Из тени в свет перелетая

После нашего возвращения домой Ларс совсем скис, завернувшись в молчание, как в большой коричневый плед. Грустный и притихший, он почти круглосуточно лежал на ковре перед ноутбуком, готовясь к полугодовым тестам и ожесточенно сражаясь с сотнями слишком сложных для него вопросов и задач. Должен сказать, меня эта безнадежная картина удручала ничуть не меньше, особенно по контрасту с редкими минутами отдыха, во время которых он так вдохновенно составлял музыкальные композиции, и с такой потрясающей скоростью порхал длинными пальцами по клавиатуре, что я с трудом подавлял бешеное желание треснуть чем-нибудь тяжелым по его упрямой юной голове. Из квартиры мы с ним не выходили вовсе, хотя погода на дворе стояла просто великолепная. Зимнее солнце лупило изо всех своих термоядерных сил, а полдень ползал по квадратам пола, золотя белоснежные волосы моего страдальца и брызгая огненными очередями из стекол стоящего напротив офисного центра. И так как Марию, в расчете на недельное отсутствие в городе, я самонадеянно отпустил домой, а в рестораны Ларс со мной и раньше никогда не ходил, то всю еду приходилось заказывать на дом и собственноручно надрываться, перекладывая ее из пластиковых коробок на тонкий коллекционный фарфор. Не разрушал нашу молчаливую идиллию даже мой неугомонный мобильный телефон. Ну еще бы! Ведь после возвращения я так его и не включил, испытывая по этому поводу какое-то злое подростковое удовлетворение. Ларсу тоже никто особо не названивал. Видно, он оповестил своих приятелей и Натали об отъезде, но ничего не сказал им о досрочном возвращении. Да и раздражающий меня инфернальный звонок раздался всего один раз, и разговор Ларса с неизвестным собеседником оказался столь краток, что практически не испортил моего ровного (без учета мыслей о Дилане) настроения. Скажу вам больше, глядя на его мужественные терзания, я вдруг преодолел собственный внутренний барьер и полез шарить по всем опубликованным за два года научным статьям, с целью отследить реальное положение дел в интересующей меня области. И внезапно так увлекся, что очнулся только глубоким вечером. Лениво потягиваясь и разминая затекшие плечи и спину, я прошел в гостиную. Там царила полная идиллия - в темноте тускло светился и слишком громко гудел старенький ноутбук, а перед ним, на толстом светлом ковре, свернувшись в клубок и трогательно подсунув под голову ладошки, крепко спал мой прилежный студент. Я осторожно подошел и, присев рядом, заглянул в забитый цифрами монитор. Ошибки, ошибки... Черт, что же делать? Ладно, не сегодня! Да, наверное, и не завтра. У нас еще есть уйма времени, и мы успеем обо всем поговорить. Дотащив сонное тело до кровати, я улегся рядом, обхватил его руками и с наслаждением уткнулся лицом в легкие волосы. Ларс тихо и ровно сопел, а я в сотый раз обдумывал его загадочное пассивно-агрессивное поведение. Вот, к примеру, бывал ли он вообще сознательно нежным в постели? Что, если с девушками он ведет себя по-другому, а дерзкие или злые вспышки предназначены мне одному? Вдруг таким образом он инстинктивно мстит за нашу первую ночь? Вероятность этого очень высока, ведь я тогда реально облажался. Мне вообще не надо было сразу делать его своим, а уж тем более изображать из себя крутого и богатого хозяина всех положений. Достаточно было просто ласкать, заводить, искать потаённые рычажки и кнопки, а выражаясь по-научному, произвести правильную инициацию. И главное, я ведь был тогда абсолютно трезв, утром этого же дня благополучно трахнул Оливера, сдержаться мне бы не составило особого труда... Что вообще на меня нашло? А теперь - пожалуйста! Добро пожаловать в отдел контроля кармического воздаяния! Хоть убейте, не помню, чтобы он добровольно меня поцеловал, исключая пред и послеоргазменный угар. Вот ни единого гребаного раза! А может, он все это делает не со зла, а просто дикий кот - его тотемное животное? Есть же и хорошие новости. Например, меня порадовали его трезвые рассуждения о продажности и какая-то запредельная толерантность к Эмили и Дилану. Он ведь совершенно правильно трактовал свое поведение, это просто я ловко сбил его с толку внезапными откровениями о гипотетически проебаной Нобелевской премии. А что мне еще оставалось? Рисковать счастливым совместным будущим на ближайший год? Блядь, вот зачем я опять вспомнил про Дилана? Так я никогда не усну. Спать, спать... Всю ночь меня мучил чужой кошмар, вероятно, посланный небесами какому-то несчастному физику-ядерщику в отместку за Большой Адронный Коллайдер. Мне чудилось, что я стою в эпицентре какого-то стим-панка и с ужасом смотрю на небольшой ржавый реактор середины прошлого века. При этом вокруг тревожно мигают аварийные огоньки, где-то вдалеке воют сирены, а совсем близко трещат невидимые счетчики Гейгера. Внезапно кто-то сильно тянет меня за рукав, но я героически выдираюсь и, схватившись за графитовый стержень, начинаю запихивать его в гнездо, пытаясь повторить подвиг русских отцов-основателей "мирного" атома и вручную замедлить стремительно выходящую из-под контроля цепную реакцию. Потом стержень как-то резко ухает вниз, я испуганно отдергиваю руки и вдруг вижу, как кожа на ладонях прямо на глазах начинает