Север помнит / The North Remembers

За всю свою жизнь Сандор Клиган совершил много такого, за что сам называл себя идиотом, но то, что он сотворил сейчас, - просто верх идиотизма. Будь он хоть чуточку умнее, хоть чуточку менее упрямым и хоть чуточку менее сломленным, он бы наплевал на Грегора, живого, мертвого или воскресшего, наплевал бы на Братство, схватил бы пташку и сбежал куда подальше. Только вот куда – большой вопрос. На север идти нельзя, там зима и волки, на востоке сидит этот хитрый сводник Мизинец, на юг нельзя – там очередной претендент на престол готовит атаку, и на запад, в его проклятые родовые земли, тоже нельзя. Если бы у нас была хоть малейшая возможность, мы бы уехали из Вестероса. Но этот шанс упущен, и все по его вине. Боги чудесным образом вернули пташку к нему, и глупо просить их сотворить это чудо снова. А он все просрал. Как и в прошлый раз. Сандор выбрался из полого холма и углубился в чащу, борясь с желанием повернуться, прибежать обратно и силой увести ее с собой. Какого хрена она себе возомнила? Чего ей вздумалось вести это сборище оборванцев и свою проклятущую бессмертную мамашу в Долину? Неужто решила заставить Петира Бейлиша обоссаться на месте? Эх, конечно, жаль упускать такое зрелище. Даже если она останется в живых, он больше никогда ее не увидит. Мизинец запрет ее в клетке и выкинет ключ в колодец. Впрочем, Сандор понимал, что не ему осуждать ее. Его шансы на выживание еще меньше. С того момента, как брат ткнул его лицом в жаровню, он всегда был слабее Грегора, а долгая мучительная смерть Горы и последующее воскрешение вряд ли улучшили его характер или уменьшили его жестокость. И… и… Надо было отыметь ее. Чтоб я сдох, надо было отыметь ее. Он однажды уже думал об этом, на Черноводной, пьяный, отчаявшийся, злой и испуганный, когда пришел в ее комнату с неясным намерением забрать ее с собой, вытащить из ловушки. Но его желание было продиктовано не благородством, а личным интересом. Он хотел защитить ее, хотел заботиться о ней, но также желал ее, хотя она была совсем девочкой, вдвое младше него, пустоголовой щебечущей пташкой Джоффа. Когда я сказал ей, что мне нужна песня, она и не догадывалась, про какую песню я толкую. Он схватил ее, угрожал, швырнул на постель – положа руку на сердце, он даже не знал, что делать дальше. Он хотел ткнуть ее лицом в кровь и смерть, в огонь и страх, выбить из нее все ее сраные заблуждения. Он приставил кинжал ей к горлу, а она спела ему гимн Матери, коснулась его щеки и почувствовала, что он плачет. Тогда он понял, что, если увезет ее против воли, она станет такой же, как он, а он станет таким же, как они. Даже пес это понимает. Даже у пса больше гордости. И тогда Сандор Клиган сломался. Сломался и сбежал. Только потом до него дошло, что он оставил у нее свой белый плащ. Он все гадал, что она с ним сделала. Скорее всего, сожгла в мусорной куче, да кто будет винить ее за это? Он и так подверг ее опасности, а услышав о его вероломстве и жестокости, пташка не захочет даже вспоминать о нем. По крайней мере, так он пытался убедить себя. А потом он вновь увидел ее, и это было похоже на сон. Проклятье, она все такая же юная и наивная. Из-за нее их чуть не убили в том трактире. Но все равно она храбрая, этого не отнять, и красавица. Что же ей пришлось пережить, пройдя через руки Беса, Мизинца и сира Шадрика… Неужели они настолько запугали ее, что она теперь думает, будто ее единственное достоинство – это щель? Похоже, все-таки не настолько. В ней все еще горит огонь. Как она еще может верить? Она слишком хороша для этого мира. Его мать и Алиенор были такими же, а Сандор узнал, как этот мир поступает с такими, как они, еще до