История, рассказанная драконом

На резонный вопрос, не проще ли обойтись заклинанием и незатейливо выспросить правду как есть, не устраивая балаган, у мага на выбор оказалось сразу несколько пояснений. Впрочем, с какого из них начать – и вообще, надо ли – он сомневался. Можно было начать с серьезных вещей – и признаться, что леди Исабель крепкий орешек, расколоть который не всякому - и ему в том числе – по зубам. Даже с заклятием правды наперевес. В присутствии Эль, накануне допроса... нет, ни за что. Опровергать сомнения и заново убеждать - вот только этого ему сейчас и не хватало. В разговоре же с глазу на глаз с наместником – он несколько раз примеривался, стоит ли говорить, что его благоверную надо сперва потрепать хорошенько, сломить, подавить – а уж потом выуживать правду. Тот, казалось, стал относиться не в пример проще ко всему, что с ней связано. Но в реакции на такие слова – Редвин уверен не был. Какой бы она ни была, чего б натворить ни успела – невозможно вытравить напрочь все то, что создавалось годами. Что проросло корнями и связями. Что было вписано в суть его мира. Свое – а это чуялось за версту, что принадлежность осталась нетронутой – Эверсли просто так не отдаст. - Я просто очень хочу это увидеть! – осклабившись, выдал он вместо ответа. С этим его «увидеть», конечно, были особые трудности. Загодя все планируя, Редвин прилично себя измотал вопросом. Нет, их присутствие там – неминуемо все исказит и испортит. Исабель станет третировать тех, кого посчитает достойными беседы. Эль в этот круг ни за что не попасть. Исключено. А вот наблюдение со стороны – это выход. Один за другим он перебрал все доступные способы – и магические, и обычные – но к окончательному решению не пришел. Немагические – отметены были сразу. Нет, засада в каморке или в какой-то из комнат тех же покоев давала возможность если не видеть, то слышать. А вот без смеха представить себе их появление после – не удавалось. Прятки в гостиной исключались тем более. Что может быть хуже, чем маг, затаившийся за портьерой? Только наместник, сидящий в шкафу. Воображение рисовало все новые варианты, один другого нелепее. Оставались на выбор: кусок горного хрусталя и ритуалы с просмотром через воду и через огонь. У каждого свои недостатки и выгоды, но ни один не устраивал полностью. Зеркал же, подобных тому, которое пострадало при попытке вторжения, не было и в помине. Эверсли глянул искоса. Оценил чистосердечность ухмылки Редвина - и кивнул, принимая ответ. Вернее, его отсутствие. В отличие от причин, сам способ его интересовал гораздо сильнее. - С кристаллом несложно, - приступил к подробностям Редвин. – Его можно оставить где-то в комнате, а все, что он успеет «увидеть» там и «запомнить», сможет потом показать. Недостаток - в этом самом «потом». Да, и еще то, что кристалл запоминает урывками. И показывает их как придется. По порядку, или, что чаще всего, в разнобой. - Несложно, но ерунда, - подвел итог Эверсли. Маг почему-то обиделся на это расхожее слово, которое сам же вворачивал где только можно. - Думаю, дело в качестве камня. Чем чище он и прозрачнее – тем лучше получается результат. Я заметил определенную закономерность. Наместник всем своим видом выразил явственное сомнение в силе кристаллов в целом – и в частности. С водой и огнем все оказалось проще. Через огонь не пытался смотреть только ленивый. Ходило поверье, что именно так и можно узнать свое будущее. Как, собственно, и через бегущую воду. У Редвина были свои приемы, но суть оставалась той же. Впрочем, и обе эти идеи наместник уверенно отнес к ерунде, которой можно заняться только от нечего делать. Маг спорить не стал, у него было примерно такое же впечатление. - Это все лишнее, - вот так, будто смахнув рукой со стола все ненужное, Эверсли распорядился идеями Редвина. – Да, и я удивлен, что до сих пор ни единого слова о превращениях. Или это больше не твой конек? - Пришлось бы кем-то вроде мышей обращаться, - с досадой откликнулся маг. - Брезгливо? – предположил Эверсли. Других причин, по которым Редвин мог отказаться заранее от затеи, он придумать не смог. - Нервирует, когда рядом находится хищник, который за милую душу слопает и не подавится. - И правда, нелепая смерть, - серьезно кивнул Эверсли, еле сдерживаясь, чтоб не рассмеяться. - Прикинуться чучелом ворона – даже не предлагай, - мрачным тоном