Память питается болью

— Так ты, Паш, что... пидор? — с многозначительной ухмылкой спросил его Максим, когда они остались наедине после совещания. Павел ощутил короткий приступ злости — за его спиной сегодня целое утро шептались. "А вот хуй вам!", подумал он и наклонился к Максиму совсем близко, даже руку на плечо положил и слегка стиснул жиры: — Конечно, а ты? — Ээ... я нет, — занервничал тот и попытался отодвинуться, но не смог, оказавшись в ловушке кресла, стола и собственного брюха. — Я имел ввиду, — тут Павел сделал драматическую паузу и похабно пошевелил бровями, — а ты что, имеешь что-то против нас, пидоров? — Что ты, — Максим еще раз дернулся в кресле, — я очень толерантно отношусь к людям нетрадиционной ориентации.  — Это хорошо, что ты такой толерантный, — Павел сел на свое место, — я сам такой. И так, знаешь, бесят меня нетолерантные товарищи. Вот прям взял бы — и уебал! Максим засмеялся: — Слушай, а помнишь, ты на годовщине втирал Женьке про свою любовь и верность к невесте? Так ты это Петровича — невестой? — Нет, тогда у меня была невеста в Питере, а теперь я с ней расстался. Тебе Женька про все свои любовные неудачи докладывает? — Ладно, ладно, не намекай... — Макс горделиво подмигнул. — Вернемся к нашим слизням.  В столовке, где Павел сидел с документацией, к нему подвалили работяги из его последней смены. Вперед выступил Геныч: — Вы, эта... Пал Юрич... — он замялся. — Что? — тяжело произнес Павел, догадываясь, о чем разговор пойдет. — Вы, правду говорят — пидор? — А в морду? — он встал, чувствуя, как пылают щеки, вся столовка с интересом наблюдала за представлением. — Мы, Пал Юрич, нам все равно! Хоть вы с кем ебститесь, — Геныч сел к нему за стол, остальные неловко подтянулись поближе, — а мужик вы наш, нормальный. — А... ну, спасибо, мужики, — растерялся Павел. Так ребята оказали ему поддержку и покровительство. Это было здорово, Павел даже простил им неуместную в головном офисе фамильярность и то, что они отвлекли его от работы. Пожалуй, надо сделать перерыв... — Только у нас с Андреем не ебля, — строго сказал он. — А любовь. Мужики закивали и заухмылялись, разговор непринужденно зашел о слизнях и бабах. В больницу вечером Павел бежал с нетерпением и страхом. Но все обошлось, Андрей все так же любил его. И возвращаясь домой, Павел опять обнимал и прижимал его к себе, не обращая внимания на любопытные взгляды, как жаль, что совершенно нет времени завалить любовника прямо сейчас. Надо было снова тащиться на совещание, внеочередная трансляция с Земли, как же плохо без Андрея на работе, Макс мечется и тупит, генеральный бесится... *** Андрей подергал входную дверь и убедился, что Паша его все-таки запер, как и обещал. Он осмотрел небольшую квартирку, в прошлый раз не до того было, включил везде свет и отправился в душ. Там все было стандартно: душевая кабинка, ванна, гигиенический набор на все случаи жизни, хранящийся в шкафчике над раковиной. Андрей быстро нашел нужную ему вещь, округлую и черную, слегонца похожую на Инкин вибратор. "Плотно прижать передним концом к подлежащей эпиляции поверхности и включить" — прочел он сбоку штуковины, хихикнул и повернулся задом к зеркалу. Рассмотрел еще раз эпилятор, борясь с искушением, и приложил точнехонько к анусу и окрестностям, активируя.  — Блядь! — вякнул он в следующую секунду, отбрасывая адское приспособление куда-то в угол. Андрей аж запрыгал, прижимая руки к пострадавшему месту, припухшему и гладкому. Черт, вот если бы Паша это с ним сделал... привязал для надежности и поводил там...  