Порой заботиться о других — истинный дар. из т/с Сверхъестественное
Сегодня был еще один день, не похожий на все остальные. День, в котором страх постоянно напоминал о себе. День, где все было наивно и просто, и как ступить дальше, никто не знал. Вот и все. Оранжевая комната наполнилась покоем и глубоким сном. Наконец, после самоистязаний Марисса смогла заснуть. Тревога упорно не покидала ее сон, и рыжая время от времени бросалась на подушке из одного конца в другой. Шли часы, а с часами проходили мгновенья забвения. Около четырех ночи дверь комнаты распахнулась, и Марисса Пиа Спирито интуитивно проснулась, заглядывая своему страху в глаза. Она съежилась, накрываясь одеялом и, ожидая неизвестных действий незнакомца. Сил бороться, кричать, доставать с полок тяжелые предметы, искать телефон почему-то не было. Мужская фигура аккуратно за собой закрыла дверь и устало опустилась на ближайшую кровать. Что-то в действиях опасного гостя было не то, и именно этот признак добавил силы и уверенности рыжей бестии. Девушка набралась смелости и включила настольную лампу. — Бустаманте, какого черта ты здесь делаешь? Напугал до смерти. Пабло никак не среагировал на возмущение бунтарки, устало посмотрел ей в глаза и уверенно сказал: — Сегодня я здесь сплю. Гаси свет. — Надо же. А ты комнатой не ошибся? — Если здесь живет одна язва, которая время от времени, то на меня дуется, то кричит, то не знает, чего ей надо, то нет. Истерику закатишь утром. Я хотя бы морально подготовлюсь. — Вот это наглость! Неслыханно просто, — девушка сорвалась с постели, изучая реакцию Бустаманте. — Ты чего объелся? Надо нажаловаться Дуноффу на Мичи, продает не знать что в своем буфете. — Любимая, я правда очень устал, — Пабло посмотрел невиновным виноватым взглядом, как будто между ними не было никакой стены недоразумений, или же они были женаты лет так эдак двадцать. — Если ты поднялась, чтобы меня поцеловать, пожалуйста. Я не против. Крик посреди ночи тебе не поможет. — Любимая? — съехидничала Марисса, не желая играть в незнакомые игры одноклассника. — Твоя самоуверенность впечатляет. Где же ты ее набрался, а? — Это для тебя не секрет. Я папин сынок, забыла что-ли? Весь в отца. Ты сама мне такой диагноз поставила: самоуверенный идиот без капли мозгов. В курсе, — язвил в ответ Пабло. — Ладно, Марисса. Не обращай на меня внимания, — в миг блондин стал серьезным и от заносчивого супермена не осталось ни следа. — Сделай вид, что не знаешь, что я нахожусь в твоей комнате. Обоим легче станет. Ты перестанешь искать слова, которые бы смогли меня уколоть. А я перестану изображать из себя самоуверенного идиота. Такой вариант подходит? — Нет! Как я могу забыть, что в моей комнате разложил свою палатку индюк. Нет, не индюк, а гусь! И вообще, ведет себя, как у себя дома. Гидо и Томас тебя выгнали, или девок к себе привели? — Марисса, какая разница? Спи уже. Спать осталось совсем ничего. Мне надо встать пораньше, к проверке Бласа. — Вау! Неслыханно. Супермен врывается посреди ночи в девичью комнату, чтобы утром побояться старосты? Это что-то новое, — девушка игриво пожала плечами и приставила указательный палец к щеке. — Никого я не боюсь. Просто, если Блас меня застанет здесь, то отправит в карто-хранилище, или еще куда-то подальше. Сейчас мне этого не надо. — Бустаманте, что-то здесь не сходится. Повторюсь: ты пришел посреди ночи в мою комнату, решил здесь разместить свой зад, но не хочешь попасться Бласу на глаза. Непорядок какой-то. Чего приперся? Тебе спать негде? Ты снова решил притворится суперменом? Кофейный взгляд горчил все вокруг. Было что-то особенно терпкое в нотках голоса Мариссы. Пабло трудно выдохнул. Особенно тяжело было заглядывать в глаза, которые когда-то так безжалостно обидел. Блондин еще тогда, в ночь, когда мир раскололся надвое под душещипательную партитуру октав холодного дождя, себе пообещал, что больше никогда ее не обидит, что больше никогда не сделает ей больно, не соврет, не откажется, не предаст. Обещал, потом