***
- Но как понять, что фотография сделана сегодня, а не сразу после похищения? – спросила Светлана сразу же, как только взяла в руки фото бледного осунувшегося Сашки на фоне белой стены. Побоев на лице и руках того было не видно, и на коленях у мальчика стоял поднос с начатой яичницей, но проблема была в том, что это еще ничего не значило. И Макар всей душой надеялся на то, что жена у него все-таки дура и до того же умозаключения не дойдет... но нет – догадалась, поняла, спросила. И Макар не знал, как ответить матери своего ребенка на этот вопрос. Но ему и не пришлось. Спрашивала Светлана мужа, а ответил присутствовавший при распечатке конверта Эдуард, что б ему пусто было. - Никак, - безапелляционно отрезал он, отрубая последнюю надежду. Осипенко краем глаза заметил, как вздрогнула от его слов Светлана и полным отчаянья жестом прижала дрожащую руку к груди. – Остается только поверить. Макар Остапович, подумайте, кому из вашего окружения выгодно, чтобы вы отошли от дел? Макару очень захотелось встать и своими же руками придушить лощеного Петербуржского жополиза, что прописался в их особняке надежно и, если не решить проблему как можно быстрее, надолго. Дипломированный парламентер Эдуард, имея великолепные рекомендации и солидный опыт работы, не давал никаких дельных советов и не говорил ничего, что само не пришло бы в голову нормального здравомыслящего человека. По мнению остальных мужчин, он только усугублял ситуацию, совершенно не заботясь о морально-этическом аспекте проводимых бесед, чем запугивал жену Осипенко до полуобморочного состояния, набивая тем самым себе цену. Но Светлана смотрела на этого лощеного гада с такой надеждой, что Макар стискивал зубы и старался не думать о том, какая сумма перетечет из его кармана в карман Эдуарда по истечении еще нескольких дней. - Сережа, выведи всех посторонних, - сдержанно попросил мужчина, глядя в мутное от моросящего снаружи дождя окно. - Макар! – встрепенулась заплаканная жена, но Макар Остапович остановил все еще возражения коротким взмахом руки. - Не надо, Света. Мы приняли консультацию специалиста к сведению и дальше разберемся сами. Спасибо. Последнее предназначалось уязвленно поджавшему губы «специалисту», но Макар даже не потрудился в его сторону посмотреть. Пренебрежение мужчины было настолько очевидно всем окружающим, что Эдуард не стал рыть себе могилу дальше и молча вышел. Вслед за ним кабинет покинула и расстроенная Светлана. Кажется, она все еще сомневалась в муже. За закрытыми дверьми остались только Макар Остапович, Сережа и Юрий – все на взводе, сосредоточенные, не спавшие как следует последнюю ночь. Спокойного сна не предвиделось и в последующие. - Многим, - невпопад обронил Макар, продолжая гипнотизировать взглядом окно. Сережа с Юрой подобрались, прислушиваясь к его словам. – Многим выгодно, чтобы я отошел от дел. Но, кажется, я знаю, кто у нас главный герой разыгравшейся пьесы... Юра, проверь, где сейчас находится Анисимов. - Максима Анисимова нет в городе уже неделю, - тут же отозвался помощник. – Говорят, улетел в Таиланд после подписания контракта с нефтегазовой компанией. Отмечает... - Отмечает, - Макар не удержался от смешка и покачал головой, оценивая простоту и правдоподобность заранее подготовленного алиби. - Действительно ли он в Таиланде? Что-то я сильно сомневаюсь... - Думаете, это он? – Сергей даже подступил ближе к начальнику, настолько сильно было его нервное напряжение. - Почти уверен, - Осипенко кивнул. - Этот сосунок уже давно мешается под ногами. Не думал, что у него наглости хватить зубы скалить на меня... - Так давайте потрясем его людей, накроем его офисы, заводы, недвижимость!.. - И ничего не найдем, будем выглядеть, как идиоты. Он сосунок, но не дурак, Сережа... и поездка эта в Таиланд. Хорошее алиби и никак не проверить. - Так что, ничего