Он снова стал думать о любимом, о том, как тот вчера его шлепал, попа предвкушающе заныла, и вдруг противно отдались в груди слова Максима, что он "чуть не отправил любовника на тот свет". Андрей застыл, соображая, он же не контролировал себя во время приступа, нет, невозможно... Неужели он кидался на Пашу с ножом, надо будет попросить прощения, когда он придет, да, Андрей так и скажет: "Прости меня, любимый, я был не в себе", и тот простит обязательно, он ведь такой добрый и понимающий. Андрей намазал задницу успокаивающим кремом, вымылся и намазал еще раз. Уже не болело почти, но проделать то же самое с яйцами он не решился. Чтобы отвлечься от побаливающей части тела и грустных мыслей, Андрей решил разобраться, что произошло за время его отсутствия на работе, и правда ли, что нашли каких-то слизней. Паша не запаролил свой домашний терминал, и Андрей некоторое время боролся с соблазном — порыскать по папочкам. Потом все же победил себя, зашел во внутреннюю сеть корпорации, в свой офис. Там была куча новых писем и отчетов, он долго изучал следы пагубной жизнедеятельности слизней. А потом открыл старые документы, касающиеся восьмого участка, того, где Пашу завалило. На вид все гладко, но... Глаз зацепился за несоответствия... Он перечитал еще раз заключение исследовательской группы, что за бред, не мог он при таких результатах принять решение о разработке участка. Неудивительно, что случился обвал. Сердце колотилось где-то в горле, ужасно, и Максим тогда говорил о четверых погибших, и о Паше... он просматривал документацию, не веря своим глазам, Пашу он сам назначил в восьмую секцию, чертов свихнувшийся урод, ведь знал же наверняка об опасности, так зачем?.. Его бил озноб, и он залез в кровать и закутался в одеяло, чтобы согреться. Ничего, он расскажет все Паше, и пусть тот отведет его обратно в клинику, чтобы Андрей не мог ему опять навредить. — Паша, — он услышал, что кто-то пришел, так хотелось прижаться и вдохнуть родной запах, но нельзя, Андрей должен все ему рассказать. — Надо поговорить. — Ты что-то вспомнил, да? — тот вошел в спальню, не разувшись даже. Андрей собирался с силами, накрывшись одеялом почти с головой: — Это все из-за меня... ты чуть не погиб... я знал, что восьмая секция нестабильна, и сам тебя туда отправил...  — Откуда ты мог знать, — Паша смеялся и пытался выпутать его из одеяла, — тут куда ни плюнь, везде обвалы, да еще слизни эти. — Сам посмотри, на персоналке своей, — скорее бы закончился этот разговор, и Паша прогнал его, или сдал полиции, никаких сил не было находиться так близко. — По предварительному заключению нельзя было там бурить. Павел поймал его за уши, заглядывая теперь прямо в глаза: — Андрей, тебя же заставили, да? Вспомни... Он замотал головой.  — Не помню... не заставляли, я сам... ну кто бы меня смог заставить и, главное, как?... — последние слова он прошептал с трудом, Паша зря ищет оправдания такому конченому психу. ***  Им удалось разделаться с совещанием в рекордные просто сроки, всего за час, и Павел, застегивая китель, стремительно миновал проходную, когда его окликнули.  — Господин Безлапчук? — перед ним, как из табакерки, возник смутно знакомый мужик в серой полицейской форме. Спину окатило липким холодом. — Да... — Майор Чернов, у вас есть свободные пять минут? Павел подавил неожиданно дурацкое "извините, не покупаю", вместо этого лишь кивнул, побоялся выдать волнение голосом. Они направились в комнату охраны. Он уже ожидал там увидеть давешних коррумпированных охранничков-насильников или вообще черти что, но комната была пуста. — Вы, Павел Юрьевич, забрали из больницы господина Озкулова, на том основании, что жили с ним якобы в гражданском браке? — Да... — Тогда, как гражданский муж