История, рассказанная драконом

Из казематов она несется как угорелая, так быстро, как ей позволяет уставшее тело. Редвин… вот шут его знает, спит он хоть когда-нибудь, или у магов это не принято в принципе? Редвин должен быть у себя… Мага она и правда находит в рабочем его кабинете. В том, что не срывается в ор у порога, заслуга ее и только ее: внутри все вопит и клокочет. И вид у нее подходящий, как раз для скорой расправы. - Леди, я впечатлен! – подымается Редвин из кресла. – Дайте-ка полюбоваться! Кончиками пальцев он приподымает ее правую руку – левой она судорожно цепляется за рукоять клинка – обходит по кругу, вид у него весьма восхищенный. Это должно бы ее разъярить пуще прежнего. Но еще один плюс – ничего подобного не происходит. Даже как-то наоборот, волна, захлебываясь и шипя, откатывается назад. - Редвин, ты знал? – Эль пытается поймать его взгляд, но задача пока ей не по зубам. - А конкретней? – маг оставляет ее и отступает на шаг, все так же любуясь. - Ты знаешь, о чем я! - Возможно. Но угадывать не хочу. Прямо скажите, что за повод для такого феерического визита нашелся - и, что вероятно, любопытство ваше я смогу удовлетворить, - к светскому тону маг прибегает в исключительных случаях, Эль уже знает. – Так! Никуда не садитесь! Ай, ладно, я передумал. Будьте как у себя. Так что за печаль? - Брайс, - начинает она, вдохнув поглубже. - А, - откликается Редвин. – И что с ним такое? - Мне кажется… то, что с ним происходит… это похоже.. - На что? На болезнь? - Ну вот, так и есть. Ты знаешь, о чем я. - Допустим, что знаю. И? - Это я тебя спрашиваю: и? Ты собираешься что-то с этим всем делать? Или так и будешь сидеть у себя и чаи распивать? - Вот да, теперь этот чай – причина всех бед! Ну как же! – хмыкает Редвин. – Все из-за чая!.. Так, - он резко меняет тон, и речь становится мягкой и вкрадчивой: - Послушайте, леди. Я дам вам совет. - Я слушаю. - Если вам совершенно нечем заняться, или времени, не занятого обучением и образованием, оказывается слишком много, то… - каждое слово произносится все тише и тише, пока голос не переходит в едва различимый шепот, к которому приходится прислушиваться что есть сил: - … то найдите себе занятие… для души… для тела… или для того и другого сразу… - Что? - Вы подумайте. Возможно, не сразу все станет ясным в моих словах. Но это здорово лечит. В том числе – от неуемного любопытства. Оно всегда воспаляется, когда своих собственных дел до крайности мало. Черт знает что! Стремительным шагом, перепрыгивая через ступеньки, почти бегом и бранясь на чем свет стоит, Эль добирается до своих комнат. Выдыхает – только переступив порог. Фух, как-то ее не туда занесло. Но чему удивляться? Пусть чужой человек. И муж чужой, и друг чужой, и чужой правитель. Пускай так. Но ее до сих пор колотит, ощущения свежи и остроты своей не теряют. Как ломают надвое его, как сам с собой – или с кем-то другим? – ведет затянувшийся, изнурительный бой, и силы равны, ведь самому себя победить невозможно… Он на грани уже, у черты, - и оттого особенно страшно, что эта черта, вероятно, последняя. За которой – или голову в петлю, или с Удела Вдовьего вниз, или что другое, похуже… Но – прав Редвин, прав. Ей надо заняться делом. Собственным, а не чужим. Взвесив все за и против, Эль отсылает служанку за книгами. Где-то ведь в замке должна быть библиотека? Должна. Может Исабель приказать принести оттуда все, что угодно? Вполне. Если на то пошло, то пора бы не только обязанностями заниматься, но и правами пользоваться начинать. Спрашивать разрешение – лишнее наверняка. Наместнику точно не до того. Редвину – так тем более. Как раз, наверное, разбирается с донесениями и сводками. Он же там соглядатаев планировал отследить и выловить, так? Вот она и не будет отвлекать важных людей от важных занятий. Клер возвращается почти через час. С пустыми руками. Но вести приносит хорошие: к вечеру все приготовят. Хранитель заверил, и даже просил передать отдельно свое почтение: все труды, так или иначе связанные с оружием, он соберет и доставит, куда было велено. И отдельно выделит те, что были написаны в доимперские времена. К ее возвращению Эль успевает и одежду переменить – та грязным комком свернута у двери спальни, даже сомнительно, что ее можно еще отстирать – и даже отмыться. Вчера было трудней, вчера все болело. И отмокать в теплой ванне пришлось, и долго втирать целебные мази, а еще дольше – спать. Чуть ли не день напролет. От усталости. Сегодня тело спокойнее реагирует на нагрузки. Чего не сказать обо всем остальном. Жажда деятельности – невероятная. Слоняясь по комнатам в ожидании Клер, она забрела даже туда, где томится ее собственный пленник. Птица с рабским кольцом на ноге. Сколько дней она не могла пересилить себя – даже страшно подумать. Ястреба