Когда любовь ждет

Эйли приподнял голову, убедился, что Пака рядом нет, и почти счел случившееся ночью кошмаром, вызванным интоксикацией организма. Почти, потому что тело было спеленуто простынкой и лежало на кровати в мансарде. «Бенни, минетик, ну позязя…" - всплыло в голове Купера, и он, застонав в голос, начал думать в сторону попытки суицида. Но сперва надо встать, долбануться об спинку кровати и получить амнезию. Омега знал, что сейчас его щеки пунцовостью легко дадут сто очков форы пламенеющим ушам Пака, который покинул ложе «неудавшейся страсти» пораньше, видимо, чтобы избежать первого самого неловкого столкновения с Эйли. Купер отчаянно помотал головой, выбираясь из простыни, а память подкинула ещё дровишек на костер стыда: «Всего один минетик! Я сам все сделаю!» Прокравшись в свою комнату, омега забился в душевую, подставляя голову под холодную воду и мучительно скрипя зубами. Микстурка. Долбаная микстурка. Судя по тому, как Пак отбивался от омеги, результат действия лекарства был совсем не тот, на который Бенджамин рассчитывал. Если это ушастое бедствие напутало что-то, то его можно будет просто оттаскать за уши и сделать вид, что все случившееся действительно было кошмарным сном. Обидно омеге стало в тот момент, когда он вытерся после душа, переоделся в шорты с футболкой и мельком увидел свое отражение в зеркале. Его отвергли! Отвергли! Отверг альфа, моложе на пять лет, хотя мог бы и согласиться на халявное предложение легкодоступного омежьего тела. Купер снова вспомнил свое жалобное «Ну хоть поцелуйчик…». Опуститься до плинтусового уровня и даже ниже… Нет, Купер отдавал себе отчет, что в его поведении виновата перепутанная рецептура дедушкиного снадобья, но ведь его отвергли! Эйли с недоумением уставился на свое отражение. Ну как можно было отказать ягодке, самой свалившейся на поле разврата? Купер подергал себя за прядь волос и снова тяжело вздохнул. К Паку то претензий не было. Если не считать очередной попытки отравления многострадального организма Купера. Не набросился, не воспользовался, не постебался, а всего лишь аккуратно спеленал, поцеловал и свалил! Свалил в неизвестном направлении, оставив Эйли терзаться виной, стыдом и самоуничижением. Омега уперся головой в зеркало, прикрыв глаза. Верность Пака, который ночью отбивался от возбужденного омеги, выдала ушастому карт-бланш на все косяки, которые могли быть осуществлены им в ближайшие месяцы, да что там месяцы, годы. Такая верность заслуживала похвалы, поощрения и помилования. Эйли поковырялся в корзине с грязным бельем, выуживая из кармана джинсов, приготовленных к стирке, серебряный кругляш и с долей ненависти глядя на монетку. Хоть бы его парный был таким же верным. Осознав собственную глобальную мысль, Купер явственно услышал, как его душевное равновесие тихо тренькнуло и взорвалось к дебеням. Он что? Только что думал о своем парном? О своей ПАРЕ? Ему Виктора не хватило, что ли? Закатив глаза, омега сунул монету в карман и вышел из комнаты, намереваясь спуститься вниз, но замереть пришлось сразу же. На каждой ступеньке лежала белая роза на длинном шипастом стебле, а плакат-растяжка бил прямо в мозг: «Прости меня!» Купер все-таки изобразил фейс-палм, усевшись на верхней ступеньке и оглядывая сверху гостиную, украшенную шариками, флажками и неизвестно откуда затесавшейся новогодней гирляндой, игриво переливающейся разноцветными лампочками. Взгляд омеги выцепил ушастого, который несколько робко выглядывал из дверного проема, комкая в руках бумажку, на которой, видимо, был записан рецепт. Сил на битье головой о перила у Купера не было, и он только смог выдавить из себя: - Поднимайся, и Бога ради, сделаем вид, что оба ничего не помним! Пак осторожно протянул Эйли скомканный листик и присел рядом, соблюдая все же приличное расстояние. Куперу снова стало обидно. В здравом-то уме он на альфу не набросится. Вон, уши какие. Память снова решила немного поподличать, скинув образ обнаженного Пака, победно лишенного трусов одним ловким рывком озабоченного омеги. Богато… богато… - Ты две буквы перепутал в названии, - омега вернул бумажку и, снова прикрыв глаза, облокотился на столбики перил. - Ты… ну… я… - Пак покраснел ушами, смущенно глядя на свои вытянутые ноги. - Дверь на задвижку запирай, сил выбить у меня не хватит, так что будешь в безопасности. Ты тоже прости меня. Я должен был знать, что ты накосячишь, так что вина отчасти и на мне. И спасибо, что не воспользовался моим состоянием. Твой омега может тобой гордиться. Сочтя разговор оконченным, Эйли поднялся и стал спускаться, собирая цветы со ступенек и уволакивая их на кухню. Где-то там был спрятан цветочный вазон, обосновавшийся внизу с тех времен, когда Чарли ещё не претендовал на внимание Людвига и бегал на свидания, приволакивая веники всех размеров и расцветок. Остаток выходных прошел тихо и спокойно. Купер возлежал на диване, прихлебывая «Горный мед» и прислушиваясь к желудку, который благосклонно урчал, готовый принять что-то посущественнее заварки с кипятком. Пак почти не мелькал перед глазами, осев в мансарде, но Эйли все равно время от времени вздрагивал и краснел, вспоминая свою ночную попытку изнасилования молодняка. Несмотря на обиду отвергнутого, Купер все больше и больше восхищался верностью Бена. Вряд ли бы Виктор повел себя так же. Эйли покачал головой. Если сравнивать бывшего альфу с Паком, Виктор проиграет ещё до стартового свистка. Несмотря на свои «злодейства», Бенджамин внушал доверие, и ожидать от него предательства не представлялось возможным. В отличие от Виктора, отношения с которым всегда были на грани тотального напряга именно в области чувств. Если бы парой Эйли оказался кто-то вроде Бена, то, вполне возможно, он бы попробовал снова. Быть не может, чтобы во всем семействе Паков не нашлось свободного альфы, который бы согласился на свидание с Купером.