сдался, боролся, сумел, и теперь снова борется. Борется за право любить и чувствовать. В шоколадных глазах было сотни вопросов, где-то возникали разочарования, где-то блестела гордость, и чувствовался странный страх. Страх не от бессилия, страх не из-за неизвестности, а просто потому, что вот так, глаза в глаза, на расстоянии протянутой руки, в полу-темной комнате, под единственную в мире струну, звучал ненасытный дождь за окном. Казалось, что он все знает, так тонко чувствует, добирается под нижний слой кожи и делает тебя очень уязвимым. Сказать или не сказать — выбора не оставалось. Пабло Бустаманте не хотел становиться суперменом или героем, чтобы приписать себе какие-то заслуги, или поставить галочку напротив графы в мыслях Марисса «он не такой дурак, как я думала», ему этого не требовалось. Но сейчас сказать неправду, не мог, просто потому, что изменился. Теперь он точно знал, что ложь все разрушает. И в жизни рано или поздно наступает момент, когда надо меняться, учиться жить по другим правилам, которые ранее тебе не были близки. Время становиться взрослым, отвечать за каждый поступок и бороться, чтобы Она понимала, что ты способен, еще чувствуешь, что твое сердце еще пульсирует кровью, и ты даже умеешь мечтать, изредка перед сном. Что в твоей души осталось все на своих местах, вот только самого тебя почему-то нет. Есть другой голубоглазый блондин с остальным миром за окном и своими желаниями. И теперь, как никогда, надо прилагать усилия, чтобы тебя приняли измененного, а еще больше, — чтобы полюбили. Никакой лжи, даже самой маленькой, даже такой, которая имеет только крохотную тень обмана. Будет трудно, невыносимо, недопустимо, и именно сейчас, глядя в разочарованы, обезболенные шоколадные глаза, Пабло Бустаманте меняет две жизни и говорит сам себе «стоп». Нет, лжи больше не будет. Не с Ней, не для Нее, не о Ней, не рядом с Ней. Есть Ты, Она, Вы. Все. Всего остального нет. Надо бороться только за единственную важную судьбу в своей жизни - Мы! — Мне долго ждать?! Или ты в присутствии Дуноффа, либо Бласа объяснишь о ночной парковки не по правилам нашей тюрьмы? — Марисса хотела выглядеть как можно увереннее. Темные глаза округлялись, добавляя выразительности и забирая малейшие сомнения. Пабло точно знал, что это, своего рода самозащита. Он научился понимать, изучил реакции на различные ситуации, и теперь, как никогда, был уверен, что вопреки всему, Марисса его не боится. Возможно, боится показаться слабой. Вероятно, боится саму себя. Но не его. Не Пабло Бустаманте, не того, кто ее пренебрегал, и разбил на тысячу мелких осколков. Это осознание действительности было очень больным, но давало толчок и силы находить слова, и поверить в себя. Он сможет. Он еще поборется. Он еще не поставил точку в истории ее жизни. И теперь изо всех сил будет бежать напролом, чтобы закрыть собственную книгу, а всю оставшуюся жизнь прожить на страницах жизни той, с которой теплее. — Марисса, только не перебивай меня, пожалуйста, — девушка неуверенно кивнула в ответ и села на кровати, заложив руки на плечи. - То, что произошло тогда в гримерке, и то, что продолжает с тобой происходить, не стоит воспринимать как неудачную шутку. Ты прекрасно понимаешь, что это может быть опасно. Хочешь ты этого или нет, придется тебе мириться с моим присутствием хотя бы на расстоянии нескольких метров. Если тебе так лучше, можешь со мной не общаться. Я все понимаю. Но не проси меня тебя оставлять. Я знаю, что ты у нас девушка гордая, и верю, что справишься со всем сама. Но сейчас я не смогу что-то делать по-другому. Не проси. Я слишком много должен… Нет, не тебе, а себе. Я знаю, что из меня охранник так себе, на тройку, наверное. Я даже в коридоре до конца утра не сумел продержаться. Еще от концерта, вероятно, не отошел. Но сейчас я не собираюсь тебя оставлять одну. Можешь драться, кричать, кусать, я не пойду, — Пабло запнулся, знакомясь с реакцией девушки. Марисса отводила голову по сторонам, время от времени, то