Север помнит / The North Remembers

Здесь он увидел больше звезд, чем за всю свою жизнь. Сухой воздух пустыни, высокая скала, на которой они очутились, Скахазадхан, лениво огибающий жалкие остатки разграбленного города, все еще льнущего к его устью, извилистая гряда песчаных холмов, прорезанных каньонами, кружащие над головой стервятники и доносящаяся издалека сладковатая вонь трупов из юнкайского лагеря… дотракийцы разграбили все, что еще можно было разграбить, и убили всех, кого еще можно было убить, а потом повесили тела на крепостной стене, где те сначала распухли, потом почернели, а потом иссохли… если не обращать внимания на все это, звезды здесь просто обалденные. Огромные, размером с кулак, яркие, словно хрусталь, они украшали черный бархат миэринских ночей, будто в качестве возмещения за ужасные дни. Да, он застрял в заброшенном оазисе посреди пустыни вместе со своей побочной дочерью, которая даже не знает, что она его побочная дочь, и они скоро умрут от голода и лишений, но зато звезды здесь красивые. Боги, спасибо вам. Я знаю, вы изо всех сил заботитесь обо мне. Пенни и Тирион находились здесь по меньшей мере две недели. Тирион подобрал Пенни на одной из улиц Миэрина прямо перед началом атаки кхала Маго, и у него не было ни малейшего представления, что делать дальше. Визерион, извиваясь, взмыл к солнцу, все выше, и выше, и выше. Дракон, яростно молотя крыльями, словно конь, которому в ухо попала пчела, улетал все дальше от города. Тириона охватил ужас – если Визерион сбросит их на Кхизайском перевале или в безжалостной пустыне, то смерть будет намного дольше и мучительней, чем от рук дотракийцев. Он с проклятиями дергал за гладкие дымящиеся пластины чешуи, но в конце концов ему пришлось признать, что он не может управлять чудовищем. Тирион едва не свалился с дракона, но Пенни обхватила его за пояс и втащила обратно. Он и не знал, что она такая сильная, но страх придает и обычным людям, и карликам небывалую силу. После этого все было почти как в бреду, хотя Тирион предпочел бы, чтобы все было совсем как в бреду, тогда он не слышал бы жутких криков, которые доносил ветер. Он ждал, что Визерион развернется и полетит обратно, повинуясь проклятому рогу, который заставил его служить Виктариону Грейджою, но дракон летел и летел вперед. Вдруг Визерион резко покачнулся, нырнул вниз и стал стремительно терять высоту. Земля надвигалась все ближе и ближе, а впереди была громадная скала, и Тирион понял, что не желает умирать: он никому не доставит удовольствия увидеть, как он разбился в лепешку, словно жук об оконное стекло. Поэтому он схватил Пенни в охапку и прыгнул. От удара о камни у него чуть не вышибло дух, но по крайней мере, он уберег Пенни. Видите, милорд? Из меня отец лучше, чем были вы. Они катились и катились по гальке, поднимая облако пыли, а где-то в вышине кричал дракон. Легкие раздирало от жары, красной каменной крошки и крови, Тирион кашлял, задыхался, но все равно крепко держал Пенни. Наконец они кубарем свалились в неглубокую высохшую канаву, избитые и окровавленные, но все-таки живые. Пенни вцепилась в него, прижалась к его груди и заплакала. Так они и оказались здесь. Как только ему удалось успокоить девочку, Тирион решительно заявил, что им нужно найти воду; он прочитал довольно много книг о Дорне и знал, что нельзя недооценивать пустыню – эти райские чертоги Неведомого. Они едва не встретились с ним, но в конце концов наткнулись на крошечный оазис, средоточие хрупкой жизни посреди необитаемых песчаных холмов. Там была пещера, достаточно глубокая, чтобы укрыться во время дневной жары, и большую часть времени они спали. Делать было больше нечего, а из еды им удалось найти лишь жесткие пучки травы, которую Тирион попробовал первым, на случай, если она ядовитая. Едва взяв ее в рот, он подумал, что лучше бы она была ядовитая; трава оказалась кислая, вязкая, и ее с трудом можно было жевать, даже если мелко разорвать. Но это все же лучше, чем ничего, так что приходилось давиться этой гадостью. Нужно выбираться