Север помнит / The North Remembers

До выхода не так уж и далеко, сказала она себе, делая еще один шаг. Прошло уже некоторое время после того, как она ушла из сада; она не знала, насколько велик лабиринт внутри храма, но Финтан объяснил ей, как вернуться. Ей не следует разговаривать с видениями, сказал он, иначе она может заблудиться. Здесь бродят и другие создания, о которых Дени могла лишь догадываться, - демоны, тени и твари еще того хуже. Кроме того, она сомневалась, что словам Финтана можно доверять. Много имен и много лиц. Однако Дени была так потрясена последним откровением, которым поделился с ней Финтан, что больше не могла думать ни о чем другом. Если жрец и его орден хотели удержать ее здесь, тогда зачем им рассказывать ей о существовании ее племянника? Они же понимают, что если она узнает о нем, то немедленно отправится на его поиски. Отсюда следует единственный вывод - они действительно хотят, чтобы она вернулась в Вестерос. Но на каких условиях и под чьей властью? И если мое возвращение означает гибель драконов – зачем это жрецам, ведь они больше всего на свете хотят их заполучить? Каждый раз, когда Дени думала, что ей удалось разгадать тайные замыслы красных жрецов, нить ускользала. Она шла, спускаясь все ниже и ниже. Воздух был обжигающе горячим, неподвижным и спертым; капли пота стекали по щекам, жгли глаза, оставляя кислый вкус на растрескавшихся губах. Каким же образом Эйегону удалось выжить? Финтан не посвятил ее в детали, и теперь ей, словно голодной птице, приходилось выискивать крупицы истины среди взращивавшейся годами лжи. Неужели магистр Иллирио тоже приложил руки к спасению этого наследника дома Таргариенов? Очень удобно – он обеспечил себе запасной план на тот случай, если Визерис плохо закончит, ведь было вполне очевидно, что так и случится. Но тогда почему он ни словом не обмолвился о нем? А может быть, Иллирио намеревался стравить Эйегона и Дени, притворяясь, что поддерживает обоих, а на деле не помогая ни одному из них? Но если законный сын Рейегара все это время был жив, тогда почему, почему магистр отдал драконов именно Дени? Может быть, мне следует выйти за него замуж. В конце концов, Таргариены в течение многих столетий заключали родственные браки. Кроме сохранения чистоты крови, эта традиция имела под собой благую цель объединить родственные линии и не позволить, например, независимо мыслящей сестре предъявить свои права на престол, как это сделала принцесса Рейенира. А также плодить безумцев. Однако, насколько Дени было известно, династия Эйегона успешно правила Семью Королевствами большую часть из долгих трехсот лет. К тому же она не собиралась позволить миэринским или вестеросским предрассудкам не дать ей исполнить свой долг. А в чем заключается этот долг? И у матери Дени, и у любой другой принцессы из дома Таргариенов была совершенно иная судьба. Они росли в замке, их воспитывали, как настоящих леди, внушая, что их место – рядом с братом, в качестве верной сподвижницы и супруги. Ни одна из этих дам, за исключением Рейениры и сестер Эйегона Завоевателя, не совершали то, что пришлось совершить Дени. Кроме того, неизвестно, каков этот Эйегон. Он не дал жизнь драконам, не проливал свою и чужую кровь, не терпел лишения в бесплодных пустынях и опасных городах, не пытался выжить среди работорговцев, гарпий, купцов и царедворцев. Дени уже получила много суровых уроков и понимала, что ей не удалось бы справиться в одиночку, но она была совершенно уверена, что не желает становиться покорной женой своего племянника. Конечно, она не прогонит его прочь; он ведь ее единственный родственник. Но выходить за него замуж лишь для того, чтобы не допустить еще одного Танца Драконов… ни за что. Хорошо это или плохо, но она слишком горда для этого. Спуск был такой крутой, что Дени потеряла равновесие и упала, заскользив на спине. Она попыталась ухватиться за что-нибудь, чтобы замедлить скольжение, но пальцы бессильно скребли по скользкому камню. Она падала все быстрее и быстрее; на тонком зеленом шелке ее платья образовалась большая дыра. Финтан отправил ее куда угодно, только не к выходу. Наконец падение