не делать? Близкие у него есть? Око за око, как говорится! - Око за око? – холодно повторил Осипенко и медленно обернулся к своему подчиненному, отрывая, наконец, взгляд от окна. – Ты о моем сыне говоришь, Сережа. О Саше. Не о заводе, не о деньгах, не об акциях... о живом человеке. Или ты его уже похоронил? - Нет, - Сергей смутился своей вспыльчивости, опустил голову и попятился назад. – Я не это имел в виду... простите, я не подумал. - Анисимов ему ничего не сделает. Скорее всего, пылинки будет сдувать. Зубы-то он скалит, но не укусит – побоится. Я даже без нынешнего своего влияния запросто его раздавлю. Он это знает. Некоторое время в кабинете стояла тишина. Было слышно, как в коридоре нервно дышат Светлана с Эдуардом, прижимаясь к плотно закрытой двери. - Значит, вы собираетесь выполнить его условия? – тихо спросил Юра. Макар Остапович окинул его задумчивым взглядом и кивнул. - Да. Мне давно пора... «И вам совсем не жалко все терять?» «Будете плясать под дудку какого-то обнаглевшего пацана?» «Отдадите все, что строили годами, сраному вымогателю?» Макар Остапович не слышал, но видел эти вопросы во взглядах своих верных людей. Сказать им, что да – ему не жалко, что да – будет плясать, отдаст все? Даже если оно так, произнести вслух эту правду было нелегко. В глазах подчиненных авторитет Осипенко только что сильно упал. Все могло бы быть иначе, если бы он сейчас сжал руку в кулак и сказал «а потом я от него мокрого места не оставлю!». Но Макар никогда не строил из себя больше, чем он есть – он не терпел фальши. Не собирался он мстить Анисимову, уничтожать его и отвоевывать свою власть обратно. В кои-то веки его вечно голодная и ненасытная гордыня молчала и хотелось просто расслабиться, видеть, как растет и взрослеет сын, как занимается хозяйством жена, лениво двигать свои капиталы, преумножая Сашкино наследство, принимать в доме высоких гостей, оказывать им услуги, давать советы... Да, Макар отойдет от дел, но славу свою, свое имя не потеряет. Да и, в конце концов, Анисимов не лишает его семью всех средств к существованию, деньги Осипенко останутся при нем, а накопленных средств хватит на безбедную жизнь и им со Светланой, и Сашке, и его детям, и детям его детей, конечно, при умеренном росте инфляции. Неприятно, конечно, что какой-то желторотик спихивает тебя с нагретого места так бесцеремонно, но всех денег все равно не заработать, а Осипенко уже не молод. Это жена у него моложе почти на пятнадцать лет, а он... - Юра, - Макар обратился к притихшему молодому человеку. – Подготовь все необходимые документы, да побыстрей. Юрий тут же быстро кивнул и вышел из кабинета, приложив парламентера Эдуарда дверью по голове. Сережа оставался стоять на своем месте, глядя на начальника выжидающие. - Что ты смотришь, Сергей? – хмыкнул Осипенко, ничуть не стесняясь своего решения. – У тебя семья есть? Жена, ребенок? - Нет, - ответил охранник недоуменно. – Так, встречаюсь кое с кем... - Вот когда будет любимая женщина рядом, когда появится от нее ребенок, вот тогда ты меня поймешь, Сережа. А пока иди. Присмотри, чтобы Светлана с пиздаболом этим недоделанным не натворили глупостей сгоряча.***
Похититель ушел и вернулся через некоторое время с обедом для своего заключенного. Саша скромно и вежливо поблагодарил и без особого аппетита ковырялся в тарелке, мешая вилкой рисинки и присматриваясь к запеченной морковке. Пристальный взгляд со стороны дивана держал его в легком нервном напряжении, Ал не знал, что там думает сейчас Максим, какие каверзные строит планы? Да и в целом заключение в замкнутом пространстве без окон не слишком благополучно сказывалось на Сашкином аппетите и настроении. Когда доел, отставил в сторону поднос и снова вежливо поблагодарил, в ответ на что мужчина коротко кивнул и продолжил нечитаемым взглядом прожигать в нем дырку. Молчание