Память питается болью

Павел возвращался на станцию, он как раз принимал консервацию третьего участка, тот был таким крепким и благополучным, никаких сдвигов и слизней, даже жалко оставлять. Когда увидел, как сложился прозрачный купол зоны отдыха.  — Еб твою... — прошептал кто-то рядом, транспортер остановился, ошалелый водитель выскочил в салон. — Что встал? — заорал на него Павел. — Пиздуй на место аварийной приписки! — Там слизни, Паш, — подал голос прораб. — Расплавит же. Может сразу съебемся в Москву-7? — Слизни — они медленные, от них пешком уйти можно, — ответил он и хотел добавить: " а по Марсу пешком не уйдешь", но промолчал. И так ясно. — Лишь бы не засосало, — едва слышно заметил прораб. Они были приписаны к аварийному шлюзу номер 23, это около жилой зоны. Павел терзал телефон, пытаясь дозвониться до Андрея. Сигнал не проходил, а потом вдруг пробился, но практически сразу оборвался. От этого замершего гудка Павла окатило холодным липким страхом: что случилось?  По эвакуационному плану им следовало подобрать людей до полной загрузки и ехать к космопорту. Или в Москву-7, если космопорт разрушен. Он вспомнил как они ржали над всеми этими инструкциями безопасников: "Если на тебя падает Фобос, проверь, не раздавило ли космопорт Деймосом". И резались в "Десант смерти IV" по внутренней сети во время учебных тревог, очень забавно, бежишь по коридору в виртуальных очках, а на тебя выскакивают монстры... Интересно... слизни пробрались в жилую зону? Как там Андрей... Вместо их шлюза было шевелящееся месиво, они поспешно сдали назад. — Едем по периметру, — сказал Павел и обвел взглядом подчиненных: вот если сейчас кто-нибудь скажет, что по инструкции теперь надо в космопорт и в Москву-7... Но все молчали, их было всего четверо, он сам, прораб, технолог и водитель, а транспортер рассчитан на десять человек, при желании можно и пятнадцать набить, все это понимали. — Вдоль жилой зоны сначала или сразу по производственным? — деловито осведомился водитель. — Вдоль жилой, — отозвался Павел, ведь Андрей должен быть там... Или в районе клиники? Почему же телефон не отвечает. Он снова набрал номер, и гудок оборвался. У двадцать второго шлюза никого не было, хоть тот был и цел. Они его вскрыли, прошли вдвоем с прорабом внутрь, за кессон, а потом выжгли позывные их транспортера лазерным резаком на стене, около встроенного передатчика. Вдруг кто придет. У следующего шлюза была та же самая картина, а с двадцатого они сняли четверых. Дальше пошли разрушенные участки, никого нет. — Вторая станция спасателей откликнулась, Павел Юрьич, — сказал водитель, — космопорт разрушен. Павел бросился к переговорнику. Пиздец был всеобъемлющ, Москва-11 оказалась разрушена полностью, но сохранилась одна спасательная станция и семнадцать различных транспортеров. И им сказали двигаться в том же направлении, как раз непрочесанные области. "Снимайте канистры и баллоны с воздухом, если встретите". В жилом отсеке люди после смены спали, наверно, так и не проснулись, думал Павел, они отъезжали от очередного шлюза с мародерскими трофеями. Но ведь Андрей не должен был спать, с чего ему. Он обязательно должен выжить. Павел сидел теперь в кабине, наблюдая за экранами и держа связь с центром спасателей, а потому первым заметил три фигурки в красных камнях. — Люди! — он ткнул водителя кулаком в плечо, и тот радостно улыбнулся в ответ, наверно, тоже думал о погибших в собственной постели товарищах. И одним из этих спасенных был Андрей, Павел почувствовал, что его сердце готово прямо лопнуть от счастья, когда увидел его. Андрей тоже наткнулся на него взглядом, и вдруг