Медный жук

      Время до назначенных пяти часов прошло довольно быстро. Бесконечная езда от одного вызова к другому легко и очень просто скрадывали время. Бензин в баке закончился почти до нуля, завтра перед выездом нужно будет залить. Когда я заползла в управление, лейтенант Ленс Левенталь уже меня ждал. Сонный, мрачный и прихлебывающий горячий кофе из автомата. Мужчина вальяжно развалился в моем кресле и тут же с укором в глазах указал на экран монитора. А там был байк готовый к новому заезду, я забыла выйти из игры, прежде чем уйти на вызов.       - А то, что я вся в пыли и со шлемом ничего вам не говорит, Шерлок? – съязвила я.       Инспектор промолчал и задумчиво почесал темную с проседью бороду.       - Вот те документы, что вы просили. – Я придвинула мужчине те папки, что приготовила еще вечером.       - Спасибо, Рэй. Ты сейчас домой?       - Ага. Смена закончилась. Да я и не смогу больше сегодня накатать, бензин закончился.       - Кэп звонил мне, сказал, твоего бывшего укокошили в сортире.       - Ага, было дело.       - Ты не собираешься взять это в свои руки?       - С чего бы мне беспокоиться о шкуре мудака, которого я не видела два с половиной года? – раздраженно спросила я, расстегивая по одной застежки поножей.       - Ну, мало ли. – инспектор пожал плечами и встал с кресла. – Спасибо за документы, я поеду по адресам. Вечером, наверное, оставлю для тебя парочку поручений.       - Окей.       Левенталь ушел, а я устало свалилась в кресло и выключила компьютер пинком ноги по кнопке. Я устала. Мозг требовал срочного отдыха и музыки, хотя тело было совершенно бодро. Оно теперь никогда не уставало, ему и отдых не нужен.       Поездка домой была как всегда мирной и музыкальной. Я не могла себе позволить ехать в метро без музыки, я себе уж не представляю жизнь без этого прекрасного ритмичного звучания в ушах, либо без рева мотора любимого кавасаки. На обратном пути в метро тоже было малолюдно. Все, кто мог сейчас бодрствовать, ехали на противоположной ветке на работу. Немногочисленные спящие на ходу пьяные гуляки, ночные работники и просто люди, ищущие уединения в ночи, только они и были в вагоне. Я этих людей понимала довольно хорошо.       Скоростной поезд вынырнул на поверхность. Это была единственная станция скоростного метро в городе, выходящая на поверхность. Это была моя остановка. Я потому и выбрала квартиру в этом мрачном захолустье, любила станцию, не закупоренную как в кандалы под землей, а простойную и даже в некотором роде красивую, с ее стеклянным куполом, местами отретушированном уличными «художниками», знающими только одно слово их трех букв. Так рано утром, в шесть, эта станция, со всей ее потрепанностью и серостью очень хорошо смотрелась в лучах выползающего солнца, заслоненного плотной стеной городского смога. Свет посверкивал в потрескавшихся пыльных стеклах и ржавых металлических перегородках.       Людей было мало. Возле входа в метро все также стояли два дежурных в черном. Выглядели они так же, как и их вечерние товарищи, хотя быть такого не может чтобы это были те же два парня. Может они и в самом деле наняли для охраны входа команду киборгов или андроидов?       Это было странно, общество весьма холодно относится как к первым, так и ко вторым. Пару лет назад даже были множественные демонстрации и протесты, перераставшие временами в побоища, когда принимался закон о легализации кибернетических имплантов конечностей и мозга. Люди, не знающие от чего киберам приходится принимать в свое тело самые разные чипы и модификации, были против признания «железных нелюдей» полноправными гражданами и просто нормальными людьми. Это было два с половиной года назад. Как раз когда я разбилась и получила свое железное тело. Несмотря на принятие закона, дававшего всем киборгам права полноценных граждан, нас все равно не воспринимали всерьез, ненавидели и боялись.       