Память питается болью

У Павла просто дыхание перехватило, когда он увидел Андрея. Такой исхудавший, в серой робе на голое тело, а на руках кандалы какие-то... Из широкого выреза видны сильно выпирающие ключицы, и этот затравленный взгляд — Андрей никогда не смотрел так на людях, только наедине, в их три с половиной раза. Павел облизнулся, в паху заныло. — Привет... Андрей. Узнаешь меня? Андрей настороженно помотал головой. — Я Паша, твой любовник. Санитар рядом хмыкнул, но Павел не обратил на него внимания, подошел к Андрею поближе и положил руку на загривок. Андрей дернулся было, а потом замер, испуганно распахнув глаза. Павел легонько погладил большим пальцем выступающие позвонки, сжал посильнее шею: — Узнаешь, Андрей? Помнишь, как мы любили друг друга? — Да, — прошептал Андрей, — Помню. Забери меня отсюда... Паша... — Можно? — Павел обернулся к доктору. — Сложный вопрос, — отозвался тот, — даже если вы с ним справитесь во время приступов ("он кусается", заржал санитар), вряд ли вы сможете обеспечить должный уход больному. Будете оставлять его одного, уходя на работу? — Но хотя бы на вечер! И ночь, — окончательно распоясался Павел, погружаясь в пучины пидорасятины. Он притянул к себе Андрея поближе, тот не сопротивлялся, хотя и не расслабился.  Потом они еще долго препирались с доктором и обсуждали условия и режим. Но Павел больше не злился, он кормил Андрея яблоком, тот тянулся за угощением ртом, забинтованные руки не позволяли взять. Теперь точно на жеребца похож, и ест так же. Павел нарочно задевал его губы, они были потрескавшиеся и теплые, и по телу разливался предвкушающий жар.  *** Андрей сидел на краешке кровати и ждал, сегодня вечером его должны забрать домой. Паша обещал. Кто бы мог подумать, у него, оказывается, есть постоянный любовник, да еще красивый такой. И нормальный. Он отчаянно пытался вспомнить хоть что-нибудь, хоть мелочь какую, и вдруг в памяти всплыл яростный трах с Женечкой прямо в кабинете. Паша, конечно же, не знает, а то бы не стал его забирать… или знает, может, они допускали такое… Андрей совсем запутался. Наверняка, когда он окажется в их жилище, вспомнит постепенно, и Паша ему расскажет, и займется с ним любовью, обязательно… Если ему не противно. — Смотри, не откуси там ничего, — весело напутствовали его санитары, переодевая в мягкие брюки и куртку. Все было велико, брюки ему заботливо подвернули, причесали волосы. — Готово, полюбуйся! Лучше бы он на себя не смотрел, такое страшилище. И руки еще изрезаны, сегодня как раз сняли повязки, стали видны уродские розовые шрамы, по три на каждой ладони и один на левом запястье. Доктор точно рассказал его любовнику, что он сам это сделал, да и про все остальное... Андрей не выдержал и опять забился в угол, обхватив себя руками. Паша, когда пришел, сразу принялся его тискать, поставив рядом кейс с медикаментами, увесистый такой. Внутренняя дрожь, охватившая его с самой их встречи, только усиливалась, и Андрей изо всех сил старался, чтобы это не стало заметным. — Ты готов? — от Паши пахло чем-то родным, приятно, — поднимайся, пойдем. Андрей послушно шел рядом с ним, тот обхватил его одной рукой за плечи и прижимал к себе. Ему захотелось спросить, давно ли они вместе, например, и как вообще все у них срослось. Понятно, он-то извращенец, но неужели Паша не смог никого лучше найти, такой красивый и уверенный… Андрей не решался начать разговор, боясь обидеть его своей забывчивостью. Он даже не знал, куда идти, то есть понятно куда, в жилую зону, но вот где жил его любовник, Андрей не помнил совершенно.  — Паш! О, Андрей Петрович, добрый вечер… Они шли через центральную площадь с фонтанчиком, Андрей обернулся и узнал окликнувшего их человека – Максим, его зам. И вспомнил, что с Пашей они тоже работали вместе, там наверняка и познакомились, где же еще. Максим вытаращил глаза и сказал сдавленно: — Паш, четверых еще нашли, но они все… того... Андрей Петрович... Может быть, с ним Андрей тоже трахался, фу... санитары в клинике вон намекали на прошлые оргии, он прижался к Паше посильнее и вдруг спросил нормальным и ровным голосом, без всякой дрожи: — Что произошло, опять обвал?  — Там… марсиане, Андрей Петрович, — Максим продолжал ошарашено коситься на них, — вроде бы. «Какие блять марсиане!» — хотел крикнуть Андрей, но Паша его опередил, сказал на ухо, что ему нельзя волноваться, и правда, он ведь сейчас на больничном, пусть сами разбираются. Вот выйдет, устроит тогда этим тупицам веселую жизнь.  — Не устал? — спрашивал его Паша. — Тут недалеко уже. Твоя квартира опечатана, я разберусь завтра-послезавтра, вещи захвачу.  Какой у него заботливый любовник все-таки, думал Андрей, ощущая твердую ладонь на своей ягодице, жар расползался внутри тела. А Паша, интересно, хочет его?  *** Паша закрывал как раз дверь в квартиру, когда Андрей не выдержал, сам к нему прижался, дотронулся слегка до уха и провел рукой по рыжеватым волосам. Мягкие какие, а на вид колючие. — Сейчас, сейчас, тебе еще процедуры вечерние надо сделать, — любовник притиснул его к стене, легонько сжав шею. В паху скрутило нетерпеливо и мучительно, Андрей закрыл глаза и опустил руки. — Какие процедуры, Паша? Не надо... — Уколы, там аппаратик специальный, только к попе приложить, и оно само, не страшно совсем, Андрюша... — Хорошо, — Андрей прошел в комнату и нагнулся над креслом, упершись коленями и приспустив штаны. За спиной звякнули инструменты, и Паша сказал: — Все снимай. Андрей послушался, и в этом тоже было особое удовольствие, выполнять Пашины приказания. Тот гладил его ягодицы, сжимая, иногда проводил пальцем между ними, Андрей вздрагивал и похабно вилял задницей. Член его почти прижимался к животу, Паша и его приласкал немного, и пришлось упереться головой в спинку кресла, чтобы не упасть.  К заднице прижалось что-то холодное, он почувствовал нарастающую боль и застонал больше от страха. — Потерпи, сейчас все закончится, считай до десяти, — его поддерживали под живот, и на счет восемь боль действительно прекратилась, Паша легонько поглаживал его, а потом вдруг спросил: — Хочешь, сделаю, как тебе нравится?  — Да, да... Сначала Андрей даже не понял, что его шлепнули, ощущение было обжигающим и таким прекрасным, он невольно вскрикнул и прогнулся, открываясь. Паша обошел его и ударил ладонью несколько раз по другой ягодице, боль становилась все сильнее, Андрей мог только стонать и подставляться.  — Подрочи себе, — услышал он и с радостью схватился за свой член, размазывая выступившую смазку. Как хорошо, Паша знает, что ему нужно, значит, они делали это и раньше. Хотелось еще и еще, он ведь заслужил, пусть его накажут как следует... Любовник вдруг перестал его шлепать и теперь ласкал подрагивающий анус, разминая. — Пожалуйста, еще, Паша... ну пожалуйста... — не выдержал он, оставалось совсем чуть-чуть. Тот хмыкнул и ударил еще несколько раз, по спине прошли горячие волны, и Андрей совсем забылся от удовольствия, кончив себе в руку. Он тяжело дышал, сползая на пол, но упасть ему не дали. Паша притянул его к себе, успокаивая, но Андрей все равно чувствовал отвращение к себе, как ужасно, обкончался от порки... *** Павел чувствовал себя, как плохой мальчик, неожиданно получивший гигантский подарок на рождество. Андрей так его любил и слушался. Нет, раньше, в их предыдущие встречи, он тоже был послушным, но разве тогда Павел мог представить этот его взгляд, полный обожания и преданности. Тогда Андрей смотрел на него со страхом и отвращением, а в последний раз, когда попросил остаться с ним на ночь — был таким отчаявшимся и грустным. Он усадил Андрея на постель, устроился рядом и принялся чистить его гигиеническим салфетками. Полувозбужденный еще член казался ему ужасно трогательным, а еще Андрей раздвинул для удобства ноги пошире, и Павел тщательно вытер головку, а