господина Озкулова... или жена? — вдруг ухмыльнулся майор. — Что вы себе позволяете, — разозлился Павел. — О, простите, не хотел ранить ваши чувства, — заулыбался тот еще гаже. — Еще одно подобное замечание, и я отказываюсь с вами разговаривать без адвоката, — полез в бутылку Павел, его аж затрясло, как же все сегодня достали. — Хорошо, господин Безлапчук, — майор перестал скалиться. — Так вот, как сожитель господина Озкулова, вы наверняка имеете что сказать относительно десантного ножа, найденного в его квартире? Производство Тульского оружейного завода, изделие номер тридцать пять, незарегистрированное холодное оружие. "Правду, надо говорить только правду", стучала в голове Павла мысль, почерпнутая из какого-то детектива, но что сказать? Он облизнул пересохшие губы: — Это я нашел нож, в главном офисе корпорации... Возможно, потерял кто из охранников. — Почему немедленно не сдали? Вы в курсе, что это является серьезным административным нарушением? — Не успел, замотался и забыл. Очень много работы. — Отлично. А что вы скажете относительно найденной у вашего сожителя разорванной одежды? Со следами крови и спермы господина Озкулова? — Мы... с моим сожителем иногда любим... игры, — выдавил Павел, мысли его метались. — Кроме того, там были обнаружены следы спермы еще пяти человек. Что же вы молчите? — Мне нечего сказать... — Вы дадите разрешение на их сверку с вашим генетическим материалом? — Не знаю. Мне надо поговорить с адвокатом. — Вы знаете остальных четверых? — Я не буду с вами разговаривать! — заорал Павел. — Вы вот так спокойно сообщили, что Андрей мне изменяет! А теперь эти отвратительные инсинуации! Только в присутствии адвоката! Он выскочил из дежурки, остро сожалея, что не может хлопнуть автоматической дверью, пнул вместо этого вертушку. Что же делать, что делать, если Андрей не вспомнит ничего, то его могут продавить и заставить согласиться на расследование... а потом охранники с их пленками... Нет, на пленках ничего нет, кроме их с Андреем траха, можно сказать, что у них такие игры. Если Андрей поддержит... Но из четырех недоумков-охранников хоть одного — да расколют. И тогда... выплывут наружу неизвестные темные делишки, из-за которых Андрей боялся идти в полицию... вдруг его шантажировали кем-то дорогим, и злодеи потом отомстят? А Павла так точно посадят за участие в групповом изнасиловании, охранники еще скажут, что он у них вообще за главного был. И все, жизнь сломана. Надо поговорить с Андреем. Но как, как ему вылить всю эту грязь... Впрочем, все, судя по всему, решилось за него. Андрей позвал его из спальни, его изменившийся отстраненный голос больно резанул по нервам. Вспомнил. Павел зашел в комнату как на эшафот. Но Андрей ничего не вспомнил, наоборот что-то придумал о своем вредительстве. Или не придумал... Он был такой несчастный и жалкий, так хотелось его успокоить, сказать, что ни в чем он не виноват, и любить, валять всю ночь. Павел вытащил его из кокона одеял и одежды, принялся тискать, почти срываясь на грубость, и ставить засосы по всему телу, выискивая особо нежные места. "Мой, мой..." — говорил он с каждым новым засосом, а Андрей не сопротивлялся, только повторял тихо и обреченно: "Не надо, Паш... не надо... посмотри на документы сначала..." Это так заводило, аж в глазах темнело. Павел поставил его раком, ему особенно нравилась эта поза, такая подчиненная, и увидел вдруг ЭТО. Слегка припухшая розовая дырка поблескивает от мази... И совершенно лысая, начисто выбритая. У него аж в горле что-то сжалось, завороженный, он наклонился и приник к ней губами, награждая за ожидание и подготовку. Андрей громко вздохнул, почти