того, как у него выросли волосы на яйцах. Этот мир создал Грегора. Сандор только недавно осознал иронию судьбы: его старший брат уничтожил его, и Старший Брат заставил его возродиться. А еще он понял, что если сделает то, что задумал, то приговорит свою прежнюю госпожу, Серсею Ланнистер, к смерти. Лично Сандора это не особенно волновало. Он знал, почему Серсея с такой охотой взяла его к себе на службу: Грегор был бешеным псом лорда Тайвина, и Серсея ухватилась за младшего Клигана в надежде добиться того же результата. Всю свою жизнь она пыталась стать бледной тенью своего лорда-отца, и конечно, ей хотелось, чтобы Сандор стал таким же ненормальным уродом, как и его брат. Но, как и во всем остальном, она обломалась. Впрочем, Сандор был благодарен ей. В некотором роде. Когда после смерти отца он сбежал из дома, ему пришлось бы спать на псарне, если бы его не заметила Серсея. К тому же она спокойно смотрела ему в лицо, правда, лишь чтобы оценить, насколько он безобразен. Сандор получил свое прозвище от Джейме, который как-то в шутку назвал его верным псом Серсеи. Сандор ждал и надеялся, что Джейме будет ревновать, но он глубоко ошибался. Джейме был молод, великолепен, красив, богат, талантлив и невредим, его обожали все – и лорд Тайвин, и Серсея, и Тирион, так что здоровенный уродливый дружинник никак не мог с ним соперничать. Джейме никогда в жизни никого ни к кому не ревновал, ну, может быть, только к Роберту Баратеону, и то он многие годы позволял тому распутничать, пьянствовать, насиловать и избивать Серсею. Если бы Роберт был Джоффри, а Серсея была Санса, а Сандор был единственным, кто стоит между ними, он бы такого не допустил. Поначалу он старался. Ради Серсеи. Лаская себя рукой по ночам, он представлял ее лицо, хотя бы оттого, что больше не знал красивых женщин. Иногда, приходя к ней, он видел, что она лежит на полу или отчищает с платья пятна крови и вина, или пытается пудрой замаскировать синяки. Однажды он спросил, не хочет ли она, чтобы он, ее пес, защитил ее, но Серсея лишь горько улыбнулась и сказала, что ему не понять. Роберт – король. В глазах всех это она виновата, а не он. Я охрененно хорошо понимал, что этот жирный пьяный мудак – король, а после него королем станет Джоффри. Сандор отлично помнил тот момент, когда до него дошло, каков Джоффри на самом деле. Это был день, когда родился Томмен, еще один золотоволосый принц. Сандор хорошо знал, что все бастарды Роберта черны, как уголь, но старался об этом не думать: не его это дело. Его приставили охранять Джоффа; Серсея души не чаяла в этом маленьком говнюке, всячески баловала и нежила его, а Роберт, наоборот, либо бранил, либо отвешивал затрещины, но в целом не проявлял к нему интереса. Что ж тут удивляться, что Джофф уже в пять лет был циничным и жестоким. Когда ему сказали, что у него родился братик, он не раздумывая приказал Сандору убить его. «Я не хочу братика, - сказал он. – Мне не нужны братья. Однажды я стану королем, так что больше никто не нужен». В тот вечер Сандор пошел в город и сильно напился, даже больше, чем обычно. После того как его первые попытки отомстить брату провалились, он стал вести такую же жизнь, как и Грегор, – служить Ланнистерам, отскребать дерьмо с их сапог, наводить ужас на их врагов, пропивать свое жалованье, и так без конца. Он вспоминал, как ему хотелось, чтобы его заметили Джейме или Роберт, он хотел доказать, что так же достоин уважения, как и они, что он не просто их пес. Он страстно желал, чтобы Джейме приревновал Серсею к нему, мечтал вернуться в Красный замок и вызвать его на поединок. Сразиться с Цареубийцей. Но Джейме носил свое прозвище почти с гордостью, и это пятно лишь добавляло