прекратилось; Дени оказалась в длинном коридоре. Чувствуя привкус крови во рту, она с усилием поднялась на четвереньки. Здесь было совершенно темно, лишь в отдалении виднелся слабый кроваво-красный отсвет. Дени уже устала блуждать в загадочной темноте, среди неведомых ловушек, но она сама решила войти в этот храм. Мой долг выполнен, Куйэта? Вряд ли стоит надеяться, что красная жрица находится где-то поблизости и может дать ей ответ. Впрочем, если судьба Дени – вернуться в Вестерос, ей так или иначе придется выйти отсюда. По крайней мере, остается молиться, чтобы это было так. Не найдя для себя другого выхода, Дени пошла по коридору на свет. С каждым ее шагом мерцание становилось все сильнее, все ярче, пока Дени не окружило красное свечение, почти такое же многоцветное, как одежды Финтана. Но если это огонь, то от него не исходило тепла. И даже наоборот – после предыдущей влажной жары вокруг вдруг стало очень холодно. Дени бросило в дрожь. Я не боюсь, я просто перевожу дух. Она подошла уже очень близко. Неподалеку слышалось слабое, потрескивающее жужжание – этот звук действовал на нервы, словно дребезжание порванной струны. Она завернула за угол и увидела источник света. От пола до потолка вздымалась колонна переливающегося алого пламени. Огонь фонтаном поднимался от каменного постамента, окруженного концентрическими бронзовыми кругами; время от времени в блестящие черные камни с шипением ударяла струя пламени. В этом подземном зале должно было быть так же жарко, как в седьмом пекле, но вокруг постамента намерзли сосульки, словно созданные дыханием зимы. Дени застыла на месте. Она сразу поняла, куда попала: это потайной зал, где наиболее одаренным и искусным последователям Рглора открываются самые сокровенные тайны. Жрецы утверждали, что видят в пламени прошлое и будущее, а здесь – вершина их познания, сердце их бога, заключенное в самом центре храма, охраняемое немыслимым колдовством, действие которого она уже успела познать. Но все же она здесь – значит, это угодно красным жрецам. А вот удастся ли ей отсюда выйти – это уже другой вопрос. Дени пересекла зал и подошла к камню. Звук ее шагов порождал странное эхо в полной тишине. Она ощутила, как некая сущность, какой-то великий разум изучает ее, но что это такое – воплощение самого Рглора или просто долгая память этого места, понять было трудно. Кроме Дени, здесь никого не было, но шестое чувство подсказывало ей, что она не одна. Дени встала перед огромным камнем и запрокинула голову, чтобы лучше рассмотреть его. Бесспорно, это настоящее произведение искусства, и Дени задалась вопросом, каково же его предназначение. Что жрецы увидели в этом пламени? И что они сделали? И тут Дени вспомнила слова, которые слышала в Доме Бессмертных, – таком же волшебном храме, который она уничтожила, возможно, несколько опрометчиво. Истребительница лжи… скомороший дракон… Но кто скоморох, а кто дракон – она или Эйегон? Дени вспомнила, как объясняла сиру Джораху, что скомороший дракон – это раскрашенная тряпка на шестах, яркая игрушка для праздников и представлений. Можно подстроить, чтобы эта тряпичная кукла изрыгала огонь, но она так же похожа на настоящего дракона, как карась на золотую рыбку. Так это не настоящий дракон, или дракон, который принадлежит не тому хозяину? Это совершенно разные вещи. И, вспомнив о том, что рассказал ей Финтан, - он видел, что ее драконы больше не принадлежат ей, они порабощены или исчезли, - Дени расправила плечи и взглянула в пламя. Очень долго она видела лишь пляшущие тени и прыгающие искры. Должно быть, наивно с ее стороны предполагать, что ей удастся немедленно овладеть искусством, которое даже посвященные постигают десятилетиями. Однако Дени была уверена, что не попала бы сюда, если бы не должна была узнать здесь нечто важное. К тому же огонь был ей не в новинку. Даже это странное, неестественное пламя, то пышущее жаром, то обдающее ледяным холодом. И в тот миг, когда холод стал нестерпим, Дени показалось, что она увидела… Сосредоточься. Дени, прищурившись, подалась вперед. На одно мгновение она совершенно точно поймала видение. Еще раз и еще. Она постаралась