Падшие в темноту

Обычно ей не снятся сны, но в эту ночь она видела много алых роз и персиковое дерево позади себя. Они росли в ее саду, благоухая невиданным, прекрасным ароматом. Солнечные блики играли на темных волосах, оставляя после себя приятное чувство тепла. Королева вдыхала пыльцу садовых цветов, вдыхала, снова вдыхала, не смея насладиться пьянящим запахом, но что-то толкнуло ее в спину, заставляя упасть на холодную и мокрую землю. Вокруг стало темно, тучи затянули ясное небо, среди облаков пронеслась тонкая вспышка молнии. Страх обволакивал легкие, и ей казалось, что сердце ее отчего-то темнело. Перед взором явилось демоническое существо в мрачном одеянии и капюшоне, скрывающем лицо. Оно окунуло свою склизкую руку в грудь королевы, вырывая чернеющий орган. Она пыталась что-то произнести, жадно хватая воздух ртом, но тот провел рукой над ее сердцем, и оно стало еще темнее, постепенно заполняя красные, светлые трещины. Регина умерла. Слезы катились по ее холодным щекам, когда она, еле выравнивая дыхания, приподняла голову с подушки. Боль резко пронзила все ее существо, и Миллс схватилась обеими руками за голову. Взгляд ее упал на девушку, лежащую рядом. Она сладко спала, уткнувшись бледноватым лицом в подушку и пытаясь сильнее зарыться в свои густые белые волосы. - Свон?! – удивленно крикнула брюнетка, оглядев себя и ее с ног до головы. Они были полностью раздетыми. - Мэри-Маргарет, я не буду есть, дай мне поспать, еще так рано, - пробурчала Эмма под нос, еще сильнее зарываясь носом в подушку. - Какая Мэри-Маргарет, Свон?! Поднимайся быстро, черт тебя дери! - Ой, все... – блондинка подняла голову, с трудом разлепляя веки. – Миллс, ты с ума сошла так орать? У меня башка раскалывается, а ты... - А ну поднимайся, мать твою, или я начну орать еще громче! – королева трясла спасительницу за плечо, нервно оглядываясь в сторону гостиной. - Что такое? О, боже мой... Мы что... ? - Да, Эмма, одевайся бегом, я не хочу из-за твоего животного влечения терять любовь всей своей жизни. - Из-за моего? Ты совсем ничего не помнишь? - Нет. - Хм, ну тогда мне стоит напомнить тебе, кто проявил инициативу, - Эмма весело ухмыльнулась. - Я не хочу ничего слышать, - королева натянула на себя рядом лежащее черное платье и стала убирать беспорядок вокруг кровати. Она грубо бросила ей одежду прямо в лицо, гордо разворачиваясь и вышагивая в гостиную. Робин и Крюк еще мило посапывали на диванных подушках и, казалось, что ничто не может потревожить их похмельный сон. Регина облегченно выдохнула, поправив волосы на лбу своего любимого, он смешно дернул носом и что-то несвязно пробурчал. - Эй, Миллс, где моя майка? - Сама ищи, я не... – Регина тут же себя одернула от того, что хотела произнести. - Ты что? – снова ухмыльнулась спасительница. - Ничего, приберись в спальне. - На что ты злишься? - Я не злюсь, Свон. Займись делом, пожалуйста. - Не становись прежней, Регина, я больше никогда в жизни не потерплю твоего холодного и презрительного тона. - Эмма... - Мы были пьяными. - Это не меняет того, что... Ты поняла. - Успокойся, - она снова усмехнулась, а потом добавила. – Моя королева. - Свон, уймись! Регина услышала отдаляющийся смех спасительницы, а в гостиной снова стало пугающе тихо. - Мальчики, просыпайтесь, - Робин снова сморщил нос, не желая открывать глаза яркому свету. – Робин, Крюк! – крикнула королева. – И почему я всех поднимаю в этом доме? Я устраивалась работать мэром, а не будильником. - Не ворчи, Миллс, - Эмма вышла из спальни, одетая в серую майку Регины. - Свон, ты издеваешься? Сними ее или я тебя придушу к чертям собачьим, ты знаешь меня в гневе. Я могу. - Тогда помоги мне найти мою, ты же сама ее куда-то выкинула, - ухмыльнулась Эмма. - Заткнись, - Миллс толкнула спасителя плечом, проходя в спальню. – Я же говорила убраться, Эмма... - Я убралась. - Это так называется? – она оглядела весь беспорядок с заднего бока кровати. – Ладно, давай найдем твою чертову майку. Кстати, я говорила, что все это плохо закончится. - Разве плохо? – Эмма вновь получила разъяренный взгляд подруги. - Я смотрю, тебя вообще не волнует то, что ты изменила своему любимому человеку. Знаешь ли, Меня. Волнует! - со злостью произнесла королева, снова наклонившись для разгребания нескольких наволочек на полу. - Регина... - Что?! – брюнетка подняла голову, оказавшись опасно близко с лицом Эммы. Последняя, ничего не соображая, коснулась губ королевы в нежном поцелуе. Регина на несколько мгновений ответила, но потом ее, словно отбросило разрядом тока, она оттолкнула блондинку, уставившись на нее, как маленький ребенок смотрит на свою кричащую маму. - Убирайся! – внезапно крикнула она. – Убирайся! Я не желаю больше видеть тебя! - Что? - Что слышала. Убирайся немедленно! – сквозь зубы произнесла королева. - Боишься, что тебе может это понравится? – шепнула на ухо спасительница, засмеявшись. - Заткнись! – волна магии распространилась по комнате, заставляя хрупкие предметы всколыхнуться, будто от землетрясения. – Ты добилась того, что я снова желаю возненавидеть тебя, спаситель... - Не ищите ненависть в себе, Регина. Она давно обрела покой в вашей душе. Слова Хоппера врезались в тонкое больное сознание, отдаваясь эхом по стенкам головного мозга. - Вы можете потерять то, что обретете, если будете ненавидеть. - У вас все в порядке? – произнес только что вошедший Крюк, он увидел странную картину. Эмма и Регина сидели на коленях друг напротив друга, взгляды их были наполнены злостью, ненавистью и... Болью? - Да, собирайся, мы уходим, - сквозь зубы проговорила Свон, шатаясь, но уверенно поднимаясь с колен. - Что? Так скоро? Эмма, у вас... - Я сказала, мы уходим! Королева так и осталась сидеть на полу, опустив потухший взгляд вниз. Что смогло разбудить в ней прежнюю ненависть к спасителю? Ведь причин действительно не было. Она просто... Она просто снова ненавидела ее, словно между ними не было светлых дружеских чувств. Регина заулыбалась, почти так, как улыбалась злая королева когда-то давно. В ее улыбке не было ничего о доброте или присущей искренности, в ней были лишь коварство и гордая королевская ухмылка. - А почему Эмма и Крюк так скоро ушли? – послышался голос Робина возле двери в спальню. - Эмме стало плохо, ей действительно лучше было пойти домой. - Понятно. А Миллс снова надела на себя маску добродушной женщины, что жила в ней до нового коренного перелома. Ее глаза были снова искренни и невинны, но где-то там... Где-то глубоко внутри плещется огонь и жажда все большей ненависти.