DA-драбблы

Адаар жить без него не может. Просыпается после очередного сна, кладет ладонь на каменный член, думает, что так больше нельзя. В голове одно только: Дориан, Дориан, Дориан… А Дориан отказывается жить с ним вместе. Дориан издевается над ним и мурлычет, что ему нужно некоторое личное пространство, к тому же он не собирается бросать тень на Инквизитора своим присутствием, и так судачат… Как будто что-то изменится, если он переедет и будет проводить каждую ночь здесь, на левой половине кровати. Адаар знает, что это несправедливо: видеть Дориана во сне, думать о нем постоянно – и при этом ждать дня, чтобы ненадолго улучить момент и тайком поцеловать. И поцелуи-то совсем не тайные, только слепой не заметит, как Адаар закрывает своим телом Дориана, словно гора, зажимает его в угол библиотеки и целует, склонив голову так, что шею начинает ломить. Дориан ведь любит подчинять себе всех. Ни за что на цыпочки не встанет, так и будет ждать, что Адаар изогнется, чтобы к его губам прикоснуться. Ночь темна, полна ярости. Сна в ней нет. Адаар переворачивается на бок и смотрит в окно через раздвинутые шторы. В небе висит полная луна. Она с ума сводит, заставляет думать о неприемлемом. О том, как пойти прямо сейчас к Дориану, открыть дверь в его комнату, а если понадобится, то и выломать, и лечь грудью к его спине, провести грубыми пальцами по тонкой его ночной сорочке, сжать ткань в кулак и порвать. Не снять аккуратно, как Дориан того требует, не нежничать, а разорвать безжалостно, клочьями с него содрать одежду и руками – по шелковой коже, губами – по обнаженному телу… Адаар таращится на луну и пытается унять сердцебиение. Он чудовище, Дориан прав, когда порой зовет его зверем. Он бы не стал так насмешливо произносить это слово, если бы знал, каков Адаар на самом деле. Как приходится себя осаживать. Как вместо того, чтобы вонзить зубы в упругую ягодицу и оставить полукружья синяков, он проводит по ней губами и целует. Как вместо того, чтобы пальцами раскрыть для себя, он скользит внутрь языком и, обмирая, слушает стоны – в те редкие дни, когда Дориан позволяет, а не увертывается… Как вместо того, чтобы стиснуть за горло и насадить глоткой на свой член, он изо всех сил себя сдерживает, а Дориан – дразнит, ласкает играючи, недостаточно жестко… Дыхание Адаара становится тяжелым, а на лбу выступает пот. Он так сильно хочет сейчас Дориана, что забывает о дырах в небе, о проблемах, обо всем. Он касается члена ладонью, сжимает у основания почти до боли и наконец закрывает глаза – чтобы представить, как это горло Дориана сжимается во время глубокого отсоса. В его мыслях – пухлые губы Дориана, его щеки в каплях спермы, точно в росе, и полуприкрытые глаза, тонко подведенные, с длинными ресницами. Адаар шумно выдыхает, проводит кулаком по члену и представляет уже другое: распластанного по кровати Дориана, с разведенными ногами, раскрытого и смазанного. И как член войдет в него с легкой натугой, но плавно, и как Дориан будет судорожно хватать воздух от каждого движения и просить: еще, сильнее, еще… И тут же картинка меняется, и Дориан уже сидит в кресле, расставив ноги, а Адаар ласкает его, берет в рот так глубоко, что носом упирается в подстриженный лобок. У него красивый член. Такой всегда хочется облизать и сосать, считывая каждую вену губами. А если одновременно скользким от масла пальцем проникать внутрь Дориана, то Дориан может даже закричать. Он сжимается, пульсирует вокруг пальца, когда кончает. У него горькая сперма, и Адаар почти всегда насаживается во время оргазма Дориана на его член как можно глубже, чтобы она сразу стекла по горлу. Только иногда отстраняется, ждет, пока Дориан кончит себе на живот, и размазывает ладонью сперму по его телу, как краску по холсту. Они так мало занимались любовью, что Адаар четко помнит каждый раз. И желание грызет его все сильнее. Он хлопает ладонью по пустой половине кровати почти в беспамятстве, забыв, что Дориана рядом нет, Дориан только в мыслях.