отсюда. Воды у них было в достатке, пусть даже она теплая, мутная и присыпанная каменной крошкой, но Тирион понимал, что они все равно долго не протянут. Пенни так обгорела на солнце, что кожа слезала с нее белесыми клочьями, как у змеи. Она лежала в пещере, свернувшись клубочком, как маленький жалкий тряпичный сверток, и с каждым разом до нее было все труднее добудиться. Тирион и сам не был похож на Эйемона Драконьего Рыцаря; его моча приобрела зловещий темно-желтый цвет, во рту все время стоял привкус желчи, а обожженные, покрытые волдырями ладони потрескались и ороговели, так что ему хотелось кричать от боли. Но как бы то ни было, Тирион знал: дракон принес их сюда и дракон должен вынести их отсюда, это их единственный шанс. Он успел заметить, что есть некая неуловимая неправильность в том, кто на самом деле управляет Визерионом. И если он не разгадает эту загадку, они с Пенни погибнут здесь, и их маленькие скелеты навеки поглотит пустыня. Вот так-то. Первое и самое заметное несоответствие вот в чем: если Визерион подчиняется Виктариону, тогда почему же он не повернул обратно поджаривать дотракийцев, когда Маго со своим неистовым кхаласаром увел добычу прямо из-под носа у Грейджоев (кстати, они вполне это заслужили)? Может быть, Виктарион действительно оказался настолько глуп, чтобы встретиться с дотракийцами в открытом бою, его сразу же убили, поэтому он не смог призвать дракона на помощь, - но Тирион сильно в этом сомневался. Даже если не брать в расчет тот факт, что Мокорро в таком случае пришел бы на смену Виктариону, всем в Вестеросе, включая грудных младенцев, известно, что железнорожденные – не завоеватели, не правители. Если Виктарион мертв, они не станут попусту тратить время в Миэрине, превратившемся в огромное кладбище. Проклятые кальмары сядут на свои корабли и уплывут куда-нибудь, где можно будет хорошенько пограбить. Нет никакого удовольствия в том, чтобы насиловать трупы, тем более если есть угроза самим превратиться в трупы благодаря усилиям табунщиков. Но нет. Черные паруса Железного флота по-прежнему марали раскаленный добела горизонт. Корабли все еще стояли на якорях среди полузатонувших остовов волантийских судов. Значит, Виктарион еще здесь, он еще жив… и пытается заполучить то, чего так жаждет. Может быть, речь идет о Дейенерис, но это дурацкая затея, а железного капитана, несмотря на множество других недостатков, никак нельзя назвать дураком. Он способен, как хороший охотник, проявить терпение, но если сидеть без движения в этой жопе мира, лелея тщетную надежду, что королева вернется, - его команда взбунтуется. Может быть, ему нужно что-то еще; Виктарион считает, что скоро это получит, и не хочет, чтобы это что-то попало в руки дотракийцам. Тирион понятия не имел, кто выиграл битву; скорее всего, Маго и Виктарион постарались вырезать как можно больше людей противника, но судя по тому, что крошечные фигурки у разрушенных стен Миэрина, которых ему удалось разглядеть, передвигались на лошадях, видимо, Грейджоям досталось сильнее. Значит, так. Если у этого долбаного придурка осталась хоть крупица разума, тогда те, кто остались в живых, заперлись в Великой Пирамиде, в надежде, что кхаласару наскучит бродить среди руин, и они уберутся куда подальше. Из всех возможных вариантов этот не так уж и безнадежен – Тирион, зная нелюбовь дотракийцев к длительным осадам, сам бы предложил такой план. Но для Виктариона позволить врагу наслаждаться триумфом – это все равно что есть песок, а Тирион, как это ни печально, теперь не понаслышке знал, каково это. Железный капитан не простит себе, если ему придется прятаться и ждать, когда Маго снимет копыто с его горла и уедет. Ему нужно что-то, чтобы поубивать их всех. Дракон. А что еще? Во всем мире вряд ли найдется другое оружие подобной мощи, и точно нет другого оружия, которое, по идее, уже принадлежит Виктариону и ждет его команды. Но сливочно-золотое чудовище не очень-то подчинялось ему. Иногда дракон кружил высоко в небе, словно ястреб, иногда с криком пикировал