Оттаивающая льдинка

Все мое внимание тут же стало всецело поглощено внешним видом кушаний и обалденным ароматом, который они источали. Мгновенно проснулось слюноотделение и я невольно рассмеялась, на этот раз уже осознанно отметив свою реакцию на пищу. — Что, почему ты смеешься? — Алена держала в руках деревянную ложку, покачивая ею из стороны в сторону. — Вспомнила наш разговор про слюноотделение. Еще немного, и я захлебнусь ею, своей слюной, — я уже не смеялась. Взяв такую же деревянную ложку, я пододвинула поудобнее миску с борщом и стала смотреть на дым, поднимающийся витиеватыми спиральками от красно-бордовой жидкости. — Вот здесь есть сметана, укроп, чеснок, лук... Как ты любишь есть борщ?— Алена обратила мое внимание на дополнительно стоящий поднос, где было все вышеперечисленное ею. — Я люблю его по-разному. Иногда со сметаной, иногда без, иногда с хлебом и аджикой, или с чесноком в прикуску. Сегодня я буду с зеленью и... что это? — я принялась разглядывать какой-то соус и макнула в него указательный палец. “Надо же попробовать, что это за птица такая?” По вкусу как... как... я не могла облечь свои гастрономические ощущения в словесное выражение. Девушка тоже обмакнула палец в соус и быстро слизнула кончиком языка. — Так это всего лишь кинза с петрушкой и сухим имбирем, судя по тому, что говорят мои рецепторы. — Точно! Я только имбирь здесь не прочувствовала. И еще, здесь соль есть. — Да, соль, но так мало, что практически не ощущается. — Давай уже быстрее будем кушать, — я зачерпнула ложку своего супа и с удовольствием проглотила. В животе как-то сразу стало уютнее, а в голове пронеслось: “очень даже неплохо как для древнего рецепта”. Когда я опустошила половину порции, то заметила, что Алена едва ли осилила два вареника. Сырный суп был съеден ранее. — Что, не нравятся вареники? — я в недоумении посмотрела на ее практически не тронутую порцию. — Вареники — супер. Я хочу, чтобы когда ты докушала свой борщ, мы стали бы есть вареники одновременно, чтобы чувствовать одно и то же. — Да? Как интересно... — я не знала, что на это ответить, и ограничилась комментариями, —хорошо, что ты привела меня именно сюда. Кухня здесь отменная, да и обстановка тоже очень, как складывается впечатление, аутентичная. — Угу,— пробормотала Алена и начала разливать чай по глиняным чашкам. — Ты с сахаром чай пьешь? — решила уточнить я, заметив, что у нас на столе стоит ведерко сахарницы. — Нет, я уже давно пью без сахара. Больше люблю к чаю что-то сладкое — варенье или пироженко. — О, прямо как я, чай с халвой или мармеладом...ммм, — я отодвинула пустую миску из-под борща в сторону и вдохнула запах чая, который уже достаточно настоялся и источал свежий бодрящий аромат. — Пахнет вкусно, — заметила я и сделала глоток. — Мне нравится. Ну что, приступим к вареникам? — Да, давно пора. Посыпь сверху сахаром, а то они, по-моему, кисловатые, — скривилась она. — Я сначала попробую их натуральный “кисловатый” вкус, — скопировала я ее гримасу. Выбрав один из вареников, я зачерпнула его ложкой и отправила в рот. — Ммм, действительно необычно! Но... подсластить немного не помешает, — добавила я и посыпала оставшиеся вареники сахарным песком. Алена выглядела как сытый довольный кот, греющийся на солнышке. Только что не урчала. Я улыбнулась своим мыслям, доедая последний вареник. — Ты радуешься, что осилила эту гигантскую порцию? “От девушки не укрылась моя улыбка. Всё-то она замечает.” — Порция как раз достаточная, чтобы больше не захотелось десерта, — ответила я. — Только чая, да побольше, — сделав последний глоток, я поставила на стол пустую чашку. Алена предложила “обновить”, как она выразилась. Я конечно же согласилась и наблюдала, как она проделывает манипуляции с прозрачным стеклянным заварником и наполняет наши чашки чаем. — Хорошо у тебя получается. Ни капельки мимо не пролила,— я отдала должное ее заботливости и уверенности движений. — Это легко, когда в заварнике осталось жидкости как раз на две чашки, — с улыбкой сказала девушка. — Значит, места на десерт у тебя уже не осталось? Я пробовала вкуснячий