рассматривая свои ногти, то перебирая складками подушки на коленях. И только через минуту сумела взглянуть на Пабло и едва тихо произнести: — Продолжай. — Сейчас такой период, где во всех сферах ты практически осталась одна. После историей с Андраде, с Соней у вас не слишком клеится. Кстати, они очень волнуются… На самом деле… — Я не желаю говорить о Соне Рэй! — Хорошо! Давай о другом. Анонимные угрозы неизвестно откуда взялись. Даже в комнате с тобой никого нет. Я знаю, что этому способствовало, — Пабло на миг запнулся. — То есть, ну, я понимаю. Вернее, знаю о причинах… Ты очень замкнулась в себе. Даже на репетициях, ты вела себя отстраненно и холодно. Я просто… Ну, не важно. Я конечно не Кевин Костнер, но обидеть тебя не позволю, — говорить блондину было очень трудно. Неизвестная сила парализовала слова. Еще труднее было осознавать, что каждое твое слово перечеркивает прошлое, которое никогда не исправить. От его сердца до ее — целые километры, выложенные шипами, падениями, потерями. Такие родные уже километра! И именно по этой тропе босыми ногами он шел, как в последнее поражение. — Марисса, я хочу, чтобы ты понимала, что я сейчас ни на что не претендую. То есть, не сейчас. Я осознаю, что нужно время… Нам обоим нужно время. Видимо, много времени. И может однажды ты сумеешь преодолеть этую … — Обними меня … — Что? — блондин смутился, осознавая услышанное. — Просто обними меня… Пабло осторожно сел рядом с Мариссой, боясь испугать этот момент. Молча положил руки на плечи, и как будто, что-то невероятно драгоценное, прижал девушку к своей груди. Именно в эту минуту не было важно, что будет завтра в будущем. Именно в данный миг не существовал вчерашней день. Было только «сейчас», только это мгновение. Только настоящее. Парень боялся дышать. Крепкими руками сильнее обнимал хрупкие плечи. Головой кутался в короткие волосы девушки, вдыхая аромат обольстительной женской души. Пабло не придумывал сказок, не искал новые выходы и дороги, не видел никаких объяснений. Все было просто. А нужно ли что-то больше? На самом деле существует ли что-то большее? Когда все просто, то можно потерять голову. Можно теряться от того, что трудности исчезают и ты не знаешь, что дальше. Ни одно мгновение сейчас не было лишним. Только содрогания девичьего тела заставило парня прийти к себе. — Марисса, тебе плохо? — на долю секунды блондин отстранился от девушки. — Нет, мне хорошо, — улыбнулась она, трясясь и гася всхлипы. — Мне никогда не было так хорошо, — Марисса крепко сжала ладонь Пабло и погрузилась в теплые мужские объятия. Сейчас ей казалось это высшим счастьем, самым большим удовольствием, сидеть вот так рядом с ним. Он есть. Так важно было знать именно это. Чувствовать каждой клеткой твоего тела присутствие сильного плеча рядом. Вот и все… Они сидели молча. Без лишних слов. Без клятв в любви. Без обещаний. Без надежд. Без загадок. Без извинений. Без построений совместных планов на будущее. Без воспоминаний. Без себя, но с собой. Непринужденно и легко. Просто потому, что Бог позволил когда-то им встретиться, таким непохожим и подобным. Пабло нежно опустил голову Мариссы себе на колени. Потянулся за одеялом и накрыл спину девушки. Одной рукой нежно обнял за плечо, а другой непрерывно гладил волосы. Возможно сегодня у него онемеют ноги, весь мир где-то отойдет отдельно. Накроет ночь два нежных «я». Только дождь, только дождь… Где-то там за окном. И свечей их сердец тонкорунные лампады, и озерцо тепла во батистовым прикосновением ресниц. Позади где-то тень приоткрытых ворот от боли, разочарований и зла. А весь мир — только их. Я. Ты. Мы одни, и мой дождь — только твой.***