вниз, заставляя кхаласар спасаться бегством, но он ни разу не причинил дотракийцам настоящего вреда. Однажды Визерион спикировал на Тириона и Пенни, и Тирион решил, что дракон наконец решил отыграться за предыдущие неудачи и сделать из них вкусную карликовую закуску, но он просто заставил их побегать, словно для развлечения, и снова взмыл в небо. Визерион все время был где-то рядом, не давая вздохнуть спокойно, но после того раза он так и не вернулся. Наблюдая за всем этим, Тирион пришел к выводу: дракон не подчиняется Виктариону Грейджою, и, возможно, никогда не был в его власти. Есть еще одна загадка, на которую Тирион пока не смог найти ответа. Он видел Виктариона и Мокорро на вершине Великой Пирамиды, там же лежал дымящийся труп одного из Грейджоев, который подул в валирийский рог, и обескровленное тело храброго старого сира Барристана, видимо, убитого, чтобы кровью скрепить связь между Визерионом и железным капитаном. Но… Селми не был Тириону другом. Он согласился сотрудничать с ним и убить Хиздара зо Лорака только после того, как узнал, что принц Эйегон жив, и то с большой неохотой. Но при мысли о том, что рыцарь, возможно, умер ради лжи, что Барристан Храбрый лишился чести, а потом и жизни из-за него, карлик чувствовал, как этот груз тяжко давит на его утомленные плечи. Он решил, что должен отомстить за сира Барристана, каким-то образом искупить свою вину за страшные бедствия, постигшие Миэрин. А чтобы сделать это, нужно понять, кто истинный повелитель дракона. Опять все сводится к дракону. Медленно, но верно, Тирион приближался к отгадке. Он вспомнил свой разговор с Виктарионом, прямо перед тем, как железный капитан отправил его на разведку, проследить за приближающимися дотракийцами. Виктарион сказал, что Эурон Вороний Глаз дал ему этот зловещий черный рог и отправил сюда, на другой край света. Эурон Вороний Глаз, который плавал в Асшай и Валирию и постиг их темные искусства. Эурон Вороний Глаз, который, по собственному признанию Виктариона, дарит лишь отравленные дары. Эурон Вороний Глаз, который никогда, никогда не позволит человеку, желающему убить его, завладеть драконом, не то что сразу тремя. На самом деле Визерионом управляет Эурон Вороний Глаз. Это был самый худший ответ, но Тирион не видел другого. Он обдумал сложившееся положение дел с разных точек зрения. Эурон находится за много тысяч лиг отсюда; в других обстоятельствах этому бы следовало радоваться, но в данном случае это означает, что его нельзя убить – если его вообще можно убить, - чтобы положить конец его власти над драконом. Остается питать слабую надежду, что раз он так далеко, его власть непостоянна или несовершенна, и это объясняет странное поведение Визериона. Теперь понятно, почему дракон оставил железного капитана в буквальном смысле выброшенным на берег. Эурону нет смысла спасать жизнь ненавистному брату. Более того, ему доставило бы извращенное удовольствие запереть Виктариона в душной, пыльной пирамиде, достаточно близко к океану, чтобы видеть его, но без возможности уплыть, а потом наблюдать, как тот медленно умирает от голода, осажденный дикарями с колокольчиками в волосах, - самый бесславный конец, какой только можно представить. Дотракийцы будут держаться поблизости, потому что рядом дракон; так у них больше шансов изловить его. А если им это удастся… «Куда ни кинь – всюду смерть, - подумал Тирион Ланнистер, слишком измученный телом и душой, чтобы даже злиться. – Все, что нам осталось - это умереть». Этот день оказался еще жарче, чем все предыдущие, и даже ночью воздух был окутан пеленой удушливого дыма. У Тириона во рту так пересохло, что он едва мог дышать; вода в ручейке, нагретая палящим солнцем, на вкус была как горячие угли. Тирион, словно горгулья на парапете, скорчился на высоком камне, озирая пустыню и черные силуэты разрушенных кирпичных башен Миэрина. Пенни спала внизу, в пещере; за весь день она не съела ни травинки, почти не просыпалась и даже не шевелилась, и Тирион понимал, что ее конец близок. Что мне сделать? Пойти к