История, рассказанная драконом

Последним делом в восстановлении прежних границ Империи, что веками переживала за разом раз то распад, то возрождение, но неизменно и то, и другое совершалось огнем и мечом, - стала затея крайне неосмотрительная. Кто-то из окружения новоявленного императора – хоть тот и носил на голове корону не первый десяток лет, да вот только о титуле мог все эти годы только мечтать – подал идею, что во всех прежних бедах Империи виноваты не кто-нибудь, а колдуны. Вот так – и не меньше. Вся гильдия магов, включая и отдаленные цитадели, в которых невесть сколько сот лет назад обосновались их школы. Государство, заново слепленное из разных провинций, что в свое время были суверенными княжествами или частью других государств, - все никак не поддавалось на уговоры, что наконец-то пришло самое время для мира и благоденствия. Не одно – так другое. То неурожай и голод прокатятся по северным городам. То мор выкосит южные области. На смену мору людей – являлся мор птичий, и вода в источниках и колодцах становилась для питья непригодной, поскольку в каждом из них болталось с десяток, а то и более, зараженных трупов. Птицы с упорством маньяков стремились подохнуть непременно в пресной воде. Смерчи косили людей и разоряли селения в средних равнинах. В горах – земля дрожала от подземных ударов. И, конечно, под самим императором его собственный трон ходил ходуном. Одним словом, нужен был враг. Тот, который во всем виноват. Который будет повергнут и стерт с лица земли в наказание. Маги. Колдуны. Ордена. Это они веками, не покладая рук, творили свои злодеяния. Это они свергали правителей. Это они не раз и не два разваливали страну на куски. И это они причина всех бедствий, постигших Империю на заре ее возрождения. В пылу пламенных проповедей как-то само собою стерлось из памяти, чем на самом деле были заняты маги. Нет, о цитаделях сложно судить, что за дела там творились. Но мастера Гильдии магов занимались обыденными вещами. И вряд ли кто мог раньше подумать всерьез, что вот тот или этот колдун уже не целитель, не тот, к кому обращались с вопросом о задуманном деле, кого просили защитить имущество или продать оберег от нежити, порой еще нападавшей на скот и людей в особо лихих местах… Все было забыто. В один краткий миг. Толпа ревела в восторге и требовала жертв. Кровавых, само собою. И жертвы, конечно, нашлись. Народ ликовал. Но время шло… Горели дома и костры. Суды оглашали смертные приговоры, похожие как близнецы друг на друга. А часто и до суда не доходило… А напастей меньше не становилось… И тогда-то и вспомнили об Орденах. Цитадели их были труднодоступными, хорошо укрепленными, захватить их – да что там захват, даже просто добраться до них – было задачей неразрешимой. Потому-то волны лишь в очередной раз разбивались о неприступные скалы. И никакая война, никакая кампания, поднятая против них, не могла увенчаться успехом. По одиночке передавить тех, кто не поверил тревожным предзнаменованиям и оказался достаточно легкомыслен, чтоб не скрыться немедленно, понадеявшись на свою удачу и знания, - это было возможным… посильным. Да и не владели те, кто под горячую руку попал, такими умениями, чтоб противостоять разъяренной толпе… Но сломить сопротивление целого ордена, в котором веками оттачивали мастерство нападения и защиты – за это дело и браться не следовало. А уж если взялись, то оставалось только пенять на начальство, которому недосуг считаться с потерями. Недосуг, конечно, не только лишь по причине недостатка совести или ума. Как назло, военачальники то и дело сменялись. Кого-то сбросила лошадь, и приземлился он столь неудачно, что встать больше так и не смог никогда… На другого – упало дерево, то самое, единственное дерево посреди обширного предгорного плато. При полном отсутствии ветра. На третьего по счету ни лошади, ни деревья не покушались. Он тихо и совершенно бесславно погиб, соорудив петлю из конской сбруи и воспользовавшись уступом на камне, чтоб удавиться. Поговаривали, что так с начальником могли поквитаться и недовольные подчиненные – у того был особенно скверный нрав – но в донесении, отправленном в генеральскую ставку, значилось самоубийство. А дальше уж никто