все это время – без всякого распоряжения с ее стороны, обо всем позаботился Редвин, похоже – кормили, поили, но выносить его из покоев, скорей всего, было запрещено. По крайней мере, ни разу при ней не случалось такого. Ястреб встречает ее появление радостным клекотом, пробует спрыгнуть с длинной, на все окно, перекладины, на которой сидел, - но ничего не выходит, привязь крепко и прочно удерживает его на месте. Стыдно. Как же ей стыдно. Надо было хоть погулять с ним, наверное? Или что там хищнику надо? Да что может быть нужно птице, Эль, очнись, не мели ерунды! И она обещает исправиться. Прямо сегодня. Досадно, что раньше она избегала даже в мыслях касаться своего подопечного, столько нежданно доставшегося. Знать бы раньше… Досадует на себя и корит все же недолго. Достаточно посмотреть, как свободно в небе над Вдовьим уделом парит ее ястреб. Достаточно посмотреть – и все, сгинули, пропали, растаяли доводы и укоры. Это красиво. Момент абсолютной свободы, когда, распластавши крылья, он ловит ветер, теплым потоком идущий со стороны полей. Парение над зияющей пропастью, и только ветер легко перебирает перья в крыле, еле-еле, едва заметно. Он то бросается вниз, крылья сложив, то барахтается в подымающем ввысь потоке. Но далеко старается не улетать. Точно держит его привязь невидимая, точно он еще прочно прикован к той самой жерди, что у окна. Или к Эль, что почти то же самое, если брать самую суть неволи. Но пусть так. Пусть хотя бы так, как сейчас. Приходит на ум, что и сама она – тот же ястреб. И у нее тоже есть жердочка. И петля на ноге, и привязь. Только чуть попросторнее. И несколько побогаче. Но она – в такой же неволе. Да и не только она, оглянись – и поймешь. Шаг от стены – и цепкие сильные пальцы впились в перчатку, даже звать не понадобилось. Он боится ее потерять? Видимо, так… Странно, что зная радость полета, потеря того, кому недосуг даже просто проведать, вызывает столь явный страх и протест… Похоже, она ошибалась… На обратной дороге Эль все прислушивается к подопечному, как тот, узнавая знакомые стены и переходы, успокаивается понемногу. Вернув птицу обратно, не без сомнения цепляет на ногу пленника привязь. Нет, пусть пока так. Зайди она без перчатки - он и руку случайно поранит ей, просто на радостях. Что было бы, если б ни привязи, ни кольца на лапке у него не оказалось, – повисает вопросом, ответ на который странным образом будоражит. Россыпью всевозможных, даже самых немыслимых, вариантов. Книг действительно много, как и предупреждал хранитель. Он и сам приковылял, следуя за помощниками, что принесли фолианты. Убеленный сединами, с моложавым лицом и взором горящим – хранители что, отдельный какой-то, совершенно особенный вид? как на подбор… - он долго не стал рассуждать ни о ценности знаний, ни о том, как приятно внимание высочайшей особы. Лишь собственноручно передал ей свиток с печатью – и тут же откланялся. Бесценным на вид документом оказался перечень книг, что уже дожидались ее. Все хранители одинаковы, хмыкает Эль и, захватив тарелку с обедом – что под руку попало, то и взяла, не особенно разбираясь среди выставленного на столе – запирается в арсенале. Обедает на полу, кощунственно распорядившись одним из самых больших по размеру томов. Ничего другого тут нет, а возвращаться не хочется. И пока никто, или почти никто, не видит ее – Эль устраивается на восточный манер, ноги скрестив, на самом большом фолианте. Стол для нее изображает стопка книг размером поменьше. Еще одну книгу – она листает тут же, свободной рукой, расположив ее на коленях. Что искать – пока ни малейшего проблеска. Она просто листает. Зная, что так или иначе, но ответ на насущный вопрос никуда не денется от нее. Оружие шепчется над головой, но большинство изумленно молчат. Быстро темнеет, и становится ясно, что впредь ей потребуется освещение. Как и камин, который неплохо бы тут топить, а не держать ради сбора пыли. И, скорее всего, все же какая-то мебель. Или шкуры, чтоб на плиты их простелить. Ноги замерзли зверски. Клер – умница Клер – приносит ей свечи, оторвав совсем ненадолго от чтения. И все ж первая проба никаких результатов ей не дает. Кроме массы дельных и умных идей, как тут все обустроить получше. И мысли, что озадачить всем этим надо бы Клер. Уже поворачивая ключ в двери со стороны галереи, Эль слышит шаги и предсказуемо, практически нос к носу, сталкивается с наместником. Ничего удивительного, он тоже идет к себе. А вот он удивлен и прямо, без каких-то окольных намеков, интересуется, что стряслось. Ответом «читала» - Эверсли ошарашен. Эль, пользуясь замешательством, прошмыгивает к себе, пока вопросов не стало больше. Особенно – неудобных вопросов… И хорошо, что заранее побеспокоилась сообщить Марку о том, что с утра желает урок повторить.