Работорговец с большой дороги

Передо мной стоял привлекательный парень, довольно высокий с пепельно-чёрными волосами и большими светло-зелёными глазами, длинным аристократическим носом, тонкими губами, длинной шеей. Я с ним ещё не знаком, а он мне уже не нравится, не знаю почему, какое-то странное неприятное чувство внутри. Его взгляд, направленный на меня, не сулил ничего хорошего. Он подошёл к нам, поклонился отцу в знак приветствия и мне слегка, наклонив голову. Сел за стол вместе с отцом напротив меня. Принесли порцию на него. Эрзаль подождал, пока нас покинут случайные слушатели: — Драгониэль, познакомься снова, твой младший брат Моэль. — Меня печалит, что ты пострадал, но я рад, что ты жив, мой брат, — речи его были сладки, но лицо оставалось холодным и неприветливым, даже полуулыбка, которой он одарил меня, не казалось чем-то приятным. — Моэль, можешь рассказать немного о себе? — мне же ещё с ним видеться и говорить, нужно установить точки соприкосновения. — Каким заботливым вдруг стал, раньше бы так. Я ничего тебе не скажу, вспоминай, единственная информация, которую мне не скрыть, так как о ней знают все, — он развернулся к Эрзалю. — Как меня называют во дворце? А, не надо, я вспомнил, — и снова развернулся ко мне. — Конченая блядь или как-то так, суть уловил. Что-то я расхотел есть. Пойду, попрошу кого-нибудь засадить мне побольше и поглубже, — встал из-за стола и собрался уйти, я сидел и не отсвечивал, прихлопнутый информацией. — Почему ты всегда усложняешь себе и окружающим жизнь, почему нельзя просто сесть и пообедать в узком семейном кругу, почему нельзя искренне порадоваться и снова познакомиться со своим родным братом, не говоря ничего компрометирующего и позорящего, почему не остепенится уже и не жить спокойно с одним партнёром, почему бы тебе не задуматься о своём будущем, почему?! — завёлся Эрзаль. Моэль развернулся к отцу, наклонился и подался вперед, положа руку на стол. — Может потому, что я не хочу всего этого? Меня всё устраивает. Я плыву по течению. Может, я ничего не хочу, кроме как получать удовольствие везде, где мне захочется и с кем захочется. Потому что могу. Ты об этом не задумался? Нет? А стоило бы, — больше ничего не сказав, он развернулся и удалился. — Извини за этот инцидент, он всегда был таким, но на его плечи в скором времени свалится тяжкий груз ответственности, и я не уверен, справится ли он с ним. Когда был Драгониэль, я не переживал об этом, ведь в любом состоянии он был собран и сосредоточен, принимал правильные решения. Расслаблялся он, иногда оставаясь наедине у своих фаворитов… Только вот армию не любил. — Стоп, какие ещё фавориты? — я положил руки на лицо, массажируя его, — а ещё Моэль сказал, что хочет, чтобы ему засадили, я ничего не понимаю, — а точнее, я не хотел этого понимать. — А что тут сложного, как и сказал мой сын, как бы это не было печально, он «конченая блядь». Его, наверное, поимел каждый в этом дворце, у кого только встаёт, а что касается тебя, девственен, но сближаешься с эльфами, проводишь время, общаетесь и дальше поцелуев не заходит. Поверь, я знаю, это так. — А то, что ваш сын трахается с мужиками, — это нормально? — Ну да, вполне. А у вас не так? Не отвечай, вижу, что не так. Но почему бы и нет, если они ему нравятся, у нас нет предвзятости к этому, а уж тем более, если они собрались создать новую жизнь… — О Боже, какая ещё новая жизнь? Мужчины чисто анатомически не могут родить, это невозможно, нет, — я схватился за голову. — Одно слово, Магия. Давай закончим этот разговор, если он тебе неприятен, и поедим наконец, все уже заледенело. Всё равно никуда не денешься и всё узнаешь в процессе проживания здесь, так что не волнуйся так. Я постарался абстрагироваться от навалившегося и засунуть в себя хоть кусочек съестного. Получалось с трудом, но я справился. Наша трапеза проходила в молчании, пока я не разрушил его, дабы отвлечься от мыслей: — А как это со мной произошло? Ну, как я переродился? — продолжая уплетать вкусности, не задумываясь из чего они сделаны. Это вкусно, с меня знания об этом хватит. — Я точно не знаю, как это произошло или кто это сделал, такие случаи крайне редки. Но когда такое всё-таки случалось, их казнили или убивали. Так как раньше, хотя и сейчас в это верят, что в тело вселяется и подчиняет себе могущественный демон, готовый уничтожить всё на свете и погрузить мир в хаос. На моей практике ты первый выживший и точно не демон. А если тебя интересует сам момент, то Драгониэль лихо сражался, Кренаэль сражался с ним плечо к плечу. Но вдруг Драгониэль схватился за голову, потом за сердце, и упал, затем истошно закричал и потерял сознание. Кренаэль унёс тебя с поля боя и поместил в лазарет, дальше знаешь. Это