Вторая жизнь.

      Вселение в новое тело было не фонтан, далеко не фонтан. Как только моя душа рухнула в новое тело, меня скрутило в тридцать три погибели. Боль накатывала волнами, попытки открыть глаза я даже не предпринимала, наоборот — зажмурилась сильнее. Долго мои мучения не продлились: секунд через тридцать я потеряла сознание. Благо просто потеряла, а не отправилась обратно во тьму. Последующие мои приходы в сознание радостью тоже не блистали. Не знаю, сколько раз я приходила в себя и практически сразу отправлялась обратно в астрал, но, как говорится, ничто не вечно. И вот, очередной приход в сознание в новом теле. Вроде ничего не болит… Для порядка сначала пошевелила правой рукой. Боли нет. Левой ногой — вроде тоже ничего. Можно и глаза открыть.       Надо мной склонились трое: две женщины и мужчина. Хм… а вот эта женщина с двумя светлыми хвостиками кажется смутно знакомой…       — Кибю ва додес-ка? (Как ты себя чувствуешь?) — обратилась ко мне эта женщина.       — Что? — проблеяла я. Женщина удивленно вздернула бровь и положила мне руку на лоб.       — Аната ва наника га итаи га аримас-ка? (У тебя что-нибудь болит?) — снова спросила женщина. Нет, теперь я точно понимаю, что я ее не понимаю! Лучше промолчу. — Ваташинокоегакикоемаска? (Ты меня слышишь?)       Ну ё-моё! Вечно молчать у меня не получится, а ответить что-то надо, причем лучше жестом. Так как я вообще сейчас о себе ничего не знаю, и языка не знаю, хотя он кажется мне смутно знакомым, лучше свести общение к минимуму. Я осторожно кивнула, хотя понятия не имела, о чем меня спросили, доверилась интуиции. Женщина кивнула и обратилась уже к мужчине и женщине, стоящим по другую сторону моей кровати.       — Доно ёо ни кодомо, но ёона фукузатсуна сооса о джико суру тамэ ни айдея о омоитсуку нодесу-ка? (Как вы вообще додумались проводить такую сложную операцию на ребенке?)       М-да, а вот с искоркой у меня языковых проблем не было. Хотя мы и общались скорее мысленно, так как во тьме не было произнесено ни одного звука. Даже мое возмущенное «ХА» и то не было озвучено… И что мне, блин, теперь делать? Вот так и знала, где-то есть подвох, и чувствую, что это еще не вся свинья, которую мне подложила та мелкая зараза. Ладно, раз уж вляпалась по самое не балуй, будем выкручиваться.       Для начала, пока дяди и тети ругаются, надо определиться, сколько мне сейчас лет и как я, собственно, выгляжу. Судя по рукам, ногам и росту, я дитя дитем. Аккуратно сползла с кровати, ругань прекратилась, но меня это волновало мало. Главной моей целью сейчас было зеркало, висевшее на стене возле окна, до которого мне еще дошлепать надо было. Аккуратно сделала первый шаг, тело вроде слушалось хорошо, прибавила скорость… Отлично! Всё как родное! Так что с управлением проблем не будет. Так, что там у меня с внешностью? Ёхарный бабай, бляха муха и ёшкин кот в одном флаконе! У меня красные глаза! С рыжими и желтыми вкраплениями. Я че, альбинос? Волос, правда, не вижу под бинтами, но цвет кожи вроде нормальный. На бледную поганку не похожа.       Я так увлеклась разглядыванием нового тела, что даже не заметила, как ко мне подошла женщина с хвостиками и что-то сказала. Ну, личико у меня ничего так, губки бантиком, носик немного вздернут, глаза большие, правда, у детей они всегда большие, но, я думаю, когда вырасту, поросячьими они уж точно не станут. Веснушек нет, а у меня в детстве были, да и не только в детстве, просто с возрастом стали практически незаметны. Опустившаяся на плечо рука заставила меня подпрыгнуть на полметра вверх и резко развернуться. Хорошо хоть придержала хватательный рефлекс, вбитый в мою душу добрым батей.       — Нани га окоримащита-ка? Аната джишин га шитте иру нодес-ка? (Что случилось? Ты себя не узнаешь?)       Блин, и вот что бы мне ей ответить? Я вообще не понимаю… хотя стоп! «Нани» это вроде «что» в переводе с японского. Ладно, попытаю удачу. Так, чему мы там с мамой научились, точнее, чего я успела нахвататься, пока мать страдала изучением японского…       — Рикаи… декимасен. — так вроде будет «я не понимаю». Чувствую, у меня жуткий акцент, вон как лицо у женщины вытянулось.       — Дооште рикаи ште куре аримасен но? (Что ты не понимаешь?)       Я вздохнула, покачала головой и снова уставилась в зеркало. Перебинтованная голова… а это идея! Все можно свалить на травму головы, даже если травмы у меня не было, а была операция, мало ли что там могли зацепить виртуозы скальпеля. Я ткнула пальцем в женщину и повторила:       — Рикаи декимасен.       