А теперь похоже, на станции дежурят двое или даже четверо моих собратьев по несчастью, равного роста, равной силы, гораздо более устрашающей, чем человеческая, одинаково мыслящие и напичканные под завязку имплантами, усиливающими их восприятие и физическую мощь.       Я прошла мимо дежурных, снова помахав им рукой и подавив зевок, парни в шлемах с тонированным стеклом проводили меня непонимающим взглядом до самого выхода. Для них я пока была таким же простым человеком из плоти и крови, ведущим себя довольно странно и рискованно. Улицы были серыми и безликими, а еще тихими. Людей не было нигде. На моей станции не вышел никто. Кое-где еще горели неоновые вывески кафешек, круглосуточных магазинов и аптек. Эти пользуются успехом даже в самую глухую ночь. Тротуар под ногами был сухой и пыльный, а еще засыпанный мусором. До таких глухих окраин коммунальные службы доберутся еще не скоро.       У подъезда меня уже привычно ждал Джефри Макконел. С этим парнем еще в самом начале моей работы меня познакомил инспектор. Это был информатор, работавший на все наше отделение. Платили ему не плохо, и свои деньги он отрабатывал сторицей. Хороший парень и хороший специалист. Он мог добыть какие угодно доказательства, слухи или фотографии по любому делу, как бы сложно это не казалось. Чистокровный ирландец, что сейчас невероятная редкость, учитывая кровосмешение в планетарных масштабах, длившееся сотнями лет, облокотился на ограду возле подъезда и ковырял носком ботинка чахлый кустик травы, пробившийся через асфальт. Странный он был, всегда поджидал меня у подъезда, когда я возвращалась с работы. Чаще всего он отдавал мне найденную для отдела информацию, но не пропускал этих встреч, даже если у него не было дела.       - Привет, Джеф, – сказала я, привычно пожимая бледную большую ладонь.       - Хай, – хмуро ответил парень. – Мне звонил твой шеф, просил достать кое-что, передай, ага?       - Конечно, – карта с информацией и несколько конвертов тут же отправились во внутренний карман куртки.       - Курить будешь? – спросила я, зная ответ и уже доставая из сумки черную пачку с изображением Веселого Роджера.       - Ага. – парень привычно выдернул одну сигарету из пачки, закурил и крепко затянулся.       - Только ради этих сигарет и живу, – сказал он, выдыхая белесый дым в промозглую сырость утра.       Я ухмыльнулась. Это была наша традиция. Я всегда давала информатору эти сигареты, самые дорогие и редкие в городе, а он всегда говорил эту фразу, с небольшими вариациями, наш маленький глупый ритуал. Мы начали его еще с того дня когда я была… жива что ли, так наверное лучше сказать. Тогда Джеф только начинал работать на полицию, он был беден и голоден. В первую нашу встречу, а я тогда еще курила, он, глядя на меня голодными до табака глазами, попросил у меня сигарету. Я дала ему три, окидывая взглядом протертую до дыр куртку и перемазанные уличной грязью заношенные штаны. Тогда он сказал: «Я буду жить ради этих сигарет». Так вот и повелось. Теперь Джеф уже не выглядел жалким недобитком из трущоб, он разжился деньгами, благодаря работе, снял себе квартирку немного больше моей в складчину с другом и одевался теперь лучше, хотя стиль не изменил.       - Как дела? – спросила я, наблюдая как он спокойно и размеренно наслаждается табаком.       - Ничего, тихо пока. Да, кстати, если будешь в «Ржавом Роберте», предупреди ребят, в четверг «Люди» готовят облаву на улице, пусть лучше не выходят до утра.       Я кивнула. «Людьми» с особым негодованием среди киберов называли группировку, сколоченную среди уличных недобитков, особенно недолюбливающий кибернетические технологии.       