История, рассказанная драконом

В Черной башне – на самом деле ничего черного не было. Черной ее прозвали в простонародье, чтоб всуе не поминать колдунов и их ремесло. А так – и прямо не назвали как будто, но и тот, кому надо, поймет. Название прицепилось к ней еще в ту пору, когда этим краем правили другие хозяева. В те времена и магов было больше гораздо, и все было у них – как у всех прочих: и школы, и гильдии, и сложная иерархия степеней посвящения мастеров. Остатки прежней роскоши – два ордена, которые сохранились и раз в три-четыре года брали к себе в обучение нескольких учеников. Черная башня – все, что осталось от прошлого магов в славном городе Эверсли. Эль не заметила, как оказалась тут накануне. Под утро целительный сон истончился, почти что растаял – и этой коротенькой передышки хватило ровно на то, чтоб осознать, где она и что происходит вокруг. Рукоять ее собственного меча приятно грела ладонь. У изголовья немудреного ложа был прислонен тот самый знакомый клеймор. Черный клинок-загадка тоже чувствовался в помещении, каким-то наитием, интуитивно. Но, как и прежде, казался полностью глух и нем ко всему. Безучастен. За линялыми, но сохранившими свой темный оттенок занавесями угадывался призрачный свет. И прыгал по стенам отсвет пламени очага. Сон или явь, игра ума или света – но в каменном круге стен и драпировок, извиваясь, сплетаясь и вновь рассыпаясь на части, плясали затейливый танец какие-то знаки. Стоило несколько раз моргнуть, потереть глаза – и наваждение исчезало. Зато сквозь закрытые веки – они опять проявлялись и принимались снова кружить хороводами. Второй раз ее вытащило из сна смутное передвижение где-то рядом. Клеймор исчез. Зато одна из занавесок была одернута в сторону и в темной фигуре на фоне светлого неба в проеме окна она признала Эверсли. Меч ее тут же дернулся недовольно – и без промедления утянул Эль обратно в край сновидений. Черная башня была светла на рассвете. Высота открывала обзор на многие мили вокруг. Сквозь узкие окна-бойницы, смеясь и толкаясь, бились лучи рассветного солнца. Просторы – безлюдные и пустые – белым, слепящим глаза отражением тянулись к любому, кто свой взор обращал на них. И бред ночных происшествий и разговоров быстро поник перед лицом этой сверкающей чистоты. Не меркло только последнее, что уже совсем перед рассветом привиделось Эль. Едва припомнив об этом, она – совсем как тогда – леденеет. - Приснилось что-то не то? – уточняет Редвин, которого она умудрилась не заметить спросонья. Предсказуемо – тот восседает на каком-то табуретишке, хлипко поскрипывающем, и цедит очередное душистое варево. Ну, хоть что-то в мире еще неизменно. - Кровь, - коротко отвечает Эль, чтоб не вдаваться в подробности, от которых становится тошно. - А подробнее? - Много крови, - и в голосе появляются уже нотки стальные. - Тебе все равно придется все рассказать, - пожав плечами, отворачивается Редвин. – Я, признаться, не верю в простые случайности. Этой ночью мы все кое-что видели. Видел я, видел Брайс, видела ты… Мне нужен и твой рассказ, для полноты картины… Или ты перед этим собираешься поистерить? - Не собираюсь, - огрызается тихо Эль. Но когда она тянет руку за кружкой, предложенной Редвином, ее пальцы мелко дрожат. - Пей, отличная штука от нервных припадков, - иронично роняет маг, усмехаясь. – Проверено на себе. Больше он ее не дергает и не торопит. Зелье и правда действует безотказно. Противная мелкая дрожь и леденящий холод быстро сдаются, дольше всех упирается мерзких железный привкус во рту, но вот и он практически побежден. Осталась только опустошенность, какая накатывает после сильных и острых переживаний, не важно, радостных или наоборот. Что боль не просто прошла, как и не было, но еще и не вернулась потом, Эль поняла только когда уверенными