Из тени в свет перелетая

Лихо затормозив перед по-провинциальному уродливым зданием полицейского управления, Джонсон выкарабкался из-за руля и, отобрав у меня все наличные деньги, бодро устремился внутрь. Причем, не просто устремился, а прежде, чем войти, повелительно указал рукой на водительское сиденье. Я лениво вышел из машины и немного постоял, подставив лицо и непокрытую голову холодному северному ветру. Однако, надежды мои не оправдались, и легче мне не стало. Вообще даже странно, что лузер, лишенный денег и лицензии, так в себе уверен, а такой крутой и богатый я никак не могу собрать свои атомы обратно в молекулы. Мало ли было в моей жизни неприятностей? Получается, что мало... Сев за руль, я откинулся в кресле и стал внимательно наблюдать через покрытое каплями лобовое стекло за тем, как борются за свои эфемерные жизни падающие с неба ажурные снежинки. Некоторые из них опускались на дорогу и проносящиеся по ней машины, а другие, закручиваясь в отчаянные спирали, умудрялись упасть на узкую обочину или широкие разлапистые деревья. Первые гибли мгновенно, даже не успев понять, что именно с ними произошло, а вот вторые получали пусть небольшую, но все же отсрочку, но при этом четко видели свое близкое и незавидное будущее. Так что же было лучше для них? А что будет лучше для нас? Есть ли из нашей ситуации какой-то выход или надо просто смириться с тем, что Ларс никогда... Ларс... Надо позвонить Дилану! Точно! - Дилан? Как дела? - Это смотря у кого. У меня - отлично, а вот у Ларса не знаю, - бодрым тоном доложил братишка. - В смысле? Он уехал из госпиталя?! - честно говоря, я от злости чуть руль не перекусил. - Ну что ты, куда же он уедет? Особенно после того, как мы с Натали жалостливо рассказали ему о твоих угрозах в наш адрес. Конечно, хороший парень Ларс остался. Просто я не уверен, что дела его... - Блядь, Дилан! Вот же вы с Натали свол... - Ой, да ладно, можешь не благодарить. А мне пора, Натали там закончила малышне в детском отделении сказку читать, и теперь моя очередь. - А ты, я смотрю, весь в нашего папочку - такой же подкаблучник! - не удержался я. - Ага. И главное, всегда есть желающие взять нас под каблук, не то, что у некоторых. Ну все, я пошел, - и он отключился. Ну и суки эти малолетки! Просто нет цензурных слов. А впрочем... Есть и хорошая новость - Натали и Дилан, ха-ха, Дилан и Натали. И никакого Ларса. Хоть какая-то проблема благополучно снята, причем, во всех смыслах. Как ни крути, а после Эмили с братишкой ведь всё, что угодно могло произойти, вот я бы точно... Да я и без таких историй столько лет был Железным Дровосеком, и еще столько бы пробыл, если бы не... О! Надо еще позвонить моему верному секретарю! И вот этот телефонный разговор порадовал меня куда больше. Миссис Джонс без излишних сантиментов поведала, что хотя, на ее взгляд, Норберг выписываться и не собирался, но она, на всякий случай, нашла в лаборатории человека, крайне заинтересованного в получении небольшого гранта на исследования от нашего университета, в результате чего у Ларса моментально образовался самый низкий в Америке уровень гемоглобина, и о выписке не стало вообще никакой речи. Ну и ладненько, хоть тут ситуация под контролем. А еще моя миссис Джонс здорово похожа на моего же аксолотля Джонсона, причем, не только фамилией. Оба-два непафосных, скромных человека - суперпрофессионалы и стойкие оловянные солдаты. Где бы я сейчас был, если бы не они? - Конорс, мать вашу, вы что, уснули?! - на правое сиденье влез взъерошенный Джонсон, а на заднее плюхнулся полицейский, судя по всему, тот самый знакомый Кларка. - Так, это - Джим, и он добыл для нас материалы дела, но только до завтра. А еще надо заехать к тому самому адвокату, который защищал Лисбет, - распорядился мой напарник. - Вот это очень правильно, - подал голос коп. - Этот Зильберштейн - Седой Лис - адвокат до солей в суставах, у нас его все боятся. Хренову тучу дел он развалил! Часа через два, преодолев метель, нечищеные дороги, и глухоту древнего, как римское право, Зильберштейна, мы