сфокусироваться на нем. Сильнее. Еще сильнее. Вот оно. Как будто по другую сторону огня, так близко, что казалось, туда можно войти, если захотеть, в самом суровом и холодном краю, какой Дени когда-либо видела, высились мрачные горы. Ледники, испещренные расселинами, изрезанные трещинами скалы, засыпанная снегом пустошь, в центре которой, словно капля черной краски, темнело озеро. На небе не было ни солнца, ни луны, ни звезд, и слово «темнота» не вполне подходило для точного описания; свет вообще отсутствовал. Скалы в тысячу футов высотой обрывались у замерзшего моря. Край света. Посреди этой мерзлой пустыни стояло одинокое белое дерево; его листья, словно красные руки, хватались за темноту. В его коре отражалось слабое мерцание, и Дени поняла, что где-то здесь должен быть огонь – может быть, маяк на самом северном краю континента. Но для кого? Вокруг этого мыса не ходят корабли, море замерзло на много лиг, и здесь недостаточно пропитания, чтобы прокормить даже маленькое племя самых выносливых одичалых. Значит, этот маяк на краю света горит не для людей… холодный огонь… голубые глаза… Дени в страхе отшатнулась, и иной мир тут же исчез. Но она успела заметить… на берегу озера… зеленая чешуя покрыта инеем, дымные узоры на небе… одного из ее пропавших сыновей. Рейегаль! Она попыталась позвать его, призвать его к себе, но поздно. Что он там делает? Как он может там выжить? И что заставило его совершить такой долгий и опасный путь? Дени знала, что ее драконы вырвались из цепей, но, увидев Рейегаля в этом странном месте, она окончательно уверилась – она потеряла их. Дени стояла, словно вкопанная, глядя в пламя, пока языки огня не начали приобретать знакомые очертания. На этот раз она увидела выщербленные, залитые кровью кирпичные стены Миэрина, ломаной цепью возвышающиеся над гладью Скахазадхана. Большая часть их была разрушена, а в гавани стояли корабли, на парусах реяли золотые кракены. Город был растерзан и разграблен, сперва иноземными захватчиками, а потом… Дени услышала отдаленный звон колокольчиков, увидела маленькие черноволосые фигурки, скачущие по закопченным улицам и свергающие последние оставшиеся статуи Гарпии. Дотракийцы. Все это было любопытно, но Дени видела эту картину словно с большого расстояния. Все ее внимание было приковано к крылатой тени, кружащей высоко над Миэрином, – круг, еще круг, словно над городом парит огромный сокол. Дени разглядела сливочно-золотую чешую и поняла, что это Визерион. Она увидела, что на нем кто-то сидит – две маленькие фигурки, изо всех сил вцепившиеся в драконью спину… а еще что-то вроде ядовитого пятна, обволакивающего Визериона со всех сторон. Пятно было темное, холодное и какое-то неправильное, и в нем Дени разглядела образ черного витого рога… ярко-голубой глаз, улыбающиеся синие губы, золотой кракен, такой же, как на парусах… Видение начало таять. Дени пыталась удержать его, но это было все равно что голыми руками хвататься за осколки стекла, и она отпрянула, вскрикнув от боли. Новые образы сменяли друг друга все быстрее и быстрее, но видения длились не более мгновения, из них ничего нельзя было понять. Флаги, реющие над высокими стенами; войско, выступившее в поход; корабли, горящие в гавани; чудовище и пес, сражающиеся на мечах; отряд, бредущий в снегу; замок, завешенный человеческими кожами… и наконец, серьезный молодой человек, одетый в черное, с каштановыми волосами и длинным лицом. В руках из черного стекла он держал пылающий меч, его серые глаза почернели, из сломанного рога раздался вой – то завывали зимние ветра, и на бесконечную пустыню, полную ледяных обломков, обрушилась вся ярость суровой северной зимы. Юноша исчез, и появилась женщина в красном. Она подняла глаза и посмотрела прямо на Дени. Ее чувственные губы изогнулись в улыбке. «Мать, - прошептала она. – Я вижу тебя. Приди к нам». Дени не могла ни вздохнуть, ни отвернуться. Силуэт красной женщины танцевал, покачивался и мерцал в пламени; он становился все больше, пока не заслонил все остальное. Дени внезапно озарило понимание, зачем она пришла в Асшай, - чтобы навеки воссоединиться с силами Рглора, чтобы