Север помнит / The North Remembers

У Сэма всегда неважно получалось убегать. Учитывая, что он трус, ему следовало бы бегать получше, но он был слишком большой, слишком жирный, слишком медленный, а если он очень старался бежать быстро, получалось еще хуже. Сэм знал это и понимал, что, если бы не Гренн и Малыш Паул, он умер бы на Кулаке Первых Людей. Но здесь не было ни Гренна, ни Малыша Паула. Некому спасти его от Эурона Грейджоя и его чудовищ, а еще от твари, которая, дымясь, лежала на полу. Хрустальные доспехи, тая, превращались в мерзкую черную жижу, голубые глаза, в которых тлел сверхъестественный разум, еще глядели на Сэма, а он все бил и бил Иного осколком драконьего стекла. Его охватил могильный холод, от душераздирающего визга закладывало уши. Но почему-то он пока не умер, а Иной на его глазах превращался в пар. Сэм перепрыгнул через жуткое создание и благоразумно помчался прочь по коридорам, наконец позволив себе поддаться всепоглощающему ужасу. Иные. Иные здесь. Иные в Цитадели. Сэм не знал, как, по милости Матери, ему удалось спастись, но не было никаких сомнений в том, кого он только что убил. Словно в полусне, он вспомнил, как канделябры в библиотеке стали замерзать и покрываться огромными сосульками, и это посреди теплой староместской осени. Они пришли сюда вместе с Эуроном. Все жуткие, неправдоподобные рассказы о Вороньем Глазе больше не казались ему страшными сказками, которые рассказывают у очага, чтобы пугать детей или доверчивых школяров. Король Железных островов каким-то необъяснимым образом заключил союз с Иными, и теперь они напали на Цитадель – сердце древнего ордена мейстеров, хранилище темных тайн и опаснейшего оружия, чтобы разорить ее и разнести по камушку. А еще – чтобы заполучить знание о том, как убить драконов, и использовать его в своих целях. Эта мысль была так ужасна, что у Сэма подкосились ноги. Он остановился, чтобы перевести дух, и прислонился к стене. Но здесь оставаться нельзя. Здесь небезопасно. Теперь нигде не безопасно. Бурные алые вспышки озаряли темную ночь, оглашаемую криками, грохотом рушащегося камня и звоном бьющегося стекла. Кто знает, что за твари бегут за ним по пятам? Сэм никогда в жизни не чувствовал себя таким потерянным; он не знал, в какую сторону бежать, чтобы найти Аллераса или кого-нибудь из Конклава. По крайней мере, на Кулаке я бы умер вместе с моими братьями. По крайней мере, на Кулаке я бы умер как мужчина. Нет. Сэм решительно тряхнул головой. Он видел Джона в богороще, говорил с ним, хотя Аллерас сказал, что он мертв. Сэм не мог понять, как и почему это случилось, но он знал – ему есть за что сражаться. У него все еще есть драконье стекло (он даже не успел заметить, какое оно холодное), и он убил им еще одного Иного. Сэм Смертоносный. В горле забулькал непрошеный смех. Видите, милорд? Даже демоны меня боятся. Сэм повернулся кругом, пытаясь определить, где находится. Цитадель представляла собой огромный лабиринт башен, мостов, переходов, залов, дворов и галерей, расположенных на обеих берегах Медовички и на островах в ее течении, и Эурон, по всей вероятности, отправил ладьи с железнорожденными, чтобы перекрыть все речные каналы. Сэм заметил сквозь пелену огня какое-то движение, и, заставив себя встать на цыпочки и выглянуть в окно, обнаружил, что находится в крытом переходе прямо над зимним садом архимейстеров. Там царило полнейшее безумие. Темные фигуры шли напролом по скамейкам и подстриженным кустам, разбивая витражные стекла, швыряя факелы в клумбы. Сэм, парализованный ужасом, смотрел на это, и тут ворота в сад отворились настежь, и туда вошла дюжина воинов в черных доспехах и шлемах, закрывающих лицо, так что видны были только глаза, сверкающие в свете бушующего пламени. Они тащили за цепь дряхлого, немощного архимейстера Валгрейва. Несчастный старик выжил из ума, часто марал исподнее, и ему все время приходилось напоминать, где он и кто он. По-видимому, железнорожденные