затягивалось, Сашка начинал все больше нервничать, и от этого, как это всегда с ним бывало – становился бестолковым и разговорчивым. Вот странное дело: он предпочел бы так молчать наедине с Толиком или какой другой шестеркой, но только не с Максимом. Тот будто душил его одним своим присутствием. - А почему вы все время тут со мной сидите? – не выдержал Сашка в конце-концов. А вдруг отец отказался выполнять выставленные условия и теперь бандит этот думает, что делать с бесполезным и опасным заложником? - А ты что, против? – спросил в ответ Максим, и голос его прозвучал на удивление весело, что никак не вязалось с несколько отрешенным выражением лица. - Нет, просто... – замялся Сашка, - чтобы меня сторожить, у вас Толик есть. И эти... квадратообразные. К еще большему удивление пленника, мужчина напротив коротко усмехнулся и разоткровенничался: - У них свои дела есть. А я официально вообще не в городе, поэтому из дома выходить мне нежелательно, делами тоже не займешься... зато в подвале у меня сидит забавный зверек. Ал поймал на себе внимательный, изучающий взгляд и почувствовал, как вдоль позвоночника побежали сладкие мурашки. Было очень неожиданно услышать, что такой чужой, сохраняющий дистанцию человек считает тебя... хм, забавным зверьком. И Ал понятия не имел, стоит ли этому факту радоваться или наоборот поджать под себя хвост и больше не отсвечивать в сторону «хозяина». Гладко выбритый, в легкой и удобной домашней одежде Максим напоминал ему большого, сытого, хищного кота. Сейчас расслабленного, но оттого не менее опасного – не стоит обманываться его внешним спокойствием. - Расскажи-ка мне, Александр... – вдруг первым после долгой паузы заговорил Максим. – Правдивы ли слухи о том, что, экспериментируя со своими сексуальными предпочтениями, ты немало нервов потрепал своему почтенному батюшке? Сашка прежде и не думал, что человек, просто сидящий на полу и рефлексирующий о далеком, может взять и вот так запросто подавиться собственной слюной. Он прокашлялся, старательно сглатывая, чтобы смазать щиплющее горло, раскраснелся весь и уставился на довольно скалившего зубы Максима огромными неверящими глазами. Не послышалось ли? Нет, судя по хитрому прищуру глаз, не послышалось... Сашка смущенно опустил глаза в пол и ничего не ответил на провокационный вопрос. Он совсем перестал понимать этого парня... то он запугивает, то общается вроде как нормально, то снова угрожает, то вот, проявляет, если можно так выразиться, дружелюбие. Или просто глумится? Кто его знает? Что изменилось с этого утра, что Максим из хмурой колкой ледышки превратился в язвительную, но положительно настроенную заразу? «Отец согласился на его условия, вот он и радуется», - вдруг пронеслось в голове, и Сашка сразу как-то поник, хотя, на самом деле, должен был воспрять духом. Ведь папа его не бросил, решил отдать все ради непутевого сынульки, значит, совсем скоро его отсюда выпустят, он увидит отца, обнимет маму. А Максим... Максим получит то, что хотел. Саша удивился тому, как за какие-то считанные часы его симпатия к этому человеку испарилась и место ее заняла самая обыкновенная жгучая неприязнь. С вымогателем все было понятно: последние сутки он находился в напряжении, поставив на кон собственную жизнь, а теперь все разрешилось самым удачным образом, он испытал облегчение, почувствовал себя победителем и пришел сюда, чтобы потешить свою гордыню, подкормить жаждущее внимания самолюбие. А что только что изменилось для самого Ала? Максим не превратился в одночасье из приятеля в злодея, Саша с самого начала прекрасно понимал, кто он такой, что за человек. Даже испугавшись несколькими часами ранее, все равно испытывал к нему скрытую, неуместную симпатию. Как же – ведь Максим опасный, красивый, властный мужчина. А сейчас... сейчас он тоже почувствовал, что угроза