сгореть вместе с драконами в самом сердце храма, чтобы раз и навсегда победить тварей, которые поджидают во тьме. Это будет величайшее жертвоприношение за всю историю. Они сгорят и возродятся как… И в этот миг пламя выплеснулось за пределы бронзовых колец. Словно оковы, оно охватило запястья и щиколотки Дени и подняло ее в воздух. Дени вскрикнула и попыталась вырваться. С ее ноги упала туфля, которую тут же поглотило бушующее пламя, и даже неопалимая королева почувствовала жар этого огня, вгрызающегося в ее плоть, прожигающего ее до костей. «Нет, нет, я пришла сюда не для того, чтобы отдать себя им», - вспомнила она. Ей как будто удалось вновь обрести ясность мысли, но едкие клубы дыма и чудовищная боль не позволяли сосредоточиться. С черного потолка ударила молния, огненный вихрь подымал Дени все выше и выше, и ей подумалось, что свод вот-вот треснет и явится величественный лик Рглора. Она была на грани обморока, но ей было ясно, что если она потеряет сознание, то умрет. Ее власть, ее сила, ее кровь, ее драконы – все будет уничтожено, чтобы дать силу красным жрецам. И тогда их будет не остановить. Мир должен будет либо склониться пред ними, либо погибнуть. Дени открыла рот, чтобы крикнуть, хотя и понимала, что это бесполезно. Но вместо этого она вдохнула дым и закашлялась, извиваясь, словно рыба на крючке, а в это время пламя жадно поглотило вторую туфлю и принялось за разодранное платье. Дени горела, горела заживо. Ей вспомнилось, что когда Визериса короновали расплавленным золотом, она думала, что огонь не может убить дракона… В глазах у Дени потемнело, вокруг расползалась зловещая чернота. В легких не осталось воздуха, одна копоть. Финтан солгал мне. Он солгал… он говорил, что видел, будто я пришла сюда одна, омываемая дождем цвета крови… Невероятно, но вдруг откуда-то сверху воздух пронзила ослепительно-белая полоса. Сразу же после этого раздался взрыв, и осколки льда – подумать только, льда! – впились Дени в лицо. Тут же с каменного потолка полил ливень, и бушующее пламя взвыло, дрогнуло и зашипело. Дени почувствовала на губах холодные капли. Я умерла. Если так, тогда после смерти ей приходится наблюдать еще более необычные вещи, чем при жизни. Ее руки покрылись льдом, и огненные оковы исчезли, словно догоревшие свечи. Раздался еще один взрыв, сверху с ревом ударила струя пара, и стало совершенно невозможно разглядеть, что происходит внизу, но Дени различила три фигуры… нет, четыре. Двое стояли с воздетыми вверх руками, управляя дождем и снегом, и Дени успела заметить на их шеях серебряные обручи. Аэроманты. Но что, во имя Семерых, эти мастера над погодой здесь делают? Лед скользнул по ее ногам, освободив их от огненных пут. Внезапно оказавшись без опоры, Дени попыталась ухватиться за что-нибудь. Конечно, кругом была лишь пустота. «И что теперь?» - успела подумать она, прежде чем рухнула вниз головой на каменный пол с высоты в пятьдесят футов. В последний момент один из аэромантов выкрикнул команду, над полом образовалось холодное облако, смягчившее падение, и Дени приземлилась с глухим шлепком, вместо того чтобы со всего маху удариться о камень. Но удар все равно был достаточно силен, чтобы выбить из нее дух, и Дени, скорчившись, лежала на полу, тяжело дыша и выкашливая пепел и копоть. Сверху на нее падала зола, и сил хватало только на то, чтобы стряхивать ее с себя. Наконец ей удалось перевернуться на спину, и она распростерлась на камнях, наблюдая за смертельной битвой, происходящей наверху. Аэромантам удавалось сдерживать огненную бурю, посылаемые ими сосульки взрывались с таким звуком, словно с неба падают звезды. - Дейенерис. – Над ней нависла большая тень, которая тут же стала вдвое меньше, так как говоривший опустился на колени. – Ради всех богов, моя королева, скажите что-нибудь. От радостной надежды у Дейенерис екнуло сердце. Она приподнялась на локте, протянула руку и едва не потеряла равновесие… но он обхватил ее обеими руками и удержал. Тогда она подалась вперед, всхлипывая без слез и безуспешно пытаясь вздохнуть, и упала в его объятия. Сир Джорах крепко обнимал ее, так крепко, что, казалось, вот-вот