и не считал, сколько тех «калифов на час» побывало. Дошло до того, что командование на время, пока не прибудет новый начальник, доставалось по жребию. И те, кому доводилось побыть в этой шкуре – считали себя в тот день, когда временное назначение подходило к концу, рожденными заново. Если, конечно, оставались в живых. А в штабе, ужасаясь, подсчитывали потери. И ржали, конечно, и делали ставки, гадая, от чего помрет очередной предводитель. Военных из списка на повышение уже негласно именовали смертниками. И поговаривали, что за щедрую мзду – можно добиться, чтоб кого-то конкретного назначили командиром в обход очередности. Из отрядов, отправленных на разведку, вернулся только один. Последний. И не потому, что воины в нем были более опытны и сильны. Уж скорее маги сочли необходимым устами разведчиков донести до новых правителей всю бесполезность затеянного. Возможно, империя еще долго бы взвешивала все за и против. Но дело решилось практически сразу, как только в королевской семье случилась первая смерть. И корона смирилась с положением вооруженного нейтралитета. Ордена обещали не захватывать земель, не посягать на государственные устои и не оказывать помощь тем, кто сам на такое решится. Корона – обязалась не преследовать магов. А такие одиночки, как Редвин, уцелевшие после масштабного истребления, оказались вне всяких законов и договоров. Многие так и не вернулись из мест, где нашли укрытие и защиту: в приграничных землях, где до сих пор оставались вольные города, а то и вовсе, за границей Империи. Часть вернулась тайком, на собственный страх и риск. Впрочем, Редвин все-таки раздобыл себе орденскую протекцию и только безумец рискнул бы нарушить гарантии, данные орденам. А когда наместник назначил давнего друга на должность, Редвин стал окончательно недосягаемым для произвола. Нравилось это коронованной родне или нет – тайна, покрытая мраком. Но в дела провинции никто особенно нос не совал и без того, а молчание, которым ответила на назначение большая столица, устроило всех. К слову, в бесславной затее, покрывшей всех замешанных в ней позором, который пришлось не один год вымарывать из памяти граждан, мастера-оружейники сыграли далеко не последнюю роль. Глава гильдии – к удивлению всех – поддержал и правителя, и его безумный указ. Эль ловит каждое слово. Кажется немыслимой расточительностью пропустить хотя бы одно из них. Ведь это та самая, неписаная история, о которой современники промолчат стыдливо. И о которой никто из потомков не вспомнит. Кроме тех, кто услышит ее однажды из уст человека, который не опасается за последствия. А таких, если подумать, не так уж и много. Вопросы сплетаются как змеиный клубок, но она старается изо всех сил сдержаться, пока поток красноречия Редвина не иссяк. Хотя для него, пожалуй, все эти вопросы не тайна. После непродолжительной паузы, он выдает короткую сводку: - Я в то время отсиживался в одной из сторожевых башен на самой границе владений одного не слишком знатного, но достаточно смелого человека. Достаточно – чтоб поставить жизнь друга выше приказа правителя и выше расплаты, положенной за такое. Эверсли еще не был наместником здесь и понятия не имел, что однажды им станет. Да и носил он имя попроще. Как начальник приграничного гарнизона, при совсем уж счастливом стечении обстоятельств, он мог дослужиться до какого-нибудь мало-мальски приличного титула и земель в придачу к нему – эдак лет через двадцать. Но он не был начальником гарнизона. Так что выбиться выше шансов не было никаких, скажем прямо… Я иногда возвращаюсь в то время мысленно, и мне отчаянно любопытно, как сложилось бы все, если бы он тогда не обратился ко мне за помощью. Или если бы ничего не выгорело из нашей затеи… - А вот леди Исабель, - резко меняет тон Редвин и продолжает уже с полуулыбкой, - с тех самых пор истово ненавидит всех магов. Так что я не более, чем отрицательный персонаж, волею случая. Независимо от личных моих поступков и ответственности за них. Умерла ее мать – и этим сказано все… - Так это все-таки маги устроили? - Зависит лишь от того, во что ты готова поверить. Им было выгодно. И приписать своим действиям случайную смерть – и подстроить ее. А как было на