История, рассказанная драконом

Эль ощущает себя во всеоружии. Равновесие, собранность и кристальная тишь внутри. Невзирая на то, что задумка намечена только в самых общих чертах. А с чем ей придется столкнуться – и вовсе туманная даль. Марк бы ее не одобрил. Он твердил, что противника надо знать не хуже себя самого. А может быть – даже получше… В определенном смысле Эль успела этого противника изучить. Изображая Исабель. Проникаясь ее эмоциями. Отделяя их от себя и одерживая победу над тем, что принадлежало не ей, а противнику. Над тем, что и было этим противником: самой сутью ее, сердцевиной. Бок о бок с людьми, кто знал Исабель близко, кто зависел, кто любил ее, вожделел, терпел, ненавидел. Кто следовал слепо за ней. Кто доверял свою жизнь. Вовлекаясь в сплетения их отношений... Леди Исабель – долгое время тень, почти что двойник, с ликом прекрасным и темным. Враждебная и смертоносная тень, привыкшая властвовать и решать… Эль умом понимает, что не получится предугадать. Какой она будет, если лицом к лицу. Сердце молчит. Готовность воина перед схваткой…Или хищника перед прыжком. --- Редвин, когда впервые об этом зашел разговор, как раз накануне ее эскапады с прогулкой на лошади и падением, - сомнения выслушал до конца, но в ответе был категоричен: - Ерунда. Ты умеешь читать чувства людей, их настрой. Если захочешь – сможешь найти, куда бить. Где больнее всего придется удар. Это лучше любых подсказок. - Бить я умею, - хмыкает Эль и прикрывает глаза. – Но мечом, а не словами. - Это тебе только кажется… разницы принципиальной между тем и другим – я не вижу. Взвесив, она соглашается. Подобие налицо. Поединок как тренировка или урок. Поединок как бой на поражение. Бой с целью выставить противника на посмешище. Или вот еще пикировка, которая и не сражение – но и не танец, что-то такое, где соперники и вооружены, и опасны, но бой, который они затевают, - сродни азартной игре, а не.. - Ты жесткий боец, когда чувствуешь за собой правоту, - между тем продолжает Редвин. - Исабель, кстати, тоже, хоть ее понятие правоты – шире гораздо… Но у тебя преимущество: ты заранее знаешь, чем ее уязвить. И ты точно поймешь, куда пришелся удар. В отличие от нее. Но я уже повторяюсь. - Не обязательно… Вдруг окажется, что и она хорошо защищаться умеет? - Умеет, конечно. Но чем это тебе помеха? Эль, не надо меня смешить. - Я и не собиралась. Вот Эверсли, например… - Да ну? Эверсли! Если бы ты задалась целью сломать то, что он там выставил в виде щитов, - маг понижает голос, - то черта с два не сломала бы. И то, что ты не решилась на это – говорит только о том, что ты хорошо чувствуешь грань, где надо остановиться и не дергать тигра за хвост. Хотя… в твоем случае, совершенно не факт, что тигр тебя покусает. - Тигр не кусает, - улыбается криво Эль. – Тигр разрывает горло. - Тем более, - живо откликается маг. - И что касается тигров… Так, кое-что интересное, о чем тебе не мешает размыслить… Ты знала, что у меня с Эверсли уговор? Соглашение, если угодно. Я обязался не применять колдовство к нескольким людям. За исключением случаев, когда требуется лечение. Кроме него самого – это только его семья. И ты. - Это о чем-то должно мне сказать? - Понятия не имею. От ответа Редвин ушел во всех смыслах: и отговоркой, и из покоев, притворив за собою дверь. Об Эверсли они больше не говорили, а к разговору об Исабель он вернулся через несколько дней. Лекарка Магда перед этим вполне убедительно описала, как именно будет она пресекать любое из нарушений предписанного режима – и Эль, впечатлившись, вторые сутки маялась от безделья в своем заточении. Со скуки успела и тот разговор так и сяк, со всех