Вторая жизнь.

      Я сейчас сдохну! Где этот, мать его, родник?! Вот он! Какое счастье, добралась! Плюхнувшись на колени перед родником, принялась жадно глотать ледяную воду. Зубы тут же свело от холода. Утолив жажду, опустила гудящую от усталости голову в воду. Освежает — не то слово! Вынырнув, упала спиной на землю и уставилась пустыми глазами в небо.       Слов нет, как я устала… А прошло всего три месяца, и достижений за это время — кот наплакал. Единственное, чему удалось научиться за это время, это правильно ставить ноги на паутину, чтобы к ней не прилипать и не падать с нее. Сейчас учусь скользить по ней булыжником, то есть неподвижно. И неважно, что сама я перемещаюсь в пространстве, главное, что мое тело неподвижно… Лучше бы меня палкой лупили, выбивая лишнюю сен-чакру, честное слово. А тут, мало того, что надо почувствовать сен-чакру, оставаясь неподвижной в движении, так еще надо умудриться набрать нужное ее количество. Нет, собирать природную энергию можно и стоя, главное на время выпасть из реальности и не двигаться, но Кумотане выбрал для меня самый сложный уровень обучения. Отыгрывается за два дня нервотрепки, что ли?       Ну да, я, как только появилась в Сокутеикумо, два дня ходила за Кумотане хвостиком и просилась в ученицы. Тогда я начала рассказывать ужастики того, что должно произойти в моей деревне, и как мне, собственно, этого не хочется. «Поэтому прошу, умоляю, научите меня-яа-а-а!» — выла я загробным голосом. Наверное, перестаралась с завываниями. Нервы Кумотане не выдержали, и теперь мне хочется выть совсем от другого. Нет, Кумотане не зверь и не садист в плане тренировок, мне даже выделили один выходной в неделю, чтобы я не перегорела и не слегла с чакроистощением. Но он жутко строг, и пока я не освою что-то из того, что он мне показал, идеально, на следующий уровень мы не переходим. Да и гоняет он меня как сидорову козу, совершенно забывая, что у меня не восемь конечностей, как у него, а всего четыре, благодаря чему я свой Шосен довела до совершенства. Да и разделение и преобразование чакры в лечебную у меня проходит теперь влет, а раньше на это требовалось от пятнадцати до двадцати секунд. С такими темпами тренировок у меня синяков и ссадин — море. И все это за вечер надо вылечить, чтобы с утра все это добро не болело, не чесалось и не саднило.       Правда, после того, как Кумотане в мой выходной нашел меня на полянке, окруженную исписанными листками и книгами, мне добавили еще немного свободного времени в середине недели. То есть тренировки мои заканчивались на час-два раньше обычного времени, а мы с Кумотане, споря до хрипоты, корпели над печатями. Правда, когда к нам присоединился Инсацукумо, дело пошло веселей.       Оказалось что Инсацукумо — что-то вроде спеца по фуину в Сокутеикумо. А так как я не раз еще обращалась к Инсацу (да, он мне разрешил так его называть) с просьбой помочь, то занятий у меня прибавилось. Правда, благодаря ему я не только закончила печать для незаметного проникновения в разум, но и обзавелась еще парочкой специфических печатей, действующих по принципу моей извращенной логики. Я ведь в гендзюцу слишком слаба — нет у меня к ней предрасположенности. Мой максимум — Шуншин, и то со скрипом. А тут: поставил печать на врага, и проецируй ему в мозг все жутики, которые вспомнишь. Хватит одного мимолетного прикосновения, чтобы поставить печать, и развлекайся, сколько душе угодно.       Инсацу для проверки наших печатей притащил какого-то нукенина. Ну любопытно ему стало, да и мне тоже тогда было жуть как интересно. Ох, как я на нем оторвалась… Бедный мужик бегал, прыгал, орал, махал ногами и руками, плевался техниками (парочку я запомнила), но ничего не брало монстров из моего мира — желтых четырехпалых Симпсонов. И никакое «Кай!» тоже не помогало — печать же не иллюзия. В общем, первый час было весело, а потом я нашла огромный минус этой печати: у меня жутко разболелась голова. Все же долго проецировать картинки в чужой мозг не рекомендуется. А ведь кроме картинок можно еще и свои ощущения и воспоминания передать. Я попробовала, и эффект превзошел все мои ожидания. Даже я так не материлась, когда, падая в очередной раз с десятиметровой высоты, сломала ребро об ветку. Делаем выводы: печать супер, надо обязательно опробовать её на Данзо.       