самом деле – кто может знать? Кроме того, вмешаться мог кто угодно. Кто угодно из тех, чьи имена понапрасну не треплют в беседах. А мне вот, признаться, доставляет определенное мрачное удовольствие мысль, что мир не терпит тех, кто, не считаясь ни с чем, принимается перекраивать его досконально. Бьют ведь совсем не того, кто утратил чувство меры и разум. Ему делают больно – но через тех, кто дороже всего. - Редвин, а я вот не трогала мироздания, даже в мыслях. И что? - Это только теория, - неопределенно отмахивается маг. – Признаю, она несовершенна. - Несовершенна! – передразнивает Эль. – Да она вообще никуда не годится. Редвин исподтишка присматривается к ней, отмечая и перемену в лице, и сменившееся настроение. Удовлетворенно кивает себе самому: удалось. - Пусть не годится, но думать об этом мне все равно приятно… - Ты завел разговор только чтобы меня развлечь? Или к чему-то клонишь? - Все сразу, - подтверждает догадку он. – А может быть, я ожидаю, что взамен ты поделишься, чем именно ты была занята в те достославные времена… Видишь ли… я поначалу не слишком вдавался в подробности, мне казалось, что твое появление – это просто удача, которую мы выпросили у судьбы. Знак, что мы на верном пути. Но вот в свете вчерашнего вечера и того, что открылось теперь… у меня все основания думать, что я напрасно не стал углубляться. В те достославные времена… Эль о том времени скрывать особенно нечего. Да и рассказ выйдет коротким. Сколько лет назад это все было? Двенадцать? - Ничего особенного. Вышла замуж. Пару лет мы прожили на моей родине. А потом нас разыскали, упросили вернуться – и пришлось перебираться сюда. Если б знать… я бы тогда наотрез отказалась. - Как твоего благоверного вообще занесло в Арденгат? - У него... разногласия были с родней, с отцом - в первую очередь. Настолько серьезные, что он, как только исполнилось восемнадцать, ушел. И возвращаться - ни в семью, ни в страну вообще - даже не думал. А в сам Арденгат... говорил, что совершенно случайно там оказался. - Время и случай.... А замуж за чужака, за изгнанника - и родители допустили такое? - Если бы их кто-то спросил, - смеется она в ответ. – То ни за что и никогда. - Досталось потом? - Пронесло. Знаешь… у некоторых людей есть не только понятие о долге и повиновении старшим, - Эль понижает голос, и в нем появляются незнакомые Редвину прежде, теплые бархатные оттенки. - У некоторых – есть сердце. Я бы искренне удивилась, если б моя семья от меня отказалась на том основании, что я сама распорядилась собой, без их ведома. - Тебе повезло. - Без всяких сомнений, - улыбка становится горькой. – Особенно, когда есть с чем сравнить. - Почему же потом не вернулись? - Наследие… и все такое, - Эль отворачивается к окну, пряча глаза. - Наследство? – переспрашивает он. - Не наследство, Наследие. Хотя особой разницы нет. Но наследие – не имущество, это то, о чем говорят, что передается по старшей линии крови… Они сперва думали, что раз уж он сам отказался от дома и рода, а отец перед всеми отрекся от старшего сына, то старшинство и наследие рода без помех перейдет к тому, кто следующий по рождению. Но все оказалось не так. - А… да, люди часто решают, что могут и от лица богов говорить, и распоряжаться всем прочим, а потом удивляются, что силам на их мнение и желания наплевать… Я правильно понял, речь о наследии оружейников? - Да, о нем. - Похоже, оно досталось тебе. - Похоже, - соглашается Эль. – Я все равно не понимаю, как так случилось, но других пояснений нет. - И ты в Арденгат направлялась, когда на развилке ошиблась и в итоге попала сюда... Повезло, тебе так не кажется? Не случись славного города Эверсли на пути – ты пешком не смогла бы добраться. В лучшем случае, зима бы тебя остановила на подходах к предгорьям. А в худшем – в горах. Верная гибель. - Об этом не думаешь, когда каждый твой день оттяпан у смерти. А теперь до весны все равно дороги туда закрыты. Пока сойдет снег, пока еще откроется перевал… - И что будет весной? – когда вошел в комнату Эверсли и сколько он уже тут находился, Эль не заметила. - Это у тебя весной должна начаться война, - со смешком парирует Редвин. – А кое-кто может вспомнить, что ей пора собираться домой.