сторон, прокрутить в голове. И перечитать раздел о тиграх в сборнике авторства некоего путешественника сэра Селнира Коффу – хранитель библиотеки не только принес по первой же просьбе нужную книгу, в этот раз он куртуазно расшаркался и со скупой слезой, блеснувшей в глазу, пожелал ей скорейшего выздоровления. Успела и с ястребом наговориться, и устроить ему пару прогулок, выпуская через окно. И от нечего делать даже фигурки из коллекции Исабель на шахматном поле попыталась расставить – выходило, что можно играть, фигурок хватало. Только не с кем. Полем, кстати, ей послужил черно-белый клетчатый гобелен, обнаруженный в недрах бюро с принадлежностями для письма. Без каких-либо предупреждений и ловких приемов, Редвин коротко обронил: - Ястреб, Эль. Ястреб. И не надо дергаться, я сразу заметил, что ты сняла с него это кольцо. - И промолчал? - Решил не мешать, - широкий черный рукав, донельзя на крыло похожий, рывком уходит в сторону, точно Редвин и правда решил взлететь. - В конце концов, если бы все получилось – а у тебя получилось – то это нам только на руку. Заодно и развлекся. - Я глупо себя вела, - хорошо, что от стыда у нее не краснеют щеки, потому как сейчас ей решительно стыдно, и не хватает только, чтоб Редвин принялся поддевать. - Наивно. И смело, - вопреки обыкновению, мага в этот раз заносит в сторону похвалы. - Нахально, - выдыхает Эль, ее провели как ребенка. И втихую ржали, небось, от души, над тем, как она пытается скрыть очевидное. - Согласен. Ты и теперь станешь со мной пререкаться, верно ли я рассчитал? - Не стану. - Я не буду настаивать на согласии прямо сейчас. Скажешь «да», когда это понадобится… У нашей принцессы – презабавные шахматы, правда? Но все-таки что-то не то, - Редвин присаживается к столу и сходу высматривает разнобой в расстановке кукольных армий. - Знаю, - кивает Эль. – Я расставила наугад. И мне тоже не нравится. Но я многих не знаю. - Я бы расставил по росту. - Это первое, что пришло мне в голову. Но по росту не выйдет. Не подходят по рангу. - Может, в этом и смысл? - Тогда Эверсли будет пешкой. Как думаешь, он огорчится? --- Исабель появилась в дверях, встревоженная и готовая к нападению. Внешний спокойный и царственный вид не смог обмануть: натянутой тетивой звенела тревога, вперемешку с сомнениями и надеждой. Эль даже обидно, что все оказалось настолько банальным. Где, позвольте спросить, хищник, вернувшийся в логово? Где презрение в этих глазах? Где эта сила, внутренняя, что гордо зовется аристократией крови? Двое немых от рождения стражей, сопровождавших леди, остаются стоять у входа. К сожалению или к счастью, но так порешили Редвин и Брайс подавляющим большинством. Стражам вмешиваться запрещено, но без присмотра супругу наместника они не имеют права оставить. Пусть она ни на миг не забывает о том, в каком она положении. Тем более, если вдруг будет угроза для Эль… Какая угроза и как быть с ними после – маг накануне отмахнулся нетерпеливо и заявил, что это его заботы. - Проходите, миледи, - с полуулыбкой воркует Эль и, не таясь, рассматривает узницу казематов. Впрочем, о непростом статусе дамы говорит разве что бледность, обычная для людей, редко видящих солнечный свет. Во всем остальном, если судить по внешнему виду, та недостатка не знала. Перемена в гостиной должна ее обескуражить. Ни одной старой вещи, если, само собой, не считать драгоценностей на камине, тех самых фигурок. Исабель быстро оценивает обстановку. Хватает быстрыми, цепкими взглядами, находя именно то, на чем не в последнюю очередь построен расчет. И кресло из покоев наместника, он сам выбирал, какое сюда перенести. И занятую под оружие стену, где раньше висели