ней? Спеть песню, которую мне пела Тиша, - ее мать, чтоб мне провалиться, ее мать и моя жена? Взять мою дочь за руку и спеть ей песню, пока она умирает? Была любовь моя пустыни жарче, а волосы ее – как змей клубок. И в этот миг Тирион понял, что больше не в силах выносить этот кошмар. Не чувствуя под собой ног, он неуклюже выпрямился и раскинул руки: - ЭЙ! – крикнул он в ночь, и его голос далеко разнесся по молчаливой безжизненной долине. Соленые слезы жгли глаза и испарялись на обожженных щеках. – ЭЙ! Я ЗДЕСЬ, ВЫ, СУКИНЫ ДЕТИ! Я ЗДЕСЬ! ЗДЕСЬ Я, ВЫ, ДОЛБАНЫЕ УБЛЮДКИ! КТО ЗДЕСЬ ЕСТЬ – СРАНЫЕ БОГИ, КАЛЬМАРЫ, ДОТРАКИЙЦЫ, ДРАКОНЫ – ИДИТЕ СЮДА! Я ВАС НЕ БОЮСЬ! СЮДА, КО МНЕ! СЮ… Он осекся. Камни затряслись под ногами, и Тирион потерял равновесие. Он вскрикнул, и вдруг ночное небо над Миэрином раскололось пополам от взрыва. Огонь, красный огонь. Тирион решил, что это дело рук Мокорро, красного жреца. Должно быть, железнорожденные пошли в контратаку… огненный шлейф оставлял жутковатый и прекрасный след в темноте, яркий, нездорово алый, словно занимающаяся заря, словно кровь… Кто-то приближался. Точнее, летел. Тирион смотрел, не в силах оторваться. Боги наконец-то ответили на мою молитву. В кои-то веки, и именно сейчас. Мир, похоже, катится прямиком в седьмое пекло, и меня это вполне устра… Но тут он узнал фигуру, которая вырисовывалась на фоне пламени, отдаленный улюлюкающий крик, просвечивающие кожистые крылья, растянутые между костяных шипов, отсвечивающих неестественным светом, хлещущий во все стороны хвост и массивную черную голову. В последний раз он видел этот кошмар во время представления в Яме Дазнака, когда Дрогон учуял запах крови и прилетел поохотиться. Тогда королева вошла в огонь и улетела. Впрочем, если все земные устои рушатся и мир вот-вот утонет в кипящей лаве, нет ничего удивительного в том, что в небе из ниоткуда появился черный дракон. Интересно, он прилетел сам по себе? Или со своей… Тирион вгляделся пристальнее, а потом повернулся и взревел изо всех сил, оставшихся в его хрупкой, несовершенной, калечной смертной оболочке: - ВИЗЕРИОН! Может быть, Эурон и имеет власть над драконом, но всегда есть безумный шанс, что в данный момент он отвлекся на что-нибудь другое. А Тирион уже летал на этом чудовище, он прыгнул на него и вылетел на нем из огненной преисподней, в которую превратился Храм Благодатей, еще до того, как прозвучал рог. Может быть, Визериона и Вороньего Глаза связывает какое-то хитроумное колдовство, но Визериона и Тириона связывает нечто реальное, пусть и очень маленькое. Наконец Тирион Ланнистер понял, что делать. Это самоубийство. - ВИЗЕРИОН! Я НИКОМУ НЕ ПОЗВОЛЮ ПРИКОНЧИТЬ ЭТОГО ГРЕЙДЖОЙСКОГО УБЛЮДКА! Я СДЕЛАЮ ЭТО САМ! ВИЗЕРИОН! Это не сработало. Ничего не произошло. Лишь обрывки пламени и отдаленный гул взрыва, да силуэт черного дракона, брата Визериона, рывками приближающегося к городским укреплениям, словно он пьян или ранен… А потом Тирион увидел его - белый призрак в пылающей ночи. Дракон, сложив крылья, спикировал вниз, раскрыл пасть и изрыгнул огонь. Тирион повернулся, кубарем скатился со скалы и рухнул на землю, спасаясь от столба пламени. Визерион с криком метался в воздухе, словно одержимый, изрыгая пламя и искры. Вот что бывает, если позвать дракона, которым управляет демон. Но Тирион, в последней отчаянной попытке собрав все свои силы, встал на ноги. - Эй, ты! Чудовище! Блядский ты ублюдок! Иди сюда! Ко мне! Думаешь, я тебя боюсь? Судя по всему, Визерион и правда так думал, потому что он выпустил еще одну струю пламени. Спрятавшись за скалой и наблюдая, как огонь плавит песок, Тирион отчаянно надеялся на чудо – хоть это и выглядит невозможным, но, может быть, случится что-нибудь, что сможет разрушить власть Вороньего Глаза? Может быть, какой-нибудь величайший храбрец Семи Королевств нападет на этого ублюдка или даже убьет его? Даже нападая, Визерион оставался как будто слегка одурманенным, обалдевшим, что ли. Но если… если дракон все-таки освободится, то выпустит на волю всю свою нерастраченную