ему великолепия. Он, как истинный рыцарь, убил чудовище, но все осуждали его за это. Впрочем, Сандор знал, что истинных рыцарей не существует. Серсея опять ошиблась. Вот чего ему было не понять. Погрузившись в воспоминания, Сандор мог бы еще долго бродить по мерзлой чаще, но его внимание привлекли первые лучи света. Занималось хмурое утро. Он огляделся вокруг и узнал берег реки, где их с пташкой захватили разбойники из Братства. Вот кусты, в которых прятались эти ублюдки, - пташка первая заметила опасность, и Сандор почувствовал гордость за нее и одновременно устыдился, что сам не опознал засаду. Может, без него ей будет лучше. Но если кто-нибудь из этих уродов хотя бы подумает о том, чтобы тронуть ее, если этот конопатый дорнийский гаденыш… Держи себя в руках. Сандор прищурился. Он огляделся в поисках какого-нибудь тощего деревца, которое можно сломать пополам, представив себе, что это Энгай-лучник, как вдруг заметил на камнях пятна крови. Почва здесь была взрыта и затянута коркой льда, и Сандор сразу увидел отпечатки копыт. Следы шли по грязи и исчезали в подлеске. У него екнуло сердце. Он отпихнул в сторону ветку, пригнулся под ней и пошел по следу, настолько быстро, насколько позволяла больная нога. - Неведомый! – позвал он. – Где ты, мальчик? Неведомый! Ты спятил, Пес. Даже если коню удалось убежать, прошли почти целые сутки с тех пор, как его ранили, а в этих лесах полно волков, да еще одна волчица, которую Сандор своими руками выпустил на волю. И почему я не оставил эту сучку сидеть в клетке в Девичьем Пруду? Еще одна идиотская выходка. Правда, Неведомый такой же строптивый и своевольный, как и его хозяин, так что, может быть, он из чистого упрямства откажется умирать. Но если нет… Сандору придется где-то искать себе коня, а без денег это непросто. У него в седельных сумках остались несколько драконов и дюжина оленей, но… Сандор перешел замерзший ручей, один из бесчисленных притоков Зеленого Зубца, которые наводняли эти низины, и углубился в заросли тонких голых деревьев. Почва чавкала под ногами, прелые листья и грязь липли на сапоги. Наконец, среди стволов он заметил нечто черное, слишком большое, чтобы быть волком. - Неведомый! – Сандор сполз по склону холма. – Твою ж мать, седьмое пекло… При звуке его голоса жеребец чуть приподнял голову. Конь лежал на боку, тяжело дыша, его морда была вся в пене - очень плохой знак. Там, где он упал, было много засохшей крови. Неведомый почти по-человечески застонал от боли и страха. Сандор, шатаясь, пересек лужайку и опустился рядом с ним на колени. - Тише, мальчик, - прошептал Сандор, гладя шелковистые черные уши жеребца. – Все хорошо, я здесь. Давай, малыш, я посмотрю. Вот так, молодец. Ну-ка, вставай. Ему пришлось довольно долго уговаривать коня и даже пару раз пригрозить ему, и в конце концов Неведомый с трудом перекатился на живот, подогнув передние ноги. Сандору удалось осмотреть его спину, и он скривился, увидев, насколько серьезны раны коня. Из спины торчали две сломанные стрелы, плоть вокруг них была разорвана – видимо, Неведомый пытался выдернуть стрелы зубами. В бедре тоже была сломанная стрела, она вонзилась глубоко в мышцу, и Сандору стало ясно, что конь не сможет ступать на заднюю левую ногу. Лошадей обычно избавляют от страданий и при гораздо более легких ранениях, и если Сандор хочет как можно быстрее добраться до Королевской Гавани, будет очень глупо с его стороны нянчиться с жеребцом здесь, на дороге, да еще при том, что он сам хромает. Самый лучший выход – это избавить Неведомого от мучений, отдать его богу, в честь которого он назван, забрать деньги и купить первого же мало-мальски пригодного коня. Да, это самый лучший