шагами спускалась по лестнице вниз. А до этого на грубо сколоченном табурете она обнаружила новое облачение: кольчугу, для которой мастер снял мерки две недели назад, и плотной вязки дублет из мягчайшей шерсти, с кожаными накладками на плечах. Остальная амуниция нашлась там же. Эль предпочла бы, конечно, что-то более приспособленное для зимы, чем тот костюм, с которым она успела обвыкнуться. Но это успеется. А пока что примерка показывала, что никто из мастеров ошибок не допустил. Дублет сидел как литой. А кольчуга учитывала и ее фигуру, и допуски на подлатный дублет, и потому не должна сковывать движения или слишком мешать. Мерный шаг сам собой ускорялся, и на нижний ярус башни, до которого пришлось одолеть просто-таки неприличное количество каменных, истертых сотнями ног ступеней, она добралась почти что вприпрыжку. Лестница заканчивалась массивной дверью. Судя по виду – такой же древней, как стены. За ней абсолютно пустая комната. Тоже круглая, как и та, что наверху. Ни одного окна или духового проема – глухие стены, черненые копотью там, где в камне торчат крюки и петли для факелов. И серый мерцающий свет, невесть откуда идущий. Следы знаков и линий везде, и особенно много их на полу. И ни малейшего признака, что отсюда можно как-то попасть наружу. Ни двери, ни лестницы, ни потаенной ниши с секретом. Вообще ничего. - Я перепутала сон и явь, - обретя подобие прежнего равновесия и собравшись с духом, начинает Эль свой рассказ. – Все как наяву происходило. Точь-в-точь. Понимаешь? - А что непонятного? Так бывает: звуки, ощущения, обстановка, собственное тело, другие люди, все, что можно увидеть, потрогать, услышать – все может быть как нельзя достовернее. Редко, но случается во сне и такое. - Я проснулась, нашла одежду, среди нее была новая, та, которую на которую мерки снимали недавно. - Эта? – переспрашивает Редвин, указывая рукой в сторону. Где, и правда, на стуле сложены вещи. - Кольчуга, дублет под нее с накладками… - Она самая, - кивает маг. – Что дальше? - Дальше я попыталась выйти из башни. Мы же сейчас в Черной башне, ведь так? За дверью нашлась лестница вниз. - Но ты не смогла выбраться, потому что лестница заканчивается глухой стеной, - подсказывает Редвин, ожидая, видимо, подтверждения. - Нет, - с блеклой улыбкой возражает Редвину Эль. – Там была дверь. А за дверью – комната, такая же круглая, как и эта. Без окон, без других выходов, просто стены. Копоть на стенах, там, где должны гореть факелы. Не знаю, откуда там свет, наподобие сумерек… Но там не было темноты. И еще – много следов на стенах и на полу… я даже не представляю, могут ли остаться такие… подумала, что там могли колдовать… - Могли, - соглашается Редвин. – Жаль, что я в ту комнату не попал. И что там? - Ничего… я искала выход и потому вернулась. Проверила, нет ли пути через окно или крышу. Его не было. И раз других занятий мне не нашлось, решила, что хоть с пользой потрачу время. Приходится возвращаться наверх. Прикидывая по пути, с чего бы ее оставили тут совершенно одну, без пояснений внятных, не оставив даже самой простой записки. И каким таким способом обоим – и Редвину, и наместнику – удалось испариться из башни. Если единственный путь, ведущий из верхней комнаты вниз, оканчивается тупиком. Но… в конце концов, с чего вдруг она подумала, что кроме этой лестницы вниз – нет других способов выйти? Однако и смелая версия выхода через крышу, и по наружной лестнице, которая может скрываться за выступами внешних стен, и поиск другого выхода – все варианты оказываются пустышками. Лабиринт?.. При всей очевидной безвыходности, обстоятельства кажутся Эль всего лишь загадкой, к которой ей предстоит подобрать верный ключ. Плащ брошен на ложе. Как и ножны клинка, чтоб уж совсем ничего не отвлекало. Но меч, сослуживший ей службу и