Из тени в свет перелетая

Мы стояли, практически упершись фарами в тяжелые ворота клиники, и молча пялились на уходящий в оба горизонта высоченный забор. Снег внезапно прекратился, и на черном небе даже появились жидкие северные звезды. А вот из будки охраны никто почему-то так и не вышел. - Что будем делать? Не думаю, что наша фальшивая доверенность сработает еще раз, тем более в ночи. - Вы сделали фальшивую доверенность? - проорал с заднего сиденья Зильберштейн. - Я всегда говорил, что для адвокатов наглость - не порок, а конкурентное преимущество. А у меня где-то был личный номер Орбана, сейчас поищу! И он извлек из кармана старинный кнопочный телефон и принялся тыкать трясущимися пальцами в этот практически музейный экспонат. Так продолжалось около минуты, но когда я, борясь с раздражением, резко отвернулся, то внезапно обнаружил, что... Бинго! Ворота как-то незаметно открылись, и навстречу нам призывно заструился странный зеленоватый свет. - Ой, а может, я вас тут подожду? - робко нарушил вновь воцарившееся молчание наш мужественный полицейский, как и все стражи порядка, давно отточивший инстинкт самосохранения практически до бритвенного. Я даже отвечать ему не стал, а просто вдавил в пол педаль газа, и наш огромный джип, взревев, влетел в гостеприимную Кроличью Нору. Даааа... Не понимаю, зачем нас пустили сюда на машине? Пробраться к зданию по узким дорожкам все равно не было никакой возможности, а искать объездные пути мне показалось излишней роскошью. В общем, пришлось припарковаться просто с внутренней стороны чудовищных ворот. Ночной парковой ансамбль клиники Орбана производил еще более странное и сильное впечатление, чем дневной. Натуральная трава и фальшивая листва были красиво подсвечены ловко замаскированными зелеными прожекторами и напоминали в своей неестественности слишком розовые куски мяса в ярких витринах дешевых гипермаркетов. Вокруг рыдающих фонтанов клубился густой молочный пар, а ведущие к темному корпусу дорожки тускло мерцали красным светом, словно глубокие, наполненные кровью, раны. Реакция моих спутников на все это дорогое зимне-летнее шапито оказалась совершенно различной. Джим по-деревенски мелко перекрестился, Седой Лис принялся равнодушно разминать затекшие артритные колени, а Джонсон так быстро закрутил лысой головой, что отраженные в круглых очках огоньки живо напомнили мне взбесившийся после сильного ливня светофор. - Не клиника, а имажинариум какой-то... О, смотрите! - он ткнул рукой в сторону темного корпуса. Мы синхронно повернули головы и увидели вспыхнувший квадрат дверного проема и возникшую в нем мужскую фигуру. Доктор Орбан собственной персоной! Я сделал пару глубоких вдохов и решительно зашагал в указанном направлении, с удовольствием прислушиваясь к треску гравия за своей спиной. Ну что ж! Теперь я по крайней мере вступал в борьбу с местной стихией не в одиночку. - Добрый вечер, господа. Конорс, я знал, что вы еще у нас появитесь, хотя и не предполагал, что это произойдет так скоро. Итак, чем могу помочь? - Нам нужны вещи Лисбет, переданные вам по описи. - Вещи? Прошу, господа, следуйте за мной. Да там и вещей-то особо никаких не было, насколько я помню. Но - пожалуйста! - Кстати, Зильберштейн! - мысль осенила меня так внезапно, что я застыл на лету, прямо посреди длинного белого коридора. - Как же так? Ведь у Лисбет наверняка были личные драгоценности, куда же все это делось, если денег нет совсем? - Очень просто. Сперва все было арестовано в составе общей наследственной массы, а потом - продано с аукциона для выплаты компенсаций родственникам жертв. Как сейчас помню, сумма была порядка трех миллионов долларов. У Лисбет действительно были хорошие украшения. - Господа, проходите