предупредил его маг. – Но если ты сам вдруг не против… мышью там… или чучелом… то я обещаю подумать. - Это ты сам. И без меня. И к тому же, не раньше, чем мы все начатое закончим. - Думаешь, что я не смогу обратно? – в вопросе явственно прозвучал вызов. А Эверсли уже поставил себе в упрек, что не стоило цеплять Редвина за живое. С этого станется, если вдруг решит доказать обратное. - Мне хватает одной каменной статуи. Уволю, учти. Редвин высоко вскинул брови. Хотелось поспорить. Съязвить. Возмутиться. Или напомнить, что неудач на этом нелегком поприще не знал никогда. Разве что в самом начале, да те времена давно уже канули в небытие. Некстати припомнилось, как давно он не разминался. Забросил. Ястреб. Да, пожалуй, хорошая мысль. Раз уж того освободили от рабского подчинения – неплохая компания для прогулок. И доказывать расхотелось. С каких это пор ему нужны высочайшие соизволения? - Запомни, намеки – вообще не твоя стезя. Прямо скажи, к чему клонишь, - перекинув ногу на ногу и просияв не хуже натертого медного таза от планов на вылазку, Редвин решил, что спорить не будет. Совсем. Пусть Эверсли говорит, раз уж сидит тут напротив и всем видом своим заявляет, что сегодня прав именно он. И Эверсли рассказал. А Редвин его поддержал, исполняя свое же решение. Если такая сговорчивость и покоробила, то наместник оставил эти суждения при себе. Долгие препирательства и разговор ни о чем – как он для себя определял бесполезные споры – в его планы на день не входили. Именно потому – все, что случилось потом, от начала и до конца, они оба имели возможность увидеть воочию. Не прибегая ни к обращению, ни к помощи магии огня или воды. Даже кристалл не у дел остался. Всего-то – вплести заклинание морока в облачение стражей. И подменить их. Правда, Редвин не без тревоги прикидывал, получится или нет скрыть собственное присутствие. Распознать, кто есть кто, для Эль не такая уж и задача. Да и леди не стоило сбрасывать со счетов… На отдельное предупреждение, адресованное ему, Эверсли разозлился. Побледнел, как бывало, и даже расщедрился на несколько слов. Из которых стало понятно, что кому-кому, но не Редвину обучать его правилам, известным любому, кто занимался разведкой или охотой. Тревоги не оправдались. А пустяки вроде молчания – действительно были сущими пустяками. В конце концов, подать нужный знак и получить одобрение – или отказ – можно без слов. Исабель долгое время держала себя отстраненно и проявила слабость только единожды: перед дверью в свои покои. Она не знала – и знать не могла – что там, за порогом ее ожидает. Стражи вели себя безупречно. И путь ее вывел не на какой-то заброшенный двор, где в прежние времена нет-нет, да и случалось найти незадачливую жертву разбоя или возмездия. И не на стены, с которых падение никак не может окончиться благополучно. Не в зал, где вершились суды, и тем более на не площадь, где провинившихся пороли кнутом, а за заслуги особые - и жизни лишали. Нет. Ее провели обратно. Домой. Но - не самым прямым путем, а в обход. Избегая случайных встреч. Ей даже подумалось, не нарочно ли именно эти лестницы и переходы были такими безлюдными. Очень на то походило, что появление посторонних в этих местах подпало под чей-то запрет. Она замерла перед дверью в смешанных чувствах. Мечась между смелой надеждой, что все обошлось, - не получалось представить мужа в роли мучителя, которому вздумалось именно так поглумиться над ней, сперва поманив, а после разрушив надежду, – и закономерным сомнением, возможно ли чудо? Именно чудо, вернувшее все в один прекрасный момент... Момент на «прекрасный» был мало похож. Разве стражи, к тому же такие, вели бы ее под конвоем, будь она прощена или оправдана? Или это угроза? Последнее предупреждение, за которым последует разговор об условиях… мира? Напоследок, чтоб похлеще ее припугнуть. Если не так – то для чего ее сюда привели? Ей было бы проще понять, что происходит, если б в последнее время Брайс не исчез. Не перестал приходить. Не перестал разговаривать с ней. Спрашивать. А он спрашивал. Наверное, сам себе казался невозмутимым в такие минуты, но она без всяких подсказок, кожей, можно сказать, или наитием чуяла, как меняется он. «Все можно списать на ошибку», - решила она в самом начале. И на все лады повторяла это себе. И в поступках своих, и в словах – ни на шаг не отступала от этого. Ни перед