История, рассказанная драконом

Путь обратный из арсенала дался Эль без особых проблем. Медленно, осторожно, опираясь рукой на стену, - тем не менее, справляется самостоятельно, без посторонней помощи и поддержки. Сама пожелала так поступить. А Эверсли дважды не стал предлагать… Но вот что до отложенного разговора – то теперь уже сам наместник отказывается выяснять все прямо здесь и сейчас. Гадать тут можно до бесконечности, почему он уходит от этого, если первым настаивал. Обстоятельства изменились? Изменились намерения? Что? Однако их новые правила пишутся ежечасно, и придется с ними считаться: чужое решение надо принять, если желаешь, чтоб и в твои не подвергали сомнению. Потому она ограничивается благодарностью, достаточно краткой – ведь не будешь за ним бежать с просьбой вернуться и выслушать. Брайс уже на полпути к выходу, но слова, летящие в спину – не так, не так она себе представляла этот момент – останавливают его. Пауза длится едва ли мгновение, а в следующее – он уже смотрит прямо в лицо ей. Пытаясь прочесть, Эль буквально наталкивается на свое, отраженное. На тот же вопрос без ответа. На такое же пытливое недоумение. На такой же поиск и попытку прочесть, что стоит за словами и действиями. - Я действительно благодарна, - пробует ответить она. – И… никто никогда не дарил мне таких подарков. Это самое ценное, что у меня теперь есть. - Да, боевое оружие не каждый готов дать в руки другому, - соглашается Брайс. – Но все же не стоит преувеличивать ценность этого жеста. - Я не о том. Свобода, жизнь. Моя жизнь. - А разве у тебя их не было раньше? Разве здесь кто-то тебя принуждал к каким-то действиям силой? Или кто-то тебе запрещал выезжать за пределы крепости? Ты и тогда, и сейчас – хозяйка себе самой. - Возможность не опасаться преследований, в конце концов – отмена смертного приговора, - это и есть свобода. - Ты ошибаешься… все перечисленное – это никак не свобода. А преследования… приговор… и то, и другое, возможно, еще случатся. И не только с тобой. Мы затеяли дело, которое может окончиться как победой, так и проигрышем. И никакие бумаги с королевской подписью и печатью нам тогда не помогут. - Значит, я тебя благодарю за бумагу с печатью и подписью, - улыбается Эль, удивляясь, как ловко он только что все перевернул с ног на голову. Еще не до конца понимает слова о свободе, еще не понимает – но что-то такое, цепляющее, в этих словах есть. Наместник жестом показывает, что благодарность принята и сразу уходит, оставляя ее в растерянных чувствах. Может, конечно, воины как-то иначе смотрят на жизнь и свободу. Возможно, именно потому, что жизнь и смерть для них – тонкая грань меча, острое лезвие, где равно возможны обе. Вероятно, что и правила у них, у воинов, совершенно другие, чем у всех прочих людей. И еще скорей потому, что и свою, и чужие жизни – привыкли держать в руках. Распоряжаться. Решать, кому жить – кому умереть. И свое право жить – они подтверждают в каждом бою, с каждым противником… Если она жива – возможно, и правда жизнь эта только в ее руках... И, действительно, разве можно другому то подарить, чем он и так владеет? С этим можно еще согласиться, пусть и странно выглядят рассуждения. Но вот свобода… Наверное, оба они понимают ее по-разному, потому как суть его слов ускользает… Ближе к ночи Магда еще раз приходит. Расспрашивает, как обычно, и пока Эль рассказывает, что с ногой у нее и как, лекарка водит рукой над повязкой, вслушивается, проверяет что-то… Наконец, выдает одобрение и разрешает чуть увеличить нагрузки. - Магда, а к Редвину если пройтись? – этот вопрос лекарку озадачил. Но предложение передать все что нужно – Эль отвергает. Как и отказывается от того, чтоб Магда его сюда позвала. - Ладно… Сделаем так. Я с вами вместе пойду. Чтоб сразу проверить, не станет ли хуже, - поясняет она. Похоже, кто-то серьез озаботился тем, чтобы Эль поставить быстрее на ноги. У Магды глаза цвета пепла. И такие же пепельно-русые волосы. И, наверное, что-то