в приемную, присаживайтесь! - Орбан как-то преувеличенно любезно указал нам на кожаные кресла, стоящие вокруг низкого стола. - А может сразу пойдем в хранилище? - с надеждой в голосе спросил Джим. - А зачем? Вещи сейчас принесут прямо сюда. - Разве вы отдавали какие-то распоряжения? - осторожно уточнил наш бравый полицейский. - Конечно. Мысленные, - засмеялся Орбан, и в ту же секунду дверь открылась, и в комнату бесшумно вошел одетый во все черное местный берсерк с небольшой коробкой в руках. Поставив ношу на стол, он на секунду задержал взгляд на своем патроне и столь же тихо испарился. Интересно, как он узнал, что конкретно надо... А впрочем, сейчас интересно совсем другое, а именно, содержимое волшебной (я надеюсь) коробки. Так, это - изорванное атласное платье, и никаких жемчужин я на нем что-то нихрена не вижу, вот винтажная сумочка в стиле арт-деко и... Да! Абсолютно целый, без единой трещинки на тачскрине, дорогой смартфон. Отлично! - Джим, а вы уверены, что телефон не работал? Сейчас-то у него в любом случае сел аккумулятор, а зарядки у нас нет. - Уверен. Обычная история, после аварий эти смартфоны часто отказывают просто так. - А вот это полный бред, на всё и всегда имеются веские причины. Док, а можно мне какую-нибудь маленькую отвертку, пинцет и, если есть, тестер? Получив требуемое, я принялся осторожно копаться в миниатюрных недрах устройства, вполуха слушая, как Седой Лис громогласно разъясняет присутствующим, что современное правосудие - это игра с ненулевой суммой, где проигрыш одного не обязательно является выигрышем другого. На что Орбан довольно резонно возражал, что лично он, как человек, много лет имеющий дело исключительно с проигравшими, не верит, что никто от всего этого ничего не выиграл. Ха, а кто верит? Ладно, надо взять тестер и прозвонить микросхему на предмет наличия ПНП-перехода. Есть! Тут все нормально. Между тем, сидящие за столом бубнильщики плавно съехали с философской беседы на городские сплетни и принялись обсуждать грядущую грандиозную свадьбу дочки Далтона, причем Джим довольно завистливо уточнил, что брак этот - исключительно по любви, потому что жених - простой школьный учитель, да и вообще, на этого дрища Воловица без слез не взглянешь... Тут я снова отвлекся от столь содержательного разговора и поменял полярность. Прозвон! Что такое? Снова есть? Еще раз! Вот оно! Хм, получается, полупроводник стал проводником? Теперь проверим процессор. Граждане, а нельзя ли орать ваши глупости потише? Черт, та же история! Микросхемы, похоже, "сварились", но сам телефон снаружи цел... Телефон у нас целый, а на этого Воловица "без слез не взглянешь"... Без слез... Воловиц!!! Отвертка, выскользнув из дрогнувших пальцев, грохнулась на пол, а сплетники, замолкнув, уставились на меня. - Что случилось, профессор? - отмер Орбан. - Да так, док, ничего особенного. Если не считать того, что вы оказались правы! - Это понятно. И в чем же на этот раз? - А в том, что несчастные водитель автобуса и Лисбет Далтон сказали чистую правду. В позапрошлом году, точно так же, как и тридцать лет назад, на триста втором шоссе действительно возник Джиперс Криперс! Причем, практически, один и тот же. Орбан, не сводя с меня внимательных глаз, взял в руки графин и налил стакан воды, а сидящий рядом со мной Джим как-то опасливо отодвинулся, видимо, вообразив, что в условиях клиники сумасшествие может передаваться воздушно-капельным путем. Я сделал большой глоток и, по-лекторски откашлявшись, начал свои пояснения. - Итак, немного истории. Довольно давно, более десяти лет назад, я проходил стажировку в калифорнийском филиале концерна «Рейтион». Этот филиал - известный разработчик различных электронных