миновала, что совсем скоро все будет позади. Он больше не боялся Максима и жестокой расправы в его исполнении, не фантазировал и не строил никаких иллюзий, осознав ситуацию в полной мере. Легкий романтический флер слетел с образа, который Саша создал в своей голове – привлекательного, благородного в какой-то мере злодея, и перед взором пленника предстал обыкновенный шантажист, вымогатель, похититель детей. Не было ничего романтичного в этом образе. Саша понял, наконец, что Максим бесстыже и без лишних сантиментов обирает его семью. А все эти беседы, терпеливость, чувство юмора – для мужчины лишь способ разогнать собственную скуку. Саша понял, что Максим пришел сюда, узнав о положительном исходе своей аферы, чтобы поглумиться над ним, сопленышем, поиграть, вгоняя в краску. Вот веселье-то, а. «Ну уж хрен тебе, пидорас злоебучий, не дождешься! Не доставлю я тебе такого удовольствия!» - отрезал про себя Саша и мысленно решил, что будет терпеливо и жестко обламывать, если Максим начнет подначивать и издеваться над ним. Прежде всего, надо было взять себя в руки и перестать остро реагировать на подобные провокации. Ал несколько раз глубоко вздохнул, очищая разум от затмевающих его эмоций, и смело посмотрел своему похитителю прямо в глаза. Максим сразу все понял – как будто слышал тот монолог, происходивший у Сашки в голове, и скривил губы в понимающей усмешке. Воспринял намерение противостоять его чувству юмора как вызов, не иначе. - Не думал, что такой человек, как вы, будет растрачивать свое время на собирание и обсуждение каких-то «слухов», - с достоинством парировал Ал. Мужчина довольно хмыкнул, признавая красоту хода. - Должен же я знать, кого именно любезно приглашаю погостить в своем доме? - У вас весьма необычные понятия о любезности, должен признать, - как хорошо, однако, было больше его не бояться! Саша знал, что теперь Максим и пальцем не тронет его. Если бы не собирался возвращать родителям с самого начала, не селил бы тут, не ходил бы каждый день за бессмысленными беседами. - На вкус и цвет, как говорится... – лениво пожал плечами мужчина. - Я оценил твое умение деликатно уходить от ответа. И все же. «Зубы ему так просто не заговорить», - понял Ал. Понимание это еще больше подстегнуло загоревшееся чувство азарта – все таки, не так часто Саше удавалось встретить достойного противника для схватки в демонстрации остроумия. - Мой почтенный батюшка не в восторге от моих сексуальных предпочтений, - пришлось признаться парню. – Но рано или поздно мы придем к общему знаменателю. - Значит, ты уже твердо определился с тем, что крепкая мужская любовь тебе больше по вкусу? - Именно так, - ответил подросток с вызовом. И что теперь?.. Он рисковал, заявляя о своей ориентации так прямо и открыто. Окажись Максим лютым гомофобом, как большинство «настоящих» русских мужиков, быть Сашке если не битым, то униженным и оскорбленным точно. Но, глядя на задумчивое лицо, на хитрый прищур глаз, Ал не замечал выражения брезгливости или ненависти. Или Максим умел хорошо скрывать свои чувства, или ему действительно было по барабану, партнера какого пола парень представляет в своих сексуальных фантазиях. - И как же ты пришел к такому поразительному умозаключению? – спросил мужчина после недолгой паузы. – Не подверглись ли твои «интересы» последним веяниям моды? Все эти худые, скуластые, женоподобные юноши в глянцевых журналах, воспетая индустрией моды андрогинность, популярная нынче у молодежи гендерная дисфория... трудно быть обычным гетеросексуальным мальчиком субтильной комплекции, когда все вокруг трясутся над своей уникальностью. «Ну ни хрена себе...» - Саша, как ни старался держать похерфэйс, все же выпал в осадок и растерянность отобразилась на его лице немного глуповатым выражением. Максим заметил это и снова усмехнулся понимающе, довольный произведенным