лицо у него заледенело, а улыбку словно стерло. "Вспомнил", обреченно подумал Павел и отступил обратно в кабину. Что ж, когда-то это должно было случиться, он всегда знал, что однажды обман раскроется, и останется лишь вожделение и насилие, как прежде — до того, как Андрей счастливо забыл все плохое. "Зажать тебя в уголке и трахнуть", думал он, невидяще таращась на бурый экран. Но этого больше не хотелось... так убого после того счастья, что было несколько дней. *** Андрей не ожидал увидеть Павла в транспортере, что подобрал их, он дернулся и нервно стащил шлем, как только закрылись внешние двери. Подлый любовник сделал вид, что не заметил его, и Андрею стало все окончательно ясно. Станция Москва-11 перестала существовать и без его вредительства, так что до главного инженера Озкулова никому больше нет дела. И Паше он нахер не нужен. — Полная загрузка, курс — Москва-7, — водитель переключил управление на автопилот, — будем на месте через шесть часов. Транспортер удалялся от жилой зоны разрушенной станции, а Андрей все смотрел на Пашины рыжие волосы и широкие плечи, и от этого становилось так больно. Он даже представил вдруг, а что если попросить любовника не бросать его, и тут же устыдился своих мыслей, и снова начал злиться, не ощущая никакой радости от спасения. Почему вместо насилия и грязи он помнит последние их дни, пронизанные насквозь притворством и ложью, а еще его жалкой любовью... — Что с космопортом? — Андрей сам не понял, зачем поперся в кабину.  — Только спасательная станция уцелела, Андрей Петрович, — сказал технолог ему в спину. Паша обернулся, привставая с кресла, а еще протянул руку, и Андрей не выдержал, зарядил ему с правой. Транспортер вдруг тряхнуло, и они повалились на пол, Андрей теперь лежал на Паше и пытался ударить еще раз, но тот вдруг извернулся и подмял его под себя.  — Ну вы тут... это... — водитель аккуратно перешагнул через них и вышел, прикрыв за собой дверь. — Успокойся, — Павел крепко прижал его руки к полу, такой сильный, еще и эта кровища из носа... — А ты меня успокой, — он издавал нервные какие-то смешки, ерзал и пытался пнуть его хотя бы, — у тебя хорошо получается, дорогой. — Ну, если ты так просишь, — Паша наклонился и укусил его за ухо, и вместо отвращения и ненависти где-то в груди раскручивалось тугой пружиной ликование, значит, он все-таки нужен.  Андрей почувствовал, что у него встает, и снова стал вырываться, но только больше терся об Пашу.  — Что тут... случилось что? — дверь в кабину резко открылась, Андрей запрокинул голову, видны были только ноги, прораб, кажется. — Дверь нахуй с той стороны закрыл, — зло сказал Павел, и его послушались, дверь скользнула на место, отгораживая их от нормальных людей. — Андрюш, я тебе все объясню. Хватка на руках ослабла, и Андрей потянулся к Пашиному лицу, пытаясь стереть кровь и еще больше ее размазывая.  — Ты очень красивый, когда в кровище... и без нее тоже... — Андрей вспомнил о девятерых мужчинах в салоне, они ведь догадываются, что происходит в кабине, и от этого возбуждение только усилилось. Какой же он гадкий, конченный извращенец, Андрей опять принялся ругать себя, а потом вдруг подумал — на Марсе можно. Какая разница, вернется домой и выкинет все из головы.  Паша целовал его лицо, а потом уткнул в кресло и трахнул, откуда-то у него с собой оказались презервативы, и к удовольствию и остаткам стыда примешалось еще одно чувство, Андрей не сразу понял, какое. Зачем Паше презервативы, они же без них всегда были, неужели этот гад ебется с кем-то еще... — Транспорт 15-27, подтвердите курс, — ожил вдруг передатчик, Паша как раз вытирал Андрею задницу дезинфицирующей салфеткой, немного щипало, но других здесь не было.  — Москва-7, — ответил Андрей хрипло, — на борту одиннадцать человек. — Почему на связь не вышли по графику? — недовольно сказал голос из передатчика. — Еблись! — крикнул Паша, — контроль через сорок минут, конец связи. Андрей покраснел и отвернулся, застегиваясь. Он старался думать о чем-то постороннем, например, выплатят ли им страховку в связи с прерванным контрактом, появление слизней — явный форс-мажор. *** Андрей отошел от него, и Павел подумал — неужели тот собирается сразу свалить?  — Куда? — он поймал Андрея поперек живота и притянул к себе. — А поговорить? — Разговаривать еще с тобой... подлый изменщик... — насмешливо фыркнул Андрей, делая вид, что сопротивляется, а потом вдруг поглядел ему прямо в глаза, без улыбки, словно сказать что-то хотел. Но отвернулся, передумал. Павел нервно сглотнул: — Андрей... — но не решился начать, вместо этого прижался губами к его виску, закрыл глаза...  Андрей простил его за обман и насилие, снова пришел к нему, сам... Хоть и дал по морде, ну так за дело ведь, Павел бы за такие дела и вовсе уебал. И вместо всего, о чем хотел поговорить, он вдруг брякнул: — А почему изменщик-то? Я очень верный, ты знаешь? — Откуда мне... — Андрей снова нахмурился. — Прости, — зашептал Павел, страстно тиская напряженное тело, — прости, что не рассказал тебе всего, но я так тебя люблю. Хочу, чтобы все было как с чистого листа. — И тогда... когда впятером... тоже любил? — Меня заставили, — убежденно сказал ему Павел.  И правда ведь — заставили его, а то, что сам хотел, так ведь... полюбил. — Заставили? — Андрей быстро взглянул на него, осторожно улыбнулся... — Да. Веришь? — он поймал любовника за уши, не давая отвести взгляд, и слегка потискал их. Такие теплые, приятно. Андрей долго медлил с ответом, и Павел тянул его за уши назад, заставлял закидывать голову, пока тот не зашипел: — Верю, верю, отпусти... Но Павел лишь слегка ослабил давление, наклонился над беззащитно выставленной шеей и впился в нее жестким поцелуем, оставляя засос: — Мой теперь... Он не понимал, почему Андрей ему подчиняется, что заставляет этого сильного мужчину терпеть его садистские (да, садистские, уж с собой-то стоит быть честным) заебы сейчас, когда он здоров и больше никто не шантажирует его, все шантажисты наверняка сдохли. Но это сводило с ума, его покорность. — Любишь меня? Скажи, что любишь. — А ты? — Андрей попытался вдруг вывернуться, мотнул головой. — Люблю, конечно. — Тогда для кого презики таскаешь? — Для тебя, конечно, — удивился Павел. — Думал, встречу тебя в офисе, и все аккуратно будет, даже труселя не испачкаешь... — Ты!.. — Андрей возмущенно его оттолкнул, заливаясь краской. — Какие труселя нахуй! — Твои, — смеялся Павел, снова пытаясь его поймать, — я кидал в машинку, видел, что испачкались, вот, думаю, нехорошо будет, если на работе подтечет, брюки-то белые... — Ты бы еще их полизал и понюхал, — негодовал Андрей, а Павел целовал его горячие от смущения щеки и губы: — Не, нюхать не стал, чего я там не нюхивал еще... Так весело было его доводить, они сидели на полу, в кресле тесно было, сосались и тискались, как подростки, и говорили то о всякой ерунде типа машин и снова труселей, то обсуждали слизней... Было немного страшно, словно на вершине горы перед головокружительным спуском. А еще весело, и это было как-то неправильно, неправильный восторг на развалинах. "Как пир во время чумы", сказал Андрей, а Павел не догнал, при чем здесь чума, но понял, что тот имеет ввиду, и укусил его за губу: — Мы-то выжили... я уже и не надеялся. До