***
Был традиционный скучный урок литературы. Четверокурсники настойчиво, под наблюдением учительницы Кармен, искали себе дополнительных занятий: кто-то считал до тысячи, кто-то искал по уголках паутины, кто-то пытался писать эсэмэски, или перебрасываться записками. Минуты длились очень долго, паутин становилось все меньше, и даже телефон не спасал от скуки. Пабло и Марисса сидели молча, время от времени глядя друг на друга. Девушка вспоминала теплые ладони. Парень наслаждался тишиной своего сердца. Это пьянящее молчание так согревало. Оно становилось потребностью, необходимостью, жизнью. — Бустаманте, проснитесь уже!!! Повторите то, что я вас спросила! — вот и тишина вся разлетелась, словно одуванчик. Голос Кармен способен разрушить мир. — Простите, я не совсем сегодня готов. То есть, я готовил домашнее задание, но не уверенный в ответе. — Вы даже вопрос не услышали?! Так я вас об домашним задание не спрашывала! Неслыханно! Бустаманте я обязательно поговорю о поведении отдельных учеников с Дуноффом, — учительница литературы была в ярости. Казалось, что вот-вот и она закипит. — Доклад на завтра! Шестьдесят страниц о творчестве Томаса Элоя Мартинеса в эмиграции! — Но, как?! — пытался возмутиться провинившийся ученик. — А вы мне объясните, как! Пабло устало опустился на кресло. Ну почему день, в котором все так хорошо, кто-то непременно захочет испортить? Почему в этом мире не может быть все проще? И на чистом листе бумаги твоей новой жизни, кто-то непременно поставит пятно? — Старик, кажется, ты попал, — шепнул Томас. — Надеюсь, та красавица, в которой ты сегодня ночевал, того стоит? — с другой стороны подмигнул Гидо. — Расскажешь? — Заткнись! — процедил блондин. Гидо с Томасом переглянулись между собой, не желая вступать в дискуссию. Звонок на перемену спас всех пострадавших от скуки. Пабло с трудом собирал свои вещи. Ну вот, от Бласа успел спастись, а от этой Бабы Яги ему не удалось убежать. Ну ничего! Писать он ничего не собирается. — Марисса, идешь в буфет? Химию отменили. — Хавьер Аланис любезно предложил Спирито присоединиться к нему, прямо перед носом у Бустаманте. Кажется этого парня ничего не останавливало. Точнее он делал вид, что не замечает нежелание Мариссы проводить с ним хоть какое-то время. — Извини, но нет. Я занята, — отрезала бестия. — Можно поинтересоваться, чем? — Можно. Я Пабло доклад помогу писать, — как бы и ничего не произошло, спокойно объяснила Марисса. Улыбка блондина до ушей окончательно вывела Аланисса из себя, и брюнет, не скрывая злости, хлопнул дверью. — Кажется, он расстроился моим докладом, более чем я, — подмигнул Бустаманте. — Видать, да. — Ты как? — Я — отлично. У нас почти полтора часа свободного времени. Что у нас по планам? Идем изучать творчество того чудаковатого писателя-сценариста? — Марисса, ты, что серьезно? — супермен не мог поверить своим ушам. Он искренне радовался потеплению отношений с Мариссой. Но точно знал, что девушка-огонь может менять свое настроение, делать вид, что не было определенных поступков, разговоров, засыпаний на его коленях. Пабло научился не придумывать осуществленных мечтаний. Он должен был их сначала увидеть, почувствовать, убедиться, и только тогда поверить. Поэтому, утро охватило парня горечью и готовностью к любому выбору девушки. Это не была потеря веры в себя. Это была просто банальная реальность, которая так часто все расставляла по своим углам, что Пабло Бустаманте не ожидал чуда. Точнее он был готов к игнору со стороны Мариссы, к язвительным фразам, мнимых молчаливых слов, но не к шагу вперед. Лично для него — это был просто драгоценный миг, который утром по всем привычными законами жизни должен исчезнуть. А дальше снова предстояла борьба. Пабло Бустаманте снова должен раз за разом искать выходы из тоннелей, ходить по кругу, находить все силы на дне своего сердца, падать и идти дальше. Кажется сейчас, он не был готов к этому повороту. Так легко? В самом деле? Он не верил, что рыжая бестия не передумает и не сделает вид, что ничего не происходит. Не убегает по коридорам. Не прячется в ракушку. А просто делает шаг навстречу, тем самым, даря ему еще один шанс. Возможно не шанс, а просто надежду… Такую необходимую, чтобы жить дальше… — А что? — в размышления блондина вмешалась Марисса, не подозревая какая каша творится сейчас в его душе. Для нее почему-то