гневом, ни перед фактами, которые Брайс не замедлил ей предъявить. Признания те, не читая, она швырнула ему в лицо. С бессильной тоской изнывая от мысли, что с радостью запустила бы чем-то тяжелым. Жалея о том, что не заметила, как упустила момент, когда было возможно все собственноручно исправить. Что не решилась взять в свои руки решение. Что потеряла бесценное время и столь же бесценные шансы. За слабость придется платить. И еще хорошо, что оплатой не станет ее голова. Исабель металась и лютовала внутри, а ему твердила как заклинание: все это ошибка. Ему ведь и самому хочется в это поверить, не так ли? «Это ошибка», - в последний раз она напоминает себе и решительно переступает порог. Боги, верно, сыграли с ней шутку. Убеждая себя и других, что случилась ошибка, оказалось так просто завлечь себя в эту игру… «Это ошибка», - говорит себе Исабель, натолкнувшись на незнакомую женщину, так похожую на нее. Она здесь живет? Распоряжается имуществом и решает, что выбросить, что оставить? Это ошибка… Она видит стремительные перемены. Выхватывает мелочи, что на все лады ей твердят: ты не хозяйка тут больше. Тебя не спросили – и не станут спрашивать впредь. Это ошибка… Не до конца сознавая границы яви и оживших страхов ночных, она пытается заново выстроить мир, который только что рухнул. Мало смотреть. Нужно касаться, убеждая себя раз за разом, что это и правда не сон. Слова сами срываются с губ. Привычными, острыми фразами. И это приводит в чувство. Позволяет вернуть себе хладнокровие. Это ошибка… Кто она? Зачем она тут? Так заманчиво вообразить, что все это еще один розыгрыш, которыми Редвин не брезгует. Заманчиво… но… Игра, которую эта мелочь затеяла, не похожа на шутку, разве что поначалу. Хватка горячей руки на запястье, до хруста в суставах. И слова, брошенные в лицо… … я не предлагала присесть… Это ошибка… Кто утверждал, что ярость сил придает? Он бессовестно лгал. От ярости пульс бьет барабанную дробь в висках, а в глазах меркнет свет. И тело немеет, отказывается отвечать. Остается лишь острое осознание унижения, которое прекратить ты не в силах. Которого не избежать. И хорошо, что голос не дрогнул, раз уж все прочие силы так некстати покинули вдруг. …Леди оскорблена? Леди будет грозить? И чем же? Это ошибка… Могла ли она ошибиться, решив, что розыгрыш с двойником – только попытка ее уязвить? На миг показалось – послышался собственный голос, собственные слова, точно их перехватили, вырвали, выкрали. Точно всю силу отняли – и теперь эта сила сама по себе, от чужого лица, против нее же… От чужого лица, так странно похожего… …чем ты так примечательна, чтобы мне захотелось? Положение? Власть? Возможности? Ради этого мне нужно стать тобой? Это ошибка… О чем она? Небрежная копия в угловатом подобии воинского облачения – как вообще эта бледная моль, дешевый портрет руки неумелого мастера, может о чем-то подобном вещать? Она не ослышалась? … Исса… Это ошибка… Удар вышибает воздух из легких. Эгберт… …твое место на эшафоте. В будущем. А в настоящем – тюрьма, где до суда содержат преступников. Ты об этом месте только что говорила? Или о каком-то другом? Это ошибка… Мелкая тварь, дрянь и грязь. …нет, твое место мне неинтересно… Это ошибка… Неинтересно – если… она все это и так получила? Ведь получила?.. Страх перед крушением вдвое сильнее, чем крушение само по себе. А, может, и втрое. Исабель понятия не имеет, чьи слова приходят на ум, где и когда их прочла, при каких обстоятельствах. И почему они вспомнились прямо сейчас, спустя годы и годы. Утрата освобождает… Пожалуй, что так. Чего же ты хочешь? … то Эгберт нагрянет, его развлекай… то решай, чем Квинта занять, такой возраст, сама понимаешь… то ответы пиши драгоценной родне… то разбирайся, как ястреба приручить… с оружием дел по горло… Это ошибка… Эгберт… как можно было не различить подмены?.. Квинт… это больно… и страшно… Брайс? Да плевать, невелико достижение, сама приложила руку И, между прочим, его – ты забыла упомянуть, мелкая тварь. …в нашей жизни – нет тебя. И не будет. Это ошибка… Впору смеяться. Случись его раньше поймать на измене – как было бы славно. И не пришлось бы выдумывать. И не пришлось бы искать других способов, чтоб избавиться. И от него, и от того, что с ним вместе вошло в ее жизнь. Развод и изгнание – она бы добилась, имей на руках доказательства. Отец упрямо твердил свое, но ему бы