всхлипнул, а Павел слегка всосал тонкую кожицу и поласкал ее языком. Мазь была невкусная, с химической горчинкой, но он почти не замечал этого, такой восторг одолел от покорности и открытости Андрея. И засаживать в такую безволосую дырку было так восхитительно. Павел был совершенно очарован этим зрелищем и кончил очень быстро. Потом запустил пальцы Андрею в задницу, принялся поглаживать бугорок простаты внутри, второй рукой надрачивая его член. Андрей стонал и кусал кулаки, а когда Павел добавил к двум пальцам третий, а затем и четвертый, то изогнулся, закричал и кончил ему в кулак. Павел лег рядом с ним на бок, обнял сзади, размазывая по его животу его же сперму, и принялся нашептывать разные глупости про любовь. Как хорошо. Глаза слипались. — Документы-то будешь смотреть? — спросил Андрей минут через пять. — Дай отдохнуть, изверг. — Ты сейчас заснешь, — Андрей пихнул его локтем в грудь, вывернулся и сел. — А я хочу, чтоб ты все увидел. — Вот зануда, — Павел вздохнул и, зевая, поплелся к терминалу. Он некоторое время рассматривал скопированную для него документацию. Ну, и что здесь такого ужасного? А потом вдруг как стукнуло что-то. А вдруг Андрей видел его переписку с Наташей? Проклятье. Он принялся ставить пароли на личные папочки, за этим занятием его и застал вошедший любовник. — Ну, как... понял?.. — Да что понимать-то, — нервно отозвался Павел. — Вот тупица! Сюда смотри, — Андрей склонился над ним, развернул окошко с результатами исследований и принялся тыкать в разные места: — И сюда вот... Павел улыбнулся: рассердившись, его любовник снова стал похож на себя прежнего, такого уверенного и холодного, вот бы его... Он поспешно отвлекся и уставился в экран. Совсем мозги проебал, только об одном и может думать. После того, как в слабые места его практически ткнули мордой, Павел и сам увидел. Да... восьмой участок разрабатывать надо было не так, Андрей конкретно саботировал строительство. — Зачем, — спросил он, — ты помнишь? — Просто я ебнутый псих, вот зачем, — тихо отозвался Андрей, он снова выглядел потерянным и несчастным, — еще и тебя туда направил... Меня надо изолировать. — Нет! — Павел прижал его к себе. — Если б не слизни, ничего бы этого не произошло, просто постоянные бы мелкие аварии и все, никаких жертв, ты не виноват. А еще... тебя заставили. — Кто? — вскинулся Андрей. — Я не знаю, ты мне не признался, — заизвивался Павел. — Все скрывал, на вопросы не отвечал... Но я видел, тебя что-то мучило... — "Четыре здоровенных мужика и я в придачу...", он чувствовал, что плюет сам себе в душу, но было просто невозможно сказать все и лишиться этой любви и доверия. — Меня шантажировали чем-то? — нахмурился Андрей, а потом с тревогой заглянул ему в глаза: — Тобой? — Нет, вряд ли, мы же скрывали наши отношения, дорогой, — Павел поцеловал его в уголок губ, и взгляд у того стал доверчивым и немного растерянным, словно он забыл нечто очень важное и все пытался вспомнить. Так, впрочем, и было. — А ты помнишь доктора Мышкина? Археолога? Мне кажется, он как-то связан с этим. *** Костика Мышкина Андрей помнил... То есть как помнил, он его еще с Земли знал... Стоп! Андрея как прошибло — чертов Костик втравил его в авантюру с шахтой, когда задержали ввод в эксплуатацию нового объекта. А еще Костик был мертв, это тоже всплыло в памяти, напугав почему-то.  — А ты откуда про Мышкина знаешь, Паш? — он отстранился немного от любовника, ужасное подозрение возникло на миг, но Андрей тут же прогнал эти мысли, любимый не мог поступить с ним плохо. — Он погиб вместе со всей экспедицией, точнее, его убили... Только я не знаю, кто.  — Ты сам говорил, — Паша смотрел своими ясными глазами и продолжал тихонько целовать его, — про Мышкина.  Андрей замер. Черт, что он мог еще наболтать, неужели он настолько доверял своему любовнику, что рассказывал про свои не совсем законные делишки. Паша мягко, но настойчиво оттаскивал его от терминала, и Андрей послушался, решив потом все хорошенько обдумать, отправился в кровать. Паша совсем не рассердился на него, может, не понял до конца, что чуть не погиб. Или сразу простил? Андрей почувствовал прилив самой настоящей любви и решил признаться ему и в другом, все равно все выплывет рано или поздно, лучше он сам скажет. — Ко мне следователь доебывался, насчет ножа и остального, — начал он издалека. — А, знаю… Я с ним говорил уже, сказал, что это развлекались мы так, а нож я притащил, — Паша ненавязчиво подталкивал его вниз, к своему члену. – Не бери в голову.  — Тогда расскажи мне, что было, — Андрей целовал его плоский живот, спускаясь все ниже.  — Мы один раз… попробовали… ты сам хотел, упрашивал меня, — Павел сжимал его шею слегка, — вот я и согласился, но это было в первый и последний раз, учти. Стало так стыдно, как Паша вообще его терпел со всеми этими заскоками, еще и на групповуху согласился. — Прости, прости меня, любимый, — сказал он, поднимая глаза, но на него точно не сердились. Паша смотрел ласково и выжидающе, и Андрей принялся старательно сосать, как будто пытаясь этим заслужить прощение. *** — Поразительно, Озкулов, как быстро вы поправились, — Антон Михайлович улыбался как всегда, — вот что значит должный уход и внимание близких. Выписываем прямо сейчас. — Теперь мне космос заказан? — спросил Андрей. — Ну, что вы, рано или поздно нервный срыв случается с каждым. Вдали от Земли, вы же понимаете, — хохотнул доктор. — Справившись, вы стали только крепче. А вот если будет повторный... это уже профнепригодность. — Спасибо, спасибо вам за все, доктор, — Андрей пожал ему руку, и доктор все ее не отпускал, пока разорялся насчет режима и полноценного питания, странный какой-то. Андрей радостно помчался в бассейн, он так давно не плавал, а завтра на работу выходить, там после его отсутствия такие завалы... В раздевалке он столкнулся с давешним следователем, майором Черновым. Тот резво отскочил, пропуская Андрея, а потом опять принялся выспрашивать, вытаращившись на него: — Опять по согласию, господин Озкулов? — Я должен перед вами отчитываться? — Андрей вдруг разозлился, регенераторы применять ему еще нельзя было, и почти все его тело покрывали синячки и засосы, Паше они так нравились.  — У вас в квартире оружие холодное было найдено. Пришли бы уже в отделение, оформили штраф, — примирительно сказал майор, — и еще от вас объяснение нужно письменное. — Завтра утром зайду, непременно, — Андрей такое облегчение испытал. Хотя денег на штраф было жалко и с административным нарушением не хотелось светиться, вот бы удалось по-хорошему решить. Он занырнул с бортика в холодноватую воду, кроме него, больше никого не было, конец рабочего дня. Андрей пару раз крутанулся под водой, такая его одолела вдруг радость, и почувствовал странную вибрацию, вода покрылась мелкой рябью, а где-то далеко включилась сирена. Жилой сектор, отметил он про себя, что там могло произойти, самая безопасная зона. Андрей выскочил из воды, ни вибрации, ни толчков больше не было, в раздевалке он натянул одежду на мокрое тело, пытаясь подавить беспокойство.  