систем двойного назначения, а я как раз попал в лабораторию, изучающую действие направленных микроволн. И там узнал, что когда-то, ближе к концу прошлого века, в этой же лаборатории был разработан прибор под аббревиатурой ЭСВМ5, или, говоря проще, импульсная пушка. Разработчикам удалось добиться довольно высокой мощности при хорошем направленном действии, и все лабораторные испытания прошли очень успешно. Но вот во время полевых испытаний случилась ужасная трагедия. Поле действия устройства внезапно потеряло устойчивость, и в него попал легкомоторный пассажирский самолет. Погибли пилот и еще шесть человек. Разразился страшный скандал, но начальник лаборатории продолжал настаивать на продолжении испытаний, уверяя, что произошла простая случайность. Однако руководство фирмы, выплатив семьям погибших колоссальную компенсацию, пришло в бешенство и вышвырнуло его на улицу без рекомендаций и выходного пособия, пригрозив судом. Дело с огромным трудом замяли, а тема заглохла. Но теперь я понял, что этот человек не успокоился и провел-таки свои полевые испытания тридцать лет назад на триста втором шоссе. Бедный отец владельца этой клиники действительно видел человека в плаще и шляпе на дороге, только под колеса тот ничего не бросал. Это просто мигал излучатель. Так вот, звали этого человека - Антон Воловиц. Думаю, жених дочери Далтона, скорее всего, его внук. - Вы до всего этого додумались, просто вскрыв телефон Лисбет? - со священным ужасом в голосе произнес Джим, глядя на меня по-детски округлившимися глазами. - Да, Джим, просто вскрыв телефон. А еще отучившись в университете и проработав по специальности более десятка лет. Вся техника в машине Лисбет накрылась на шесть секунд раньше взрыва, попав под воздействие мощнейшего электромагнитного импульса, связь прекратилась, а само авто, внезапно заглохнув, свалилось с обрыва и взорвалось. Именно поэтому время на механических часах Далтона не совпадает со временем отказа всех электронных устройств. А Лисбет, как вы понимаете, тоже увидела на дороге фигуру, уже специально, согласно городской легенде, одетую посреди лета в плащ и шляпу. Никто не сходил с ума, ни у кого не было никаких галлюцинаций, всё произошло именно так, как она рассказала на суде. - Мне надо срочно связаться с моим работодателем! - внезапно провозгласил Орбан и стремительно покинул кабинет. - Мистер Джонсон, а вы не хотите взять на себя процесс реабилитации Лисбет и отца хозяина этой клиники? - обратился Зильберштейн к моему напарнику. - Хочу, но не могу. У меня сейчас нет лицензии, - совершенно спокойно ответил тот. - Обычное дело! - ничуть не удивившись, проорал старик. - Знаете, я ведь вхожу в Палату делегатов ABA на правах одного из старейшин, и могу подать протест. Только вам нужна приличная работа. - Ну, а так как ее нет и не предвидится, то и говорить не о чем. Но - спасибо! - Да подождите вы! А мне-то что делать? - вмешался коп. - Это же сенсационное расследование, просто мечта! Профессор, вы ведь дадите полиции свои выводы? - Джим, у меня другое предложение. Все выводы я дам лично вам, и вы сами запустите процесс пересмотра дела. Получите повышение и свою минуту славы, но с одним условием. Я хочу, чтобы дочь Далтона оказалась причастна к произошедшему, - твердо произнес я. - Ээээ... мне почему-то кажется, что она тут ни при чём.... - растерялся Джим. - А я так и вовсе в этом уверен, - поддержал его Джонсон. - Этот новый Воловиц наверняка крутил с ней в школе в Калифорнии, а потом, устроив свое преступление, не выходил на ее орбиту довольно долгое время. Поэтому-то полиция ничего и не заподозрила. Да и она сама, вероятно, до сих пор не в курсе. - Неважно. Она выкинула Ларса на улицу, такого