переломает ей кости. Дени не знала, каким образом он оказался здесь, – по правде говоря, ей это было безразлично. Она даже представить себе не могла, как ему удалось избежать ловушек, которые, несомненно, поджидали его в этом зловещем месте. Своим телом, словно стеной, он закрывал ее от всполохов огня и ледяных взрывов, все еще сотрясающим стены храма. Это мгновение, казалось, длилось целую вечность; Дени заметила, что ее рыцарь дрожит еще сильнее, чем она. Он отпустил ее, встал на ноги и помог ей подняться. - Моя королева, нам нужно уходить отсюда. - Вы в этом уверены? – раздался голос где-то рядом. У Дени подвело живот – аэромантов было двое, сир Джорах третий, она почти забыла, что есть кто-то четвертый. Из фиолетовых теней появилась таинственная фигура. Дени сразу же узнала блеск красной лакированной маски и нестареющие глаза, сверкающие сквозь прорези. Куэйта. - Миледи, - спокойно обратилась красная жрица к Дени, как будто они случайно встретились на улице. – Как вы себя чувствуете? Она что, издевается? - Неплохо, за исключением того, что я едва не сгорела заживо. – Дени бросила отчаянный взгляд на Джораха, но он не сделал ни малейшей попытки прогнать заклинательницу теней. – Значит, вот зачем вы так звали меня в Асшай? Все это время вы управляли мной, заставляя идти навстречу своей смерти… Куэйта подняла руку. - Мир, Мать Драконов. Если бы не я, вы бы и правда погибли. Кто рассказал вашему медведю, что единственный способ справиться с этим огнем – позвать аэромантов? Кто помог ему заручиться их поддержкой? Кто привел их сюда, в самый тайный зал храма, чтобы спасти вас? И как раз вовремя. Эти доводы не произвели на Дени никакого впечатления. - Почему вы… нет, вы одна из них, преданная сторонница Рглора, вы хотели, чтобы я стала… Трудно было утверждать наверняка, но Дени показалось, что Куэйта слабо улыбнулась под маской. - Вы так думаете? Пламя свистело и визжало, словно демон, но ни один из них не обернулся, чтобы посмотреть. Дени охватило внезапное подозрение, холодное, словно лед, который спас ей жизнь. - Кто вы? Сир Джорах, стоящий позади нее, первым нашел ответ. Он вышел вперед, отодвинув Дени себе за спину. - Предательница. В глазах Куэйты отразилась странная улыбка – в этом уже не было сомнений, а в ее голосе зазвучали радостные нотки. - Не могу отрицать это обвинение, сир. Но я предала не вас. Джорах, похоже, был сбит с толку, но Дени уже начала понимать. Кое-что ей до сих пор было не ясно, но в целом… то, как Куэйта то появлялась, то исчезала, как она приходила к ней ночью, чтобы предупредить, чтобы спасти ее от опасностей, тайных и явных… Она хотела, чтобы я приехала в Асшай и уничтожила власть красных жрецов, а не присоединилась к ним… но почему? Почему? - Сними маску, - приказала Дени. – Я хочу увидеть твое истинное лицо. Куэйта дернула плечом. - Вы уверены, что хотите этого, ваше величество? - Почему нет? Все это время ты вела меня, управляла мной и никогда не рассказывала, зачем. – Дени кивком указала на волнующуюся завесу огня и на темные фигуры аэромантов, бегающих перед ней туда-сюда, словно жуки. – Полагаю, сейчас самое время. - Я сниму маску, - согласилась Куэйта. Дени удивилась – она уже приготовилась к отказу. – Но не сейчас. - Почему? Еще одна еле заметная улыбка. На этот раз печальная. - Когда я сниму ее, мое существование прекратится, ваше величество. Дени, удивившись еще сильнее, сделала шаг назад и наткнулась на сира Джораха. Тот обхватил ее обеими руками, его загрубевшие пальцы впились ей в плечи. Дени поморщилась, но на самом деле едва заметила боль. Конечно, она понимала, что Куэйта – это лишь личина, но… - Зачем? – спросила она тоненьким, детским голоском. – Зачем ты оставалась здесь так долго, зачем притворялась одной из них, когда на самом деле ты… И вновь Куэйта подняла тонкую руку, прерывая ее. Наконец красная жрица ответила: - Как вы уже поняли, многие верят, что вы – возрожденный Азор Ахаи. Вам известна легенда о первом Азоре Ахаи, о герое и его красном мече? По правде говоря, Дени не знала эту историю, разве что обрывки, но перед ее внутренним взором встал юноша, которого она видела в