драконью ярость… - Тирион… – раздался позади надломленный, испуганный голосок Пенни. – Тирион! Он не осмелился оторвать взгляд от Визериона, который вырывал с корнем пальмы, растущие по краям оазиса, превращал воду в пар, раскалывал хвостом камни, лежащие тут многие сотни лет, и всевозможными способами превращал их укрытие в руины. Это было чарующее, хотя и смертельно опасное зрелище, яркое напоминание о том, насколько неукротим, разрушителен и могуч этот дракон. - Пенни, стой, где стоишь. Не двигайся. Не беги. – Можно подумать, у нее есть на это силы. - Тирион… - СТОЙ! – рявкнул Тирион. Визерион снова повернулся к ним, и его золотистые глаза были словно столбы пламени. А может быть, это и было настоящее пламя, которое на этот раз тут же погасло. Визерион запрокинул голову и закричал так, что луна, должно быть, заплакала кровавыми слезами, но у Тириона не было возможности посмотреть на луну. Он знал, что случилось с юным Мартеллом, знал, сколько людей и животных превратились в кучки обгорелых костей, - но он должен был попытаться. Это его битва. - Эй, чудище! Визерион замер всего в нескольких дюжинах ярдов от Тириона, переступая лапами, словно беспокойный конь, и оставляя глубокие следы на песке. Тирион запоздало подумал, что если заклятие, насланное Эуроном, и вправду каким-то чудом разрушилось, тогда дракон либо впадет в бешенство, либо попадет под власть Виктариона, как и предполагалось. Ни то ни другое ничем хорошим для Тириона не кончится, но он уже перестал надеяться, что ему удастся остаться в живых. Если вторая догадка верна, тогда Визерион скоро полетит обратно в Миэрин, и… Ночной воздух пронзил еще один крик, доносящийся от городских стен, крик дракона, и Визерион, кажется, понял, что его брат, Дрогон, вернулся – с седоком или без. Он вскинул голову, но не сдвинулся с места, словно его схватили люди с моста над Горестями и превратили в камень. Тирион понял – это единственный шанс. - Пенни, иди сюда. - Тирион, - захныкала она. – Что ты… я не могу… - Мне все равно. Я тебя здесь не оставлю. Еще один полет. Мы уже так летали. Либо умрем вместе, либо выживем. Давай. Вставай. На одно нескончаемое мгновение ему показалось, что она не встанет. Но наконец раздался шорох, и Пенни выбралась из пещеры. Тирион понял, что она изо всех сил старается равняться на него, что она по необъяснимой и ужасной причине доверила ему свою жизнь, и эта мысль разбивала ему сердце. Он повернулся, поймал ее иссохшую маленькую ручку, поднял девочку на ноги, положил ее руку себе на плечо, и они оба, два полумертвых, полубезумных карлика, поковыляли по изрытой, выжженной земле навстречу дракону. Как и прежде, все получилось на удивление легко. Тирион одной рукой схватился за шею Визериона и вместе с Пенни залез на чешуйчатую спину, в такое место, куда дракон не мог достать челюстями. Как только они уселись, Визерион с криком расправил крылья и взмыл в ночное небо, словно снаряд катапульты. Тирион хотел закрыть глаза, лишь бы не смотреть вниз, но именно он все затеял, поэтому у него не было права отворачиваться. С каждым мощным взмахом драконьих крыльев они приближались к Миэрину. Тирион протер глаза – это не обрывки пламени после взрыва, это алый рассвет, солнце вот-вот взойдет – и увидел человеческую фигуру. Нет, две. Нет, три. Одна упала. Вторая побежала. Третья последовала за второй. Тирион бессознательно сжал шею Визериона, словно натягивая поводья лошади, и дракон круто повернул вниз. А вдруг черный дракон решит, что это угроза, подумал Тирион, но тут же увидел Дрогона - тот распростерся на крепостной стене и горестно, почти по-человечески, кричал: сверху было хорошо видно, что перепонка его крыла сильно порвана. Неподалеку Тирион заметил высокого человека, стоящего на коленях; на его рубахе расплывалось кровавое пятно, и… Мормонт. Будь я проклят, если понимаю, что происходит. Будь я проклят. Но тут нет никаких сомнений: это сир Джорах Мормонт, и, судя по всему, его только что ударили ножом в спину. Я сказал ему, что если он прилетит верхом