покрываться полупрозрачными уродливыми волдырями. И мгновенно вокруг становится очень жарко, вой сирен стихает, и я отчетливо слышу чей-то тихий стон... Ларс! Я мгновенно выпал из сна и, буквально взвившись над кроватью, больно шарахнул ладонью по медному выключателю. Но еще до того, как включился свет, я уже точно знал, что именно произошло. Ни курение на ледяном подоконнике, ни последующие попытки взять себя в руки, ни даже сложности в изучении нелюбимого предмета не прошли бесследно, и теперь жертва всех этих экспериментов лежала практически без сознания, слабо шевеля тонкими руками и хватая воздух пересохшим ртом. Стараясь не впадать в панику, я приложил ладонь к покрытому испариной лбу, попутно вспомнив, что в доме нет не только лекарств, но даже элементарного градусника. Черт! Разве человек бывает настолько горячим? Или, может, это у меня такие холодные руки? Я нагнулся, намереваясь проделать тот же трюк губами, и в этот момент Ларс открыл глаза. На секунду мне показалось, что он меня не узнает, таким расфокусированным был его обычно твердый и ясный взгляд. Обомлев, я с минуту смотрел, как темные зрачки вялыми рыбинами шевелятся на дне помутневших серых озер, а потом ринулся за телефоном и набрал 911. Нервный разговор оказался на удивление краток и, несмотря на рождественские каникулы, машину клятвенно пообещали прислать в течение пятнадцати минут. Совершив это разумное действие, я медленно лег рядом со своим поверженным ангелом, осторожно притянул к себе безвольное тело и почувствовал, как нечто мокрое и давно забытое обожгло мои сомкнувшиеся веки... А если Ларс... Нет! Но все равно, его сейчас отнимут у меня, заберут, будут трогать равнодушными руками, больно колоть иголками светлую прозрачную кожу... Вдруг мне вспомнилось, как в детстве, пожалев томящуюся в клетке красивую канарейку, я распахнул дверцу, а через минуту она выпорхнула в приоткрытое окно и навсегда пропала в смертельном хороводе сверкающих снежинок. Все тогда меня утешали, но я еще долго чувствовал себя виноватым. Я и сейчас себя так чувствую... Скорая прилетела точно по расписанию, крупные и суровые парамедики быстро измерили Ларсу температуру, после чего, не вступая ни в какие переговоры, погрузили его на носилки и отправили прямиком в больницу. Я, слегка пришибленный таким стремительным развитием дел, порулил на машине вслед за ними. К счастью, меня беспрепятственно пустили в палату, где молодой дежурный врач, бегло осмотрев моего несчастного ангела, уже давал какие-то отрывистые распоряжения двум не менее юным медсестрам. Увидев, как я маюсь в дверях, он коротко кивнул и махнул рукой на соседний кабинет. Я прождал его минут десять, а он, едва появившись, с ходу скомандовал мне начинать свой рассказ. Что, собственно, я с готовностью и проделал. - .... вот, всё это произошло два дня назад, - завершил я свое повествование. - Ясно, - коротко ответил врач, поворачиваясь к огромному синеватому монитору. - Так что с ним, док? - хрипло спросил я, чувствуя, как верхний отдел желудка внезапно затрепетал прямо около сердца. - Ну, мы, конечно, сейчас проверим, нет ли каких-то инфекций, но я предполагаю, что всё это результат сильного переохлаждения организма. Но не только! Тут еще может сказаться общее физическое утомление и даже затяжная депрессия. Знаете, в старину такое состояние называлось "нервная горячка" и считалось опасным для жизни. Сейчас, конечно, это не так, но тоже дело не пяти минут. Могут быть осложнения на сердце, почки, да на что угодно! Он с осуждающим видом покачал головой и хотел что-то добавить, но тут в кабинет вошла одна из юных медсестер и положила перед ним заполненный формуляр. Эскулап немедленно отвлекся от нотации и погрузился в чтение. - Так, Ларс Норберг, девятнадцать лет. Номер страховки знаете? - пальцы доктора запорхали по клавиатуре. - Сейчас Рождество, народу мало, я сам все заполню. - Номер страховки? - тупо переспросил я, а потом меня осенило. - Это университетская страховка, посмотрите в муниципальной базе. - Ага, вижу. Страховка дешевая, будете что-то еще оплачивать? - Да, самый дорогой пакет. - Отлично. Надо еще собрать полный анамнез, можете помочь? - он повернулся в мою сторону, но я только покачал головой. - Тогда поднимем историю в страховой базе и без проблем... Странно! - Что? - напрягся я. - Да просто тут информация только за два года. Может, он фамилию менял? Сейчас проверим. Черт! - быстрые пальцы застыли над клавишами, а сам эскулап удивленно уставился на монитор. - "Доступ к дополнительным данным ограничен по просьбе заявителя". - И что это значит? - Не знаю, я в первый раз с таким сталкиваюсь. Ладно, когда пациент проснется, я произведу опрос. Вы пока сходите, подпишите договор, а мы переместим его в VIP-палату с комнатой для посетителей. Вы сможете навещать больного в любое время дня и ночи... - Док, я вообще не собираюсь отсюда уезжать. Ни днем, ни ночью. С этими словами я поднялся, вышел в коридор и направился подписывать договора и преданно сидеть около спящего Ларса, попутно обдумывая только что полученную сенсационную информацию. Главное, база только за два года, доступ закрыт... А как вообще можно закрыть доступ к личным данным? И главное, зачем?!