выход. Сандор нащупал нож, висевший на боку. Захватив его в плен, разбойники отобрали у него оружие, но, покидая холм, он забрал его с собой, и никто не озаботился тем, чтобы остановить его. Вынимая клинок, он почувствовал, что пальцы отказываются ему служить. Неведомый увидел нож. Он долгие годы служил своему хозяину и был с ним в бесчисленных схватках, поединках и битвах; он знал о смерти столько же, сколько и любой человек. Жеребец не сопротивлялся, не пытался убежать. Он спокойно лежал, полностью вверяя себя Сандору. Тот приложил палец к лоснящейся шее, почувствовав слабые толчки пульса. Давай, сделай это. Дурак, это всего лишь лошадь. Сандор крепче сжал нож; его рука начала дрожать, а он не хотел все портить. Быстрая смерть. А потом его съедят волки. Видишь, сучка? Видишь, что я делаю для тебя? «Сделай это, девочка, - вспомнил он собственные слова. – Помнишь, где сердце?» Сандор занес нож. Терпеть не могу, когда врут. А трусов и подавно не терплю. Неведомый ждал. Бог смерти тоже. Сандору казалось, что призрак, закутанный в саван, заглядывает ему через плечо. Он поднял нож выше… И с полурыком-полустоном опустил его на спину Неведомого, осторожно взрезав опухшую плоть вокруг наконечника стрелы. Жеребец фыркнул и протестующе заржал, но Сандор свободной рукой ухватился за поводья и крепко держал его. Из разреза хлынула свежая кровь, залив Сандору и без того потрепанную куртку. К счастью, дотянуться до стрелы оказалось проще, чем он думал. Он ухватился за окровавленный обломок древка и вытащил стрелу. Она со звоном упала на камни. - Осталось еще две, мальчик, - прохрипел Сандор, вырезая следующий наконечник. Он вспомнил, как ему было плохо, когда его, умирающего, нашел Старший Брат и начал обрабатывать его раны. Почему он это сделал? Сандор до сих пор не мог уразуметь, чем он заслужил такое милосердие и такую жестокость. Почему он не дал мне умереть? Он, мать его, божий человек, а я самый закоренелый грешник, какой только есть на свете. Монах приподнял его и дал ему напиться воды, распевая молитву Семерым, а потом Сандор потерял сознание. Он не испугался, не обозвал его чудовищем… к нему никто так не относился с тех пор, как… с тех пор, как… - Мейстер сказал, ты будешь жить, Сандор. – Она коснулась той стороны его лица, которая не была закрыта повязками и смазана мазями и бальзамами, помогающими заживить красный мокнущий ожог. – Разве это не чудесно? Скоро мы снова будем с тобой играть. Флориан тоже был некрасивый, но это не важно, ты можешь быть как он. А папа подарил мне новую куклу Джонквиль. Наверное, это чтобы я никому не рассказала, как все было на самом деле. – Ее голос пресекся. – Я знаю, что твоя постель не загорелась сама собой. Я знаю, это Грегор… - Молчи, - попросил напуганный пятилетний мальчик. – Али, пожалуйста, ничего не говори. Он тебя услышит. Он тебя покалечит. - Он тебя уже покалечил, - сказала его сестра, дрожа от ярости, предательства и горячей, неистовой любви. – Однажды он заплатит за это. Ты будешь жить, вот увидишь. Мы будем играть в Дженни из Старых Камней и Принца Стрекоз, как и раньше. Принц отказался ради Дженни от своей короны, и ему было все равно. Так и мне все равно, что ты обгорел. В песнях обычный мальчик всегда побеждает чудовище. И ты победишь. Так что… - Замолчи. – Ей было всего восемь лет, она не была ни леди, ни рыцарем, ни королевой, ни защитником, ни пророком. – Али, это вранье. Это просто глупая песня. Я больше не хочу об этом слышать. - Но ты же хотел быть рыцарем, - печально произнесла она. – Тогда ты… - Я больше не хочу быть рыцарем. - Ты ведь любишь рыцарей. - Грегор собирается стать рыцарем. Все так говорят. - Нет. – Алиенор старалась говорить