на Дрогоне, держа Дейенерис в объятьях, мы поспешим его поздравить. Неужели этот глупый упрямый медведь действительно завоевал сердце своей прекрасной девы, и все это лишь для того, чтобы… Они едва сами не рухнули вниз, и Тирион резко потянул Визериона вверх, так что драконьи когти, чиркнув по камню, высекли целый фонтан искр, но, по крайней мере, не зацепили сира Джораха. Судя по всему, его ударил ножом кто-то из тех двоих, которые только что убежали, но у Тириона и без того было достаточно забот, чтобы раздумывать об этом. Он с трудом заставил фыркающего Визериона развернуться и остановиться. Мормонт поднял глаза в ожидании немедленной гибели, но через мгновение на его лице отразилось замешательство. - Бес? – прохрипел он и, закашлявшись, сплюнул кровь. - К вашим услугам, - просипел Тирион. Он не знал, зачем это делает, ведь Мормонт сам решил отправиться за королевой на верную смерть, но он снова протянул руку, точно так же, как тогда, когда вытащил Пенни из развалин Миэрина и они улетели на драконе. Его короткие пальцы схватили воздух… Большая волосатая мозолистая рука Мормонта стиснула его руку, и Тирион вскрикнул. У рыцаря хватило сил подпрыгнуть, и он упал на спину Визериону, словно мешок с мукой. Хватит ли ему сил, чтобы удержаться, - это другой вопрос, но у Тириона не было времени задать его, потому что дракон уже поднялся в воздух и понесся над пустынными улицами и разрушенными зданиями Миэрина. Мормонт все пытался что-то сказать. Тирион хотел было велеть ему заткнуться, но он был всецело поглощен тем, что старался выровнять полет дракона. Через мгновение он понял, куда они летят. О боги. Визерион набрал высоту, вереща так, что мог бы пробудить и мертвецов, в которых им всем скоро предстоит превратиться, а потом обрушился на стену, окружающую сад, разбитый на вершине Великой Пирамиды. Тирион, Пенни и сир Джорах слетели с его спины и, издавая разнообразные звуки, приземлились на мягкую траву. Небо, земля, земля, небо, небо, камень, небо, небо. У Тириона закружилась голова. Когда этот сраный мир уже перестанет вращаться? Его привел в себя звук голоса Мормонта. Могучий рыцарь, бледный как полотно, стоял на четвереньках и пытался встать на ноги. На траве под ним растекалась лужа крови. - Дейенерис… Тирион подполз к упрямому благородному тупоголовому болвану. - Ее… здесь нет. Она прилетела на… - Да. – Мормонт согнулся пополам, борясь с приступом боли. – Мы были вместе… в Асшае… я спас ее от… Куэйта отправила нас сквозь огонь… красный огонь… Тирион ни словечка не понял из этой бессмыслицы. Его ждали более насущные вопросы. - Здесь есть колодец. Держись. Я принесу тебе… воды или… - Не… нужно… - Сир Джорах приподнялся на одно колено, но снова упал. – Даарио… проклятый наемник… Нахарис, он пошел за ней… нужно было перерезать ему глотку, когда я… Не самое радужное известие, но Тирион ничего другого и не ожидал. Собравшись с силами, он поднялся на ноги, отправился через сад к колодцу и зачерпнул полное ведро прохладной свежей воды. Это был единственный колодец в городе, вода в котором не воняла тухлятиной, и Тириону хотелось опустить туда голову и хлебать, хлебать, хлебать, пока не захлебнется. Но он снял ведро с крюка и поковылял с ним обратно. - Вот… это тебе… Сир Джорах даже не шевельнулся, зато Пенни подползла к ведру и окунула в воду лицо и руки. Она пила, давилась, плакала, и Тирион снова почувствовал в груди странную ноющую боль. - Мормонт, не дури. Я принесу тебе еще… - Не нужно, - повторил рыцарь. На его губах лопались кровавые пузыри, кровь текла по подбородку. – Как тебе… - Он с усилием повернул голову и взглянул на Визериона, который с возмущенными воплями все еще кружил над пирамидой. – Дракон… как тебе удалось… - Я так и не понял, к кому его привязал рог, но если к Эурону… - Рог? – Мормонту почти удалось встать на ноги, но он снова тяжело рухнул на землю. – Что за рог? Если бы у Тириона была возможность выбора, он выбрал бы что-нибудь другое. Но такой возможности не было. Как можно более сжато он обрисовал положение