вышитые гобелены. И пустующую там стойку, устроенную под клеймор. --- Вещи, забытые якобы, Эверсли посчитал перебором. Редвин умерил пыл и признал его правоту: беспорядок и Брайс жили в разных мирах. В свою очередь – Эль объявила, что уловки, придуманные для нее, тоже излишни. Следы постельных страстей? Пфф! Просто смешно. - Я буду отдохнувшей и сытой. Это намек. Хороший ужин и до утра не будить! Редвин пробовал возражать, но численным превосходством его сообща подавили. Он сдался и уже, не ропща, наблюдал, как наместник и Эль быстро, ловя на лету идеи друг друга, готовят задуманный им маскарад. И поводов к разногласиям у них ни единого не нашлось. Она решительно отвергает наряды и настаивает на своем боевом облачении? Он полагает, что в узкой нише в стене рядом с окном следует разместить стеллаж из его покоев? Она говорит, что там же самое место и книгам, которыми интересуется Квинт? Благословенная Марон сбивается с ног, но не жалуется. Чтоб ничего не забыть, она отмечает главное в маленькой книжечке. Узкий стеллаж, вместе со своим содержимым, перебирается в нишу возле окна. Лиловые занавеси, в цвет родового герба королевской семьи, отправлены в сундуки. И столь же молниеносна расправа с остатками обстановки, которую не затронул недавний погром. - Слушайте, оба. Просто скажите, что можно оставить. Так будет быстрее и проще, - попытку вмешаться Редвин предпринял исключительно потому, что Марон просит о помощи. Молча, но глаза ее умоляют. - Как по мне, то пусть остаются только фигурки, - Эль и правда не жаль расставаться ни с чем. - Ваше любимое кресло тоже убрать, миледи? – уточняет Марон, снова уткнувшись в блокнот. - Его в первую очередь. Надоело, - дернув плечами отвечает «миледи». - Чем заменить? А вот об этом она не подумала… - Пусть будет что-то в пару к тому, которое принесут. - Новое, - вворачивает и свое слово наместник. И Марон, кивнув, дописывает на новой странице заказ для мебельщика. - А замок перестраивать будем? – ехидно интересуется Редвин. – Все равно дел уже больше, чем на неделю. Замечание привлекает внимание к магу лишь на какую-то долю секунды, не больше. - Можно перетянуть обивку у одного из тех кресел, что были сделаны по тому же заказу. Их три штуки пылится в одной из запечатанных комнат. Редвин на эти слова Марон готов возмутиться тот час же. - Не пылится, конечно, я не это имела в виду, - исправляется экономка. Предложение Марон приходится кстати. И не единственное. Она вообще сущий кладезь быстрых решений. На резонный вопрос о сроках и времени Марон берется что-то подсчитывать в том же блокноте: - Если миледи позволит мастеровым работать и ночью, то до утра плотники справятся, я сюда сразу троих пришлю. Убрать после них и расставить всю мебель – пусть до обеда. Еще пару часов на всевозможные проволочки, без них никогда не обходится… А мебельщику я отдельно внушение сделаю, чтоб за сутки все было готово. Олли, само собой, цену начнет набивать, но там и работа несложная, и сам он в долгу у меня… так что в другой раз как-нибудь будет работать без спешки. - Миледи позволит, - отвечает ей Эверсли. Беседу с глазу на глаз с леди Исабель пришлось отложить на утро второго дня. Однако – оно того стоило. *** Где это только возможно – подчистую, до самого камня, убрано, стерто, вытравлено... Все приметы прежней хозяйки, все, к чему прикасалась ее рука. Горечь – и это заметно! - топит Исабель с головой, но тут же сменяется гневом. Холодным и острым, как сталь. Прямая спина, жесткий прищур, крепко сжатые губы изображают усмешку. - Сама постаралась? Или кто помогал? Эль выбирает самое верное. Она тут хозяйка, и хозяйке не надо искать оправданий, – а