Цвет жизни

От автора: Прошу прощения за то, что так долго не писал. В последующие дни постараюсь выставлять главы хотя бы более-менее регулярно, да. И ещё. Не забывайте, всё же, что сие творение - даркфик. И оно будет даркфиком на протяжении всей сюжетной линии. Так что, несмотря ни на что, не расслабляйтесь особо и не ругайтесь потом на меня за то, что я порчу героев или что-то в этом роде. Я специально собираю здесь всё самое ужасное, что только вижу в жизни. Сухим из воды не выйдет никто. Не идеализируйте. Андреа, как выяснилось, была совсем не подарком. Всякие девчачьи загоны, истерики, постоянные пьянки, ругань с семьёй, нескончаемые ночёвки у меня (оканчивающиеся, обычно, сами понимаете чем). Мне, я вам скажу, просто ну очень повезло, что Реа каким-то странным образом не попала "в положение", учитывая, как часто у нас это происходило. Я, знаете, сам начал верить в то, что её люблю. Лишь только Мартин, скептически хмыкая, брезгливо усмехался, когда я ему рассказывал, как Реа мне дорога, как я жду встреч с ней. Мне тогда казалось, что мой брат перестал меня понимать. Хотя тогда меня понимали все вокруг. Так-то. Чёртов Каспер, благо, стал часто уходить шляться куда-то к другу. У меня даже получалось более-менее содержать квартиру в порядке. Правда, теперь основным местом скопления использованных презервативов, окурков и банок из-под пива стала наша с Мартином комната. Кстати, окурки - это его заслуга. Я бросил. Честно. Не выкурил после той ночи больше ни одной сигареты. Пока что, разумеется. Брат, кстати, всё ещё был один. Он никого себе не нашёл. Хотя, я видел, что он испытывает должную симпатию к Христине, но... Чёрт, странная она, честное слово. Я не понимаю, что привлекало в ней Мартина, но мне она всегда казалась какой-то мутной: изображает пай-девочку, не матерится, не курит, не пьёт, вся правильная, вроде бы, счастливая даже. А в глазах... Знаете, её глаза, наверное, такие же пустые, как и у самого Мартина. Нет, она зрячая, но... Её глаза настолько тусклые, пустые, будто штампованные, что, кажется, их и нет вовсе. Я, наверное, тысячу раз видел её, но так и не смог запомнить, какого цвета у неё радужная оболочка. Она такая невзрачная, сложная для восприятия. Сама Хрис яркая, хотя и скромная, а вот глаза... Они всегда меня смущали. А Мартин же этого не видел, потому, верно, и души в ней не чаял. Но, неужели, он ничего не чувствовал. Того мерзкого клейма, которое так старательно скрывали слои наигранной радости и счастья. Около пяти с половиной месяцев спустя. - Слушай, а почему сегодня Хрис в школе не было? Что-то странно, она никогда не пропускает, - крикнула мне Реа из кухни, нарезая помидоры для салата. Нож в умелых руках девушки отстукивал свой ритм по разделочной доске. Старый радиоприёмник нервно шипел, не давая нам различить играющей музыки. Но мотив был знакомый такой. - А мне-то откуда знать? - отозвался я из комнаты, прибираясь. Сегодня мы хотели собраться всей компанией и цивильно посидеть. Да, цивильно, как ни странно. Нет, серьёзно. - А ты, Мартин, не в курсе? - обратился я к лежащему на потрёпанном диванчике брату, который, как обычно, раскуривал очередную сигарету, выдыхая дым колечками. Вот у меня никогда не получалось. А у него получается, хотя он даже этих колечек не видит. Что за несправедливость? - Нет. Она не звонила почему-то. Надеюсь, она хотя бы придёт, - погромче ответил он, чтобы Реа тоже слышала. - Слушай, Йостен, включи-ка телевизор, а? Хоть послушаю, что там в мире творится. А то радиоприёмник-то всё равно... Не радиоприёмник, короче. - Ага, сейчас, - я кликнул на красную кнопочку, и экран "доисторического", как его называл Михаэль, телевизора загорелся. - Новости включить, а? Сейчас всё равно ничего нет толком. Да и я убираюсь, а не телек смотрю. - Да, новости давай. Включив нужный канал, я вновь принялся заниматься своим делом, собирая всякий мусор с пола в пакет. Таких у меня уже четыре штуки накопилось. Мне надо было ещё помыть окна, протереть пыль, пропылесосить - в общем, типичная уборка, что называется. Радиоприёмник шипел. Нож всё ещё отбивал свой ритм. Мартин выдыхал дым колечками. На телеэкране что-то говорила ведущая. Я отошёл в ванную, дабы найти средство для мытья окон. Внезапно из комнаты раздался истошный крик Мартина: - Йостен! Срочно посмотри, что показывают по телевизору! Я услышал фамилию Христины! Что там такое? Мигом прибежав в комнату, предварительно споткнувшись и раскидав все тряпки, я начал всматриваться в экран и слушать то, что говорила темноволосая ведущая: "...