дел. - Нужно добыть его. – Темные глаза сира Джораха помутнели от боли, но он все не желал сдаваться. Идиот. Храбрый благородный обреченный идиот. – Иначе… - Я знаю, что на кону, Мормонт. Но мы… - Тогда помоги мне. – Сир Джорах окровавленными пальцами схватил Тириона за разорванную рубаху. – Бес. Тирион. Прошу. Если мы добудем рог… взгляни на меня, я уже мертв, но если я подую в него… мое единственное желание – служить королеве, этот рог вернет ей власть над драконами… это последнее, что я… прошу… У Тириона все внутри перевернулось. - Ты глупец, - сказал он. – Пробраться туда… - Рог, скорее всего, совсем рядом, внутри пирамиды, за высокими бронзовыми дверями, - но как? Даже если сложить нас вместе, из нас не получится полноценный человек… Мормонт, тебе лучше… - Что лучше? Склонить голову… забиться в нору… и умереть? – Лицо сира Джораха исказилось, и демон, выжженный на его щеке, уставился прямо на Тириона. – Боги милостивы… я все еще рыцарь. И умру как рыцарь. - Да уж, воистину боги милостивы. Тут ты прав. Тирион и сир Джорах не отрываясь смотрели друг на друга. Была моя любовь весны милее, и локоны ее – как лунный свет. И в этот миг Тирион принял решение. Он шагнул вперед, положил руку сира Джораха на свои сутулые плечи и опустил голову, словно кабан, готовящийся напасть. По крайней мере, потешные бои не прошли для меня даром. Тирион ковылял на своих двоих, Мормонт полз на коленях, и они, шатаясь, с трудом побрели по саду, оставляя за собой кровавые следы. Интересно, если мы вежливо попросим, Виктарион нас впустит? В пекло все. В пекло все. Объединив усилия, они отчаянно врезались в дверь, и, к обоюдному удивлению, обнаружили, что она не заперта. Оба рухнули лицом вниз на прохладные черно-белые плиты, и сир Джорах застонал от мучительной боли. Они оказались в просторном зале, в котором Тирион уже был раньше, – тогда его разоряли Грейджои, а Мокорро глядел в пламя. Сейчас зал был пуст, в нем никого не было, за исключением… - ЭЙ! Надо же. Не так уж он и пуст. Тирион отпустил сира Джораха и резко обернулся. Как раз вовремя. Из-за угла выбежал оборванный железнорожденный с ножом в руке. Вид у него был полубезумный, кажется, он был доведен до крайней степени отчаяния. Может быть, этот парень здесь один, но и один человек может причинить множество неприятностей, если захочет. А из них двоих лишь один может дать хоть какой-то отпор. Кажется, у меня начался приступ идиотской храбрости. Тирион собрался с силами и бросился на железнорожденного. Сир Мудозвон явно не ожидал такого маневра. Не успел он моргнуть, как Тирион врезался в него, словно таран. Они оба рухнули на пол, и Тирион подумал, что этот парень никакой не «сир»; железнорожденных посвящают в воины кровью и солью, а не септонскими гимнами и елеем. Впрочем, от этого он не перестает быть мудозвоном. Нужно с ним разобраться, и поскорее. Тирион, тяжело дыша, ухитрился схватить железнорожденного за запястье, прижать к полу, – парень был тощий, как скелет; должно быть, они тут все голодают, - и в ходе последующей свалки выбить клинок. Оружие было неважнецкое, – всего лишь столовый нож, - но и его вполне достаточно, чтобы убить. Пока они боролись и колотили друг друга, Тирион краем глаза заметил, что сир Джорах ползет к ним через зал, оставляя кровавые следы на каменных плитах, которые и прежде не блистали чистотой. Рыцарь упорно двигался вперед, но Тирион не был уверен, что тот собирается вмешаться в драку. Впрочем, если он не сосредоточится на противнике, то скоро ему будет уже не до Джораха, так что Тирион перестал думать о рыцаре. Железнорожденный плевался и ругался, дергался и пинался, а Тирион, несмотря на то, что изрядно поистрепался за время скитаний по пустыне, не уступал ему в силе. Он потянулся, потянулся, потянулся… …коснулся пальцами ножа… …еще чуть-чуть… …наконец клинок оказался у него в руке. У него в руке. Тирион увидел перед собой лица, лица – сир Барристан, Пенни, сир Джорах, Гриф, принц Эйегон, септа Лемора, даже Желтый Кит, Йеззан зо Каггаз, и Тиша, Тиша, Тиша… …и