ободряюще. – Не станет он рыцарем. Когда придет время, ты и я, мы вместе расскажем королю и принцу Рейегару и всем остальным, какой он ужасный. Тогда они не посвятят его в рыцари. Он не истинный рыцарь, он чудовище. Ты и я. А теперь спи, Сандор. Спи. Ты и я. Слова звенели у него в ушах, словно в насмешку. Когда пришло время, она была мертва. Сандор зажмурился. Ему пришлось прерваться, пока к нему не вернулось самообладание. Тогда он снова принялся за дело, а завершив его, остановил кровь обрывками своей рясы. Ему пришлось напрячь все силы, он едва мог наступать на больную ногу, но наконец ему удалось поднять Неведомого на ноги. По крайней мере, на две передних и одну заднюю. - Идем, мальчик, - дрожащим голосом пробормотал Сандор. – Впереди долгий путь. Неведомый заржал, ткнулся мордой Сандору в обгоревшее ухо, и они вдвоем поковыляли прочь из рощи. Но быстро идти не получалось: к тому времени, как они нашли тропинку, солнце уже высоко поднялось над деревьями. При свете дня Сандор определил, где они находятся, - он провел достаточно времени в Речных землях, сперва как дезертир, потом вместе с Арьей, и неплохо ориентировался на местности. Они в нескольких лигах к северу от Гостиницы на перекрестке, которая, если он правильно помнил, служила прибежищем для разбойного братства. А еще в этом месте Зеленый, Красный и Синий Зубцы сливаются воедино и текут в Крабий Залив. Если бы я захотел, мог бы отправиться на Тихий остров. Или сесть на купеческий корабль, обогнуть Расколотую Клешню и поплыть на юг, в Королевскую Гавань, - в этом случае не придется вести раненого Неведомого по дороге. Но вряд ли нынче найдется купец, который, будучи в здравом рассудке, по доброй воле отправится в столицу. По суше путь гораздо короче, но зато и гораздо труднее. Значит, по дороге. Сандор попытался было отговорить себя от очередного безрассудства, но не смог. Он покрепче ухватил поводья и, не оглядываясь, вместе с Неведомым начал спускаться с холма. Следующие несколько дней тянулись медленно-медленно. Сандору удалось пересечь Трезубец, притворившись раненым нищим бурым братом, что было не так уж далеко от истины. Правда, его обман едва не раскрылся, когда перевозчик попросил его прочесть молитву, чтобы благословить их путь. К счастью, Сандор во время своего пребывания на Тихом острове посетил достаточно служб, чтобы произнести нечто более или менее связное, и, похоже, паромщик ничего не заподозрил. Неведомый был так изнурен своими ранами, что ни разу ничего не выкинул, и перевозчику, казалось, даже жаль было расставаться с ними. - Ты ведь не собираешься ехать в столицу, друг? – спросил он, высадив их на южном берегу. – Там все пылает, а если нет – так скоро запылает. У тебя крепкая спина и широкие плечи. Может, ты и нищенствующий брат, но я готов поспорить, что ты неплохо управляешься с мечом. Оставайся с нами. Нынче каждому нужен товарищ, готовый постоять на дозоре, пока ты спишь. Сандор покачал головой. Он припомнил, что в Дарри должен быть рынок, а он уже и так потратил много времени. Но он не собирался жалеть о том, что сделал. - Нет, - ответил он, как всегда, резко. – Я еду на юг. - Выпью за ваш помин, сир. – Паромщик ловко поймал монеты, брошенные Сандором, - ему повезло, что он не сказал «сир» раньше, а то бы ничего не получил, - и поплыл на другой берег. Ну что ж, обратной дороги нет. В Дарри и правда был рынок, но лошади стоили вдвое дороже, чем Сандор мог заплатить, а его попытки сбить цену были встречены с презрением и недоверием. Нынче не то время, чтобы проявлять щедрость, ведь есть нужно всем, так что Сандору пришлось согласиться на сделку, которая в других обстоятельствах сошла бы за грабеж среди