прибыли в небольшую захламленную резиденцию нашего нового полицейского друга. Криминальное трио расположилось вокруг обшарпанного стола, уткнувшись в ноут и пухлые папки с бумагами, а я, ни секунды не веря в успех нашего любительского расследования, принялся мотаться по комнате, пытаясь найти такую горизонтальную поверхность, после соприкосновения с которой не пришлось бы сразу выкидывать штаны. Задача была не из легких. Всё вокруг было покрыто клочьями рыжей шерсти, а сам источник этой шерсти преданно бродил за мной, норовя прижаться пушистым боком или ткнуться в колени большой и лобастой собачьей головой. Наконец я выдохся и, подкошенный неравной борьбой с местной фауной, рухнул в продавленное кресло и уставился на двух адвокатов и одного копа. Они перебрасывались малопонятными сленговыми терминами, причем глуховатый старик, именуемый в городе Седым Лисом, орал эти термины в полный голос, отчего более понятными они не становилось. Постепенно всё это переросло для меня в обычный "белый шум", а сам я погрузился в привычно-тоскливые мысли. Ясное дело, думал я, да! Ясное дело, что сейчас у нас ничего не получится, и все жертвы трагических обстоятельств останутся на своих местах - Грег Далтон в могиле, Лисбет в клинике доктора Орбана, а Ларс в моем стальном капкане. Ведь теперь, когда я наконец-то понял для чего ему нужно столько денег, о нашем расставании не могло быть и речи. Теперь-то я точно останусь рядом, буду терпеть его дневное равнодушие и злые ночные выходки, оскорбительную конспирацию и бесконечную работу, буду помогать ему с учебой и стараться как-то экономить его деньги... Но вот не спать с ним я точно не смогу! Да и сам Ларс тоже никогда не согласится ни на какую чистую благотворительность с моей стороны. Ни за что. А это значит, что я снова сомкну вокруг него свои ладони, а он будет греться об меня и ждать удобного случая, чтобы окрепнув, вырваться на свободу и не вернуться уже больше никогда. Вот как все будет! Потому что никто не остаётся надолго в жизни другого человека просто в качестве реквизита. Но до этого еще очень далеко, и может быть... Черт! Зачем же так орать? Я резко очнулся от эротической грёзы и попытался вникнуть в жарко кипящую вокруг стола дискуссию. - Да ни при чем тут его дочь! Они сто лет не общались, на момент аварии она была у себя дома в Калифорнии, и потом, она же прошла проверку на полиграфе. Смотрите, вот диаграммы. Не надо полицию совсем за идиотов держать, - молодой коп возмущенно тряс перед своими оппонентами какими-то бумагами. - А что за дочь? От первого брака? - заинтересовался я. - Ну, у Далтона была дочь, ей сейчас двадцать семь лет. Но на ее матери он так никогда и не женился, Лисбет - его первая официальная жена. Он признал, заботился и помогал дочери, но вот как раз когда женился, их отношения расстроились. Она не захотела общаться с его новой семьей, сказала, что ненавидит их, и они поссорились. Это она получила наследство, а Ларса выставила на улицу. Но это обычная история. Имеет полное право, - громким и скучным голосом изложил старый адвокат. - Кстати, у нее через две недели свадьба. Выходит замуж за своего бывшего коллегу, они оба работали школьными учителями в Лос-Анджелесе. - Понятно, - сказал я, снова откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза в попытке продолжить революционную для американского ума мысль, что перманентное счастье - это противоестественно, а грустить все-таки лучше, чем злиться. Но, как говорится, не тут-то было! - Эй, господин канцлер, мы вообще-то не спать сюда пришли! Давайте, подключайтесь, - внезапно загундел Джонсон, метнув поверх очков возмущенный взгляд. - А чем я могу вам помочь, интересно? Я не коп и даже не адвокат, и вообще ненавижу, когда в любое дело вмешиваются дилетанты. - А вы кто? - влез в беседу Джим. - Я - физик. - А если вы физик, то тогда берите и проверяйте результаты технических экспертиз! - скомандовал тот и практически швырнул в меня одну из рассыпанных по столу папок. Ладно, нет проблем. Я тоже могу скроить