вот леди пускай покажет себя. Та, видимо, понимает молчание как-то иначе. - Впрочем, это неважно, - Исабель легким танцующим шагом скользит по гостиной и теперь уже не спеша смотрит, трогает, порой берет какой-то новый предмет, крутит его в руках – и небрежно ставит на место, с видом, полным иронии. Вот, теперь леди похожа сама на себя. - Гнездышко вьешь... Эль молчит. Она занята. Она неотрывно следит за передвижениями, будто в мире ничего интереснее не было, нет и быть не могло. Даже притворяться не нужно, так это занятие увлекает. Изучает ее, наблюдает повадки, движения, слушает голос, а тем временем пробирается к струнам, звенящим гневом и злостью, ловит то самое, уязвленное, горькое, которое бьется внутри и требует… крови... - Если решила молчать – зачем позвала? Похвастаться? Совета спросить? Угостить меня чаем? – светским тоном, небрежно, сдобрив изрядной порцией снисхождения, роняет вопросы гостья. - Мне любопытно, - наконец, дождавшись нужной степени обескураженности, Эль изволит ответить. – Я не предлагала присесть, - останавливает она, быстро вцепляясь в запястье принцессы. Соперник долго кружил и высматривал брешь, забыв, что при этом рискует открыться и сам. Предвосхищая победу над тем, кто пока только примеривался для атаки. Эль подается немного вперед, снизу вверх заглядывает в глаза, ловит растерянный взгляд, в котором первое недоумение сменяется бешенством – и ей удается поймать Исабель. Тайный сад и убежище леди. Попалась! - Руки прочь, оборванка, - не сдержавшись, шипит взбешенная гостья. Первый удар нанесен. Теперь отступить, дать возможность ответить с замахом, чтоб на этом ответе поймать… или в сторону отойти, чтоб соперник не смог остановиться и сам себя уронил. - Леди оскорблена? Леди будет грозить? И чем же? – склонив голову набок, Эль еще крепче сжимает хрупкую руку. Вот уж и правда, кстати пришлись тренировки. - Ты никто, - цепляясь за гнев, леди Исабель держит себя что есть сил и готовится нападать: - Ты никто и ничто. Можешь сколько угодно тут распоряжаться, но мной ты не станешь. - Чем ты так примечательна, чтобы мне захотелось? Положение? Власть? Возможности? Ради этого мне нужно стать тобой? – вот оно, еще один шаг назад, пусть замахнется, чувствуя силу. - Занять мое место – это не все, - убийственное пренебрежение не только звучит в словах, воздух звенит от презрения, что переполняет ее. И это было бы даже красиво, если бы леди сейчас не стояла в полусогнутом виде, а рука ее не была прижата к столу. Теперь в сторону, и небольшой разворот, чтоб соперник на полном ходу промахнулся, а вся сила, вложенная в атаку, его самого бросила на пол. - Исса… - от этого обращения она белеет как полотно. А Эль продолжает ласково и даже с теплыми нотами: - Твое место на эшафоте. В будущем. А в настоящем – тюрьма, где до суда содержат преступников. Ты об этом месте только что говорила? Или о каком-то другом? Исабель пытается восстановить дыхание, отчаянно сдерживаясь от истерики, в которую ее утягивает все сильней. Эль, примерившись, чуть ослабляет хватку. - Нет, твое место мне неинтересно, - «место того, кто потерпел поражение и скоро оплатит его сполна». И все-таки леди – стойкий противник. Ей удается собраться и встать. Боль, уязвленное самолюбие, горечь досадного промаха, злость - все, что могло помешать ей подняться, скручено, стянуто в узел, закрыто и запечатано. Рука выскальзывает из захвата, не встречая сопротивления. С легкой улыбкой – Эль видела, сколько сил было потрачено на нее - принцесса усаживается в кресло напротив. Новый круг начинается тем же холодным и светским тоном, который, наверное, вписан в привычку. - Чего же ты