DA-драбблы

Хоук собирает их, как в детстве собирал камни в коллекцию. Беглый раб, болезненно привязавшийся к нему и всячески отрицающий это; раб, нуждающийся в хозяине, пусть он в этом никогда и не признается. Раб живет рядом и порой заходит то ли в гости, то ли отметиться – я здесь, я не сбежал, жду тебя и твоих приказов, как верный пес. Хоук позволяет ему быть рядом и иногда командует: к ноге! Надо же чем-то осчастливить питомца… Следующий экземпляр – портовая шлюха, независимая, самонадеянная. Хоук привязывает ее к себе ощущением свободы, безнаказанности. Шлюха действительно считает, что с ним может делать что угодно, и не понимает, что она все еще не в лапах стражников лишь по его милости; более того, она не понимает, что Хоуку достаточно свистнуть – и ее дружки-пираты, торговавшие людьми, схватят ее за патлы и увезут за море, предварительно изнасиловав черенком от лопаты, чтобы было в следующий раз неповадно кидать деловых людей. Еще один камушек – простушка с огромными глазами. Она сама себе на уме, одновременно невинна и искушена; она играет с опасными силами и не поддается им в силу своей наивности. В силу той же наивности она не понимает, что дружеские визиты Хоука в ее лачугу – всего лишь напоминание, что ей некуда сбежать, что без него она не выживет, а раз она хочет и дальше чувствовать опору в его качестве, то ей придется убивать по его указке, постоянно, без разбору – людей, эльфов, магов, работорговцев, свой клан… Да, он думает, что займется этим в ближайший год – вынудит простушку убить тех, с кем она росла и кого любила. Самый скучный объект – святоша-принц. Его привязать нечем. Хоук и не стал бы морочиться, но тот неожиданно сам закинул себе петлю на шею: объявил, что теперь, когда Хоук убил кучку вельмож, принц ему по гроб жизни обязан. Что ж, он попросту хочет быть зависимым. Зависимость от церкви не дает ему обратной связи, никто не приказывает ему обнажить паршивую, подгнившую натуру; а Хоук дает ему возможность убивать и пытать, прикрываясь при этом лучшими побуждениями. Как же… долг. И есть еще один. Самый интересный. С ним сложнее всего, потому что в нем обитает дух, по определению свободный и неукротимый. От этого-то и хочется привязать Андерса к себе намертво, сломить и его волю, и того, другого, который в нем. У него находится больное место почти сразу же: ему нужна взаимность, ему нужно понимание, ему нужна поддержка, ему так нужна любовь, что хоть вой. Но – здесь возникает сложность – любовь должна работать в обе стороны. Иначе дух не даст Андерсу терзаться в безответности. Приходится влюбиться. Приходится привязать себя к нему, а его – к себе, привязать крепче, ребра в ребра, до боли, до черноты в глазах, до звериного оскала и синяков на бедрах. И это хорошо – почувствовать себя в чьей-то коллекции, почувствовать, что принадлежишь кому-то.