В утренних сумерках рыжеволосый информатор выглядел мрачно и даже зловеще. Неяркое солнце только сильнее очерчивало его острые черты лица со впалыми щеками, прямым острым носом и давно не бритым подбородком.       - Я слышал, погиб твой бывший, – сказал Джефри.       - Ага, – хмуро ответила я.       И почему только все стремятся связать меня с тем трупом в зеленой рубашке? Я до сегодняшнего дня и не вспоминала о нем, а теперь в его труп меня все тычут, как кота в лужу.       - Ладно. – парень затушил окурок о железную перекладину перил и выбросил его в лужу. – Я пойду, еще нужно по нескольким адресам мотнуться.       - Ага, если что, звони.       - Ты тоже.       Информатор кивнул, развернулся и перепрыгнул через перила, тут же растворяясь в сумраке переулков спального района. Я пару секунд я простояла перед входом в дом, пытаясь разглядеть в этом затхлом сыром сумраке спину парня, но не вышло. Тогда я зашла в подъезд и снова зевнула. Кто-то выкрутил единственную целую лампочку, и только зачем? Какой в этом смысл?       В квартире было серо. Из-за матированного стекла свет не полностью проникал в комнату моей тесной берлоги. За мою зарплату я могла себе позволить снимать квартиру, целых тридцать метров и все мои, с собственным туалетом, душем и кухонькой за пластиковой перегородкой. Я зажгла свет, включила компьютер привычным пинком ноги по кнопке, а заодно включила ультрафиолетовую лампу над свои «заколдованным садом». Я выращивала черные орхидеи. Пожалуй, эти цветы, единственные существа, к которым я питала определенное и острое чувство привязанности. Первый горшок мне подарили сразу после операции, это был подарок от отдела. Потом мне подарили еще два цветка того же сорта, глядя, что я души не чаю в этих мрачных заколдованных цветках с их еле уловимым запахом и мнимой неприхотливостью. Скинув с себя надоевшее обмундирование и пнув сумку к батарее, я упала в кресло и привычно включилась в жизнь интернетов.       Так я прожигаю свою жизнь. Работа-дом-цветы-интернет. Ну, еще мой Зел.       Утро… вернее вечер. Ретро-календарь с перекидными циферками настойчиво показывал мне двадцать восьмое октября четыре тысячи девятьсот двадцать третьего года по человеческому летоисчислению. Вечер выдался дождливым, о чем свидетельствовали размытые блики на матовом стекле единственного окна и особенно мрачные орхидеи, отбрасывающие зловещую тень на круглый коврик у диванчика. Проснулась я как всегда, чуть не свалившись с кресла. Компьютер работал, оказывается, я заснула, гоняя по ночным улицам в онлайн гонках. Ужас. Я снова разбилась.       Я привычно выползла из кресла. Двадцать восьмое число, скоро нужно будет сходить на чистку. Умываясь, я снова думала о том, что ужасно хочу курить, пить кофе и ром, как это было до аварии, но теперь все это под запретом, вернее это не желательно. Я крепко держу себя в руках.       Ночью от Плейфайра пришло сообщение с координатами детектива, которому было передано дело об убийстве в «Медном жуке». Некто Йорин Пейн принял это дело и даже собирался сегодня ехать на осмотр жилища погибшего. Шеф даже удосужился прислать мне адрес и время, спасибо и на этом. Как пить дать он не хотел моего вмешательства, но даже ему пришлось согласиться с тем, что я могу заметить или сказать что-то, что поможет расследованию, все-таки это мой бывший парень.       Чужая квартира оказалась непривычно большой и просторной. Мебели было много, самой разной и расставлена она была в творческом беспорядке, который говорил о хорошем вкусе и богатстве хозяина дома. Сдержанный дизайн в пастельных тонах делал помещение уютным, даже не смотря на такой неудобный простор. Я так давно не бывала в просторных жилищах, что уже забыла, что так вообще бывает. В полках стояли настоящие книги и сувениры из разных городов мира. Том любил всю эту роскошь, любил дорогую мебель и безделушки. Но черт подери! Откуда у него столько денег? За какие такие заслуги он получил в свое распоряжение такие хоромы да еще и возможность погонять по миру, о чем явственно свидетельствовали многочисленный фотографии на стенах. Я осталась стоять на коврике у входа в кабинет бывшего парня, а детектив бесцеремонно прошелся по комнате, рассматривая бумаги, фотографии, заинтересовано мацая дорогие фарфоровые фигурки.       