хочешь? Или ты настолько глупа, что от скуки решила развлечься? Смерив противника, Эль тут же меняет тактику боя. Предложенный тон подхвачен, и зеркально его отражать не представляет сложности никакой. Сохраняя дистанцию, не сближаясь и не отдаляясь, не теряя друг друга из вида и не разрывая контакта, обходя невидимый круг по границе, наблюдая за каждым движением и поджидая удачный момент. Ложные выпады, ни один из которых всерьез не нацелен на полноценный удар. Такими дразнят, выманивают, понуждают забыть осторожность, потерять хладнокровие. И между такими – можно ввернуть и парочку настоящих. - Ты сразила меня. От скуки!.. То Эгберт нагрянет, его развлекай. То решай, чем Квинта занять, такой возраст, сама понимаешь. То ответы пиши драгоценной родне. То разбирайся, как ястреба приручить. С оружием дел по горло… Кстати, твой братец - мне очень понравился. Леди стойко выдерживает короткие эти удары, не теряя лица. И даже пробует отвечать: - Ты забыла Эверсли упомянуть. - А зачем? В нашей жизни – нет тебя. И не будет. Пробный выпад наталкивается на броню и соскальзывает, не найдя ни единой в ней бреши. Щит, кольчуга, броня – так прикрывают места уязвимые. Эль еще раз отмечает, что сделала правильный выбор. Не нужно подробностей. Это слабое место, которое нельзя подставлять под удар. Нельзя допустить, чтоб она усомнилась. Исабель не смущается неудачей, и тут же идет вперед: - Да, и ты на меня не похожа, - саркастическая улыбка. - И не поэтому изображаешь меня именно ты. Посредственно, кстати. Попытка пробить встречает ответный выпад, направленный не на то, чтоб ударить. Надо сбить противника с ног. Подсечку проводят, когда соперник в движении, когда он сам атакует: - Исса, никто не поможет. - Когда однажды раскроется все – и тебя никто не спасет. Приложившись спиной и осознав неудачу, леди все ж пробует дотянуться, подсечь под колено и сбить неуязвимую цель, тем же приемом. Забыв, что для успеха ей требуется и сближение, и неустойчивость. И точка опоры – но уже для себя. Эль отступает на шаг, предоставляя возможность сопернику позлопыхать. Чем больше сил та потратит на бесполезную злобу, тем меньше останется на сопротивление. - А расскажи, как все будет. - Ты приблудная девка. Никто и ничто. Женой по закону – не станешь. Даже если стелиться будешь и всячески угождать. Даже если успеешь детей наплодить целый выводок – всегда будет Квинт, законный наследник и старшая кровь. Тот же Редвин, без которого тут не обошлось, первый тебя уберет с дороги, как только решит, что ты стала помехой. А желающих будет и без него предостаточно. Леди теряет бдительность, леди устремляется мыслями вдаль – и не замечает, как из ее рук выбивают оружие. Эль теперь без помех может и взвесить трофей, и сделать пару-тройку глумливых выпадов, передразнивая ее. Показать, насколько легко ей и просто с ним управляться. Насколько точней и опасней оружие Исабель может быть в более сильных руках. - Не заладится с Брайсом – получится с Эгбертом. Сяду на трон как его соправительница. А может – и братец ненужным окажется… Но пока что мне нравится мысль вместе с Брайсом… править империей… или провинцией... И детей наплодить, как ты говоришь. Отнятый меч со свистом проходит рядом с лицом Исабель, рассекает рукав на плече…вернувшись, касается мягкой кожи под подбородком, понуждая поднять голову выше. - Если бы глупость имела крылья – ты могла бы летать… Так или иначе, но ты однажды наскучишь. Он любит меня, понимаешь? Ты просто похожа – и все. А через несколько лет… Противник, похоже, не понимает, что пытается осмеять свои собственные прожекты. Все равно, что хватать меч, приставленный к шее, рукой, в