пытались угрожать ему, но поняли, что это бесполезно. Наконец, один из них, выйдя из себя, схватил старика за волосы и достал нож. Одним сильным ударом, едва не снесшим Валгрейву голову, он перерезал ему горло. На камни хлынула алая кровь. Сэм, всхлипывая, отвернулся от окна и зажал рот обеими руками, стараясь не сблевать. Он повернулся и побежал – куда угодно, лишь бы подальше отсюда, хоть в седьмое пекло к Неведомому, - но его ослепила белая вспышка, за ней на миг воцарилась тишина, а потом раздался взрыв. Сэма отшвырнуло по меньшей мере на десять футов; он грузно приземлился на пол, тщетно пытаясь вздохнуть. Тот участок крытого перехода, где он только что стоял, зашатался, и элегантный мост сложился пополам и рухнул. Послышался хруст крошащегося камня и известки, вверх поднялось облако пыли, блестящей и переливающейся в свете пожара, и Сэм услышал стоны и проклятия железнорожденных. Такого они не ожидали. Что-то происходит. Говорили, что, как и Стена, Цитадель защищает сама себя, но так ли это? Если бы Стена еще стояла, Цитадель бы сейчас не атаковали. По крайней мере, не Иные. Железнорожденные – возможно, но не Иные. Библиотека. Это была единственная мысль Сэма. Нужно вернуться в библиотеку. Там есть еще драконье стекло, – его осколок выбило из руки при взрыве, - а в лабиринте книжных полок даже железнорожденные могут заблудиться. Кроме того, если библиотека сгорит, все знания, собранные веками… для всего мира было бы лучше утратить их, чем отдать Вороньему Глазу, но для мейстеров это будет катастрофа. Это положит конец их ордену. Сэм не хотел знать, чем это обернется - спасением или проклятием. Он не мог даже представить, что может быть хуже, чем Эурон Грейджой и Иные, но проверять ему не хотелось. Сплюнув кровь, но все еще ощущая во рту ее металлический вкус, Сэм с трудом поднялся на ноги, стараясь не смотреть на мост, рухнувший всего в дюжине ярдов от него. Он примерно знал, как добраться до библиотеки, но по очевидным причинам не мог идти вперед, а назад идти было страшно – там лежал мертвый Иной. Впрочем, выбор был небогат. Кашляя и отплевываясь, Сэм вернулся в коридор и поспешно побежал обратно. Он уже не молился – на это не хватало дыхания. Стены Цитадели сотрясались от ударов. Сэм понятия не имел, кто их наносит. Должно быть, мейстеры начали отбиваться. Он не вступил в битву, но он не мейстер, и к тому же жалкий трус. И все-таки нужно защитить библиотеку. Смотреть, как горят книги, это все равно что смотреть, как горят его дети. Вряд ли у меня когда-нибудь будут дети. Он хотел бы однажды стать отцом. Чтобы у него были сыновья и дочери; чтобы девочки были похожи на его сестер, и не важно, что будут любить мальчики – оружие и доспехи или песни и шелка. Но он – брат Ночного Дозора, да еще и будущий мейстер. Заводить детей вдвойне запрещено. К тому же вряд ли он переживет эту ночь. Согнувшись вдвое и зажимая уши при каждом взрыве, Сэм петлял и пробирался обходными путями. Наконец он увидел впереди свет множества факелов, и едва успел спрятаться за статую, прежде чем из-за угла показался отряд железнорожденных. Они смеялись, ругались и крушили все подряд. За собой они волокли безжизненное тело в серых одеждах, на каменном полу оставался темный кровавый след, и Сэм отчаянно зажмурился, боясь смотреть, - а вдруг это кто-то знакомый. Его укрытие было крайне ненадежным, но он притаился тихо, как мышь, а железнорожденные рвались найти более подходящее место для грабежа. Они с грохотом протопали мимо статуи, не обратив на нее внимания, и ушли; их крики эхом разносились по разоренной Цитадели. Сэм выбрался из-за статуи и припустил по кровавому следу туда, откуда пришли захватчики. Внезапно ему стало ясно – он не только напуган, но еще и взбешен. Как смеет Эурон Грейджой приходить сюда и все рушить? Как он смеет приводить сюда чудовищ человеческого и нечеловеческого рода и угрожать не только мейстерам, но и будущему всего