пламени, его черные глаза, черные руки и горящий клинок. - Светозарный, - произнесла она. Это видение оказалось гораздо значительнее, чем она ожидала. – И что? Голос Куэйты стал еще более странным. - Вы знаете, как был создан Светозарный? - В крови. – В легендах так всегда и происходит. – Но я не знаю, в чьей… Куэйта подняла руку и коснулась высокого воротника своего красного одеяния. Дени, не в силах вымолвить ни слова, зачарованно смотрела, как заклинательница теней расстегивает одну застежку за другой, пока парчовая ткань не соскользнула с ее плеч, обнажив белое тело. Правая грудь жрицы была совершенной формы, а вторая – изуродована почерневшей раной, столь глубокой, что Дени могла видеть сквозь нее. Запахло дымом, солью, закаленной сталью и жарким, жарким пламенем. Сир Джорах дернулся, словно от удара. Он выругался, замолк, потом снова выругался, снова замолк, потом начал в третий раз и не остановился, пока не исчерпал свой запас ругательств по меньшей мере на трех языках. Наконец ее храбрый медведь хрипло прошептал: - Нисса-Нисса. Куэйта улыбнулась печальной улыбкой. Повернувшись к Дени, она сказала: - Он угадал. Теперь вы понимаете, в чем дело? Вы понимаете, почему я могу существовать лишь в огне и тенях, почему я скрывалась, будучи у всех на виду? Любовь – это самая могущественная сила, и только ради любви я обнажила перед мужем свое сердце и позволила ему прекратить мою жизнь. Теперь вы понимаете, зачем я пришла к вам и куда вела вас? Чтобы вы сразились с Иными, как сражался мой муж. - Я… не… понимаю. – Дени едва могла говорить от изумления. – Иные… те, что изо льда, они не… Сир Джорах снова вздрогнул. Похоже, он опять принял на себя сильный удар. - Нет, - сказала Куэйта, то есть Нисса-Нисса. – Их два вида. Иные из пламени и Иные изо льда, и, как только что выяснил ваш рыцарь, они постоянно дают жизнь друг другу, восполняют друг друга, и это длится вечно. Когда человек погибает в пламени Рглора, Великий Иной возрождает его и превращает в одну из тех голубоглазых тварей, каких вы уже видели. Так происходило поколение за поколением. Мой супруг победил эту нечисть, сражаясь Светозарным в Рассветной Битве. Потом была воздвигнута Стена, и темные силы были укрощены… на время. Теперь красные жрецы и Белые Ходоки вновь обрели мощь, но они должны быть повержены раз и навсегда, или наступит конец света. Дени отчаянно пыталась осмыслить услышанное, но мозг отказывался служить ей. - Так вот почему ты хотела, чтобы я пришла сюда, - наконец прошептала она. – Потому что Иных в Вестеросе нельзя победить, пока здесь, на востоке, я не уничтожу пламя, которое их создает. - Именно так, Мать Драконов. – Нисса-Нисса снова запахнула свое одеяние. – Красные жрецы считают, что Азор Ахаи – их Воин Света, но он больше, гораздо больше. Он выше и тех и других. А теперь Визерион находится во власти врага. Вы должны исполнить свой долг здесь и сразу же вернуться в Миэрин. - Я… но Дрогон тяжело ранен, он не сможет… - Не этим путем, моя королева. – Лишенные возраста глаза не отрываясь глядели на нее. – Вы видели правильный путь. Дени потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, о чем говорит жрица. - Через пламя. - Да. Вам нужен ваш сын. Призовите его. Дени закрыла глаза, не замечая грохота взрывов, – аэроманты изо всех сил старались победить пламя. Она чувствовала, что погружается в чернильно-черное небытие; рука сира Джораха была единственной связью с реальностью. Но в своих мыслях она очень четко увидела Дрогона, почувствовала его, закутанного в парусину и подвешенного за кормой «Пряного Ветра», беспокойного и раздраженного от боли и скуки. Она узнала его запах, его шкуру, она проникла в него, взглянула на мир его красными глазами, шевельнула раненым крылом. И вдруг, с усилием, заставившим ее вскрикнуть, он поднялся в воздух, молотя крыльями, а внизу по палубе метались перепуганные летнийцы. И Дрогон, и Дени не обратили на них внимания. Черный дракон набрал скорость – она чувствовала его боль, хорошо еще, что лететь недалеко, - а потом сложил крылья и нырнул, точно так же, как в тот раз, когда напал на храккара в Дотракийском море и