История, рассказанная драконом

Два месяца пролетели молниеносно. После первой попытки работать с оружием – Эль была вынуждена признать, что как ни крути, а все выходит к тому, что она хоть и не обученный совершенно, но в целом – вполне себе оружейник. Мастером она так и не решилась себя называть, даже в мыслях, хоть Редвин и торжественно объявил свой вердикт. В тот первый раз они долго бродили по комнатам, с пафосом ей представленным как оружейные палаты. Ей приходилось подолгу околачиваться у каждой из стоек, пытаясь выполнить нехитрую манипуляцию: позвать оружие, каждое, выспросить имя, расспросить о владельце и о его ближайших намерениях. С теорией было все ясно, ее, не стесняясь женского общества, обсуждали наперебой все подмастерья, которым впервые приходилось себя опробовать в тренировке. Простой, самой элементарной. Считалось, что оружие – слышит, воспринимает все то, что с ним и с его хозяином происходит. А вот отвечать, разговаривать – станет лишь с тем, кто особым правом и силой отмечен. Мало того, услышать – вот в чем была загвоздка. Наслушавшись тех рассказов, Эль к оружию и не подумала бы соваться с чем-то таким, не женское это дело. Но как-то, следуя мысленно за пояснением, как это делать, невольно проделала все подслушанное точь-в-точь. Только вот рядом стоял, нахмурившись, свекр. И оба они тогда отпрянули удивленно. Эль – потому как явно услышала. И услышала слишком многое. Что у свекра сделка какая-то сорвалась. Это выглядело смесью из алчности и обиды, остальное она достроила. А вот что с любовницей разругались они – сигналил абсолютно дикий водоворот из уязвленного самолюбия, похоти и… и все той же, давешней, алчности. Дальше – куда ни кинь, а алчность в нем тут и там, желтым, ядовито-шафрановым полозом заплеталась, и не различить чего-то другого. И слишком уж, видно, грубой была та проба невольная, что и свекр отшатнулся, как от резкого звука. Да с тех пор – много воды утекло, наловчилась она подбираться издалека и не ломиться напропалую. Чем больше знаком с человеком, тем проще понять, с чем связано то или другое подслушанное ощущение. А вот с незнакомцами – только и удавалось, что различить, враждебны они, дружески настроены – или же безразличны. Всем прочим оттенкам эмоций в людях Эль в последнее время предпочитала именно безразличие. С клинками должно ведь быть не сложнее? - Не сложнее, - подтвердил ее предположения Редвин. – Подкрадываться – предполагаю, что лишнее. - Вот ты умный такой – так сам бы и шел разговаривать, - огрызнулась она зачем-то. - Думаешь, я не пытался? – с ноткой грусти, едва уловимой, спросил тогда маг. И за несдержанность ей стало стыдно. – А вот у тебя – получится непременно. И он оказался прав. Вернулась Эль из оружейных палат почти вовсе без сил, но с каждой новой попыткой все удавалось гораздо быстрее и практически без потерь. И вот уже целых два месяца позади. Два месяца – три раскрытых в зародыше покушения и пятеро неудачливых заговорщиков, что навеки исчезли с лица земли. В последний раз их оказалось сразу трое. И динамикой Редвин был огорчен. Как и Эль, у которой не получалось просто радоваться новому повороту… Пусть приговор и выносит наместник, да вот только кому как не ей знать, чьих рук это дело. В первый раз – само собой, никто не стал доверять ее слову слепо и безраздельно. Выследили, поймали за руку, когда уже не было смысла что-либо отрицать. Бледный от гнева – он белел, не в пример многим прочим, кто, гневаясь, покрывался красными пятнами – наместник в тот день объявил Эль и Редвину, что отныне - их долг и обязанность бдить и выявлять. И не только в палатах, где хранят оружие воины стражи или дворяне. Сами собой потихоньку собирались задачи. Укрепление крепости, поиск слабых мест в обороне, проверка исправности катапульт и арбалетов, амуниции и кольчуг, и все те же мечи, которые обвыклись с нею настолько, что о каждом новом клинке, что появлялся в городе, ей тут же становилось известно: откуда, зачем и с каким настроем прибывший. Тот – клинок, конечно же, а не хозяин его – словно спешил быстрее представиться «ко двору», мастеру-оружейнику. И ни один меч, ни один арбалет совершенно не волновало, что их мастер – никак не мужчина. Гром разразился внезапно. Вне обычного графика, и прямо посреди ночи. Едва успевая напялить обычное «рабочее» облачение с неизменным уже капюшоном – Эль не стремилась нарушить запрет, мало ли, кто ее тут увидит и кому передаст, – застала она за дверью не только самого «вершителя дел наместника», но и семейство наместника в почти полном составе. Самого наместника Эверсли – а других титулов он не признавал, обращались к нему именно так, и никак не иначе. И сына наместника, которому только исполнилось десять. Оба были бледны, почти