надежде всем доказать, что он бутафорский. Очевидно – это не так: клинок рассекает ладони. - Какое призрачное утешение для человека, чья жизнь болтается на волоске. Ты ведь этого не увидишь… В шаге от полного поражения. Вот в такие моменты – чаще всего и пускают в ход припрятанное оружие для ближнего боя. Именно этот, последний и главный секрет. У Исабель еще есть возможность сдержаться, не поддаться порыву во что бы то ни было победить в словесной дуэли – и тем самым не выдать себя, сохранить свою тайну. Ради которой и затеян был весь поединок. - Волосок этот не оборвется. Никто и пальцем тронуть меня не посмеет. - Даже я? – Эль красноречиво бросает взгляд через плечо на стену с оружием. - Сделай это – увидишь, чем обернется. Противник не глуп, он хорошо понимает: издалека не достанешь. Толку хвастать отравленным жалом, если с далекой дистанции – проще простого выбить его из рук. Лучше угроза, предупреждение. Его на ухо диктуют страх и сознание уязвимости. - Кто, а главное – что мне помешает сказать, что ты на меня напала, а я защищалась? Я буду ранена, а в твоей руке – твоей мертвой руке – будет нож. Вот этот, - Эль достает из ножен свой новый кинжал-керамбит, только вчера врученный ей кузнецом. Стальной изогнутый коготь с хищным оскалом. Прямая угроза, сближение резкое, которое выбора не оставит: защищайся, чем есть, или будешь сражен. Но довольно ли слов? Или придется подкрепить их поступками? - Ты правда желаешь узнать? - Еще бы. - В тот день, когда моя жизнь оборвется – и все твои планы крахом пойдут. Это мой дом, по праву. Мой муж. Моя жизнь. Ты вошла в этот дом, ела мой хлеб. А теперь живешь с моим мужем и собираешься жизни лишить меня. Противник грозится гневом богов? Видимо, слов недостаточно, а спрятанный нож так и останется в ножнах до самой последней черты, пока Исабель не поверит, что речь не о призрачном поединке и что выбора нет. - Что-то не видно, чтоб боги явились тебя покарать. Не думаю, что ко мне они отнесутся строже. - Есть вещи гораздо более быстрые, чем божественное возмездие. Брайс не сможет избавиться от меня. А ты, если не полная идиотка, какой показалась, станешь в сторонке и не будешь путаться под ногами. - Ты так веришь в силу священных оков и обетов? Прямо здесь и сейчас. Нужное слово – обет – брошено точно камень в колодец… который в падении бьется с грохотом и рикошетит от стен, неотвратимо сближаясь с поверхностью вод… И покуда противник смущен неожиданным ходом – самое время внести в поединок угрозу реальную. Эль встает – в первый раз за все время их разговора – чтоб разыграть представление, которое еще до начала допроса просилось и билось настойчиво, чтоб воплотиться. Фигурку-подобие Исабель с каминной полки она переставляет на стол. Черный меч словно сам ныряет в ладоней захват, его вес почти не ощущается, хоть ей – больше, чем кому-то другому – известно, насколько тяжелым он может стать… Боковой удар редко ей удавался, и даже не хочется думать, насколько нелепым окажется промах, именно этот. Клинок ее воле послушен – однако, кто знает, может, наоборот? Может, это она сейчас его волю претворяет в реальность. Отделить одно от другого, когда становишься цельным, неразделимым с оружием, сложно, как никогда. Широкий замах – и плавный, стремительный ход, от плеча. Звон металла при столкновении. Стук отсеченной клинком игрушечной головы. Я, мастер оружия, правом силы и чести, объявляю тебя вне закона. Однажды это произнесли в ее адрес. Но формула - не из памяти, хоть забыть ее Эль не смогла. Слова сами рождаются – единые с ней и с мечом. Пока только рождаются, а клинок уже поднесен к беззащитному горлу Исабель. - Видишь? Это легко.