эффектом. После этой речи Ал окончательно уверился в том, что его похититель – не дурак. Как минимум – много читает на досуге, и, судя по всему, далеко не популярную литературу. Очень хотелось спросить, какое образование получил этот... предприниматель, бандит и психотерапевт в одном флаконе. «Талантливый человек талантлив во всем», - вспомнилось мудрое изречение, и Саша невольно проникся к своему оппоненту уважением. И понял, что Максим только что его сделал – возразить что-то умное в той же манере он не мог, как ни напрягал свои драгоценные мозги. Пришлось снова честно отвечать на вопрос. - Нет, все не так. Просто не получалось у меня с девчонками, и я понял, что с парнями... - Проще? – мужчина подсказал правильное слово. – Если девчонки не обращают на тебя внимание, это еще не значит, что ты гей. Подрасти немного и увидишь, все изменится. На этот раз Ал гаденько хмыкнул, стреляя в собеседника торжествующим взглядом. - Не угадали. У меня были девушки, и все шло нормально: цветочки там, шоколадки, киношки, колечки, обжимашки. Было даже весело. Но когда до постели дошло, понял, что это не мое. Не то, чтобы противно, девчонки они классные – просто не хочется. - А с парнями? - А с парнями все как надо, - скупо ответил Саша, заливаясь краской. Не будет же он говорить этому малознакомому человеку, что кайфует, когда кто-то сильнее и крупнее прижимается к нему сзади, что любит крепкую хватку жесткого кулака на члене, что сам мечтает облизать и пососать головку большого, красивого, сочного члена с выступающими венками? - А как надо? – продолжал допытываться Максим. Глаза его тоже сверкали азартом. «Очередная провокация?» - засомневался Саша, испытывая страшную неловкость от того, что вынужден обсуждать личное с неприятным ему человеком. Впрочем, сейчас уже не настолько неприятным... Саша разозлился на себя за то, что как легко меняет мнение о человеке, что позволяет манипулировать своими чувствами. Сколько можно кидаться из крайности в крайность? То он восторженно вздыхает, то боится, то презирает, то испытывает к бандиту уважение... Не к бандиту. К личности Максима. Сашу просто осенило в этот момент: эти его скитания «от любви до ненависти» были всего лишь результатом того, что он воспринимал Максима как одну цельную личность. Но на деле личности было две: одна – личность преступника, которая не нравилась Саше и пугала его, и другая – личность Максима, уверенного в себе, смешливого, привлекательного мужчины. Первая подавляла подростка, вторая же вдохновляла, рождая в сердце глупые и неуместные чувства. Как раз вроде симпатии и уважения. Хорошо, конечно, что Саша разобрался в себе, но что теперь с этим открытием делать? Один Максим был неотделим от другого, по крайней мере, пока. Значит, чтобы облегчить собственное существование, надо выбрать одного или другого и продолжать «любить» или «ненавидеть» выбранную часть? Или научиться четко разделять, где – настоящий Максим, а где – разыгрываемый им преступник? Да и разыгрываемый ли? И стоит ли их на самом деле разделять... В итоге Саша еще больше запутался и внезапно осознал, что уже несколько минут молчит, рассуждая о какой-то бредятине, а мужчина все еще ждет от него ответа на заданный вопрос, и на лице его уже читается легкое торжество от победы. Почему бы просто не отказаться отвечать? Можно, конечно. Но Ал был до скрежета зубовного упертым и не хотел проиграть. Он быстро прокрутил в голове состоявшийся диалог - Максим определенно задался целью смутить его и вогнать в краску. - Мне нравится, когда меня трогают другие парни, - резковато ответил Ал и тут же вспомнил, что лучшая защита – это наступление. – А вы? Давно определились со своими предпочтениями? Максим явно не ожидал такого резкого поворота в беседе, думал, что окончательно раздавил оппонента своими каверзными вопросами. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы оценить вопрос и придумать к нему достойный ответ. - С чего ты взял, что мне пришлось с ними определяться? – совершенно невозмутимо поинтересовался мужчина. Но заминка-то была, и от Ала это не укрылось. - Рыбак рыбака видит издалека, - безжалостно припечатал он. Максим снова подзавис, лицо его дрогнуло, но невозмутимое выражение тут же вернулось на место. Да, умеет он держать себя в руках. «Ну, как теперь будешь выкручиваться?» - злорадно хихикал про себя Ал, ожидая ответа. Теперь уже и непонятно, кто из них кого... - Ну какой из тебя рыбак, Саша? – ласково пожурил мужчина, как какого-то глупого ребенка, несущего с уверенным видом чушь. – Так, несмышленый еще новичок, толком не знакомый с теорией. Рано тебе пока своим гей радаром пользоваться, выключай. Сначала самого себя надо понять, а потом уже лезть в чужие души и вешать на всех вокруг свои отвратительные ярлыки. - Как поэтично, - не удержался от колкости Саша. Больше никто из них ничего не говорил, Ал пытался мысленно подвести итоги беседе. Выходило так, что это он сделал Максима, а не наоборот, и это несказанно радовало, конечно. Но если задуматься над последними словами мужчины – а для понимающего человека там было над чем задуматься! – то можно было сделать еще несколько «поразительных умозаключений», чем Саша, за неимением альтернативы более занимательного времяпрепровождения, и занялся. Нельзя не заметить, как болезненно отозвался на его выпад Максим по сравнению с предыдущими его уверенными репликами и ядовитыми подколками. Речь его действительно была поэтичной – и сделалась она поэтичной, когда разговор зашел о сексуальной ориентации Саши, из чего подросток сделал вывод, что тема эта деликатная и для самого мужчины. Рассудительный и непреступный с самого начала, он неожиданно стал так уязвим в беседе о геях! А это значило... Значило это, вкупе с неожиданной толерантностью к пидорасятине, только одно: Максим сам был если не геем, то хотя бы би, и до сих пор не был уверен в правильности своих наклонностей. Потому, может, и попытался «перевоспитать» Сашку и наставить на истинный путь. Самого бы его кто наставил... Открытие это было, пожалуй, самым неожиданным за последние сутки. Саша заново взглянул на преступника, которого вроде бы вознамерился ненавидеть до конца своих дней, но увидел перед собой только человека Максима, Максима-мужчину-своей-мечты. И куда опять делась личина преступника? Она была где-то там, запрятана, но теперь не казалась такой уж неприятной. Ведь это была всего лишь личина, да?.. И снова в груди Ала затеплилась неуместная, но вполне понятная симпатия. Как же! Только что перед ним, слюнявым подростком, забрезжил самый настоящий шанс обратить на себя внимание такого властного и привлекательного мужчины! «Ой, жопа, стой, куда ты лезешь...» - поторопился одернуть себя Ал. «Даже не начинай мечтать об этом, мозги мои, где вы? Не может все это закончиться хорошо, давайте лучше и дальше его ненавидеть». Но было поздно, Саша снова начал замечать, как интересен мужчина перед ним, какой выдержанный и элегантный у него стиль в одежде, а еще он умный, взрослый, мудрый, но такой уязвимый – в своем возрасте до сих пор не смирился со своими нетрадиционными предпочтениями. Вон, сидит такой весь невозмутимо-оскорбленный, смотрит в сторону и поджимает свои невозможно красивые губы. Но что, если посмотреть на это с другой стороны? В руках у Ала была такая редкая и сложная карта, и значимость и сила ее зависели от того, как карту разыграть. А Сашка был азартным игроком в жизни, вам разве не говорили? - Тут жарко очень, - будто невзначай заметил Ал после долгого неуютного молчания. – Я уже несколько раз весь вспотел, одежда насквозь промокла... нельзя ли помыться? И переодеться во что-то не настолько липкое? Пожалуйста.