получил свои раны. Дени увидела внизу шпили храма… в своем собственном теле она почувствовала его приближение… потянулась, чтобы приветствовать его… Черноту над ними прорезала огромная трещина, и внутрь хлынул солнечный свет. Своды и колонны со стоном и грохотом начали рушиться, и за мгновение до того, как сир Джорах подхватил ее и закрыл своим телом, Дени увидела, как с высоты на храм опускается гигантское чудовище – могучий дракон. Дрогон запрокинул голову и закричал. Аэромантов тут же как ветром сдуло. Но Нисса-Нисса осталась стоять неподвижно, наблюдая, как дракон опускается в самый центр хаоса и значительно увеличивает его. Столб огня почти погас, и Дрогон, выпуская из ноздрей клубы дыма, уничтожал последние остатки. От взмахов его крыльев по залу пошли волны раскаленного воздуха, и Дени, все еще лежа, закрытая сиром Джорахом, услышала, как падают камни. И в этот миг она наконец поняла, каково это – быть драконом, непобедимым и свободным. А еще она поняла, почему ее предки доводили себя до безумия и гибели, пытаясь найти способ вновь обрести это сокровище. Теперь ей нет нужды бояться. Дени не без труда столкнула с себя Мормонта и встала во весь рост, раскинув руки. Невеста огня, дитя троих. Дрогон заметил ее и приветственно закричал, а потом изрыгнул огненную струю на постамент, из которого исходило пламя красных жрецов. Это мой огонь. Дени целеустремленно направилась к пылающему камню. Она вспомнила, как ей казалось, что она может пройти сквозь огонь и очутиться в замерзшей пустыне вместе с Рейегалем или в мертвом городе с Визерионом, кракенами и дотракийцами. Миэрин. Выбор сделан. - Дрогон, - позвала она, и дракон, рассекая горячий воздух, подлетел к ней и сел на постамент. Камень под его весом задрожал и начал рушиться; Дени забралась Дрогону на спину и заставила развернуться. Миэрин. Нужно пролететь сквозь огненные врата и забрать то, что принадлежит ей по праву. Взглянув вниз, она увидела Ниссу-Ниссу, все еще безмолвно наблюдающую за происходящим, и сира Джораха, который бежал к ней, выкрикивая ее имя. В этот момент ей не было до них дела. Храм вот-вот рухнет, а вместе с ним и весь Асшай… они погибнут, все погибнут… Она – Таргариен и может поступать, как захочет… «Чья это кровь? Чья?» - раздался голос короля, который погиб на ее глазах. Безумный голос безумного короля. И вновь она услышала ответ: «Россарта». Я не мой отец. Дени повернула Дрогона и заставила его низко опуститься над разливающимся озером огня. Она отчаянно ухватилась рукой за драконью чешую, протягивая вниз другую руку. Хватая, ловя, крича: «Джорах! ДЖОРАХ!» Она не видела его. Нет, неужели слишком поздно, этого не может быть. Ее медведь, ее любимый медведь... - ДЖОРАХ! Пальцы нащупали нечто живое, твердое, и рыцарь схватил ее за руку. Она потянула с неожиданной, неведомой доселе силой и втащила его на спину Дрогона. Дракон набирал высоту, описывая головокружительную спираль, и Дени закричала, обращаясь к Ниссе-Ниссе: - Спаси их! На одно жуткое мгновение ей показалось, что женщина, раньше известная как Куэйта, исчезла навсегда, ведь спустя многие века ее задача наконец выполнена. - Жителей Асшая! Моряков с «Пряного Ветра»! Спаси их! Среди всеобщего хаоса наступил миг тишины. Наконец Дени увидела Ниссу-Ниссу, гордо стоящую посреди огня. Жрица медленно подняла руку и сняла красную лакированную маску. Вспыхнул ослепительный свет, словно рядом взорвалась звезда. Дрогон влетел в пламя. После этого Дени перестала понимать, что происходит. Их трясло, кружило и переворачивало; с грохотом, будто галька падает по железной трубе, они прорывались сквозь сумасшедший вихрь, такой сильный, что плоть едва не сдувало с костей. Дени казалось, что ее вот-вот разорвет на части, она хотела крикнуть, но не могла. Снова и снова, кувырком и вниз, вниз, вниз. Наверное, это никогда не закончится. Дени не знала, где они, но совершенно точно не в Асшае. Раздался громкий, отдающийся эхом треск. Дени, изо всех сил стараясь не упасть, вдохнула иссохшим ртом раскаленный воздух, нащупала сира Джораха и крепко ухватилась за него, а Дрогон сделал вираж и начал пикировать вниз, словно