мира? Может быть, меня и не было на Стене, когда она пала, но с Цитаделью – не тот случай. Я здесь. И я буду сражаться. Сэм хорошо понимал, что ненависти школяра-недоучки мало, чтобы устрашить разбойников с Железных островов, но эта ненависть помогла ему укрепиться духом. Тяжело дыша, он преодолел последние ступени и вошел в библиотечную башню. Неестественный оранжевый свет озарял лабиринты полок; среди них нависали тени и слышались крики. Грабители уже здесь. «Я убил Иного, - напомнил себе Сэм. – По сравнению с ним люди – ничто. Если бы раньше у меня были книги, которые нужно защищать, я был бы гораздо храбрее». Он вытащил из подставки коптящий факел, решив, что если и выходить против этих сукиных детей, нужно хоть что-нибудь держать в руках, прежде чем они поймут, что на них напал безоружный жирдяй. Сэм судорожно вздохнул и решительно вбежал сквозь сломанные золоченые двери. - ЭЙ, ВЫ, УРОДЫ! Железнорожденные громили стеллажи, сбрасывая на пол бесценные кодексы и манускрипты, чтобы поджечь их, но от этой важной работы их отвлекло появление разгневанного Сэмвела Тарли, целых двенадцати стоунов бешеной ярости. Сперва они с недоумением уставились на него, а потом схватились за мечи. Прежде чем им удалось выхватить оружие, Сэм ринулся на них. Одной рукой он ухватил пачку книг, стараясь держать их подальше от факела, который сжимал в другой руке, а ногой толкнул железную жаровню, попав в ближайшего воина. Тот упал вместе с жаровней, и его товарищей, стоящих сразу за ним, постигла та же судьба. Внезапно на узком помосте оказалась целая толпа орущих, дергающихся, дымящихся Грейджоев. Сэму хотелось расхохотаться, но он не посмел. Хорошо, что он запомнил путь, ведущий в сердце библиотеки, - налево, направо, направо, прямо, налево, налево, снова прямо. Он побежал туда, подавив желание оглянуться. Вскоре у него заболела рука от тяжести книг. Судя по быстро приближающимся крикам, несколько железнорожденных сумели выбраться из затруднительного положения, и вряд ли они приласкают Сэма за то, что он натворил. - Простите меня, - задыхаясь, прошептал Сэм книгам. – Я больше не могу вас нести. Простите. – Ему была ненавистна мысль о том, что он бросает их на верную смерть; на миг ему даже показалось, что они плачут, словно дети. Он осторожно положил книги поглубже на темную полку. За ним гнались железнорожденные, и ему было страшно, но, как ни странно, не так страшно, как в прошлый раз, когда он бродил здесь совсем один. Сэм был уверен – совершенно уверен, - что узнал стену полок перед собой. Его лица коснулся холодный воздух. Это не к добру. Совсем не к добру. Но все же он бросился вперед. Сэм с грохотом выбежал из-за стеллажей и, споткнувшись, кубарем влетел в свободное место перед окном, чудом не напоровшись на валяющиеся повсюду осколки драконьего стекла. Все канделябры были сброшены на пол, но вокруг не было темно. Из россыпи черных осколков, пульсируя, струился зловещий свет, а холодно было оттого, что высокие окна были разбиты. Видимо, кто-то взобрался на башню, перелез через стену и вломился в окно. Не было нужды искать виновного. Он стоял перед кафедрой из черного дерева, бегло перелистывая бесценную историю Цитадели, «Хроникон», который Сэм нашел всего несколько часов назад, рискнув пробраться в запретный отдел библиотеки. Грабитель невозмутимо вырывал страницы и рвал их на мелкие кусочки. Сэм не мог стерпеть такое наглое неприкрытое зверство. Он присмотрелся к злодею: один глаз закрыт повязкой, другой - неестественно голубой, гладкие черные волосы, пригожее лицо, синие губы, кривящиеся в безумной улыбке, золотой кракен на черном плаще, - и ему стало ясно, что это не простой разбойник, не бездумная скотина. Нет, этот человек ищет нечто конкретное и уничтожает остальное, и если позволить ему уйти с этим знанием, весь мир погибнет. Как только Сэм понял это, до него дошло, что он - единственный, кто может помешать Эурону Грейджою завладеть ужасной