К тому же, Инсацу, сам того не ведая, подал мне отличную идею бронежилетов для шиноби. Не, жилеты, которые носят наши ниндзя, тоже вроде как эту функцию выполняют, но они слишком непрочные и легко протыкаются любым кунаем или другим колюще-режущим оружием, а это не айс. А хитин, то есть экзоскелет паука, очень прочный сам по себе. Тот же самый экзоскелет призывных пауков вообще как кремень, да плюс моя печать прочности. Ками, да такой жилет выдержит даже кунай, усиленный стихией Ветра! Проверено! Лично проверяла, даже царапины не осталось. Правда, перемолоть хитин в порошок было трудно, но это того стоило. Жаль не получится сделать такие комбинезоны или куртки. Во-первых, на создание одного такого жилета ушла куча времени и сил (это я про переработку хитина. Как же я материлась, перетирая его в порошок, и неважно, что мне помогали пауки, мечтавшие избавиться от свалки своих старых шкур), так еще после активации чакрой он становился прочным и негибким, но оставался легким и не стеснял движений. Так что пришлось делать укороченный вариант только на грудную клетку и часть спины, чтобы не мешалось ничего. К мини-бронежилету также добавились щитки на руки и на ноги. Комплект, ё-моё. Но живот тоже надо чем-то закрыть, и я пока не знаю, чем.       А еще мы с Инсацу сделали мне чакронакопители и прокололи мне уши. Пять дырок, и все в сережках! Да и на руке еще браслет, тоже чакронакопитель. Одна пара сережек в виде волчьих морд, а одна из них еще и с цепочкой в виде лапы крепилась к хрящику наверху ушной раковины — такая себе сережка кафф, ага — а все остальное в виде пауков. Мы даже умудрились сделать три сережки-накопителя для сен-чакры, что меня несказанно порадовало. Меньше заморочек во время сражений, а так, храни себе до тех пор, пока не понадобится. Когда мы все это делали, Инсацу шутил: мол, я будто на войну собираюсь. Эх, знал бы он, что так оно и есть. Хотя я очень надеюсь ее предотвратить.       Хм, если так посмотреть, то не так уж и мало у меня достижений за три месяца. Но, опять же, я сюда не за фуином пришла, а за сеннин модо. А вот с ним у меня как раз не айс. Хотя Кумотане и говорит, что я быстро учусь, но все же не достаточно. Я должна закончить обучение за оставшиеся три месяца, в кровь из носа должна! Только прогресса в этом я пока не вижу. Да еще и питаюсь я мухами! Кумотане мне строго-настрого запретил есть что-то помимо того, что едят пауки. Как он объяснил, «для лучшего усвоения нашей жизни и силы». И для меня просто праздник, если мне удается поймать змею или какого-нибудь зайца. Да, с таким рационом я уже и змей стала трескать как самый редкий деликатес. Чувствую, домой вернусь скелетом…

***

      Тут бело, и там бело, везде бело… Так, где-то это уже было. И где я? Вроде ж на полянке у родника лежала, успехи свои считала, а сейчас…? Неужели опять померла?! Истерически хихикнув и похолодев от ужаса, мгновенно ощупала себя и оглядела. Лишних дыр нет, да и выгляжу я как обычно: девятилетний ребенок, то есть, не серая тучка. Уже хорошо. Повертелась на месте, пытаясь отыскать путеводную нить — не нашла. И где же я? На Тьму не тянет, слишком тут все светло, да и умереть я не могла. Я, конечно, устала, но не до такой же степени… Заснула, что ли? Ну, скорее всего, да и осмотреться не мешало бы.       Повертев головой и поняв, что это бесполезно — везде один и тот же пейзаж — решила топать прямо. А что, чем хуже права или лева? Пока шла, успела себя и пощипать, и по щекам похлопать. Пришла к выводу, что жива и, возможно, даже не сплю. Или просто сон такой реалистичный, что от щипков больно. Какое-то время спустя впереди замаячил силуэт. Так как я все еще не понимала, где нахожусь, и сон ли это на самом деле, решила подстраховаться и вытащила из подсумка кунай. Если монстр, встречу во всеоружии. По мере приближения, силуэт принимал более четкие очертания, и я с недоумением открыла рот.       — Ка… — начала было я, но тут же себя оборвала. Нет, это не Какаши. Со спины похож, конечно, и осанкой, и головой — Хатаке в недоумении вертит так же, — но этот старше. Я подошла ближе, и неизвестный повернулся профилем. Рассмотрев его, пораженно застыла. — Ден?! — сорвалось прежде, чем я успела подумать.       