черная смерть. Перед воспаленными глазами все мутилось и плыло, но Дени увидела песчаные холмы, разграбленный город, гавань, в которой стояли корабли с кракенами на парусах. Невероятно, но кажется, у них получилось. Они в Миэрине. Ее легкие все еще горели, и вдохнуть удалось не сразу. Дени несколько раз ущипнула себя, но это был не сон и не иллюзия. Мой город. Она не была здесь с тех пор, как улетела на этом же самом драконе из бойцовой ямы, где Хиздар пытался убить ее и где она, сама того не ведая, спасла жизнь Тириону Ланнистеру. Наверное, все они мертвы. Не важно. Нужно приземлиться и выяснить, что случилось за время ее отсутствия. Судя по всему, здесь разверзлись семь преисподних, а когда она покинула Асшай, там было примерно то же самое. Неужели получилось? Неужели красные жрецы повержены, их нечестивая связь с северными демонами разрушена? Только в этом случае она сможет победить того, кто поработил Визериона, и полететь в Вестерос. Я спасу своих детей. Я не дам им погибнуть. Дрогон был так же напуган проходом сквозь огненные врата, как и Дени, и ей не сразу удалось заставить его лететь прямо. Она направила его к относительно нетронутой части городской стены. Дракон отчаянно хлопал крыльями; раненое крыло вот-вот откажет. Значит, так. Освободить Визериона. Вылечить Дрогона. И чем скорее, тем лучше. Они преодолели последние несколько футов и с треском и грохотом приземлились на стену. К счастью, Дрогон принял на себя основную часть удара, и, несмотря на протестующий вопль, кажется, сильно не пострадал. Его седоки освободились и тут же одновременно упали на землю. Дени лежала, чувствуя под собой кирпичи. Миэрин. Наконец-то она вернулась. Она королева своего народа, но кто теперь ее народ? Ей предстоит сразиться по меньшей мере с тремя армиями, однако на это нет времени. А на ее стороне лишь один могучий, но сильно израненный рыцарь и столь же сильно израненный дракон. Превозмогая слабость, она села. Время в Миэрине было не такое, как в Асшае, и алая полоса на востоке предвещала рассвет. Небо красно поутру, моряку не по нутру. Королеве, без сомнения, тоже. Когда Дени почувствовала, что уже не разваливается на части, она с трудом встала на ноги и повернулась к Джораху, который приходил в себя гораздо медленнее. В слабой утренней дымке было видно, что загорелый рыцарь бледен как полотно. - Дайте мне минутку, моя королева. Одну минутку. Нервы у Дени были напряжены, словно струны арфы; ей отчаянно хотелось убраться отсюда в какое-нибудь более укромное место, но она не собиралась уходить без Джораха. Далеко внизу были видны мечущиеся факелы и слышны отдаленные выкрики на дотракийском. Их эффектное появление, конечно, не осталось незамеченным, и Дени подумалось, что дотракийцы, должно быть, теперь считают ее богиней. Она появилась из воздуха верхом на драконе – кто же она еще, как не богиня? Дени обернулась. - Вы готовы, сир? - Да, моя королева, иду. – Сир Джорах с мучительным усилием поднялся на ноги. Он неловко шагнул к ней… и замер. – Дейенерис… - Что? – Она взглянула ему в лицо, и его выражение ей совсем не понравилось. – Что такое, мой медведь? - Дейенерис, - простонал он и медленно, медленно упал на колени. На его груди сквозь грубую ткань рваной рубахи проступило красное пятно. – О боги… бегите… - Джорах! – вскрикнула Дени. – Нет! - Вот уж действительно, нет. Не это имя ты выкрикивала в порыве страсти, моя милая королева, - раздался голос. Знакомый голос. Его обладатель, словно призрак, появился из мрака, сверкая золотым зубом и улыбаясь распутной улыбкой, которую она когда-то так любила. – Ты выкрикивала мое имя. И скоро ты будешь выкрикивать его вновь, как только я сдержу обещание, которое дал твоему безобразному другу, - что убью его при первой возможности. Медленно и бережно, словно художник, меняющий кисти, Даарио Нахарис выдернул из спины Джораха Мормонта стилет с золотой рукоятью. Сталь была влажной и красной, такой красной. - Добро пожаловать домой, в Миэрин, любовь моя. Мы так тебя ждали. – Он снова улыбнулся, перешагнул через поверженного рыцаря и направился к ней. Дейенерис Таргариен со всех ног бросилась прочь.