было все слишком просто. — Ты вчера вел себя вежливо, заслужил. Честно признаться, обидно немножко было, первый парень колледжа провел ночь в моей комнате и даже ко мне не приставал. Утром собрался, не попрощался… — Ну я еще успею наверстать упущенное, — уверенно заявил Пабло. Он больше не сомневался. — Прости, за утро, я проснулся и сразу ушел. Не хотел попасться Бласу на глаза. Ты сладко спала, вот я не стал тебя тревожить. — Я так и поняла, не дергайся. Видишь, как разнервничался, — и тут Бустаманте понял, что Мариса Пиа Спирито на самом деле умела читать его мысли и точно знала о всех его размышлениях минутной давности. И не сбежала из этого омута сомнений! Осталась, чтобы попытаться идти дальше вместе, пусть даже маленькими медленными шагами. - Ну, что, пошли? — Идем!***
День, в котором все было так хорошо, подходил к концу. В жизни Мариссы и Пабло своими момовильнимы проявлениями заботы и нежности, он запомнится надолго. День, в котором не было того, чего больше всего ожидают при просмотре фильмов или прочтении книг — признаний в любви, поцелуев, объятий, порывов страсти, на грани безумия. Пабло Бустаманте и Марисса Пиа Спирито просто были рядом друг с другом. Без лишнего подтекста и поисков. Вместе готовили доклад, вместе уставали. Время от времени украдкой перебрасывались теплыми взглядами на уроках, трижды пили чай в буфете, спорили относительно лучшего вкуса жвачки «Бубаллу». Пол часа просто просидели на огромных удобных пуфиках в игровой комнате, разговаривая об обыденных вещах. Во время репетиции дважды поссорились, не могли определиться с выбором финальной песни к следующему концерту. Дважды заложили руки впереди себя, и отвернулись друг от друга. Дважды помирились. Все, как всегда. И это «как всегда» сегодня особенно грело душу. Мия Колуччи помогала Пабло Бустаманте собирать раскинутые листы бумаги с текстами новых песен. Никто из четверки сегодня не спросил Мариссу о страхе, или новых анонимных письмах. Каждый боялся худшего, или же просто не хотел напомнить девушке о неприятности. Анонимных записок не было. И это было еще одним хорошим поводом для рыжей бестии почувствовать себя полноценным человеком. Пользуясь ситуацией, что Пабло и Мия, заняты, Мануэль Агирре решил поинтересоваться состоянием души рыжего чертика: — Мне кажется, или Бустаманте прям сияет от счастья? — С чего бы это? Все, как всегда, — смутилась Марисса. — Не оправдывайся. Ты все делаешь правильно. Горжусь тобой. — Думаешь? — Конечно. Я считаю, что потепление в ваших привычных обмороженных отношениях, заметил не только я. Я уверен, что Пабло больше не сделает ошибок. — Я тоже так думаю, если честно, — тихо сказала девушка. — Просто, я не хочу спешить. Я пока ни в чем не уверена, и Пабло это понимает. Мы просто общаемся. — Никто не говорит тебе спешить. Иногда для того, чтобы стать счастливым, нужно сделать шаг, пусть даже и в пропасть. В твоем случае это простить и забыть. Марисса, ты простила. Я понял это еще в тот момент, когда ты пробралась в мою комнату, чтобы узнать, вернулся Пабло после… Ты понимаешь. Осталось забыть. Сегодня ты почти забыла. Попробуй сделать еще один шаг навстречу. Всего шаг. — Ну, что, может какой-то фильм вместе посмотрим, — Мия не дала время Мариссе, чтоб обдумать слова Мануэля. — Еще не так поздно, я не против, — сказал ацтек, обнимая любимую за талию. — Только не мелодраму. — Что плохого в мелодрамах? — возмутилась Колуччи. — Поддерживаю Агирре, — вмешалась Марисса. — Фильм ужасов или комедия — однозначно лучшие варианты. — Может, какие-то приключения? — Бустаманте решил выложить свое предложение. Четверка покинула помещение кабинета искусства и продолжила активно спорить, относительно выбора фильма. — Вообще, можно найти компромисс. У меня должно быть классная штука. Лухан как-то подарила, я еще не успела посмотреть. Там смесь нескольких жанров. Название не помню. Кассета у меня в комнате есть. Но фильм, точно бомба. — Честно говоря, не слишком доверяю выбору Мариссы, — фиркнулась