внезапной", потому что никто не хотел замечать очевидного, что все кончилось именно на такой ноте. Под конец уже не оставалось сомнений, что он принял на грудь и немало, из-за чего чуть ли не начал выть от отчаяния, выразив после этого просьбу обнять меня, спутав, вероятно, с одним из образов в своей голове. Деваться было некуда. Дерден только с сочувственной насмешкой смотрела на то, как я неловко похлопываю по плечу мужчину. В колониях к смерти относились не так. Люди плакали скорее инстинктивно, когда умирал кто-то из их близких, но не чувствовали подлинной невыносимой скорби и боли за ушедшего. К этому привыкаешь, когда не видишь жизни ни в одном дне существования, но видишь непрерывную череду напрасных смертей. Что было бы, потеряй я в одной из вылазок Эйдана или Хару? Что бы я чувствовал, когда понял, что никогда больше не увижу их вживую рядом с собой, не смогу физически контактировать с их телами? Что бы я чувствовал, если бы увидел взмыленное речной водой посеревшее тело одного из друзей, всего лишь оболочку без внутреннего содержимого, которого также больше не ощутить, не поговорить? С утра снова начинаются репетиции, длящиеся несколько часов подряд, в течение которых мы отрабатываем чуть ли не весь репертуар группы, во имя священной, будь она проклята, тренировки. После этого чаще всего Крист, реже сам Грол, считают нужным рассказать мне что-нибудь о Кобейне в качестве пищи для размышлений или просто банально поделиться воспоминаниями в случае Новоселича. Дела с переучиванием на левую руку идут куда лучше, чем вначале, разве что комбинировать все это вместе не слишком легко. Пятый день нам приходится прятаться от внезапно появляющейся в доме жены Дейва - невысокой блондинки со светлыми глазами, одетой, пусть и не как гуманоид, но дорого и роскошно, как большинство жителей. Подвал дома Грола мог бы сойти за еще одну неплохую гостиную или спальню, благодаря ее размерам и внешнему виду. Какого хрена я делаю с этими людьми... 28 марта. Времени все меньше, Папа Карло злится чаще, пусть дела наши и идут, часто соскальзывая, в гору. Пару дней назад мне пришлось с интересом наблюдать весь спектр сменяющихся эмоций на лице Дейва, узревшего к своему удивлению список выбранных мною песен для концерта. Верно, парень, ни одного известного хита, лишь грязный бессвязный звук и пышущая яростью лирика. За прошедшую неделю я уже успел переслушать все возможные изданные песни, найти сходство с некоторыми своими, и поразмыслить над основными затронутыми в них темами, что и привело к определенному выбору, который несколько озадачил американцев, судя по реакции. Черт бы тебя подрал, Дейв, я ведь предупреждал, что ты недооцениваешь этот пункт. Под внешней простотой и бессмысленностью для определенных людей может скрываться что-то гораздо большее, о чем многие из вас даже не подозревают. Кажется, он снова ничего не понял, решив, что я просто не рублю фишку, раз выбрал такие захудалые на первый взгляд, малоизвестные песни... - Все пишешь что-то, пишешь, - носок сапога вытянувшей ногу Хару, что расслабленно лежит на спине поперек кровати, снова утыкается в острое, проглядывающее сквозь дыру на джинсах колено и слегка надавливает, неощутимо подталкивая в сторону. Девушка наклоняет голову вбок, не опуская ноги, и внимательно оглядывает друга, сидящего по-турецки со сгорбленной спиной и тетрадкой на одном колене. И слепой мог бы заметить, что он сильно изменился внешне за последнее время. Было непривычно видеть его со светлыми, взлохмаченными больше обычного волосами, хотя такой вид уже нагонял ассоциативные мысли с объектом, на который они равнялись, делая покраску. Непривычно было видеть, что военную куртку сменила потрепанная кожаная, футболка не запачкана землей и кровью, а на ногах вместо тяжелых ботинок черные кеды. В один из проведенных в сладком одиночестве вечеров Дерден какой-то своей частью сознания подумала, что скоро моргнет и не заметит, как он совсем исчезнет. Кай не всегда пропадал на своих репетициях и посиделках с американцами, но в те часы, когда он находился в номере, она все чаще, не сдерживая смеха, заставала его за попытками как-то странно встать, повернуть голову в определенном направлении, ориентируясь на проигрывающееся выступление группы. Не было достаточно времени, чтобы точно понять, изменился ли он только внешне, или эти тренировки\репетиции поменяли и его личность. Репетиции шли по несколько часов, начинаясь рано утром или совсем поздно ночью, когда жена Дейва куда-то отъезжала. Каждодневная скука пребывания в четырех стенах была развеяна. Дерден убивала время, в тысячный раз прогуливаясь по городу и с мазохистским удовольствием разочаровываясь в увиденном еще больше. - Я в десять лет записывала в свой дневник тех, кого хотела убить. - Врешь, - усмехнулся из-за завесы светлых волос голос