на пределе пытаясь сдержать в себе бурю эмоций, оба, похожие донельзя, старались держаться холодно и отстраненно. Отец успокаивающе ерошил волосы на затылке мальца – но тут же одернул руку, стоило Эль появиться на выходе из ее комнат. Опуская приветствие, ей быстро кивнули и потребовали следовать неотступно. Они долго куда-то шли, так долго, что Эль даже на ходу досмотрела какой-то урывок сна, столь неожиданно прерванного. Разбудили от грез ее перед совсем незнакомой дверью. - Спрашивай, как обычно, - потребовал Редвин шепотом. – Только стой тихо и к двери не прикасайся. В тот раз, как выяснилось чуть позже, по заключению Эль о преступных намерениях в тюрьму загремел не кто-нибудь, а сама супруга наместника. Оставалась крохотная неувязочка: она была дочерью короля теперешнего. И сестрой короля – вероятно – будущего. Удар же по самому наместнику был сокрушителен. Пожалуй, только Эль и оставалась в неведении, как так получилось… Редвин сперва пропал, на целых два дня, и появился только на третье утро, невыспавшийся и благоухающий крепчайшим двухсуточным перегаром, коротко обронил, что Эль ждет серьезный весьма разговор, ровно в шесть вечера, и что быть надлежит минута в минуту в его канцелярии. Выпалил все это скороговоркой – и отбыл к себе, отирая стены изрядно помятым черным плащом. В канцелярии Редвина, явившись к назначенному сроку минута в минуту, Эль застает никак не его. Наместник в обычном бесцветном тоне просит ее занять одно из кресел для посетителей и жестом указывает на бумагу, исписанную от края до края тонким бисерным почерком. - Можно спросить, что там? – попытки расслышать эмоции Эверсли терпят очередной крах. Но угрозу она бы почуяла. - Твоя жизнь, - коротко отвечает наместник, продолжая смотреть в окно. Будто он тут совершенно один, а она – просто пустое место. - Тогда ни к чему читать, я ее знаю. - Тебя не тревожит, что о ней и мне, и Редвину - теперь тоже известно? - Почему же, тревожит… Но пока во мне остается необходимость – полагаю, вы с казнью повремените? - А потом? - А потом – будет потом. - Знаешь, а ведь в моих силах все это изменить. - Как же? - Вот так, - показывает ей совершенно пустой лист пергамента, на котором красуется королевская подпись и восковая печать. – Это – твое помилование. - Мне не нужно помилование, - жестко чеканит Эль, с досадой понимая, что краснеет и ничего поделать с этим не может. - Вот как? Что же тогда тебе нужно? - Оправдание и снятие всех обвинений, - подымает она глаза на наместника, чего избегала до этой минуты всегда. Поговаривали, что тот способен одним своим взглядом и душу вывернуть наизнанку, и пристыдить так, что сквозь землю хочется провалиться, а вот все как-то не хотелось ей проверять. Да и лицо открывать понапрасну, к себе внимание лишнее привлекать – для чего? Тенью скользить по коридорам и оружейным, тихо делать свою работу, не лезть на рожон и в беседы досужие, не искать ни вражды, ни дружбы, ни покровителей, ни врагов – таков ее выбор. Думала – так отсрочит свое неизбежное разоблачение. А кто б на их месте, Редвина или наместника, не стал бы интересоваться, что за человек на службу государственную заступил, почему скрывается от других? Да и понятно, что женщина-мастер оружия если не Редвину, так наместнику – точно в диковинку. В синих глазах напротив – холод. И отвращение. Второе – едва-едва прорывается сквозь привычную ледяную броню, которой наместник обычно закрыт от других. Эль полностью открывает лицо и старается встретить достойно и взгляд, и то, что за ним. - Вы вправе меня презирать, - начинает она давно отрепетированную речь. – И как верноподданный – вправе казнить, выполняя вынесенный мне приговор. Но… - Но ты нам нужна, - выступает из тени Редвин. – И это даже важнее, чем то, действительно ли ты совершила все то, что написано в этой бумаге. - Это шантаж? – уточняет Эль у него. - Ну что ты! – улыбается маг. – Мы практически уже соучастники. Укрывательство беглых от казни преступников, помилование в обход королевских законов, использование грамоты с заранее проставленной королем подписью и печатью, - принимается перечислять он. - Уже легче, что не подделка королевской подписи, - криво усмехается Эль. - Да, за подделку – карают особенно изощренно, - соглашается с нею Редвин. – Допуск к оружию и укреплениям мастера, не прошедшего посвящения, - подсказывает наместник. - Благодарю за напоминание, - склоняет голову перед наместником маг. – Старость, наверное, на подходе, раз такое забыл! И от сердца Эль вдруг отлегло. Шутки шутками, а только что с ней обошлись как-то… по-человечески? Выбор, как всегда, небогат, и условия сделки уже озвучены с ее стороны, пусть даже рта ей особо и не дали раскрыть. - Так мне скажут, зачем я сдалась вам?