бела дня. Если он отдаст Неведомого вместе со всеми драконами и половиной оленей, то получит самого лучшего жеребца на рынке – ну, насчет «самого лучшего» торговец погорячился, но конь был более или менее резвый и от ветра вроде бы не падал. Если он захочет вернуть Неведомого обратно, ему придется выкупить его за шесть драконов, а если нового коня убьют – то за двенадцать. Это при условии, что Неведомого не продадут раньше. - Продашь моего коня, и я разыщу тебя даже в седьмом пекле, - посулил Сандор, швырнув на стол деньги. – Кстати, чтоб ты знал, он откусит голову любому, кто попытается его увести, так что не советую выставлять его на продажу. Если будешь хорошо за ним присматривать и никому не продашь, я заплачу тебе сотню драконов. Выбирай. Надеюсь, ты не такой тупой, как выглядишь. Торговец лошадьми, действительно, с виду был толстый и глуповатый увалень, но, судя по всему, только с виду. Он холодно кивнул. - Посмотрим, сир. Хватит уже называть меня сиром! Сандор собрался было рявкнуть на торговца, но понял, что слишком устал, чтобы впустую сотрясать воздух. На прощанье он скормил Неведомому яблоко и кусок сахара и снова обозвал себя идиотом за то, что не в силах вымолвить ни слова. Он швырнул торговцу еще одного оленя, просто чтобы посмотреть, как тот кинется поднимать монету, и сел на нового коня. Если ехать по Королевскому тракту, через неделю он доберется до Королевской Гавани и увидит, в осаде столица или пока нет. Жеребец оказался не так уж плох, не хуже любой другой лошади, и вскоре Сандор быстро скакал на юг. После долгих блужданий по окружным дорогам он уже и забыл, что такое скорость. Сандор привык к Неведомому, и ему приходилось все время стегать своего нового коня поводьями, когда тот замедлял бег или пытался сойти с дороги. Этот жеребец был выучен скорее для прогулок - не то что Неведомый, боевой конь, привычный к быстрой езде, к долгим путешествиям, единственный друг Сандора во всем белом свете. Но жаловаться не приходилось. Его жизнь и смерть наконец принадлежали ему одному. Теперь он сам себе хозяин. И так будет до самой смерти. Через шесть дней пошел снег. Сандор всего один раз видел снег так далеко на юге, когда был совсем маленьким, - одно из немногих счастливых детских воспоминаний. Он играл, бегал, визжал от радости и строил снежные замки вместе с Алиенор. Это случилось еще до того, как он обгорел, значит, тогда ему было не больше четырех лет, и воспоминание было таким нечетким, что казалось всего лишь сном. Но на этот раз его наполняли не горечь и боль, а радость, которую он чувствовал тогда. Может, скоро свидимся, сестренка. Интересно, есть ли на том свете снег, подумалось ему. Все ж лучше, чем огонь. Наконец вдали показался город, окутанный туманом, дымом и снегом. Шпили Красного замка упирались в низкие облака. Даже отсюда Королевская Гавань казалась настороженной, готовящейся к обороне, но все равно уязвимой, и это зрелище пробудило неприятные воспоминания. По крайней мере, проклятая река не горит. Если прибавить скорость, можно к вечеру добраться до городских ворот. Сандор надеялся, что ему удастся затеряться в толпе беженцев. Его не радовала перспектива застрять в неспокойной, голодающей столице, ожидая, когда сюда с огнем и мечом заявится еще один претендент на трон. Но это все лучше, чем ждать его в открытом поле, под высокими городскими стенами. Эти стены еще никому не удавалось проломить. Этому так называемому Эйегону никогда не взять город, если у него нет под рукой великанов. Губы Сандора сжались в твердую, мрачную линию. Пес приполз за объедками. Вполголоса выругавшись и не обращая внимания на пульсирующую боль в ноге, - рана опять открылась, и бриджи