пришлось подчиниться. Скандалы не редкость в их небольшом семействе. И все-таки можно было подать в правильном свете… Но сейчас… какая ирония! Тем горше, что эта нахалка, похоже, отлично все поняла – и дальше будет играть на этом треклятом сходстве. Ну как же! Она ведь почти Исабель… … Исса, никто не поможет. Это ошибка… Исса… Эгберт… Эгберт в сияющих латах… Эгберт с полной горстью чуть переспелой вишни в вытянутой руке … Эгберт, цепляющийся за плечо, нескладный подросток, у мраморного обелиска… Эгберт… Так бить – по больному, наверняка – можно только очень близких людей… которых и вдоль, и поперек… Тебе тоже… никто и ничто не поможет. Когда я выберусь. А я выберусь, обещаю. И даже не ради того, чтоб тебя уничтожить. Хоть это я сделаю с удовольствием. … не заладится с Брайсом – получится с Эгбертом. Сяду на трон как его соправительница. А может – и братец ненужным окажется… Но пока что мне нравится мысль вместе с Брайсом… править империей… или провинцией... И детей наплодить, как ты говоришь. Это ошибка… Это точно она говорит? Она?! Невзрачная ящерица изображает змею? … какое призрачное утешение для человека, чья жизнь болтается на волоске. Ты ведь этого не увидишь… Это ошибка… Исабель леденеет. Нет, в своей относительной безопасности сомнений почти никаких. Но память подбрасывает – с опозданием – последнюю встречу с мужем. И все становится по местам, с грохотом и щелчком запирающейся перед носом двери, невидимой, но ощутимой почти как вживую. Брайс не появлялся дня три. В заточении – чем занять себя, кроме подсчета дней и часов? Только планами, которые уже надоели до зубовного скрежета. Но и радужные перспективы надоедают, когда ничем и никак их приблизить не получается. Она даже успела прикинуть, стоит ли изменить подход и прибегнуть к чему-то более действенному, чем глухая защита… В этот момент он и застал ее, и сколько за ней наблюдал незамеченный – сложно сказать. Наверное, долго. На нее смотрел, сквозь нее. Скользяще, не задерживаясь на чем-то одном. Будто рукой, не касаясь, держа расстояние. Шаг за шагом. Волосы… и лицо… по изгибу спины... Она даже насторожилась, учуяв подходящий момент и радуясь, что предчувствие не обмануло. А потом было странное. Пальцы жестко дернули ее подбородок вверх, заставляя чуть запрокинуть голову, другая рука легла на затылок – жест на грани объятия, но вопреки всему ей вдруг дико, до помрачения разума захотелось сбежать и спрятаться где-то подальше. Точно дичь, что, замешкавшись, обнаружила хищника рядом с собой. Совершенно некстати… И к чему это, что за блажь? Не успел надышаться раньше, решил сейчас наверстать? Вслепую она угадывала движения. Прикосновение к волосам… пальцы ведут по скуле и вниз, повторяя контур лица… ладони сомкнулись на шее – осторожно, но страх ее прошибает как молния, а сердце пропускает удар - чтоб тут же сорваться в бешеный пляс… губы ловят его дыхание – он так близко, что дышат они друг другом, смешивая выдох и вдох… Пауза в действиях и тишина затягиваются настолько, что Исабель в недоумении приоткрывает глаза… чтоб увидеть и осознать, что никто ее не удерживает… что она совершенно свободна… в пределах своей скромной комнаты. И что он передумал ее целовать. Если вообще собирался… Так это и было прощание? Или когда он медленной лаской провел по ладони, потом, уходя? Или раньше, когда будто пытался запомнить запах ее волос и линии тела?.. Или сравнивал? … даже я?... Даже ты, и уж в этом-то я не ошибаюсь. Можно все потерять, всем пожертвовать – нет ничего необратимого, кроме смерти. …кто, а главное – что мне помешает сказать, что ты на меня напала, а я защищалась? Я буду ранена, а в твоей руке – твоей мертвой руке – будет нож. Вот этот… Ты ошибаешься . Стальной изогнутый коготь с хищным оскалом – чушь невиданная. Если на то пошло, единственное оружие, которое могло бы нести угрозу, - этой зарвавшейся простолюдинке не по плечу. … видишь? Это легко... В ослепительно краткий миг приходит оглушительное понимание: невозможное происходит прямо сейчас. Сквозь пошатнувшийся занавес мироздания до леди Исабель едва долетают слова, шепот ей смутно знаком, хоть припомнить где и когда его слышала раньше – не получается. Слова расплываются и кружат каруселью, ускользая, не давая себя поймать. И средь них чудом каким-то оказывается одно, короткое, четкое, предельно простое и понуждающее отвечать.