всё, что известно мне. Доели в молчании, думая каждый о своём. За эту неделю мы не встретились ни разу, я нашёл библиотеку, зависал в ней, круглосуточно читая обо всём. Затем я нашел заброшенное, уединённое место с огромным вишнёвым деревом и заросшим фонтаном без воды. И стал таскать книги из библиотеки, хотя Эрзаль был против того, чтобы книги покидали библиотеку, у него были на это свои причины. Но я чувствовал такое наслаждение, читая на природе, под кроной этого многолетнего дерева, чувствуя себя защищённым, любая непогода была мне нестрашна. Иногда, когда дул сильный ветер или лил холодный дождь, у меня было чувство, что от дерева исходит тепло, и я нежился в его излучениях. Крона вишни была очень плотной, не пропускала ни единой капли воды, но было достаточно светло для того, чтобы читать под ней. В перерывах между чтением я много рисовал, от натюрмортов до пейзажа, этот волшебный карандаш отлично сочетал в себе весь спектр цвета. Главное, чтобы хватило воображения и навыков передать картинку из головы на бумагу. Единственный, кто навещал меня и болтал со мной, это Кренаэль, за что ему очень благодарен. Единственное, о чём жалею, что гуляя по чудесным садам, лесам и паркам, у меня с собой не было плеера с моей любимой музыкой и фотоаппарата, чтобы заснять эти чудесные пейзажи. Но я постарался, чтобы они отпечатались у меня в памяти и на картинках. Я даже гулял по лесу и не заблудился, вот для меня это было настоящим чудом. Вышел я, правда, из него не там, где вошёл, я был полностью уверен, что знаю, куда иду и что выйду из него, моя уверенность ничем не была подкреплена. Неделя пролетела не заметно. Рано утром за мной пришел Кренаэль. Я поднялся ещё раньше, перенервничал, и просто валялся в кровати. Крен по началу общения сказал, что я сильно изменился, расспрашивал о том, что сподвигло меня бросить королевство и пойти в армию. Сказал, что чувствую, что это правильно, даже врать не пришлось. На днях он рассказал мне, как будет проходить отречение, и меня это ужаснуло, там должна присутствовать штука, определяющая родственную связь. А что будет, если я её не пройду, он не сказал, да я и не хотел знать. Вот я слышу тихий стук в дверь, словно двери касается перо птицы, так стучит только Крен. Открываю, не заставляя ждать, пропускаю внутрь. У него в руках много свёртков, из-за них не видно его головы. Я забрал половину — они оказались тяжелыми. — Нет, Господин, это моя обязанность, — я улыбнулся, глядя на него. Он был похож на только проснувшегося воробья, такой взъерошенный. — Поздно, я уже взял, тем более, что я буду делать, если ты споткнёшься, упадёшь и сломаешь себе что-то, я буду чувствовать себя виноватым, ты этого хочешь? — я добро улыбнулся. — Нет, Господин, — тихо сказал он, краснея. — Что в свертках? — положил свою ношу на банкетку. — Наряды для сегодняшней церемонии, я подобрал немного. — Немного? Я должен всё это перемерить? А нельзя пойти в одежде, которую ношу обычно? Нас потом покормят? — засыпал я вопросами, он не знал на какой ответить, это было видно по его растерянному лицу. — Да, немного. Можно не всю, вдруг какая понравится. Нет нельзя, сегодня всё официально, сегодня придут некоторые вельможи, много охраны, многочисленные советники и так далее. Насчёт еды я ничего не обещаю, но вы же запомнили, где кухня, можете в любой час дня и ночи придти и вас накормят. Его величество так и делает, но я этого вам не говорил. — Ладно, от этого никуда не денешься. Всё закрутилось-завертелось, и через мгновение моя комната превратилась в свалку вещей и побрякушек. Наконец-то мы остановились на тёмно-синем костюме-тройке, который был расшит белыми и красными камнями, сбоку на пояс нацепил какую-то жёлтую веревку до колен, затем плащ. Мне стало тяжело стоять, не то что двигаться. Но Крен был доволен нарядом, встал за моей спиной и приступил к заплетанию моей шевелюры. У меня было ощущение, что ноги вот вот откажут, и я решил прервать затянувшееся молчание. — Крен, расскажи мне о себе. — Моя жизнь не настолько интересная, чтобы о ней говорить, Господин, — сокращение своего имени он пропустил мимо ушей или не придал особого значения. — Но я настаиваю, — он глубоко вздохнул. — Я из семьи текстильщиков, не пошел по стопам отца, после того как отслужил, устроился при дворе и дослужился верой и правдой до личного слуги Вашего Высочества, всё. — Содержательно, ничего не скажешь, чётко, коротко, информативно. — Я закончил, пойдёмте на церемонию, — он вышел из-за спины, прошёл к двери и открыл её, дожидаясь меня. Шагать было сложно, но не невозможно, мы оперативно дошли, быстрее, чем я думал. Крен снова открыл передо мной тяжелую дверь. Меня ненадолго ослепило светом, исходящим оттуда.