пуддинг с маком и черносливом здесь. — Нет, я уже ничего не захочу до завтра. Если хочешь, то закажи себе, не смотри, что я не буду есть, — подбодрила я девушку. — Даже могу попробовать у тебя ложечку десерта, на это места у меня хватит. — Нет, я уже тоже наетая как бидончик. В следующий раз, с какао, помнишь? — она подмигнула мне и продолжила пить чай. — Тебе нравится чай? — я отодвинула пустую чашку в сторону и подперла подбородок руками, разглядывая сидящую напротив девушку и ожидая ответа. Самым примечательным в ее лице был шрам на подбородке, видно было, что в свое время ей накладывали швы. Неужели тоже в кого-то не вписалась на велике? Потом бросались в глаза ямочки на щеках, когда она улыбалась, и длинные заворачивающиеся ресницы пшеничного цвета, как и оттенок волос на голове. Прическа представляла собой собранный на затылке хвост, по длине - чуть ниже плеч. Густые и немного неоднотонные волосы на кончиках. Очевидно, что Алена их когда-то красила, но сейчас решила отращивать и вернуть им природный окрас. Глаза... Помню, что когда у нас состоялось зрительное состязание, то их цвет показался мне нежно-голубым, а сейчас они были синие с серыми вкраплениями. Большие, выразительные и внимательные глаза, в которые действительно можно смотреть, потеряв счет времени. Жаль, что наш зрительный контакт тогда прервался... Интересно было бы узнать, кто бы все же отвел взгляд первым. — Ты меня изучаешь, — констатировала девушка. — Ага. Хочу запомнить как выглядят лисапедисты*, сбивающие с ног, чтобы нэкст тайм** не попадаться им на пути,— я решила подколоть ее, изобразив на лице серьезность. (прим. авт.: *лисапедисты (шутл.) — велосипедисты; ** некст тайм (next time — англ.) — в следующий раз) — А я думала — хочешь запомнить, чтобы потом написать мой портрет, — она не повелась, а только забавно сморщила нос и скривила губы. — Я искажаю свое лицо, чтобы когда мы встретились, ты бы не стала обходить меня стороной. “Или все таки задела?” — пронеслось у меня в голове. “И с чего она сделала вывод, что я рисую? Мы ведь об этом не говорили.” Я принялась более тщательно осматривать свои руки, потом перевела взгляд на сумку, и все стало ясно. Мало того, что на сумке виднелись следы краски, так еще она открылась и оттуда торчал мой альбом для набросков. — Я уже было подумала, что ты снова залезла мне в голову и выудила оттуда какие-то сведения, —я сделала вид, что утираю пот с лица и вздыхаю с облегчением. — Порой достаточно всего лишь шире раскрыть глаза, — она взяла и пальцами раздвинула свои веки. — Вот как-то так. — Забавно. У меня складывается впечатление, что ты по роду своей деятельности привыкла подмечать разные мелкие детали о других людях. Я права? ”Посмотрим, что она на это скажет”. — Ты хочешь узнать, кем я работаю? — девушка начала перебирать пальцами салфетку, которой недавно вытирала руки. Я кивнула. — Если конечно эта информация подлежит разглашению. И ты этого хочешь, — добавила я. — Потому как если не хочешь, можешь не говорить. — Я сейчас в интернатуре. Стоматолог. — Да? Никогда бы не подумала! Ничего себе... — я все еще пребывала под впечатлением от услышанного, Алена абсолютно не выглядела как врач. — Видишь, внешность обманчива. Наряду с этим я учусь на заочке на юриста. Поняла, что стоматология неплоха для кармана, а вот для души мне ближе все-таки право. — Преступление и наказание? — Защита и надежность. Я специализироваться планирую в административно-хозяйственном праве. Сейчас на полставки подрабатываю в отделе, где защищают права потребителей. — Ооо! Вот эта работа уже больше согласуется с тобой. — Угу, — пробурчала Алена и кисло улыбнулась. — На самом деле я хотела быть следователем, но когда нас с ребятами привели в морг на урок, я чуть не потеряла сознание. С тех пор стало понятно, что эта гиперчувствительность является самым кричащим фактором моей проф. непригодности. Заметно было, что девушка расстроилась, когда я невольно оживила ее воспоминания. Чтобы как-то отвлечь Алену от грустных дум, я тоже решила поделиться с ней одной историей, произошедшей в моей жизни.