Этот сутулый смуглый мужчина в темно-коричневом пальто сейчас больше всего походил на сгорбленного таракана, шарящего по крошкам на опустевшем обеденном столе. Мне стало неприятно, все-таки это была квартира человека, которого я знала. С такой реакцией на происходящее детективом мне не быть.       - Что скажешь? – спросил Йорин, приглаживая торчащие к верху пряди волос, так сильно напоминающие усики насекомого.       - Пока ничего необычного, если не считать того, что два с половиной года назад у него была конура, купленная в складчину с братом.       - Брат?       - Да, странный парень, но он уехал жить в Японию незадолго до того как я познакомилась с Томом. Все это время он был там, насколько мне известно.       Взгляд зацепился за черную фоторамку, стоящую на рабочем столе Тома. В рамке была все та же знакомая фотография меня и его, только она не была измочалена так, как будто ее несколько раз постирали вместе со штанами в общественной прачечной.       - А он романтик, – сказал детектив, проследив за моим взглядом.       - Не сказала бы.       Я стала осторожно перебирать бумаги, лежащие на столе. Ничего примечательного. Пара журналов по фармацевтике и бизнесу в сфере, какие-то распечатки со следами чашки, рекламные брошюрки туристических агентств. Детектив тем временем изучил содержание ящиков стола и вещевого шкафа, тоже ничего там не обнаружив.       - Да он чист как белый лист! – недовольно возмутился мужчина.       - Но только он мертв.       Я включила компьютер, краем глаза наблюдая, как мужчина снова принялся с завистью изучать фотографии из Африки, Китая и еще чего-то там. Судя по датам на фотографиях, разрывы между поездками были не больше месяца.       Компьютер привычно запустил программу связи с корпорацией, в которой Том работал. Это было подозрительно, он никогда не был трудоголиком и наоборот стремился исчезнуть из поля зрения начальства как только появлялась возможность. История сообщений была пуста, парень все зачистил. История сети тоже была чиста. Память компьютера была практически пуста, там даже не было никаких фотографий, как будто он только купил этот комп. Но судя по затертым следам на кнопках клавиатуры и паутине за системным блоком, машине уже больше полугода.       Я осмотрелась по сторонам, окинув взглядом все поверхности в комнате.       - Ищем телефон, – сказала я.       Детектив ухмыльнулся и тут же принялся обшаривать кабинет, а я направилась обыскивать кухню, ванную и туалет. Но моим оправданиям не суждено было сбыться. В доме не было коммуникатора, как и на теле в том туалете.       - В телефоне могло быть все! И скорее всего там все и было!       - Ага. – детектив раздосадовано вздохнул.       Все было бы нормально, если бы не три вещи: моя фотография, так не кстати оказавшаяся и на трупе, и в квартире, неожиданное богатство бывшего парня и отсутствие информации о его связях и передвижениях. Ну и конечно его странная смерть! Том никогда не был приверженцем даже сигарет и легкой выпивки, не говоря уже наркотиках. Его единственной страстью всегда были женщины и путешествия, и ничто другое его не интересовало. То, что он легко купился на прелести шлюхи из элитного притона можно было понять, зная его, но то, что он вот так глупо умер, всего-то надо было вколоть дозу нейротоксина, чтобы остановить его сердце. Но исполнительница, сколько бы ей не заплатили за это, не придумала ничего умнее, чем повязать ему на руку ремень. Непрофессионально и даже глупо.       - Тут больше нечего делать, – сказала я. – Спасибо, что позволили тут побывать, детектив.       - Обычное дело, офицер, – улыбаясь, ответил мужчина. – Если ты захочешь заняться этим делом параллельно, позвони, я дам тебе ту информацию, что раскопаю.       - Угум.       Я направилась к выходу, а Йорен остался в кабинете, все еще не желая расставаться с фотографиями на стенах, все-таки на зарплату полицейского и с таким убийственным рабочим графиком, много не накатаешь, тем более за границу. Выйдя на свежий холодный воздух из подъезда, я задумчиво пригладила волосы. А потом решительно набрала номер Джефри, нужно было незаметно кое-что разыскать.       Парень ответил не сразу, и говорил почему-то шепотом.       - Да?       - Джеф, ты занят?       - Нет, пока что я еще могу говорить, – ответил информатор, на фоне было слышно шуршание полиэтилена.       - Мне нужны данные на два номера, список контактов, информация на них и распечатка вызовов за последние четыре месяца.       - Добудем, кто клиент?       - Томас Новацкий, двадцать семь лет.       Было слышно как информатор, сосредоточено сопя, и стараясь не шуметь записывает данные чуть ли не на руке. Я продиктовала ему номер коммуникатора Тома, который я помнила еще с момента нашего расставания, и номер, которым сейчас оперировало следствие, благодаря проверке у него на работе.       - Угум. Я буду у тебя утром, – сказал Джефри. – Все, давай, меня тут ждут.       Не сказав больше ни слова и не дав мне попрощаться, парень отключился. Но я знала, что как Джеф и обещал, информация у меня будет, нужно только дождаться моего вечера, который нормальные люди называют утром.       Сегодняшняя ночь, плавно перетекшая для меня в день, как-то затянулась. Солнце уже выползло из-за высотных зданий и нещадно слепило меня, отвыкшую от такой роскоши. Солнце отражалось от каждой стеклянной и металлической поверхности улицы, как будто специально концентрируясь именно на мне, раскаляя черный шлем и превращая его в адово пекло. Из-за этой жары я даже не стала ехать в отделение, сразу погнав кавасаки домой, благо что там у меня была гаражная ячейка на такие случаи.       В итоге, когда я добралась по непривычно оживленным пыльным улицам города домой, было уже около восьми часов утра. Город был каким-то серым и даже светлым, грязь была видна еще лучше, пыли, людей и машин стало больше. Водители флаеров раздраженно сигналили мне, когда я обгоняла их на перекрестках, пользуясь малыми габаритами мотоцикла.       Сонные пестрые люди брели по тротуарам на работу, студенты и школота громко галдели, накачиваясь перед занятиями коктейлями из банок и затягиваясь дешевыми сигаретами. Я отвыкла от этого зрелища, хотя сама раньше была такой. Для меня это было даже немного дико – безбашенные малолетки в таком количестве.       Дома меня ждал сюрприз. В лице мамы и отца, внезапно нагрянувших для ежемесячной ревизии моего жилища и проверки моего психического состояния. Они встретили меня в дверях, рассержено уперев руки в бока. Я должна была быть гораздо раньше, но и они могли меня предупредить о своем визите.       - Доброе утро, – хмуро пробурчала я, запихивая краги в шлем и складывая его на полку под вешалкой.       - Работа? – спросил отец.       Он никогда не одобрял того, что я подалась на стезю полиции, еще в пятнадцать лет отказавшись от перспективы быть наследницей семейного бизнеса и главной совета директоров в одной из самых крупных на тот момент фармацевтических компаний. Я подала документы в полицейскую академию, по глупости и упрямству обрекая себя на такую вот жизнь.       - Ничего, просто нужно было съездить по одному адресу.       - Диагностика давно была? – спросила мама.       - Двадцать два дня назад. Скоро новая, – подтвердила я, стаскивая ботинки и падая в кресло перед компьютером.       