DA-драбблы

Хоук рядом с ним меняется. На нем много чужой крови. От него все еще веет опасностью. Он до сих пор, кажется, готов сорваться и разрубить от плеча до пояса любого, кто попытается слово поперек сказать. Но рядом с Андерсом Хоук становится другим. Он берет Хоука за руку и ведет к лестнице. Молча, в тишине. Гаррет устал. Он не хочет слов. Он оставляет меч в коридоре — пусть им займется Бодан — и следует за Андерсом. Хватка крепкая, он сжимает пальцы, словно утверждая свое право владения. Андерс улыбается себе под нос. Время уже позднее, за окнами темень непроглядная, дом спит. Поэтому по лестнице они поднимаются очень медленно, следя, чтобы ни одна ступенька не скрипнула. Хоук останавливается посередине, будто опомнившись, и притягивает его к себе для поцелуя. Андерс послушно отдается ему. Хоук обнимает крепко, сминает губы грубо, лапает пониже спины. Это все равно что приветствие для него. Андерс, прижавшись боком к перилам, гладит Хоука по щекам — нежно, напоминая, что они дома, и никто им не помешает. Хоук прижимается ближе, и его доспех врезается Андерсу в грудь. Отпрянув, он морщится, и Хоук все понимает. Берет его снова за руку и поднимается дальше. В ванной вода уже ждет. Андерс подогревает ее, наколдовав дружественный огонь, а Хоук возится с одеждой за его спиной. Он стаскивает нагрудник, наручи. Андерс стягивает через голову его белую простую рубашку. Опустившись на одно колено, он помогает Хоуку расстегнуть поножи. Хоук, запрокинув голову, прикрывает глаза. Он такой уставший, думает Андерс. Не надо было отпускать его одного. Когда Хоук говорит, что дело плевое, все обычно оказывается с точностью до наоборот. Раздев его, Андерс любуется каждой мышцей. Хоук — как скульптура. Лучший представитель рода человеческого. Хоук, склонив голову, смотрит на него, немного взбодрившись. Улыбка трогает губы Андерса, он спускает с Хоука нижнее белье и, хлопнув его по ягодице, поднимается на ноги. Он отступает в сторону. Усмехаясь, Хоук делает шаг мимо него и вальяжно опускается в ванну. Красуется. Знает, что нравится Андерсу до безумия, и ни одного шанса не упустит, чтобы не продемонстрировать себя, такого красивого. Ни одного шанса не упустит посмотреть, как Андерс пожирает его глазами. Они не торопятся. Хоук трет тело мочалкой, смывает кровь и пот, а Андерс сидит рядом на табуретке и только изредка пальцем стирает с него пену. Касается торчащего из воды колена. Проводит ладонью по груди. Он поливает Хоуку на голову водой, чтобы тому было удобнее мыть волосы. Потом помогает слить воду и наполняет ванну чистой. Пока он возится с ведром, Хоук, щурясь, смотрит на него. Уложил локти на края ванны, развалился. Светит голым телом. Андерс, стиснув зубы, вливает последнее ведро в ванну. Брызги летят во все стороны. — Сними уже свои тряпки и иди ко мне, — негромко приказывает Хоук, и Андерса резко отпускает — сколько еще можно молчать и ждать? Он раздевается быстро, очень быстро. Хоук закидывает голени на бортики ванны, и Андерс ложится между его ног, вытягивается на его груди, прижимается губами к шее. Вода обнимает его, скользит по коже. А потом к ней прибавляются пальцы Хоука. Бегут по спине. Тискают ягодицы. Скользят между бедер, задевая мошонку. Андерс выдыхает, прикусывает кожу на его шее. В воде хорошо, но ванна слишком узкая. Андерс возится и боится, что Хоук одним неловким движением разрушит ее. — Пойдем в кровать, — просит Андерс. — Нет. Здесь. Хоук притягивает его к себе и скрещивает ноги на его талии. Смотрит в глаза. В живот утыкается его твердый член. Порывисто вдохнув, Андерс скользит ладонью по его колену, скатывается пальцами ко внутренней стороне бедра и наконец проникает между ягодиц. Хоук откидывает голову назад и кладет затылок на бортик ванны. Закрыв глаза, он дышит через рот. Андерс зачарованно следит за ним. Может быть, это единственные моменты, когда Хоук не раздает приказы и не рычит, а подчиняется. Андерс проникает в него двумя пальцами, касается простаты, и Хоук, не глядя положив ладонь ему на затылок, притягивает к себе для поцелуя. Он покусывает губы, лезет языком нагло и грубо, а Андерс, шаря рукой по дну ванны, вытаскивает затычку. Вода уходит с шумом. Воздуха не хватает, во всей комнате стоит пар, и пот льется по лицу, по телу. Хоук скользит ладонью по мокрой спине Андерса, второй подает флакончик с маслом. И пока вода уходит, пока стекают последние капли, Андерс проникает между ягодиц Хоука влажными пальцами. Он наслаждается отдачей Хоука: тяжелое дыхание, дрожь бедер, тихие просьбы: — Уже хорошо. Скорее. Хочу тебя, скорее хочу… Он говорит: — Любовь моя. И в нем уже ни капли усталости, ни грамма ожесточения. Ноги Хоука лежат на бортиках ванны, он открыт, готов, и Андерс плавно входит в него, раздвигая членом тугие мышцы под низкий стон Хоука. Опираясь о деревянные края за плечами Хоука, Андерс мягко движется, изо всех сил сдерживаясь, хотя хочется сразу — быстро, глубоко, до самого края. И Хоук подтягивает его к себе, положив широкие ладони на ягодицы, заставляя ускориться. Ему всегда мало — точно так же, как и Андерсу, они никак не могут надышаться друг другом, насладиться, хочется еще и еще. И Андерс двигается в нем, как в первый и последний раз, склоняется к щекам Хоука и губам. Любит его так, что порой ни о чем больше думать не может, работает рассеянно, пропускает удары… Эта любовь погубит его однажды. Он чуть сгибает колени, меняя угол, и Хоук глухо стонет. — Вот так, Андерс, как хорошо с тобой, как хорошо… Он обхватывает свой член, другой рукой продолжает сжимать ягодицу Андерса, и ласкает себя в такт движениям. Головка скользит между его пальцев, между указательным и средним, и Андерс, опустив голову, завороженно следит. Кровь приливает к голове, к паху, ко всему сразу, словно ее становится вдвое больше, чем было, и он весь горит, а внутри пульсирует и бьется, точно второе сердце, удовольствие. Он ускоряется, все тело сводит, и он уже не может двинуться, только бедра продолжают быстро, ожесточенно ходить вперед-назад. И Хоук резко надавливает ему на ягодицы, вгоняя внутрь глубоко, до самых яиц, заставляя прогнуть поясницу. Из его члена бьет сперма, капли ложатся на грудь. Он сжимается вокруг Андерса, часто-часто, и Андерс судорожно вбивается в него еще пару раз — на пределе, словно превратился в крошечную точку перед оглушающим взрывом — и кончает в Хоука. Его трясет, руки дрожат, сил удерживать вес тела больше нет. Он сползает вниз, ложится на грудь Хоука, а тот скрещивает ноги на его спине. Дышит в ухо. Целует. Его пальцы касаются волос Андерса, ласково гладят… Андерс изворачивается, чтобы прижаться к щеке Хоука своею. Нет, Хоук с ним не меняется. Он меняется, когда выходит из дома. А рядом с ним он становится самим собой.