тайной, как убить последних трех драконов. Огонь уничтожает Иных. Как только Грейджой узнает про серую хворь, его будет не остановить. Он сможет повелевать драконами или убить их. Это конец. «Пусть явится герой, пусть свершится чудо», - в отчаянии подумал Сэм. Конечно, герой не явился и чуда не произошло. Он препоручил свою душу богам, разбежался и, словно дикий зверь, набросился на Эурона сзади. Вороний Глаз был так увлечен своим занятием, что никак не ожидал нападения. Но он тут же развернулся и с чудовищной силой сбросил с себя Сэма. Грейджой зарычал, сверкнув ослепительно белыми зубами, и выхватил кинжал, но Сэм увернулся и схватил тяжелый том «Хроникона». Ему хотелось попросить прощения у фолианта за то, что собирается использовать его не по назначению, но на это не было времени. Эурон был уже готов совершить змеиный бросок, но Сэм со всей силы размахнулся и ударил его книгой по лицу. Раздался хруст; Сэм надеялся, что ему удалось сломать Эурону нос. Он выставил перед собой «Хроникон», словно щит, закрываясь от удара кинжалом. Клинок застрял в коже и пергаменте, и Вороний Глаз, изрыгнув такое проклятие, что у Сэма волосы встали дыбом, вынужден был потратить драгоценные мгновения, чтобы высвободить его. Сэм отчаянно пошарил вокруг в поисках какого-нибудь оружия, но драконье стекло было слишком далеко, а он не мог, ради спасения собственной жизни и всего человечества, выпустить «Хроникон» из рук и позволить Грейджою завладеть им. Они яростно боролись. Эурон обладал нечеловеческим даром и, судя по всему, еще и нечеловеческой силой, но Сэм был тяжелее по меньшей мере на шесть стоунов, да еще и во власти паники. Свободной рукой он нашарил канделябр и перехватил им кинжал Эурона, зажав клинок между рожками. Сэм с силой повернул канделябр, и кинжал полетел через весь зал. У Сэма не было времени, чтобы восхититься результатом. Он прижался спиной к кафедре; Эурон рычал ему в лицо, его голубой глаз горел демонической яростью. Грейджой заставлял Сэма поднимать руки все выше и выше над головой, и «Хроникон» вот-вот готов был выскользнуть из потных онемевших пальцев. Эурон сделал молниеносное движение, и Сэм увидел вспышку стали. В следующий миг бок пронзила немыслимая боль. Эурон нажал сильнее - боль стала невыносимой. Сэм понял, что ранен. Он мог бы увидеть нож, торчащий между ребер, но он не мог позволить себе смотреть; он не должен думать о ране, ведь ему нельзя отпускать книгу. Сэм чувствовал, как по боку струится кровь, пропитывая рясу, но это было не важно. Вдруг он услышал, как кто-то бежит среди стеллажей, и понял, что это конец, - железнорожденные подоспели на помощь к своему капитану. Раздалось низкое гудение тетивы, и стрела вышла у Эурона между ключиц, а вторая вонзилась в шею. Вороний Глаз еще рычал, еще боролся, но его движения становились все медленнее, как будто он замерзал на ходу. На его лице отразилось недоумение, он покачнулся и упал. Сэм не мог понять, что происходит. И совсем растерялся, увидев, как из-за угла выбежала знакомая проворная фигурка, сжимающая лук из златосерда, на котором были наложены сразу две стрелы. Сэм хотел было произнести имя, но не мог, пока Сфинкс не подбежал вплотную. - Аллерас, - Сэму показалось, что он сейчас потеряет сознание. – Аллерас, я ранен. - Не смотри туда. – Юный дорниец помог ему встать, взялся за нож и с жутким хлюпающим звуком выдернул его из раны. – Тебе чертовски повезло, что ты такой жирный. Нож воткнулся в сало и не повредил ничего важного. Седьмое пекло, давай выбираться отсюда. Сэм всей душой одобрил эту идею, но не мог забыть о том, ради чего он здесь. - Подожди… Хроникон… мы не можем оставить его, не можем позволить… он заберет его… - Я попал ему в шею, он уже не встанет. Давай же, Сэм, пойдем… - Не встану? – раздался голос с пола. – Вы так в этом уверены? Сэм и Аллерас застыли на месте. Не в силах шевельнуться, они смотрели, как Вороний Глаз перевернулся и