нежного, неприспособленного к жизни и очень красивого мальчика. Она тут при чём! Об электрическом стуле, речь, разумеется, не идет, но я не хочу, чтобы она получила хотя бы цент Грега Далтона, не говоря уже о половине наследства! Ведь должна же быть на свете хотя бы имманентная справедливость? Верно, Джим? - ОК, профессор, хотя я и не знаю, что это такое, но, полагаю, что - да! Я попробую что-нибудь придумать. - Отлично, тогда считайте, что мы договорились. В комнату вернулся непривычно радостный Орбан, и народ стал оживленно обсуждать и координировать подробности предстоящих действий. Ну а я, внезапно ощутив такую моральную и физическую усталость, точно произвел в присутствии изумленной публики не простенькое испытание, а самый настоящий научный эксперимент, спросил у Орбана, можно ли сейчас прогуляться по парку и, получив утвердительный кивок, вышел на улицу. Немного поплутав по утопающим в "крови" дорожкам, я выбрался к уже знакомому фонтану и, усевшись на скамейку, принялся вглядываться в окружающее его облако пара. Разбитый рояль не просматривался совершенно, но я точно знал, что он горько плачет где-то там, в теплой и пушистой глубине. Вот так и мое сердце, охваченное радостью удовлетворения самой страшной жажды на свете - жажды справедливости, продолжало незримо рыдать, предчувствуя близкую и неминуемую потерю. Какой же я, все-таки, идиот! Джонсон был прав, я ведь мог спокойно наслаждаться своим краденным счастьем еще, как минимум, шесть лет... А за это время всякое могло бы произойти... Но нет! И теперь мой бедный мальчик станет тем, кем он и является на самом деле - красивым, свободным и богатым принцем, и даже еще круче! Ведь не всякий принц смог бы так достойно вынести момент, когда розовые очки разбились стеклами вовнутрь. А он смог, и теперь в курсе, что жизненные роли вовсе не так крепко привинчены к людям, как кажется на первый взгляд... Ужасно, что я скоро не буду видеть его даже со стороны, потому что он, конечно, покинет и ненавистный факультет, и город, где ему больше нечего делать, а может быть, даже страну. Ведь он собирался учиться музыке в Лондоне, и это правильно! Как говорила перед тем, как нажать курок, Мэллори Нокс - "моя мамочка учила меня выбирать только самое лучшее!". А вот я для него - не лучший выбор. Да и вообще - никакой не выбор. Это я его выбрал, а он меня даже не заметил... Внезапно я обратил внимание, что туман над фонтаном слегка рассеялся, и сквозь него стремительно проступают очертания рыдающего рояля. Невольно напрягшись, я принялся всматриваться в композицию, готовясь вновь увидеть жуткие боковые проломы и выбитые клавиши-зубы, но... Что это за хрень?! Появившийся из молочного облака инструмент был совершенно цел, а вода мягко струилась из-под аккуратно закрытой крышки, весело опутывая сверкающими нитями могучий литой корпус. Затаив дыхание, я осторожно отвёл глаза и принялся мысленно считать до десяти, параллельно рассматривая рассыпанный под ногами гравий. Один, два, три... я просто ошибся фонтаном... четыре, пять, шесть... мне просто показалось, что рояль цел.... семь, восемь... что-то ярко блестит среди камней... девять, десять! Черт, рояль все-таки цел! Спокойно, Конорс, это просто не тот рояль! Но тут из глубины светящегося парка раздались несколько нетерпеливых автомобильных гудков, и я, быстро поднявшись, зашагал прочь, изо всех сил стараясь не оглядываться назад. И только въехав в город, я внезапно понял, что именно блестело около фонтана, лежа на мелких, калиброванных камнях. Это был внутренний зажим пуговицы-микрофона, грубо содранного с моего пиджака вчерашним снежным утром. Рояль был тот! Просто вчера превратилось в сегодня, и Зазеркалье стало Страной Чудес...