внутри у нее тоже перегорело и основательно подернулось пеплом так, что осталась лишь гулкая пустота. Внимательная и вежливая абсолютно со всеми, что с господами, что с людьми без званий и родовитых кровей, спорая и умелая в деле, не теряющая спокойствия даже когда на плечи ложится ответственность, а над головой кто-то из родовитых требует совершить невозможное… Нет, так бывает с людьми, умудренными годами и опытом, когда все «уже было», все уже было, прошло, и теперь вообще ничего не волнует. Но Магда – едва ли старше ее самой. Сколько ей лет? Тридцать? Тридцать пять? Больше? На лице ни единой морщинки, а вот глаза… пепел, сизый пепел пустошей после пожара… Всегда. И у одра больного. И когда слушает распоряжения. И когда ее благодарят. И вот сейчас, когда она уверенным шагом идет совсем рядом... Редвин встречает Эль равнодушием донельзя задерганного человека, которого окончательно все измотало. Ему даже лень изобразить приветствие. Он молча ждет, пока она усядется в соседнее кресло, и просто указывает рукой на едва початую бутылку вина. За чистым бокалом надо еще сходить, но он, видимо, и не собирается этого делать. - Нога хорошо, - заявляет Эль, как если бы Редвин не поленился задать вопрос. - Магда меня отпустила уже у двери и, по ее словам, я обратно дойду без последствий, - продолжает она свой отчет. - Если опять со ступеней не свалишься, - вяло парирует Редвин. - И с лошади если не упаду, - поддерживает Эль, откидываясь на спинку кресла. – Или одновременно… с лошади, шагающей по ступеням… Картина воображаемого падения, одновременного, представшая перед глазами, вызывает у обоих улыбку. Впрочем, не очень-то и веселую. - Так что за повод прийти? - Да как обычно… вопросы тебе задавать буду. - Задавай, - пожимает плечами маг. - Первый – что за статуя теперь в арсенале? - Угу. Дальше. - Второй – что с Марком? - Это один и тот же вопрос. Даже не так. Твой второй вопрос – и есть правдивый ответ на первый. Так ты вино будешь? - А это не от вина Марк закаменел? - Не от вина. - Значит, буду. - Бокалы вон там, - он кивает в сторону стола, придвинутого к окну. Раньше он как будто иначе стоял. – Что? Леди, вам надо ходить побольше, насколько я понимаю. А здесь – ни лестниц, ни лошадей поблизости нет, все условия! Вино он все же налил самолично. - Какие еще вопросы? – интересуется маг. - Отвечать на предыдущие ты не намерен? – Ты хотела спросить, я согласился, - он пригубляет вино. - Вот и спрашивай… Отвечать уговора не было. Размыслив над тем, что прямо заданное «что за меч на подоконнике у тебя?» будет иметь ровно такой же успех, Эль сворачивает с этого бессмысленного пути. - Последний вопрос… - маг даже хмыкнул в бокал от этих слов. – Может, тебе помочь чем-то?.. Я тут подумала… - Интересный вопрос, - оживляется Редвин. – И чем же? - Так вот, я тут подумала… Возможно, мы с тобой не все оружие в замке проверили? - Пока ты бродила по комнате и брала чистый бокал – у тебя было полно времени это исправить… - Было, - соглашается Эль. - И почему ж не проверила? Или не по зубам оказалась штучка? Приходится подтвердить досадное, невероятное во всех отношениях: не по зубам. Редвин, плеснув еще вина по бокалам, продолжает: - Знаешь… мне всегда хотелось… я даже мечтал… чтоб в жизни пришлось столкнуться с какой-то невероятной легендой… с чем-нибудь из ряда вон… что война, что политика, что все эти мелкие движения вокруг давних как мир обыденных дел… все чепуха… хотелось другого… и вот я теперь думаю… похоже, моя мечта все же сбылась… самым нахальным образом! - А нельзя было мечтать о чем-то попроще? - Никак нельзя. И сейчас… я ужасаюсь – и восхищаюсь одновременно… Луна заглянула в окно, скользнула по идеально гладкой, зеркально-черной стали клинка, лежащего на подоконнике. Луч отразился в бокалах – и рассыпался, заплясал множеством бледных лучиков по стенам комнаты, одетой в пурпур, по книгам на полках, по фигурам людей… Вволю натешился, огляделся вокруг – да и сбежал обратно.