были запачканы кровью, - он пинком послал коня в галоп и поскакал по направлению к столице. К тому времени, как Сандор пересек тень, отбрасываемую огромными стенами, и остановился у Драконьих ворот, солнце уже село. В холодном багровом небе кружились снежные хлопья. Если он взберется на холм Рейенис и поедет по улице Сестер, это будет самый короткий путь к Великой Септе Бейелора. Сандор не собирался заявляться в замок и требовать себе свои прежние покои, так что ночевать придется рядом с септой. Там столько воробьев, что никто и не заметит еще одного оборванного нищенствующего брата. Кроме того, если он собирается выступить чемпионом Веры на суде над королевой, то пора уже действовать. На стенах не оказалось ни одного золотого плаща, и Сандор почти сорвал себе голос, пока наконец ему ответили. Из окна, сжимая в руке рог с выпивкой, высунулся потрепанный стражник и с подозрением уставился на него. - Чего надо? - Чашу вина, потрахаться как следует и чтобы лето не кончалось. А ты как думаешь? Дай мне пройти. Стражник поскреб бороду. - Уже комендантский час. - Комендантский час начинается после вечерних колоколов. А ну шевелись, дырка от жопы! - Нечего так со мной разговаривать. В городе и без тебя бродяг хватает. Нам не нужен еще… седьмое пекло! Резкая перемена в голосе стражника была вызвана тем, что Сандор сорвал с себя капюшон и дал себя разглядеть как следует. Золотой плащ вытаращился так, что у него чуть глаза не вылезли из орбит, - значит, понял, с кем имеет дело. - Ты ж вроде помер, - наконец выдавил он. - Нет, не помер. А вот ты скоро помрешь, если не откроешь эти блядские ворота. Сандор уже и забыл, как это приятно, когда людишки мечутся, выполняя его приказы. В жизни есть гораздо более опасные вещи, чем это сборище подонков. Он прошел под скрипучей решеткой и двинулся по узкому мощеному переулку. Королевская Гавань не изменилась – те же особняки, дома, лачуги, переулки, беседки, ворота, амбары, лавки, лотки, таверны, бордели, постоялые дворы, выстроенные из дерева и кирпича, соломы и камня. Сандор в свое время неплохо изучил самые трущобные кварталы города и знал, где промышляют карманники и головорезы. Но сейчас даже городские отбросы затихарились; все попрятались по углам, и город как будто вымер. К тому времени как Сандор поднялся по улице Сестер и, пошатнувшись, спешился перед Великой Септой Бейелора, было уже совсем темно и очень холодно. Он едва мог ступать на больную ногу, и его посетила мрачная мысль: вот это будет зрелище – пес, прыгающий на одной ноге. И с чего бы септонам пускать его в храм? Кругом полно целых и невредимых Сынов Воина, и у каждого из них гораздо больше шансов обеспечить Вере желаемый приговор. Кровожадные мудаки, вот они кто. Впрочем, Сандор вовсе не был этим недоволен. Оставив лошадь, Сандор похромал вверх по широким мраморным ступеням. Ему было наплевать, что коня могут украсть, разве что в этом случае придется заплатить двойную цену, чтобы выкупить Неведомого. В глубине души Сандор понимал, что он все равно не вернется. Конь сделал свое дело. Теперь ему нужно сделать свое. У ворот несли дозор несколько Честных Бедняков, и Сандору пришлось сдать меч и кинжал, прежде чем ему позволили войти. Они бы вообще его не пустили, но он услужливо напомнил им, что в божьем доме всем должны быть рады. Гадая, что его ждет, он вошел внутрь. В септе царил полумрак, озаренный светом тысячи свечей. Вокруг Сандора, словно неспокойное серое море, двигались призрачные фигуры септ, септонов, Праведных, нищенствующих братьев, молчаливых сестер, Сынов Воина, Честных Бедняков и воробьев. Кто-то пел молебны или занимался самобичеванием, остальные простерлись на холодном