сел. Казалось, смертельная рана разозлила его не более, чем укус пчелы. Он вытащил стрелы из шеи и спины, передернул плечами, разломил древки пополам и швырнул на пол. Усмехнувшись своей безумной улыбкой, он поднялся и протянул к ним руки. - Давай, девочка. Выстрели в меня еще раз. Сэм оглянулся в поисках девочки, но никого не увидел. Здесь был только Аллерас, у которого был такой вид, будто его сильно ударили по голове. Эурон не может говорить с… он же не… - Ты, - сказал Эурон, с насмешкой глядя на школяров, раскрывших рты от изумления, - Сарелла Сэнд. Это все для тебя игра, не так ли? Что ж, малышка, для меня тоже. Обожаю игры. Честное слово. Давай. Стреляй. Если не выстрелишь, пожалеешь. Сэму стоило бы обратить внимание на последние слова, но он все таращился на Аллераса. Сарелла? Да, если произнести «Аллерас» наоборот, получится «Сарелла», но почему Эурон называет его – ее – Сареллой Сэнд? Так могут звать только незаконнорожденную из Дорна… Когда он просил Сфинкса помочь выполнить задание по ядам… «Похоже, твой отец был опасным человеком…» «О да, и еще каким…» «Все дорнийцы – змеи, а некоторые из них больше, чем другие…» Песчаная Змейка, внебрачная дочь принца Оберина Мартелла, послушно подняла лук и спустила тетиву. Эурон посмотрел на стрелу, торчащую из груди, и улыбнулся еще шире. А потом небрежно выдернул ее и сломал. - И что вы двое теперь будете делать, хотел бы я знать? – спросил он. - Я обладаю величайшей мощью, за мной стоит сам Владыка Ночи и Ужаса. Хотите убить меня? Ваши стрелы для меня все равно что блошиные укусы. Стена пала, детки. Слуги Владыки теперь могут идти, куда пожелают. Цитадель и все, что в ней есть, принадлежит мне. Драконы за морем тоже принадлежат мне. А когда они сослужат свою службу… - Он улыбнулся синими губами, глядя на «Хроникон», - я убью их, превращу в камень, а потом они возродятся и будут служить Великому Иному. И волны льда затопят мир. Валирийский рог уже прозвучал. Они мои. Сэм и Аллерас сами словно окаменели. Эурон, кажется, был недоволен тем, что они не восторгаются его триумфом. - Каждый раз, когда мой брат Виктарион использует рог, - продолжал он, - это убивает его. Думаете, я позволю ему забрать драконов себе? Мне отлично известно, что он замыслил убить меня и завладеть моей невестой. Виктарион не вернется живым из Миэрина, а драконы вернутся, покорные воле Владыки, моей воле, а потом послушно подставят шеи под мой клинок. Можете себе представить? Иной дракон, извергающий лед вместо пламени. Долгая Ночь уже наступила. Я поимею драконью королеву и наполню ее огненную утробу демонами - сыновьями, которые будут больше, чем просто смертные. Наконец-то лед и пламя воссоединятся. Он со смехом подбирался ближе. - Думаете, вы способны остановить меня? Да вы можете только хныкать от ужаса. Клянусь, ваша смерть будет медленной, настолько медленной, насколько в моих силах. А потом вы оба возродитесь Иными и будете служить мне после смерти, но до ее наступления досыта успеете изведать, что такое мучения и безумие. Давай, дорогая, выстрели в меня еще разок. Это заставит мою кровь разыграться, а потом я тебя трахну. Аллерас – Сарелла – лишилась дара речи. Ее рот открывался и закрывался, как у рыбы. Лук выпал из ее руки и со стуком упал на пол библиотеки. Эурон с преувеличенно разочарованным видом проследил за его падением. И в тот момент, когда он отвел свой змеиный взгляд, Сэмвелл Тарли понял – нужно действовать. Он рванулся вперед, схватил самый большой осколок драконьего стекла, оказавшийся в поле зрения, и даже не вскрикнул от боли, когда острый, словно бритва, край разрезал руку почти до кости. Скользкими от крови пальцами он покрепче ухватил свое оружие и бросился на Эурона. Он не поколебался, не дрогнул – о боги, как же больно, – и с размаху вонзил осколок драконьего стекла прямо в голубое око Вороньего Глаза. Эурон Грейджой взвыл. Он схватился было за осколок, и его пальцы тут же задымились. Но он все