точки встречи было четыре с половиной часа езды, и они даже еще разок трахнуться успели, в пашиной любимой позе, раком. А еще Павел держал Андрея при этом за шею и чувствовал, как ходит под его ладонью кадык, как бьется жилка. Андрей начинал задыхаться слегка, если ему сжимать горло, и от этого задница тоже сжималась, почти до боли. А Павел чувствовал, что любит его — так особенно остро... А потом они догнали станцию спасателей, и им велели переходить на нее, а транспортер забрали: собирались снова возвращаться на нем в поисках выживших. На них с Андреем смотрели с ухмылками, когда они из кабины вылезли. — Как, мужики, не тесно вам было? — спросил Павел перед тем как шлем застегнуть. — Ох, и красавец ты, Паш, — хохотнул в ответ прораб, — сразу видно — на слизней голыми руками. Все тоже засмеялись, а Павел вспомнил, что так и не вытер рожу от крови как следует, вот же ж герой... Андрей уже надел шлем и теперь делал вид, что его тут нет. Павел сжал его плечо и гордо заявил: — Не подкатывайся, Семен, я ведь верный чтопиздец. На станции им обрадовались: — Ну, хоть кто из гражданского начальства, — полковник безопасности энергично пожал руку Андрею, — и даже с заместителем. — А Максим?.. — подал голос Павел, услышав про заместителя. — Жив ваш Максим, — заржал безопасник, — но не трудоспособен. — Очень смешно, — разозлился Андрей. — Тут понимаете, такое дело... Защемило ему важнейший орган, — полковник все еще веселился. — От ужаса. В бабе. А врачи не хотят их лечить, говорят, медикаменты изводить только, сами расцепятся со временем. — В бабе?.. Ну, мужик... Это кого ж ему завалить удалось... — загомонили вокруг. *** Спасательная станция медленно ползла в сторону Москвы-7, Андрей стащил с головы шлем и решил поспать, совсем разморило. Наглый Пашка тут же уложил его голову к себе на колени, ничуть не стесняясь ребят. А ведь до этого скрывался, Андрей никогда бы не подумал, что Паша любит мужчин. С кем же тот спал на станции... или целый год на Андрея хуй точил... Мысли путались, он почти засыпал, и его тихонько гладили по вискам и за ушами, было так хорошо и немного тревожно, вдруг это странное счастье возьмет и опять закончится, и все станет обычным, как раньше.  — Паш... — он разлепил глаза и передумал спрашивать. Как ему убедить любовника, что надо завязывать со всеми этими темными делишками, Павел говорил, что его тогда заставили, но могут и снова заставить, или арестовать. Андрей не знал, чего боится больше. — Спи. И Андрей проспал все несколько часов пути, отлежал ухо и руку, а в щеку ему упирался стоящий Пашин член. Хорошо, хоть сквозь брюки. Москва-7 была гораздо меньше их станции, ее построили одной из первых, но место выбрали не совсем удачно. Разработки еще велись, но иридия было маловато, однако станцию не закрывали, поговаривали даже, что туристическую зону откроют. Пока же там все было, как двести лет назад, коридоры из тусклого пластика и никаких веселых окошек с земными пейзажами. Эта станция тоже принадлежала корпорации, и встретивший их заспанный небритый мужик выразил горячее желание побеседовать о постигшем Москву-11 кошмаре, еле отвязались. Им с Павлом досталась небольшая, захламленная вещами предыдущих жильцов квартира. "Полгода назад задавило у нас пятерых человек с прорабом вместе, царство небесное", — смешно пробормотал их сонный провожатый и удалился. Андрей, выдрыхшись в дороге, пошел проверить, как разместили остальных, заодно и рассмотреть получше Москву-7. Здесь был только один купол, все находилось в нем, жилая зона, сплошной коридор с кучей дверей, офис, закрытый ночью, клиника и несколько магазинов.  