мраморном полу или укрылись в боковых нефах в тихой молитве. Решив найти Верховного Септона и выложить ему историю своих злоключений, Сандор направился в главное святилище, но не проковылял и дюжину ярдов, как кто-то назвал его по имени. Он с удивлением обернулся – и решил, что спит и видит сон, потому что из ризницы появился Старший Брат и направился прямо к нему. У монаха был такой же изумленный вид, как и у Сандора. - Друг мой, - тихо сказал он. – Ты припозднился. - Сам знаю. – Сандор оперся о ближайшую статую. – А ты что здесь делаешь? - Я приехал сюда, как только покинул Долину. После того, что там произошло, возвращаться на Тихий остров было небезопасно. Кроме того, я провел сложное и опасное расследование, о котором мог рассказать только высшим служителям Веры. – Старший Брат внимательно посмотрел на него и нахмурился. – Ты ранен. - Опять нога. Мне нужно, чтобы ты взглянул на нее, прежде чем я наконец-то вновь встречусь со своим братом. У тебя есть какие-нибудь предположения, когда это может случиться? - Рендилл Тарли с десятью тысячами воинов движется к столице из Рогова Холма. Он стал новым мастером над законами в Малом совете, а поскольку Маргери Тирелл и ее кузины находятся под его защитой, их не отпустят для присутствия на суде, пока он не вернется. Он рассчитывает быстро отбросить войско самозванца, но война диктует свои условия. Суд над Серсеей может случиться и раньше, но это навряд ли. - Вот дерьмо. То есть, пока Эйегон Таргариен не затолкает свой член нам в глотку, Вера не начнет шевелиться? Старший Брат укоризненно взглянул на него, и Сандор подумал - еще хорошо, что септы, стоящие поблизости, не услышали. - Извини, - проворчал он. – Ну ты понял, что я имел в виду. - Рендилл Тарли и его армия – единственные защитники Королевской Гавани, потому что и Ланнистеры, и Тиреллы лишились своей мощи. Без него мы точно потерпим поражение. При таких обстоятельствах Его Воробейшество принял решение подождать. Знаю я, как лорд Тарли защищает слабых. - А что если он проиграет битву? - Тогда мы все будем мертвы, и этот суд не будет иметь значения. – Старший Брат взял Сандора под руку. – Ты уже выглядишь как живой труп. Пойдем со мной. Внизу есть кельи, где можно переночевать. Сандор хотел было возразить, но понял, что это бессмысленно, и позволил Старшему Брату отвести себя по извилистому лабиринту лестниц в подземелье септы. Через каждые несколько шагов горели факелы, но кругом все равно было темно. Сандор подумал о пташке – где она сейчас. Может, она уже спит, а кругом валит снег. Может, она дрожит от холода, голода и страха. Потом нужно будет поставить свечку Деве. За нее и за Алиенор. Пока он ехал из Дарри, они обе были в его мыслях. - Вот, - негромко произнес Старший Брат и, сняв с пояса ключ, открыл дверь кельи. – Поживешь пока здесь. Думаю, я знаю, почему ты задержался, Сандор. Это значит, что тебе есть ради кого жить. Поэтому я велел Сынам Воина рассказать тебе о ней, если они тебя встретят. Я уже говорил это на Тихом острове, и сейчас скажу снова. Не делай этого. Поединок с сиром Робертом Сильным убьет тебя. - Пес уже умер благодаря тебе. А я все еще здесь. - Да, ты здесь. – Монах вздохнул. – Но есть еще кое-что, о чем ты не подумал. - Что еще? - Ты можешь сразиться с нечестивым призраком своего брата, Сандор. Ты один из самых упрямых людей из всех, кого я знаю, и один из самых порядочных, в своем роде. Но если ты собираешься защищать дело Веры, носить на груди семиконечную звезду и выйти на поединок за жизнь королевы, - то знай, что скромному нищенствующему брату не позволят стать чемпионом. Для тебя есть только один способ встретиться с сиром Робертом. Ты должен стать рыцарем.