Родители сели на диван, внимательно на меня глядя и ждали чего-то. Наверное, они хотели, чтобы я поведала им животрепещущую историю о том, как я гоняла по улицам разномастных ублюдков. Или ждали, что я сейчас разрыдаюсь и раскаюсь во всех своих ошибках, начиная с поступления в академию. Но я молчала и упрямо смотрела на них, я слишком сильно устала, чтобы говорить даже о погоде, не говоря уже о том, как я гроблю свою жизнь.       - Очень мило, что вы зашли, – сказала я, стаскивая косуху и протирая рукой слипающиеся глаза.       - Дари, послушай, может ты все-таки бросишь эту работу, еще же не поздно? – сказала мама.       Она явно была настроена снова развести меня на серьезный разговор на темы смысла жизни, семейного дела и «Нам уже не долго осталось…»       - Дари, я еще раз говорю, нам немного осталось, мне нужен наследник в компании, – серьезно и немного обижено сказал отец, заметив разочарование на моем лице.       - Выбери себе приемника из своих бледных аллергийных молей, они куда лучше справятся с «компанией».       Мужчина раздосадовано вздохнул, разминая кулаки. Так заканчивался каждый наш семейный разговор, я отказывалась от семейного дела, от которого по сути уже ничего не осталось.       Два с половиной года назад моему отцу кошмарно не повезло. Тогда он был главой огромной компании, у него была куча денег и замечательная семья, в которой уже назревал раскол на мелкие куски. Тогда же по всему миру шли споры и протест по поводу легализации кибертехнологий. А еще в том время я разбилась, чуть не погибнув окончательно. Благодаря значительному вливанию денег, целого состояния по сути, и тому что киборгов наконец признали людьми, мне удалось выжить. Мне дали тело киборга. А после этого, как черная полоса, которая не заканчивается до сих пор, на нашу семью обрушились постоянные неувязки и дрязги.       Сначала от меня ушел Томас, с которым я уже подумывала связать свою жизнь серьезно из-за его фармацевтического образования, такого необходимого для наследования дела семьи. Потом, пользуясь шумихой вокруг кибер-закона, журналисты пустили моего отца по миру. Поскольку рядовые люди до сих пор отказывались признавать киборгов людьми, скандал получился знатный. Даже бывшие партнеры в отрастали отворачиваться от отца, разрывали контракты один за другим. Поставки прекратились, торговля встала, люди стали уходить с фабрик из-за того, что платить им было нечем. Потом все усугубилось еще и тем, что журналисты, ради полосы у обложки стали копаться еще и в грязном белье моей семьи, а я и сама знала, что грязи там было не так уж и мало, даже скелеты попадались.       Вот так все и закончилось. Моего заработка хватает только на то, чтобы оплачивать счета за коммунальные, диагностику и чистку своего искусственного организма. Обмельчавшая компания отца, работающая теперь только с сотней аптек и располагающая всего одним небольшим цехом, еще держала семью на плаву. Но это не решало главной проблемы.       Я не хотела больше иметь ничего общего со своей родней. Дальние родственники меня не признавали, предпочитая говорить всем, что я трагически погибла, разбившись на мотоцикле. А ближние, я разорвала с ними отношения, как только получила новое тело. Я не хотела быть этим… существом без цвета и запаха, с контролируемыми чувствами и железным телом…       Родители пытались как-то завязать разговор, вещая о погоде, о делах в компании, о том, что троюродная племянница пошла в школу, а дальняя тетя развелась с мужем ради любовника. Я отвечала бессвязно и коротко, очень хотелось спать. Где-то через час, когда уже окончательно стало ясно, что торжественного раскаяния во всех грехах не будет, родители ушли. Я даже не стала раздеваться, заперла дверь и рухнула на диван, закинув ноги кверху и закрыв глаза рукой.