потом, фыркнув, приподнял мягкий орган за шкурку на кончике, чтобы добраться до яиц. Андрей робко ему улыбнулся, в груди екнуло от такой нерешительности. Потом очередь дошла до живота, такой худой... Павел не удержался, принялся сильно мять его, прижимая любовника к себе за плечи. Но Андрею нравились эти грубоватые ласки, он уткнулся Павлу в шею и щекотно засопел, только испачканную руку неловко держал на отлете. — Ты такой красивый, хороший мой, — шептал Павел, с обманчиво влюбленным в него мужчиной было легко и стыдно-сладко говорить эти глупости, ведь можно быть уверенным, что тот радуется ласке. Он поймал правую руку Андрея, вытер и ее, ладонь была исполосована шрамами, и Андрей стыдливо поджимал пальцы, прикрывая их. Павел заставил его выгнуть кисть наружу, погладил розовые полоски, а потом прижался к ним губами и принялся целовать. Причем испытал в этот момент примерно такое же волнительное возбуждение, как когда был впервые допущен лизнуть Наташеньку в нижние губки. "Я ебнутый извращенец... Интересно, а если Андрея... там..." Он даже сам не понимал, что это "там" собирается полизать — яйца, член или может даже задницу, но от собственной разнузданности аж голова кружилась.  Он толкнул Андрея на спину, а сам опустился на колени и уставился ему в промежность. Тут возникла некоторая трудность. У Наташеньки там не было ни единого волоска, Паша еще всегда завидовал эдакой гладкости, самому ему так морду выбрить ни разу не удалось... Задница же и яйца Андрея были вполне себе волосатыми, и поэтому он решил ограничиться на первый раз членом. Он поласкал и полизал головку, та налилась, выглянула навстречу, Андрей застонал и раздвинул ноги еще шире. Павла прямо скрутило от возбуждения, так захотелось ему засадить в доверчиво подставленную дырку. Но он помнил суровые предупреждения доктора: "Никаких физических повреждений, следите за этим, да и сами будьте предельно аккуратны. Ему еще долго будут регенераторы противопоказаны." Поэтому он просто уткнулся носом ему в яйца и потерся щетинистым подбородком. Этот запах секса... с ума сводит. Андрей извивался, подхватив себя под коленки, какой развратный, прямо сучка в течке. Павел раздвинул ему ягодицы, проклятье, поцарапал дырку щетиной, она порозовела и даже припухла слегка. Он достал припасенный специально для этого дела интимный гель и щедро смазал ее. А потом, не отрываясь, смотрел, как его собственный член заныривает и снова выныривает в поблескивающую глубину. Он не решался заходить по полной, игрался на полшишечки, но ему и этого хватило, чтобы кончить и упасть. — Слипнемся, — сказал Андрей, когда он с удобством подгреб его под себя и обнял со спины, намереваясь заснуть. — Похуй... — Паша фыркнул ему в затылок и пропихнул еще неопавший член промеж его ягодиц. По телу Андрея пробежала дрожь. — Паш... я вспомнил, что Женьку трахал... ты знал? — Нет... Плохо, Андрей, — он на самом деле расстроился, от мысли, что скоро Андрей вспомнит все и разлюбит его.... вот бы он так и остался навсегда безобидным психом... Какие позорные мечты, он и сам — позорище, с самого начала. Не то, что Женечка, вот кто верный друг и порядочный гражданин, увидела, что у человека проблемы и сразу обратилась за помощью, не посмотрела на то, что любовники... А могла бы ведь тоже... воспользоваться... Глаза слипались. — Накажешь меня? — Мммм... а какое наказание ты заслужил? — Павел улыбался, легонько касаясь губами его шеи, и так и заснул, не услышав ответа. Под утро они и правду слиплись, и даже слегка эпилировались, разлепляясь. — Так не хочется с тобой расставаться, любимый, аж рву на жопе волосы, — хихикнул Андрей. Правда, тут же его улыбка стала неуверенной, а в глазах мелькнуло недоуменно-растерянное выражение. Павел его затащил в ванную и там аккуратненько оттрахал, даже не повредил ничего, чем был ужасно горд. Он достал из камеры глубоко замороженные земные