умное лицо и изобразить из себя великого частного сыщика, так и норовящего ткнуть полицию в совершенные ею грубые ошибки. Жаль только, что сделать это удается исключительно в книжках и кино. Отпихнув ногой вконец обнаглевшего рыжего пса, я взял в руки папку, небрежно перевернул первую страницу и... громко закашлялся, чуть не вывернувшись наизнанку. Искореженный остов машины, обезображенные трупы... Из цветной глубины фотоснимков словно потянуло гарью еще дымящихся обломков. С трудом преодолев приступ тошноты, я стал всматриваться в изображения. Вот схема траектории движения, застрявшее в кустах колесо, почти неповрежденная кисть руки с крутейшими наручными часами. Платина, синие сапфиры-кабошоны, цена такому турбийону около полумиллиона евро в швейцарском бутике. Очень четко видны стрелки - 23:45:14. Время, когда часы остановились. А вот фото моего мальчика - рывок вперед, искаженное лицо, здоровенный коп удерживает его за плечи. И тот самый выпускной костюм, даже странно, что ему удалось его отчистить. Так. Теперь бумаги. Отчеты, хронометраж, распечатка со станции противоугонного спутникового слежения и мобильный отчет. Время обрыва связи 23:45:08. Вроде, все нормально... Я поднялся и, подойдя к окну, уставился на мерцающую рекламу цвета крови, на снег цвета бинтов, а фракталы темных ветвей реально похожи на капилляры... Стоп! И осененный внезапной мыслью, я обернулся и спросил, обращаясь к нашему стражу порядка: - А почему в техническом заключении время взрыва совпадает со временем прерывания спутниковой связи? - А почему оно должно не совпадать? - Потому что время на часах Далтона и есть именно тот момент, когда машина взорвалась. - И что? Там всего шесть секунд разница! На часах могла быть погрешность, или у операторов связи что-то... Это несущественно, - отмахнулся Джим. - На подобных часах никакой погрешности быть не может, и системы спутникового наблюдения сверяют атомарное время двадцать четыре раза в сутки. Часы на руке остановились в момент взрыва, а всё остальное отказало, получается, раньше? Что это вообще за хрень? - продолжал настаивать я. - Конорс, успокойтесь! Как вы не понимаете, там же была авария, жуткая неразбериха, мало ли что случилось с телефонами или часами? Тут другое интересно... - начал Джонсон, но я не дал ему договорить. - Блядь, Джонсон, это вы не понимаете! Шесть секунд - это охренеть, как существенно! К примеру, звук грома за это время пролетает полторы мили! Там что-то случилось с независимыми друг от друга приборами, причем ДО взрыва. А часы остановились только в момент взрыва. Что могло произойти? - Кстати, - громко вклинился Седой Лис. - А вы заметили, что в показаниях Ларса не сказано, что отчим ахнул или, допустим, вскрикнул? Просто прервался разговор. Мне это еще тогда показалось странным. - Показалось странным... Подождите... - я никак не мог ухватить за хвост смутную идею, а троица, бросив свои дела, выжидательно смотрела прямо на меня. - Джим, а где вообще все эти телефоны? И сам автомобиль? - Нууу... От машины мало что осталось, там выгорело все, а аппараты погибших находятся в камере вещдоков, но сразу могу сказать, что они в очень плохом состоянии. У вас есть в папке фотографии. - А телефон Лисбет? Ее же выбросило наружу, подозреваю, что вместе с телефоном. - А этот телефон сперва был приобщен к делу, а после суда был выдан в числе прочих личных вещей обвиняемой. Думаю, сперва он был в первой клинике, а теперь передан под опись в клинику Орбана. Лисбет его и в руки-то не брала, тем более, что он тоже не работал. Вы посмотрите биллинг-отчет, все телефоны отказали в момент взрыва. - Значит, для особо одаренных повторяю еще раз - не в момент взрыва, а на шесть секунд раньше! И это - моя профессиональная оценка, а вовсе не личная точка зрения. А нам срочно надо в клинику. Хотя, поздно уже, наверное... - Ну, Орбан-то там живет. Он никогда не покидает свою клинику, наша городская деревенщина его не шибко любит, - покачал головой старый адвокат. - Да? Попробуем тогда туда попасть. Вперед!