Так, что б еще добавить к сказанному? Ну, кочанчик, думай. Я потянулась к голове почесать ее, что бы стимулировать мыслительный процесс, но мою руку перехватили. Удивленно уставилась на женщину. Она покачала головой и, грустно улыбнувшись, сказала:       — Те о фуренайде. (Не трогай.)       — Это, типа, вы сказали нельзя? — пробормотала я себе под нос и тут же прикусила язык.       Испуганно уставилась на женщину. Вот, блин, прокололась. Надеюсь, она не знает русского, Господи, пусть она не знает русского, пусть примет за послеоперационный бред. Женщина нахмурилась и развернулась к другим взрослым.       — Коко ни аната, но кеинаку, но кеккадесу! Кодомо га бо кокуго о васурете хаккири то ханасу кото га декируде ва аримасен! (Вот последствия вашего легкомыслия! Ребенок забыл родную речь и неспособен внятно говорить!)       Опять они начали балаболить, причем так бегло, что я даже не могу зацепиться за знакомые слова. Блин, помедленней говорили бы, я, возможно, что-нибудь и поняла. Зря я, что ли, с матерью шесть лет японский учила… Ну, не совсем учила… точнее, вообще не учила, мать учила, но… НО! Маман учила и периодически припахивала меня разбираться в японском вместе с ней. Так что хочешь, не хочешь, а кое-что я все же запомнила. Например, катагану и хирагану я выучила вместе с ней, также еще пару слов и иероглифов. Правда, на этом мои познания и заканчиваются. Так, мне нужен карандаш и листок бумаги, записать это. Такой тонкий намек, что меня надо заново обучить всему этому.       — Тсунаде-сама…       Что?! Про поиски бумаги и карандаша я забыла сразу же, как только услышала обращение к женщине. Ой, что-то у меня нехорошее предчувствие. Причем чувство у меня как у попугая, которого за хвост поймал кот и тащит на себя, а он радостно кричит «поехали!». Я метнулась к окну, что бы проверить свои предчувствия. Да, так и есть. Вот он, мой кошмар. Гора с четырьмя фейсами. Гора Хокаге. Хм… А почему лиц всего четыре? Тсунаде-то здесь, а ее лица на горе нет, или это альтернативная реальность? Оё-ё-ёй. Что делать? Вечный вопрос Чернышевского встал передо мной в полный рост.       — Кусо! — Как говорила моя маман, когда у нее что-то не получалось.       В палате воцарилось молчание. Странно, ведь пару секунд назад спор стоял коромыслом. Я обернулась, и тут же наткнулась на неодобрительно-ошарашенные взгляды. А что я такого сделала? Чертыхнулась толь… Ой мамочки! Как я могла забыть! Чтобы чертыхнуться, надо было приглушить «у» и более протяжная «о», а я… А я послала всех матом, грубо говоря. Ну, не то чтобы послала, но матюкнулась точно.       — Эм… сумимасен… — выдавила я из себя, чувствуя, как пылают щеки от стыда. — Эм. А… Хокаге Хирузен Сарутоби-сама? — решила я спросить для надежности, мало ли.       — Минато Намикадзе-сан. — ответила Тсунаде, тяжело вздохнув. Покачав головой, снова повернулась к мужчине и женщине. Кстати, а кто они вообще? Явно не врачи, и Тсунаде их отчитывает, как нашкодивших детей. Ой, я ж ребенок, причем мелкая, наверное, это мои родители. Надо проверить.       Так, стоп! Минато Намикадзе Хокаге?! То есть, нападения Лиса еще не было? У-У-У-У-У! Вот, блин, подфартило! Ну, искорка, молись, чтоб мы больше не встретились! Потому как у меня есть реальные шансы очень скоро склеить ласты. Потому что я прекрасно помню, что Минато Хокаге был недолго. Интересно, сколько у меня времени до того, как Лис начнет тут буянить? Так, ладно, пойду проверять наличие родителей. Подойдя к женщине, взяла ее за руку и с надеждой в глазах (ну, я надеялась, что в моих глазах была надежда) посмотрела на нее.       — Ока-сан? — спросила я, выудив из памяти нужное слово. Полноценное предложение я сейчас построить не могу, так что буду обходиться вопросительной интонацией. Женщина улыбнулась и кивнула. Я перевела взгляд на мужчину. — Ото-сан? — мужчина кивнул. Я улыбнулась: гуд, я не сирота.       Внезапно у меня подогнулись колени, и познакомила бы я свою многострадальную голову с краем кровати, если бы не два фактора: я успела схватиться за край этой самой кровати, а меня поймала стоящая рядом Тсунаде. После чего уложила меня в кровать и скорее всего велела отдыхать. Она вышла из палаты, прихватив с собой моих — теперь уже точно моих — родителей. Ну что ж, здравствуй, новая жизнь! Установка на будущее — постараемся не сдохнуть в ближайшем времени.