На коммуникатор Андрею пришло сообщение со списком пострадавших, как мало осталось выживших, а потом он наткнулся на Женькину фамилию. Накупил местных вкусняшек, собираясь навестить ее, нехорошо все-таки с ней поступил, навешал лапши и прокинул.  — Нет-нет, жизнь Топазовой Евгении вне опасности, — врач, встретивший его, откровенно ржал, — но навестить нельзя.  — Почему? Скажите хотя бы, что с ней. Доктор замотал головой. — Андрей Петрович, — позвали его из коридора, и он узнал одного из санитаров из их психушки, — ужас какой! Андрей вопросительно на него взглянул и отпил мерзейший кофе из баночки, купил в здешнем магазине. — Ну, слизни эти... А пострадавшая, про которую вы спрашивали, — парень хихикнул неприлично, и Андрей вспомнил, как его зовут — Саша, — Топазова... Она как раз с мужиком трахалась, когда слизни выползли, ну и случился спазм. Там еще мужик пузатый такой... Он вспомнил разговоры о Максиме и поперхнулся кофе.  — На его месте мог бы быть я, — вдруг пизданул Андрей, не смог сдержаться. — И я. А вы это... подлечились уже? — открыто засмеялся Саша, но, видя его замешательство, вдруг посерьезнел и добавил: — Процедурная там.  — Разве в клинике вы у меня анализы не брали? — Такие не берут без согласия пациента. Да там фигня, три укольчика всего. Ну Женька... Процедурная работала и ночью, из-за аврала в клинике. У Андрея сразу зачесалось в паху и в заднице, и мысли заметались, как бешеные. А вдруг кто-то из насильников заразил его? А он потом Женечку... Ужас! Точно, если завтра выяснится, что он болен, так и скажет Паше, свалит все на тот случай. Андрей удивился, он так спокойно думал об изнасиловании, как будто это дерьмо случилось не с ним, и психом себя совсем не чувствовал, разве что самую капельку. Он оставил гостинцы для Женечки в регистратуре и отправился спать.  А проснулся уже с ощущением члена в заднице. Андрей дернулся, но соскочить не удалось. — Не пущу, — Пашка прижал его крепче, наваливаясь сверху и продолжая двигаться, — свяжу в следующий раз. Андрея аж скрутило от восторга, от этого чувства подчиненности и защищенности, но он продолжал вырываться. От сильных толчков внутри медленно расходилось удовольствие, это счастье с горчинкой грозило вот-вот оборваться, послезавтра их должен был забрать межпланетный транспорт. Любовник выкрутил ему руку за спину, не переставая трахать, и Андрей привычно приподнялся, упираясь коленями в кровать, но, кончая, не выдержал, ткнулся обратно головой в подушку.  — Ты куда это ходил ночью? — Паша лежал на нем, даже не вытащив. — В магазин и клинику местную, — он вдруг осекся, вспомнив про анализы, черт, надо забрать потихоньку. – Максима в Женечке защемило, жесть. Я им гостинцев передал, не чужие все же. Павел заржал. — Паш… Давай на Земле съездим куда-нибудь вместе… отдохнем… — Я к своим собирался, в Питер, не виделись больше года, — ответил Павел, и Андрей тут же пожалел, что вообще завел этот разговор. Конечно же, Пашу кто-то ждет на Земле, нормальный любовник, а не псих, который его чуть не убил. Вдруг вспомнились слова Максима, откуда тот мог знать об этом? Блядь, как он мог догадаться… Андрея внезапно осенило: — Паш, а Максим заодно с вами? — С кем с нами? – Паша сделал вид, что не понял, о чем речь, но Андрей уже не мог остановиться: — С теми, кто собирался организовать саботаж на станции, кто меня… ну, в общем, кто стоит за всем этим. Паша за его спиной подозрительно молчал, и страх накатил липко и противно. С чего он вообще взял, что его так просто отпустят, Андрей осторожно высвободился и направился в ванную, здесь она, к счастью, была, хоть и маленькая.