перерезал железнорожденному горло от уха до уха, изобразив на нем нестираемую алую улыбку. Тирион некоторое время лежал на полу, пытаясь восстановить дыхание. Этого беднягу не помянут в разбойничьих песнях или матросских куплетах. Еще бы, ведь его убил карлик. Тириону хотелось то ли блевать, то ли смеяться до потери сознания, но у него не было времени ни на то, ни на другое. Он поднялся на ноги и потрусил по залу к сиру Джораху. Подойдя ближе, он увидел чьи-то ноги и, конечно, сразу заинтересовался, кому они принадлежат. Ноги были черные, ороговевшие, жилистые – и кажется, приделаны к телу, мертвому телу, и это еще интереснее. А потом Тирион разглядел красные одежды и понял, кто это. На каменном полу, раскинув руки, лежал Мокорро, красный жрец, невидящими глазами пялясь в высокий сводчатый потолок. Из его рта все еще шел дым – как будто пламя, которое сгубило Асшай (если сир Джорах не бредил), поглотило и его тоже. А в руке жреца был зажат… - Это он? – прохрипел Мормонт. - Да… это он. – Тирион зачарованно смотрел на жуткую черную изогнутую штуковину, валирийский рог, творящий заклятья. Их проклятие, а может быть, страшно подумать, их спасение. Боги, за вами должок. Вы нам обоим задолжали. – Седьмое пекло, Джорах. Седьмое. Пекло. Сир Джорах с трудом кивнул. Он подполз ближе, дрожащими пальцами разжал коченеющие пальцы Мокорро и высвободил рог, но не стал подносить его к губам. Мучительно застонав, Мормонт встал на четвереньки. Кровь дождем оросила прохладные плиты. - Хватит уже. – У Тириона сдавило горло и до боли защемило сердце, так что он едва мог говорить. – Довольно. - Нет. Еще нет. Обещай… - Сир Джорах протянул свободную руку и нащупал пальцы Тириона. – Сожги меня. Отвези меня домой… на Медвежий остров… развей меня на сильном северном ветру. Скажи Дейенерис… расскажи ей, что я сделал, расскажи… - Обещаю, - сказал Тирион. – Мормонт, тебе не нужно этого делать. Сир Джорах слабо улыбнулся. - Нужно. И еще одно. Ты… видел моего лорда-отца на Стене. Давно. Ради меня. Помоги мне… вспомнить… слова… - Какие слова? - Клятвы. – Дыхание Мормонта стало быстрее и короче. У них не так много времени. – Он бы. Хотел этого. Тирион закрыл глаза, пытаясь отогнать призраков. Он почувствовал себя хрупким, как стекло. Его будто швырнули с большой высоты. Он хотел было закричать от горя, которое все время жило внутри него, подстерегало его повсюду. Я убил своего отца, своего собственного отца. Он любил его, жаждал его любви, мечтал о ней. Он вновь услышал этот звук, преследующий его во сне и наяву, звук спущенной тетивы, а еще скрип двери темницы. Мой брат… Он навеки потерял брата. Джейме. Удастся ли ему еще раз увидеть Джейме, попросить у него прощения, сказать, что ему жаль… - Слова, - прошептал он. – Тогда повторяй за мной. - Постараюсь… - У Джораха еще оставались силы, чтобы держать Тириона за руку. Их голоса, придушенные, искаженные страданием, эхом отдавались в тихом зале. Как же далеко мы от дома. «Ночь собирается, и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям. Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своем посту. Я – меч во тьме; я – Дозорный на Стене; я – огонь, который разгоняет холод; я – свет, который приносит рассвет; Я – рог, который будит спящих; я – щит, который охраняет царство людей. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору среди этой ночи и всех, которые грядут после нее». Сир Джорах судорожно вздохнул. - Спасибо. И с этими словами он поднял дрожащую окровавленную руку и поднес валирийский рог к губам. И в этот миг дверь в дальнем конце зала с треском распахнулась. Тирион вздрогнул, словно в него ударила молния. Он подумал было, что сюда прорывается целое войско, но увидел лишь стройную сереброволосую девушку, одетую в лохмотья. Она тяжело дышала, словно только что пробежала сквозь все семь преисподних. Судя по всему, так оно и было. Дейенерис Таргариен закричала, как ее драконы. - Джорах! Ее медведь улыбнулся, и в его улыбке была всепоглощающая любовь, вера и смерть. И подул в рог.