Или нет? Нет, это точно он, пусть старше… намного старше, с сединой, с морщинами, но это Денис!       — М? — повернулся Ден на мой возглас. И минуту молча смотрел. Не узнал, не понял, кто я. — Прости, малышка, мы разве знакомы?       Боль.       — Есть немного, — грустно улыбнулась я, сама не понимая, почему так паршиво.       Да, не узнал, но я ведь и выгляжу совсем не так, как он меня помнит. Я сейчас не сероглазая русоволосая крепкая девушка, а ребенок с красными глазами и шоколадными волосами с красным отливом. Так почему?       — Прости, малышка, не помню. — Ден виновато улыбнулся и взлохматил свои волосы. А я заметила кольцо.       Острая боль.       — Даже могилку мою не навещаешь? — хмыкнула я.       Да что ж я несу-то?! Господи, дай мне по башке хорошенько! Я ведь столько его не видела, я ведь должна быть рада, что с ним все хорошо!       — Малышка, ты о чем? Ты же жива.       — Ден! — зло рыкнула я.       Да почему я злюсь? Как будто и не я с ним разговариваю.       — Что?       — Я — Слава! — свое имя показалось чужим. — Святослава! Та, кого ты похоронил, когда тебе было двадцать семь! — выпалила я мстительно.       Ой, дура! Вот зачем я это сделала?!.. И тут же осознала. Ревность. Я его ревновала к той, на ком он женился после того, как я…       — Слава? — растерянно проронил Ден, сев на пятую точку. — Да быть этого не может… Или опять? — он схватился за голову.       — Что опять?       — Будешь мучить меня по ночам, — как-то глухо ответил Ден.       — Ты что-то путаешь. Лично я с тобой встречаюсь первый раз, после того, как… ну… понял. — почему-то здесь я не могла произнести… да и думать об этом я тоже не могла. Села напротив Дена в позе лотоса. — Тебе сейчас сколько?       — Сорок.       — Да ну, а выглядишь так, будто тебе за полтинник перевалило, — хмыкнула я.       — Стрессы… Зато ты помолодела.       — Новая жизнь, — пожала я плечами. — Хотя и старую я помню.       — Значит, смерть — это еще не конец?       — Я не знаю, там все сложно получилось. Когда женился?       — В тридцать шесть. Ревнуешь? — сощурился Ден, а я разозлилась.       — Да! Ревную! — вскочила я на ноги. Ден тоже вскочил.       — Ты умерла! — рявкнул он. А меня скрутило от боли, и захотелось завыть. — Ты бросила меня!       — Детский сад! — прикрикнула я, чуть ли не плача. Да как он может меня в этом обвинять?! — Я не виновата в своей…       — Что, сказать не можешь? Не можешь признаться себе в том, что ты бросила нас всех и ушла! Не стала бороться за свою жизнь и свалила!       — Я боролась! — я уже истерила. — Боролась! Если бы не боролась, не влипла бы в такую жопу!       — Тогда почему ты оставила меня?! — и истерика не только у меня. — Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти! Ты мучила меня каждую ночь! Являлась во снах, обвиняла!       — Не было такого!       — Было! Ты обвиняла меня в своей смерти! И ты виновата в этом! Ты виновата в своей… — Ден запнулся.       — В своей смерти! Да! — рявкнула я. — Ты не можешь винить меня в том, что я умерла! — и только взвизгнув, поняла, что совершила ошибку.       Белый мир дрогнул и стал исчезать. Так же, как и Ден. Окончательно проснулась я на полянке, где, судя по всему, и вырубилась, свернувшаяся в клубочек и заплаканная. Не знаю, был ли это сон, или еще что-то, но кое-что я ясно уяснила.       Я всегда надеялась. Глубоко в душе, даже не подозревая об этом, надеялась, что можно будет вернуться, что можно будет что-то исправить, что можно будет просто вернуться и не умирать там. Но я умерла. Там я умерла и ничего уже не исправишь. Нельзя оживить мертвого, в этом мире даже Тсунаде на это не способна, а в том тем более.       Это больно, это страшно, это мучительно — осознавать и терять надежду.       Вставать, куда-то идти или что-то делать не хотелось. Было слишком больно от разбившихся надежд. Хотелось, чтобы все просто оставили меня в покое и не трогали. Свернувшись в клубочек, я тихо плакала. Оплакивала свои сгоревшие и рассыпавшиеся в прах мечты и надежды. Что-то в последнее время я слишком часто плачу.