продукты, последняя посылка от Наташи. Цинично, конечно, тратить подарки бывшей невесты на нового любовника, но... Не выбрасывать же в конце-концов такую ценность. Он положил стеклянно твердые пакетики с кубическими яйцами и помидорами в отморозку, через десять секунд они стали как свежие, а Павел, сглатывая слюну, принялся готовить. Они ели голышом и пересмеивались, иногда соприкасаясь бедрами и плечами. А потом Паше приспичило поссать, и он сбежал, попросив Андрея сделать еще кофе. — Та-а-ак, и кто это у нас набздел? Андрей, только что подпустивший газов и не заметивший его появления, подпрыгнул и ужасно покраснел. — Ты что, — засмеялся Павел, — пернуть стесняешься? — Нет... — Андрей, все еще красный, отвернулся. — Тогда давай, повтори, — Павел подхватил его под коленки и усадил на стол. — Не хочу, — сердито ответил Андрей. — Пожалуйста, Андрюша, пожалуйста, аромат кофе это не испортит, — Павел хихикнул, приставив вставший член к его дырке. И Андрей тоже засмеялся, а потом сделал это. Член приятно обдуло ветерком, и Павел ткнулся слегка, но вставлять не стал, просто обнял Андрея. — Давай, допьем и пора... — А ты заберешь меня вечером оттуда? — Конечно, — сердце слегка защемило, а вдруг Андрей все вспомнит к вечеру, ведь доктор говорил, что его амнезия вызвана стрессом и должна скоро пройти... Павел попытался вспомнить сложное название этих амнезий, но слово уплыло из сознания оставив после себя какой-то обрубок. *** В клинике только и говорили про марсианских слизней. Андрей слушал все эти россказни, улыбался и жевал бутерброд с резинистой колбаской, больничная еда совсем невкусная, не то, что у Паши. Он посмотрел на электронное табло над головой и занервничал, осталось совсем немного времени до вечера, а потом чуть не подавился от радости, подумав о любовнике. Паше он нужен даже такой вот... со съехавшей крышей, больной. Хотя он уже выздоравливает, его даже в палате не стали запирать после утреннего осмотра.  За ненастоящими окнами шел снег, так хорошо было смотреть на него и вспоминать. Андрей помнил, как хотел поджечь в детстве школу и почти получилось, помнил свою работу здесь, на Марсе, но последние несколько дней перед срывом ускользали, как он ни старался, и, самое обидное, совсем ничего о любимом. Да еще эта хрень с ножом... Надо попасть к себе, может там найдутся недостающие кусочки, и захватить кое-что из вещей. Он так и был в Пашином, в больничное его переодевать не стали. Все было почти прекрасно, а потом опять приперлись из полиции, а с ними Максим еще, но Андрей спрятался, залез под стол и сидел там, пока вошедший следом доктор не увел инспектора с собой. Максим заглянул под стол, ухмыляясь: — Что же вы, Андрей Петрович, полюбовничка своего чуть на тот свет не отправили, надоел? — Что?.. — На опасный участок поставили, еле ведь откопали... а так ничего, лечитесь, отдыхайте... — пропыхтел Максим, распрямляясь, и видно стало только ноги и кусочек пузени. — Помощь не нужна, Озкулов? — нагнувшийся санитар подмигнул ему. — A то помыть может надо. Андрей его послал и отполз подальше на всякий случай. А потом пришел Паша, прямо с работы, в серебристой форме корпорации, и, пока он оглядывал больничную столовую, Андрей любовался им из-под стола, позабыв про все на свете. Вот бы Паша подошел поближе, можно будет неожиданно схватить его за ноги и крикнуть "слизень!", сегодня он так двоих уже напугал, было смешно. Но сейчас не решился почему-то. — Андрюш, запарка на работе, я тебя сейчас отведу домой и опять убегу, — Паша залез к нему под стол, и Андрей обхватил его ногами и руками, прижимаясь и тыкаясь губами в рыжую щетину. Он так соскучился, что вдруг сказал неожиданно: — Я тебя весь день ждал... и так люблю, Паш...  — Через минуту запускаем уборщиков, — сверху по столу им постучали и захихикали сдавленно, — покиньте столовую. — Уходим уже, — ответил Павел недовольно и поставил ему засос на шее.