Под ногами содрогнулось еще раз, Андрей остановился посреди прозрачного тоннеля, ведущего к жилой зоне, как раз чтобы увидеть, как левая часть ее проседает, словно в замедленной съемке, купол трескается и срабатывает аварийная система. Из ступора его вывел еще один толчок, Андрей развернулся и побежал обратно, на ходу вспоминая все то, что он узнал о слизнях. Плавят и жрут, что попадется, а когда нажрутся, уползают обратно в свои норы. Пиздец. Обратно он не успел, вибрации вдруг слились в новый яростный толчок, и Андрей очнулся лежа на полу, спорткомплекса не было видно в клубах красной пыли, он видел, как закрываются воздухосберегающие шлюзы, отрезая его от той части станции. Теперь у него был только один путь — в жилую зону, и Андрей припустил туда рысью, надеясь, что Паша все еще в офисе, не успел вернуться домой. Теперь их ждет экстренная эвакуация, на стенах и на полу загорелись указатели, и опять включилась сирена. Людей вокруг не было видно, Андрей шел по коридорам как в дурном сне, черные псевдоокна покрылись кое-где трещинами, освещение стало тусклым – аварийный режим. Может, все уже мертвы на станции, один он остался в живых. Андрей ругал себя за трусость, стараясь не сбиваться с шага, ерунда, нет тут никаких слизней, просто тряхнуло немного… или есть… Он вдруг подумал о людях в черных масках, вот от кого нет спасения, и вспомнил. Это были никакие не игры, его просто изнасиловали, ощущение кошмара стало таким реальным, и Андрей свернул направо, прочь от стрелок. По ним его сразу бы нашли, а он спрячется, и будет сидеть тихо-тихо.  В квартире царил кавардак, все разбросано, Андрей заполз под кровать аккуратно, стараясь не пораниться об осколки зеркала. Не удалось. Новая порция воспоминаний обрушилась на него, какое же он уебище, уже размечтался о жизни вместе с Пашей, переживал, вдруг у того есть семья на Земле. А все оказалось так просто – его использовали, как хотели, а он сам, сам подставлялся и выпрашивал еще, в последний их раз бесстыдство перешло все границы. Андрей невольно закрыл глаза, вспоминая, Паша обвязал ему член и яички эластичным поясом от форменных брюк и мучил весь вечер, перемежая ласку и грубость, и говорил, что не даст ему кончить... Так хорошо ни с кем больше не было, Андрей даже решил, что это любовь и есть. Коммуникатор запищал, и он его выключил, а потом не удержался, глянул на последний вызов – Паша. Андрея накрыла такая злобища, нет уж, он выберется и обязательно начистит рожу этому гандону.  Надо было пробираться на верхние этажи, подземные чудовища туда вряд ли полезут, а спасшихся должны подобрать... если от остальной станции еще что-то осталось. Он глубоко вдохнул несколько раз, как учил его доктор, все в порядке, опасности нет. Андрей захихикал, в таком бедламе точно никто не кинется его насиловать. Через три секции он встретил двоих смутно знакомых мужчин, кажется, шахтеры из второй смены, и, пока они надевали защитные костюмы, стрелки погасли, и пол вдруг стал проседать. В образовавшейся за ними дыре вспенилось что-то черное, замедлилось, видимо, жрало перегородки нижнего этажа.  — К шлюзу, — крикнул Андрей, на поверхности у них были шансы, слизни ведь медлительны на открытом пространстве. Некстати вспомнилось, как Паша медленно его трахал, и Андрей умолял срывающимся голосом быстрее, тогда любовник и рассказал ему про неповоротливых слизней. Он вдруг понял, что был незатейливо счастлив в эти несколько дней, повелся на ласку и секс, как придурок.  — Андрей Петрович, — его потянули за рукав, — скорее... Они выбрались на поверхность, включив спасательный радио-маяк, скрежет за ними все приближался и нарастал, и Андрей подумал, что у него есть еще несколько часов, на большее защитного костюма не хватит. В груди тоскливо и страшно сжалось, он по-прежнему боялся и не хотел умирать, и все думал о Павле, почему-то представляя их совместную жизнь на Земле.