исцеливший ее окончательно, в поисках не помощник. Несколько раз обойдя по кругу и признав безуспешность попыток выявить то, что скрыто от глаз, Эль бросает это занятие. В конце концов – это место и создано было магами, и живет по их правилам, далеким от обывательских представлений. Ей разок повезло с оружием, заслуженно или по чистой случайности – вопрос не самый насущный. Но с колдовством так не получится. Лучше вернуться к вещам, которые кажутся более важными, чем прямо здесь и сейчас найти выход из башни. - Тебя не удивило отсутствие выхода? Ты могла бы тогда догадаться, что все это не наяву. - Удивило, а как же! – хмыкает Эль, припоминая. – Но я нашла пояснение. Место, сотворенное колдунами, живет по своим законам. Например, можно идти по лестнице вниз – а попадать туда же, откуда начал свой путь. Или наоборот, не вниз, а наверх. А можно и вообще потеряться и не найти обратной дороги. - Это называется лабиринт… строго говоря, ловушек великое множество, но называются все одним словом. Откуда узнала? - Редвин, вот не надо меня нарочно смешить. У меня и детство было, и сказки на ночь, и своему сыну я тоже читала их, и те, которые в наших краях ходят, - и ваши, западные… Не думала, что столкнусь воочию, это правда… Но тут поневоле поверишь, что оказался в одной из легенд. Тебе дальше рассказывать? - Хорошо, оставим твое темное прошлое на потом…Ты вернулась обратно, не нашла других выходов – и? – с готовностью подхватывает Редвин. Черный меч определенно где-то здесь был. Эль запомнила. И крайне сомнительно, чтоб он отсюда ушел. Темный сгусток, как окаменевшее пламя, только жарче гораздо любого кузнечного горна - таким он запомнился ей, если уж говорить о душе и сердце, которые у него тоже есть, как и у всех прочих клинков. Вытянув руку вперед – она помнит, меч не откликнется на ее призыв, но все же найти и без отклика можно – ищет в пространстве следы этого жара, который хоть и похож на привычный огонь, да только горит он иначе: втягивает, поглощает то, что пригодным сочтет – и ничего не дает взамен. Огненный омут, тянущий в глубину. - Ты хорошие ставишь вопросы, - раздается из-за спины. Чужой, незнакомый голос. И говорящего Эль тоже видит впервые. – И верно определила суть, сердце клинка. - И решила заняться черным мечом. В этот самый момент тут объявился… не знаю, внешне он выглядел как человек. Но я не учуяла ничего. Ничего живого. Ни чувств, ни отношения. И это была не защита и не что-то подобное. О возрасте незнакомца было трудно судить. В какой-то момент он показался ей чуть ли не древним совсем стариком. А миг спустя – он выглядел едва ли старше пятидесяти. Может, еще погодя – и безусым юнцом он покажется? Все может быть. Седина – была ли она? – при более пристальном рассмотрении оказалась просто очень светлым, белым почти, оттого и достаточно необычным цветом волос. Что одежда, что волосы, собранные в косу, выдавали в нем чужеземца. А лицо… такие лики режут чаще на камне: с прямыми, правильными, четкими линиями… Она сразу спросила его, кто он таков. Но вместо ответа на вопрос, заданный Эль, он протянул к ней правую руку, на открытой ладони которой проявился тот самый символ, что и на черном мече, что на крестовине его рукояти проставлен. Тот, который сколько она ни искала – но значения не нашла. - Дай мне руку, - просит ее незнакомец. Заметив ее нерешительность, снисходительно добавляет: - Я не враг тебе и вреда не причиню. Ты ведь искала ответы? Может, она поступила бы и иначе. Возможно – не стала бы доверять. Но решающим аргументом стала не эта просьба, высказанная вслух, и не миролюбивый вид незваного гостя. Да, лжи и враждебности Эль отыскать не смогла в собеседнике. Но и чего-то другого – тоже. И это никак не щит, не заслон, не барьер перед чужим любопытством. Тот, кто перед