Мия. — Если у нее настолько ужасный вкус в одежде, то с фильмами куда хуже. — Кто бы говорил! — Девчонки, хватит. Вам не все равно, что смотреть? — вмешался мексиканец. — Марисса, возьми кассету, мы подождем тебя в игровой. — Я с тобой, — добавил Пабло, не забывая свое обещание не оставлять рыжую бестию в одиночестве. Мия с Мануэлем переглянулись, хитро улыбаясь друг другу. Марисса, кажется, не возражала. Хотя она считала преувеличением со стороны блондина не отходить от нее ни на шаг. Анонимные письма и угрозы — это должна была быть только ее борьба. Борьба, в которой она не хотела впускать никого, даже Пабло, боясь, чтобы никто не пострадал. Но сегодня, девушка позволяла о себе заботиться. Просто потому, что ей захотелось почувствовать один день ощущение свободы быть рядом с ним, и не задыхаться от этой бесконечности. — Бустаманте, зайдите к Дуноффу, — голос Бласа Эрредиа нарушил все планы матяжников. — Я? Почему? Уже вечер и у меня свободное время, — попытался сопротивляться Пабло. — Спросите это у вашей преподавательницы литературы. Бустаманте, у вас две минуты для расстояния коридор — кабинет директора, — удовлетворенно сказал Блас, спускаясь по лестнице. — О, нет! Старая карга! — разочарованно выдохнул Пабло. — Да, не думаю, что он тебя задержит надолго, — попытался успокоить друга Мануелью. — Может какую-то нотацию прочитает. То максимум на десять минут. Иди к Дуноффу. Не заставляй ждать старика. Марисса поищет фильм, а мы с Мией проследим, чтобы телевизора никто не занял. Пабло недовольно побрел по лестнице вниз. Мия с Мануэлем обнялись и взяли курс на игровую. Марисса минуту простояла молча. Сначала хотела пойти вслед за Бустаманте, но в конечном итоге, пришла к выводу, что действительно Дунофф вечером никого долго задерживать не будет. Медленными шагами направилась на девичью половину колледжа. — Марисса, можно тебя на минутку. — Хавьер, ты за мной следишь? — возмутилась девушка. — Нет, просто стараюсь, уберечь тебя от очередных разочарований. — Меня не надо ни от чего уберегать. Со мной все в порядке, — еще больше раздражалась рыжая. — Возможно. Марисса, я знаю, что ты мне не поверишь, но я знаю, кто организовал тот плакат в гримерке. — Надо же. Ну и кто? — Поинтересовалась девушка. — Пабло. Пабло Бустаманте. — Ты прав, я тебе не поверю, — Марисса Пиа не знала куда себя деть от возмущения. Всему был свой предел.- Хавьер, хватит. Не старайся. У нас с тобой ничего никогда не получится. Ты заметил, что я активно сегодня общалась с Пабло, и решил придумать очередную ложь. Для чего? Это не изменит моего отношения ни к тебе, ни к нему. — Марисса, выслушай меня. — Извини, но слушать я тебя не хочу. У тебя ничего не получилось. — Марисса, если ты думаешь, что я делаю клевету на Пабло, чтобы тебя завоевать, ты ошибаешься. У меня есть доказательства. — Какие еще доказательства, Хавьер? Может, хватит, а? — Дослушай до конца, а потом делай выводы. Есть минимум три факта, которые свидетельствуют о том, что-то, что плакат в гримерке и все другие письма — дело рук Бустаманте. Можешь мне не верить, но предупредить тебя я должен. Если же засомневаешься, и захочешь услышать, я могу предоставить их тебе прямо сейчас. Вот, первый, — Хавьер насильно втиснул в руку девушки конверт. Марисса на секунду заколебалась. Хотелось раз и навсегда поставить Алланиса на место, швырнуть ему все в лицо. Для этого надо было сыграть по его правилам и заглянуть внутрь. Девушка скептически открыла сверток, смотря собеседнику прямо в глаза. День догорал, доигрывал, чтобы утонуть огоньком в тишине, спрятавшись тихо в окно. Весь мир на мгновение отделился, кофейный взгляд стал темным, гремучим, разбитым. Руки на мгновение задрожали. Кажется, что выщербленные края признаний кололи, а рядом в тишине разбитого сердца стояла бесстыдно гола правда. — Убедилась? Мне нет смысла придумывать какую-то историю. Весь этот цирк — дело Пабло. Пойдем со мной в его комнату, я открою тебе истину, кто такой Пабло Бустаманте!