Цвет жизни

POV Йостен. (Теперь повествование, почти до конца, будет вестись от его лица). Я, наверное, никогда не смогу забыть тот день. Это случилось спустя две с половиной недели после нашего с Мартином Дня Рождения. Нам обоим исполнилось по четыре года. Мать ходила беременная и уже была на восьмом месяце, по-моему. В тот день ей внезапно стало плохо. Она хваталась за голову, жаловалась на тошноту и на непонятную усталость. Отец не придал этому особого значения, да и она сама - тоже. Мать прилегла отдохнуть, хотя только-только встала. А после... Я помню, что из-за, уже ставшей невыносимой, боли она выпила какую-то таблетку, но лучше ей не стало. Внезапно она упала на колени прямо в коридоре и начала стонать, хватаясь за живот. Отец сразу вызвал "Скорую", врачи увезли мать в роддом, а мы поехали за ней на нашей машине. Помню, как Мартин весь дрожал. Он ничего не видел, и поэтому ему было особенно страшно слышать вокруг себя какие-то непонятные стоны, возгласы. Мартин ежесекундно спрашивал у меня: "Брат, что случилось? Что происходит? Куда мы едем?" Отец тогда сильно нервничал, поэтому накричал на брата за все его надоедливые вопросы. Потом... Я впервые позавидовал слепоте Мартина. - Скорее! Надо провести искусственные роды, пока не поздно! - раздавался голос из-за двери. Отец был внутри, а мы с братом стояли снаружи. Я смотрел за всем происходящим в маленькую щёлочку в двери. Мать просто разрывало на части: она кричала, билась, корчилась от невыносимой боли. Я видел один раз сцену родов в каком-то фильме... Но это было не похоже на обычные роды. Надеясь на то, что всё обойдётся, я прижимал к себе Мартина, всё ещё запуганного руганью отца. Он молчал, обхватив меня руками, цепляясь дрожащими маленькими пальчиками за мою кофту. Отца не подпускали близко, хотя он рвался к матери, говорил, что всё будет хорошо, одновременно не давая врачам покоя с вопросами, вроде: "Что происходит с Кассандрой?!" После один из врачей поднёс к его руке какой-то шприц и сделал ему укол. Это было успокоительное, но, видимо, сильнодействующее. Отец, обессиленный, опустился на кушетку и, еле-еле открыв глаза, смотрел на ужасную картину, представшую перед ним. Он из последних сил что-то нашёптывал, я же только видел, что его губы непрерывно шевелились. Мне тогда казалось, что надо отойти от щели, убежать куда-нибудь подальше, чтобы не слышать всех этих криков, чтобы не видеть этого ужаса. Но ноги, словно вросли в пол, окаменели. Я стоял на месте, всё ещё прижимая к себе Мартина, словно любимую плюшевую игрушку. Внезапно раздался резкий голос одной из акушерок: - Ребёнок родился мёртвым! Спасайте роженицу! Услышав это, моя мать взвыла. Кажется, это уже была не физическая боль, а духовная. - Брат... - дрожащим голосом произнёс Мартин. - Что значит... "Мёртвым"? Я увидел, как в воздух подняли крохотное красноватое тельце умершего младенца. Это должна была быть моя сестра. Я не понимал, как же так, она умерла, даже не родившись? Это же невозможно! Всё моё представление о мире начало разрушаться в тот момент. Врачи же отчаянно пытались спасти мать, пульс которой, то учащался, то замедлялся настолько, что, казалось, уже всё потеряно. Я перевёл взгляд на отца и увидел, как его глаза закрываются, но губы всё ещё продолжают что-то нашёптывать. - Брат, что значит "Мёртвым"? - повторил Мартин. А я ничего не мог ему ответить. Язык, как и всё тело, меня не слушался. Я лишь, широко распахнув глаза, смотрел на то, что происходило в той злополучной комнате. - Разряд! - кричал хирург. Потом ещё и ещё. "Разряд!.. Разряд!.. Разряд!.." - эхом отдавалось у меня в голове. В такт этим выкрикам, глаза матери широко открывались, а после снова практически закрывались. Вся белая простыня, на которой она лежала, была насквозь пропитана кровью. Потом снова: "Разряд!", и мать, издав хриплый сдержанный стон, навсегда закрыла свои зелёные глаза. Это были проделки самого Дьявола. На протяжении всего этого времени именно он приковал меня к месту, не давая убежать куда-нибудь далеко. А как только всё закончилось... Он приказал своему главному слуге, Отчаянию, сожрать меня полностью, обглодав каждую мою косточку. Руки затряслись. Сил, чтобы прижимать к себе брата, больше не было. Я упал на пол и начал отползать назад, пока не наткнулся на какую-то лавочку, что ли. Ужасающие картинки, одна за другой, то и дело всплывали в моей голове. И этот "Разряд!" разрывал меня изнутри. - Брат, где ты? - озирался Мартин по сторонам. - Почему мама больше не кричит?! - я понял, что он вёл себя сравнительно спокойно, слыша вопли матери, так как лишь это могло подтвердить, что она жива. А сейчас в той комнате было почти тихо. Только голоса расстроенных врачей непонятным гулом разряжали нависшую тишину. - Брат, ты где? Брат! Я не мог ничего сказать, начав в ответ лишь тихо плакать, рукавами утирая слёзы. Мартин сразу понял, где я нахожусь, и подошёл ко мне, аккуратно проверяя, нет ли впереди каких-либо препятствий. - Брат, почему ты плачешь? Йостен, что происходит? - он вцепился в мои плечи своими маленькими ручонками, пытаясь добиться от меня хотя бы чего-то внятного. - Мартин, - всхлипнув, наконец произнёс я, - тебе повезло, что ты слепой... Это, наверное, было самым страшным, что я говорил когда-либо за свою жизнь.