ней, - вообще мало похож на человека. Она не слышит, не чует его, как других. Но клинок… ее верный клинок все это время, пока она один на один с незнакомцем, – поет и трепещет, и в песне его слышится чистая, незамутненная радость. Даже скорей ликование. И потому – Эль шагает навстречу и накрывает протянутую к ней ладонь своею ладошкой. Прикосновение в самый первый момент прожигает. Не болью и не огнем. Жар перетекает, ложится такими же линиями, которые она уже запомнила наизусть. Он проникает под кожу, вплавляется, пронимает насквозь, до костей, наверное … - Теперь обернись, - не выпуская руки, он подталкивает ее в плечо, так что теперь она стоит, обернувшись к нему спиной. – Видишь это? - Кто бы он ни был, но мой собственный меч ему доверял. Тянулся, совсем как кошка к хозяину ластился… Может, я совершила ошибку, но я тоже поверила. Он показал на ладони тот знак, о котором никто из нас ничего не смог разузнать… Потом вложил в мою руку печать с этим знаком и сказал обернуться, посмотреть, что за мной… Там, где только что Эль бросила вещи небрежно – их больше нет. Да и ложе само по себе выглядит по-другому. Да и все б ничего. Только вот… Брайс, наместник Эверсли в парадном, предназначенном для торжественных случаев облачении – там лежит смиренной позе покойника. Как и положено мертвым, неподвижный и безучастный. И черный меч искать больше не требуется. На груди Эверсли – алым цветком распускается рана. И это пятно очень быстро растет. Сперва окрашивая одежду. Потом заливая лицо и руки. А далее - вопреки всем законам природы – переползает на черный клинок и подымается вверх до рукояти. - Вот тогда я и увидела кровь. Эверсли лежал как покойник. Да он и был тогда мертв, во сне. С такой дырой в груди не выживают. - Дай угадаю. Он был заколот черным мечом? Неприятный момент, конечно… Думаю, даже жуткий. Но твой сон – не пророчество. Он не вещий, ты понимаешь? Эль леденеет. Самый страшный кошмар ее жизни повторяется прямо сейчас, на глазах. Не считая мелких отличий, конечно, - но кто стал бы те отличия замечать в такую минуту? Муторный запах пролитой крови. И даже привкус металла во рту. И понимание, что самое худшее только что произошло. И что нет обратной дороги. И никого не вернуть. - Тише, тшшш… это всего лишь сон, - шепчет на ухо ей незнакомец. – Ум человека таков, что все непонятное он облекает в простые, доступные образы. Ты ведь искала ответ? Вот он, перед тобой. Эль пытается отстраниться от поднявшегося из глубин памяти переживания. От воспоминания, которое накладывается поверх всего этого вторым слоем горя и ужаса. И беспомощности. - Это сон… - шелестит чужой уверенный голос. И постепенно становится все более схожим с шумом листвы на деревьях. - Кто б ты ни был… Ответы не могут выглядеть проще? Понятнее? И не такими…. – слова комком застревают в горле. - Это и есть он. Очень простой и понятный ответ… - Утешил, спасибо. Первое время от снов о чем-то таком, напоминающем прошлое, Эль просыпалась, заново переживая то самое, непоправимое. И запрет, придуманный для себя – не думать, не вспоминать, не ворошить былое – не сразу сработал. Но постепенно из яви и снов исчезло все то, от чего становилось больно и пусто в груди. А вот теперь всколыхнулось заново, как вздымается муть на дне потревоженного пруда. И там, где сердце, будто кто ножом разворотил забытую рану. - Надо бы к Магде тебя, - Редвин, пристально наблюдавший за ней все это время, выглядит озабоченно. - Не надо, - быстро отказывается она. – Пройдет. - Станет легче. Забудется. - Легче и без того станет. Но я не хочу забывать, - твердо заявляет Эль и встречается взглядом с ним. В ее глазах непрошибаемое упорство. - Если вдруг передумаешь – знаешь, к кому обращаться, - уступает ей Редвин. – Давай-ка и я расскажу тебе кое-что. Вспомним детство.