равно оставался на ногах, все равно шел на них, словно воплощенный ужас, и Сэм отчаянно дернул Сареллу за руку, оставляя на ее темной коже кровавые следы. - Беги! – прохрипел он. – БЕГИ! Это вывело Песчаную Змейку из оцепенения. Они оба повернулись и побежали, но не к стеллажам с книгами, а к разбитому окну, выходящему на стену. Сэму от высоты и потери крови стало дурно, но он увидел слабо розовеющее небо и черные корабли у берегов Староместа. Гавань была освещена огнями пожаров, и в алом отсвете можно было разглядеть груды разбитых камней, оставшихся на месте зданий. Из некоторых башен Цитадели еще доносился колокольный звон, но остальные колокола молчали. Маяк Хайтауэров погас. Далеко внизу крошечные черные фигурки сражались, бежали, жили и умирали. Золотые кракены на парусах казались багровыми в свете занимающейся зари. Сэм упал, но он знал, что тварь, в которую превратился Эурон Грейджой, все еще идет по пятам. Поэтому он поспешно встал, и боль пронзила бок, так что его едва не стошнило. Когда они добежали до маяка, Сарелла обрезала веревку, на которой висели знамена Цитадели, и сбросила ее за стену, но Сэм понял, что не сможет спуститься. До земли было пятьдесят футов, а его руки словно одеревенели. Смогу ли я когда-нибудь взять в руку перо? Раскрыть книгу? Коснуться лица Лилли? - Иди, - прошептал Сэм. – Иди, оставь меня. - Нет. – Сарелла обмотала веревку вокруг одного из немногих оставшихся крепостных зубцов и затянула узел. Она поспешно оторвала от своей рубашки две длинные полосы и обмотала ими руки Сэма, потом сорвала с себя пояс, и, с отчаянным усилием растянув его, надела на Сэма и пропустила через пояс веревку. – Постарайся. Земля мягкая. А теперь слушай меня. Беги к воронятнику, в богорощу, туда, где мы видели твоего друга. Там ты будешь в безопасности. Доверься мне. - Но почему? – пискнул Сэм. – А как же… - Просто поверь мне! – заорала Сарелла. Они оба услышали шаги – Вороний Глаз был уже близко. И Сэм поверил. Не успев ничего сообразить, он неуклюже схватился за веревку израненными руками, оттолкнулся и начал нелепыми прыжками спускаться по стене. Боль была настолько невыносимой, что он отпустил веревку и рухнул с десяти футов – на счастье, как и сказала Сарелла, земля оказалась мягкой и топкой. Сэм отполз в сторону, ожидая, что Песчаная Змейка грациозно спустится вслед за ним, но не увидел ее. - САРЕЛЛА! Ему показалось, что он услышал ответ. А может, это только показалось. Наверху на парапете никого не было. Беги в богорощу. Там ты будешь в безопасности. Там он видел Джона. Там старые боги. Там древняя сила. Они защитят его. Но он не хотел бросать Сфинкса. О боги, неужели Эурон схватил ее? Он что, бессмертный, и даже драконье стекло не может его убить? Владыка Ночи и Ужаса. Волны льда затопят мир. Чего бы это ни стоило, Вороний Глаз не должен вернуться в библиотеку и завладеть «Хрониконом». И не должен добраться до богорощи. И тогда Сэм понял, почему Сарелла отправила его первым. А еще ему стало ясно, что она не придет. Задыхаясь, хрипя, почти ничего не видя от боли и слез, он побежал прочь. Он бежал через мост, сквозь взорванные, разоренные развалины внутреннего двора Цитадели, даже не останавливаясь, чтобы посмотреть, чьи трупы валяются на камнях. Судя по всему, мейстеры оказали отчаянное сопротивление – мертвых железнорожденных было больше, чем мертвых школяров, которых тоже погибло немало. Все еще рыдая, Сэм вломился в дверь и побежал вниз по ступенькам, на остров, к воронятнику, где стояло чардрево. Сэм упал на колени и последние несколько футов полз на четвереньках. За покрытыми мхом стенами поднимался столб густого дыма. Кровь – его кровь – заливала траву. Ветви чардрева взметнулись и заскрипели, словно от сильного ветра. Корни поднялись, и Сэм увидел под ними темную нору, ведущую вниз. Под землю. Под дерево. Под холм. Спасение или проклятие. - Помогите мне, - прошептал Сэм, подполз к краю норы и рухнул вниз.