Полиция успешно задержала Эмила Йенсена, взяв его буквально с поличным. Сорока трёхлетний педофил почти шестнадцать лет терроризировал своих дочерей и некоторых их подруг. Старшей - Христине - сейчас оказывается помощь психологов и психиатров, так как именно во время полового контакта с ней наши оперативники ворвались в квартиру Йенсенов. Ещё две дочери - Ида и Джулия - сейчас также проходят обследования в специальной клинике. Мало того, что Эмил Йенсен чуть ли ни ежедневно насиловал своих несовершеннолетних дочерей, он ещё и выкладывал на просторы интернета шокирующие ролики, которые снимал во время надругательства..." На экране появилось видео в не очень хорошем качестве с цензурой, разумеется. Светловолосая девочка лежала на столе, а мужчина... У меня не было не то что слов, даже эмоций, когда я узнал в той самой стонущей девочке Христину. Всё внутри задрожало и сжалось. Она кричала: "Не надо! Хватит! Папочка, я прошу тебя, перестань! Папочка, любимый, пожалуйста!" Губы Мартина дрожали. Пальцы вцепились в старую обивку дивана. "Ты же любишь своего папу, правда? Значит не надо так кричать, Христи", - сказал мужчина, и девочка унялась, продолжая лишь немного постанывать. Ведущая ещё что-то говорила. Но я не слышал слов. Меня переполняли какие-то странные чувства. Господи... Почему ты даёшь жизнь таким людям? Мартин внезапно сорвался с места, взревев, помчался к двери, ударившись о косяк, упав, поднявшись, вновь побежав и снова ударившись, но уже обо что-то другое. Он рассёк себе бровь и упал на пол, чуть ли ни рыдая от переполняющей его ярости и злости. Он полз по полу, захлёбываясь в слезах, в боли, в ненависти. - Что такое?! - крикнула Андреа, выронив нож из рук и побежав к нам. - Господи, Йостен, что происходит?! - заорала она, увидев ползущего по полу Мартина, разрывающегося истошными криками. Я ещё не мог прийти в себя после увиденного. Мне и самому хотелось закричать. Но всё же я нашёл силы осознать, что нужно спасти брата, который сейчас просто сойдёт с ума. Я сорвался с места и побежал к Мартину. Он отпихивал меня от себя, не давая поднять его с пола. - Да погоди ты! Встань! Успокойся, Мартин! - Успокоиться?! Ты в своём уме?! Я хочу... Я хочу убить его! Я ненавижу его! Я ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! - брат метался в узком коридоре, пугая своими воплями ничего не понимающую Реа. - Папочка! Она называла его папочкой! Она просила его! Она просила его сквозь слёзы! Всё это время она переживала этот кошмар! И ни слова не говорила нам! Хрис не водила нас домой, потому что боялась, что её папаша доберётся и до нас! За что?! За что ей такой отец?! Почему она?! Почему, Йостен, объясни?! Ты же видишь всё! Ты видишь каждый кусочек этого огромного гнилого мира! Так скажи же мне: почему он носит таких, как её отец?! Почему?! Ответь мне! Ответь же! Ответь! - Чего орать, лучше бы взял себя в руки! Ты всё равно не доберёшься до её папаши! Тебе надо к самой Хрис! Успокойся! Приди в себя, Мартин! - я тряс его за плечи, пытаясь привести в сознание. Он замолчал и опустил голову. Брат молчал где-то с минуту, а потом внезапно запрокинул голову вверх и, широко распахнув свои белые глаза, которые плотной сеточкой раскрасили красные капилляры, закричал так громко, как только мог, пытаясь вложить в этот истошный вопль всю боль, которая просто лилась через край из него. Мартин... Твоей боли слишком много для одного крика... Перепуганная Реа, заплакав, медленно сползла по стеночке на пол. Девушка была не в курсе, что конкретно произошло, но ей было настолько страшно, что она не смела даже спросить что-либо у меня или, тем более, у Мартина. *** Когда мы прибыли в ту самую клинику, где должна была находиться Хрис, той там уже не было. Санитары разводили руками. Сёстры девушки были тут, а самой Христины не было. Каким-то странным образом ей удалось сбежать из клиники в неизвестном направлении. Её небольшую сумку через несколько недель нашли возле одной из колоний строгого режима. Ясно было, куда побежала девушка. Она числилась в пропавших без вести, а после... По новостям перестало мелькать её имя. Хрис перестали искать. *** "Папочка, пожалуйста, я люблю тебя. Но, умоляю... А-ах..."