Кая, продолжающего скрипеть ручкой. - Нет, это в основном были маленькие кретины, которые задирали девочками юбки, издевались над животными и грубили воспитательнице. Я в нее была тайно влюблена, а эти выбросы своих преподобных родителей считали, что раз у их предков куча бабла, то им можно вести себя, как мудакам. В детдоме таких овощей не было? - Был мальчик, который в отместку одной из настоятельниц забил ее кошку камнем, - оторвавшись на секунду, Кай поднял голову, откидывая со лба волосы, и сощуривая глаза. - Он сейчас глава какого-то боевого отряда в Германии. - И ты не хотел отомстить ему? - Хару снова слегка нажала на его колено носком сапога. - Ну там, поджечь его кровать, пока он спит или напускать клопов в обед? - Не-а, - он ответил, уже снова склонив голову над тетрадью, - были фантазии на эту тему, но я играл в молчанку лет до шести, и меня считали маленьким дебилом. Поэтому все мои действия и фантазия оставались внутри. А потом начал закапывать мертвых птиц, которые часто бились в окна до смерти, и пугать ребят по ночам. - У тебя не было клички "Каспер"? - Я мог очень хорошо напугать, так что "Каспер" не по адресу, - Хару с надеждой смотрела, как Кай размашистым движением чиркнул внизу листа какой-то знак и, казалось, собрался закрывать тетрадь, но только перевернул страницу, вызвав у Дерден шумный выдох. Закатив глаза, девушка расслабила руки, бывшие уставленными локтями в поверхность кровати, падая на спину. В воздух не поднялось ни пылинки. Горничные приходили и исчезали совершенно незаметно, но оставляли все в стерильной чистоте, будто на операционном столе, даже когда парочка решила прекратить гадить в номере, чтобы не создавать уборщицам лишней работы. Устав рассматривать невидимые линии на потолке, Дерден резко села, надеясь выхватить из рук Кая злополучную тетрадку, но он, как-то предвидя ее маневр, поднял руку над головой. Шутливо сузив глаза, девушка все же отступила, снова ложась в исходное положение. Едва слышный скрип ручки возобновился. Хару снова наклонила голову сначала в одну, затем в другую сторону, наблюдая за парнем. Чуть подвинувшись, она вытянула ногу и без зазрения совести положила на плечо тут же замершего на мгновенье Кая. Тряхнув головой и, видимо, решив перебить настойчивость подруги равнодушием, он снова продолжил записывать что-то. Хару только внутренне удивлялась, как он умудряется не сбиться с мысли. Либо это иммунитет, выработанный с годами, либо он просто прикидывается, что пишет, лишь бы позлить ее. Девушка вытянула вторую ногу и с силой пихнула колено Кая сапогом, который он тут же отпихнул. - Прекрати, - медленно протянул парень, но спровоцировал этим только новый толчок в бок. - А ты попробуй заставь, - самодовольно усмехнулась девушка. Кесада запрокинул голову, тяжело выдыхая, хотя было видно, что он уже улыбается. Неожиданно для девушки, после долгой паузы откинув дневник в сторону, Кай резко сменил позу, оказываясь сверху Хару, и тут же синхронно с ней протяжно застонал от пронзившей нос после неосторожного соприкосновения с ее лбом боли. Дерден тихо прохрипела и с болезненным выражением на лице вяло рассмеялась, пока Кай, слегка скатившись с подруги, утыкался носом в ее плечо, не удерживая смеха от нелепой ситуации. - Мать твою, Кай, ну какого? - какого именно девушка уточнять не стала, снова прерывая речь смехом, пока поверженный не вернулся обратно и не остановил все еще улыбающееся лицо в нескольких сантиметрах от ее лица. За последние дни она также успела измениться: лицо стало более светлым и свежим с проглядывающими на носу веснушками и яркими зелеными глазами; свежие раны и царапины на теле почти полностью зажили. Преодолев это расстояние, он коротко коснулся губ, чтобы, оторвавшись, углубить поцелуй. Рука скользнула и замерла на выступающих ребрах, чувствующихся под тканью рубашки. Ладони Хару сжали плечи Кая, но тут же разжались, когда он отстранился, приподнимая брови из-за вынудившего остановиться смеха девушки. Дерден снова рассмеялась, запрокидывая голову, но тут же притянула лицо друга к себе, зарывшись руками в волосы. Они щекотали кожу щек, невесомо соприкасаясь с ней от каждого нечаянного движения. Ее рука прошлась по гладкой поверхности кожаной куртки на его спине. Темно-зеленые глаза приоткрылись на секунду, видя, что Кай сам слегка отстранился, будто почувствовав что-то не то. Лицо в обрамлении светлых волос оставалось все тем же, как и его поцелуи, запах, фразы и манеры, пусть это и отдавало чем-то странным из-за рождающихся в голове нечаянных ассоциаций. Закрыв глаза, Хару тихо выдохнула, крепко сжимая лежащими на его спине уже под курткой руками талию. Как и сам Кай и кто-либо другой, она не знала точно, к чему приведет в конечном итоге их сомнительная авантюра, но твердо решила оставаться с ним до конца, пока он все еще здесь.